От галереи до общежития идти минут пятнадцать. Я уже преодолеваю часть пути, когда показывается череда баров. Всегда задавался вопросом, зачем это делать и в каком мозгу появилась такая «гениальная» мысль, ведь это какой-то маразм, но с другой стороны — для большинства это был сущий подарок богов, не меньше. И я уже готов выдохнуть спокойно, но вдруг из последнего бара вываливается группа студентов, которые оказываются «American Fury». Мне не страшно, но когда их девять, а я один, понимаю, всё-таки жизнь повернулась не тем местом. Не успеваю нырнуть в проём между барами или даже развернуться, чтобы они меня не заметили.
— Так-так, — читаю я по губам главного. — А это что тут такое? Что тут делает капитан самой нелюбимой команды в такой час? — на его предложения в их толпе наверняка уже назревает план против меня. Я это чувствую.
— Явно не опускаюсь до того уровня, чтобы запивать свои нервы по поводу предстоящего матча, — только произношу это вслух, успеваю пожалеть десять раз. Нет, целых сто.
— А на язык ты у нас мастак, а как насчёт кулаков? — Тут же прилетает удар в правую скулу и в колено. Сваливаюсь, как мешок, на землю, приподнимаюсь на локти, переводя дыхание, трогаю место удара. Вроде, не сломано, зубы на месте, но поболит и, возможно, не только это. Я встаю на ноги, стараясь не опираться на травмированное колено, и бью главного в лицо, он успевает поставить блок и кулак проходится вскользь.
— Говнюк! — с красным лицом выкрикивает тот и делает попытку вырубить меня точно так же, отклоняя голову в сторону и, уводя корпус, бью в живот. Знаю, что мне не победить всех, но если я поставлю на место главного, будет призрачный шанс уйти отсюда. Но кто-то из толпы толкает меня вперёд, и главный ударом с колена в диафрагму роняет на асфальт. Меня берут за шкирку, оттаскивают в переулок за баром и швыряют вперёд на асфальт. Кричать бесполезно, никто не станет противиться этим парням.
Круг сжимается так, что я не могу даже защищаться. Перестаю что-либо видеть: сразу валят на грязный асфальт и пинают ногами долгое время или так кажется, но резко боль прекращается. Открываю глаза, вокруг никого, лежу в мусоре и неизвестно чему улыбаюсь, хотя мне безумно больно. «Хоть бы ничего не сломано, хоть бы…»
По земле ко мне кто-то приближается. Даже нет сил свернуться калачиком и защититься. Человек приподнимает голову. Я узнаю его лицо, и он складывает своё оружие рядом со мной.
— Ты в порядке? — читаю я по его тонким губам.
Комментарий к Глава 4. Ронан Фишер. Зацепки связи
Пы.сы. Ко всем резонным недочётам по предыдущим главам приступлю в ближайшие дни, просто обновлений не было довольно долго. Поскольку я закончила одну из работ, то теперь прода должны быть почаще, постараюсь соблюдать перерыв в неделю-чуть больше, мне самой очень хочется продолжать.
Визуал Ронан Фишер:
https://pp.userapi.com/c852224/v852224647/b89ff/Vv-vqX88-aA.jpg
Больше информации в группе:
https://vk.com/trigetnitsy
========== Глава 5. Ноа Моро. Спасение рядового ==========
Ничто меня в жизни не удивляет, поэтому какой смысл полного присутствия? Дом во время отъезда родителей — сплошной бардак, притон для знакомых друзей-наркоманов и алкоголиков. Кто-то из них отрывается после учебы, кто-то пропускает год перед поступлением, как и я. За деньги можно позволить абсолютно всё, а когда ты любимчик своих родителей, которые души в тебя не чают и ничего не жалеют для тебя, ты просто выиграл гран-при. Правда, мои родители лишь выполняют функцию банкомата. Но разве я жалуюсь?
Что-то разбивается в пределах слышимости, бах — мне наплевать. Очередная побрякушка-сувенир. Если подумать, мне уж точно грех жаловаться на судьбу. При деньгах, красавчик, с баллами выше среднего, с юмором, есть сексапильная девушка, да ещё и дорогая тачка. И на что здесь жаловаться?
В свои восемнадцать я пробовал практически всё, и теперь ничто не доставляет мне удовольствия. Но я не могу позволить себе отдаться самокопанию и грусти. В прошлом подобное едва не свело меня в могилу.
— Барашек мой, — воркует над ухом моя девушка, обращая на себя внимание. — Лилиан хочет выпить, — она трясёт из стороны в сторону бутылкой донышком кверху, показывая, что ничего не осталось, хотя я могу сказать с уверенностью: половина была вылита на ковёр, когда она танцевала или заигрывала с друзьями-идиотами. В этом вся Лилиан Гиш — ничего нового, она просто существует.
Натягиваю на лицо самую очаровательную улыбку, что есть в арсенале. Ноа Моро — это коммуникабельный, добродушный малый и весельчак. Душа любой компании и мечта всех девушек. Ему никак нельзя показывать своё отвратительное настроение.
— И что же моя сладкая хочет? — притягиваю Лилиан к себе, губы по привычке находят её. Мы с ней будто единое целое, идеальная пара из романтических фильмов. Но я понимаю, что всё это обман — такими нас видят лишь окружающие.
— Виски, ром, водку, сакэ. Всё равно, я хочу веселиться, — она залезает на меня сверху, её волосы падают на лицо и слегка его щекочут. Хочется почесать кожу, чтобы избавиться от этих ощущений. Но в фильмах так никто не делает, поэтому и мы не можем этого себе позволить на публике.
Её безупречно накрашенные губы алой помадой Givenchy Le Rouge оттенка Carmin Escarpin наклоняются всё ниже и ниже. Они напоминают красные маки, которые я так любил собирать для мамы в детстве. Увы, она не принимала мои подарки. Маки, пионы, розы — ей не нужны были цветы, а я и подавно.
Не вижу причин отказывать в поцелуе. Чужие руки обвивают шею с такой нежностью, что я должен растаять, просто обязан, но почему-то этого не происходит, однако я не подаю виду. Это как-то невежливо. Лилиан мягко раскрывает рот своим языком и обводит им внутреннюю сторону губ и язык, а я по привычке кладу руки на её оголённую спину и вывожу витиеватые узоры пальцами.
— Ш-ш-ш, рано… Не сейчас, а то тебя не остановить, — Лилиан внезапно отстраняется и заговорщически подмигивает.
На самом деле, нет даже намерений заниматься с ней сексом, слава богу, а эта ласка всего лишь отвлекает от гадостей остального мира. Эта девушка лишает тело почвы для размышлений и отключает сознание. Алкоголь и тусовки — вот её кредо. Оно было и моим, даже белая дорожка, как у Пабло Эскобара, являлась правильной. Молодость окрыляет, ты чувствуешь себя всесильным, и все двери перед тобой открыты. До поры до времени.
— Милый, так ты принесёшь что-нибудь мне и скучающим друзьям?
Поднимаюсь с дивана и только сейчас замечаю, кого она называет друзьями. Половина из них лежит в приходе от кислоты или чего похуже. С этим пора завязывать, но у меня нет сил и желания что-то менять в установленном порядке вещей. Когда-нибудь нас поймают, когда-нибудь кто-то может умереть на этом полу, когда-нибудь я перестану быть золотым мальчиком для своих родителей, но это время не наступило.
Большая часть присутствующих уже двигается ближе к ванным комнатам, и только пара человек ещё танцует, если так можно назвать чередующиеся конвульсии. Прохожу мимо всей толпы к бару, открываю один шкаф — пусто, второй — пусто, третий — аналогично. Ну не могли же они выпить весь тот алкоголь, что я купил? Хотя кого я обманываю? Могли.
Жестами подзываю Лилиан, а та качает головой — не до тебя, мол. Она отдалась музыке. Не могу больше оставаться здесь. Молюсь о том, чтобы они не переборщили, и дом остался в целости и сохранности. Прыгаю в свой припаркованный у входа Porsche 718 Boxster, и в этот момент ко мне возвращается настоящая улыбка. От предстоящей скорости, адреналина, красоты, мощности и кожаного салона. В такие моменты ловлю секунды счастья, а, может, и минуты, которые омрачаются мыслями о цели поездки: не прогулка по набережной в приморской стране или по горным хребтам, а за бухлом этим отбросам.
Мотор рычит, как лев. Поглаживаю руль и приборную панель и давлю на газ. Появляется желание продлить поездку, поэтому еду дальше в город, а не в ближайший магазин, всё дальше удаляясь от всей суеты. Проезжая заблеванный бар, в который бы никогда не пошёл, замечаю, как на парня нападает целая толпа и затаскивает во двор. Эта сиюминутная картина пролетает передо мной, как вся жизнь, и тут меня переклинивает. Я резко разворачиваю машину и возвращаюсь обратно.
— Чёрт, ну что я вообще делаю? — задаю вопрос вслух и резко давлю на тормоз. Если бы не ремень безопасности, лицо можно было соскребать — в прямом смысле этого слова — от руля. Открывая бардачок, беру Desert Eagle, ударяю руками по рулю несколько раз — творю дикость, но я не привык отступать. Вылетаю из салона, на ходу прикрывая гавайской рубашкой пистолет. Только не хватало, чтобы меня заметили с огнестрельным оружием и вызвали полицию.
Забегаю за бар и вижу, как бедного парня избивает целая орава. Что с этим миром? Ничего не остается, кроме как сделать очередную глупость.
— Полиция Майами бич! — кричу во всё горло, и это определенно привлекает внимание парней. Уж не знаю, что им сделал бедолага, но я б не связывался с такими типами. Все бритые налысо, лица и руки забиты татуировками, у кого-то вставные золотые зубы. Но идти на попятную просто нельзя, поэтому я держу осанку и гаденько ухмыляюсь.
— Это кто у нас такой появился, как чёрт из табакерки? — говорит парень с прокуренным голосом, от которого разит дешёвой выпивкой. «Главный», — думаю я и вдруг понимаю, что по сравнению с такой компанией мои друзья кажутся сущими ангелами. Этих даже трудно назвать
людьми.
— Этому городу нужен герой, — достаю пистолет, направляя на главаря. По толпе сразу пробегает вдох удивления. Оружие во все времена вызывало у людей самые разные эмоции — от ужаса до уважения.
— Кажется, ты неправильно всё понял. Мы не делали тут ничего противозаконного, — главарь подмигивает с поднятыми руками, его грудь сотрясает хохот. То ли он делает из себя всесильного, то ли боится потерять авторитет. — Ты же у нас большой мальчик с пушкой, а нам надо по-тихому свалить, пока разбираешься с этим куском дерьма?
Избитый парень даже ни разу не пошевелился, не хочу думать о плохом, но я же мог опоздать. Главарь замечает, что поглядываю на тело и, ухмыляясь, говорит:
— Пакет дать убрать собачье дерьмо или свой есть?
Толпа смеётся как гиены, от них становится тошно. Срываюсь с места, такой прыти они от меня не ждут, да я и сам себе удивляюсь. Вплотную приближаюсь к главарю, он ничего не ждёт от божьего одуванчика, каким я для всех выгляжу. Мы стоим вплотную, пистолет прижат к его животу. Держать оружие — одно, угрожать им — другое, а вот воспользоваться… на это способен не каждый. Но когда на тебя направлено дуло, вряд ли будешь думать, к какой категории относится человек перед тобой.
В глазах бандита читается страх.
— Ты и твоя шайка, в течение минуты возьмёте ноги в руки и свалите. Ох, и рванёте так быстро, как только можете, — всё сильнее вдавливаю дуло ему в живот. — Или мы воспользуется альтернативным вариантом? — поднимаю пистолет всё выше и выше, на уровень лба. Палец медленно нажимает на курок, а у главаря вырывается фраза:
— Он даже не заряжен, парни, скрутить его и отмутузить как и того урода. — К нам начинают двигаться ошарашенные тела.
— Уверен? — не даю шанса ответить, отвожу от головы ствол и стреляю в воздух. Тело даже не сдвигается после отдачи, и теперь-то паренёк по-настоящему напуган. Вдавливаю разгоряченное дуло в его лоб, пахнет палёной кожей. После этого останется ожог — моя метка.
— Шестьдесят, пятьдесят девять… — начинаю считать, и больше этой толпе главарь не нужен. Все разбегаются, желая спасти свою шкуру, пока противник скрипит зубами.
— Ты… ты за это поплатишься, — двигается спиной к удаляющейся толпе. — Очень сильно пожалеешь, запомни.
— Перестань говорить фразами из гангстерских фильмов, сам знаешь, чем они заканчиваются. Ведь злодей тут не я, — направляю на него снова пистолет и стреляю. Намеренно промахиваюсь, и он несётся так, как не бегут даже спринтеры на олимпиадах.
Теперь самое время осмотреть парня. Молюсь, чтобы он оказался живым. Приподнимаю над землёй и замечаю, что он в сознании. У него грязное, побитое и в крови лицо, но я всё равно узнаю его. Он был в «группе поддержки». Вот так встреча.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Он неуверенно кивает. Я не медик и не умею находить переломы, вывихи, сотрясение и прочую ерунду. Так что даже не представляю, что с ним делать.
— Что-нибудь сломано? — поочерёдно нажимаю ему на руки, ноги, туловище, лицо. Понимаю, как это по-дурацки выглядит, но ничего другого придумать не могу.
Парень качает головой, принимаю это за отрицательный ответ.
— Хорошо, — говорю я. — Ронан, верно?
Он опять кивает как болванчик.
— Я понял, что с головой у тебя всё в порядке. Она великолепно делает вперёд-назад и вправо-влево. Ты только не молчи, ладно? Давай поднимем тебя и двинем в больницу.
Беру его под руки, направляя вес на себя. По нему и не скажешь, что он такой тяжёлый. Рука ложится на плечо. От парня пахнет протухшими продуктами, оно и не удивительно — на левом плече у него аккуратненько восседает полусъеденный, полураздавленный банан и его кожура. На самом деле, выглядит это комично. Смеюсь, чтобы хоть как-то разбавить напряжённую атмосферу. На его лице появляется непонимающее выражение, свободной рукой показываю на плечо и с небольшим отвращением скидываю эту гадость с него. Мы двигаемся к выходу из этого злополучного двора, а тут Ронан останавливается как вкопанный и хрипло выдавливает из себя.
— Пии-истолет.
— Можешь минуту постоять без моей помощи?
Возвращаюсь и беру оружие в руки, немного задерживая в ладони, прежде чем ставлю на предохранитель и убираю за ремень джинс. Подбегаю к Ронану, аккуратно возвращая его руку себе на плечо, и веду к машине. Когда мы подходим к ней почти вплотную, он напрягается.
— Ты чего? Садись, и поедем в больницу. — Он всё ещё удивленно смотрит на Porsche. Тут до меня доходит. — Думаешь, я его украл? — трясу ключами перед его лицом. — Это моя машина, Ронан. Запрыгивай, мы тебя подлечим.
На лице появляется непонятные для меня чувства, он с понурым лицом забирается на соседнее сидение и молчит, вообще парень не такой уж и разговорчивый, если уж на то пошло. Его что-то гложет.
Сажусь за водительское место, включаю музыку, записанную и собранную для длительных поездок, к которым я так и не приступил. Моя голубая мечта: ехать и ехать по дороге, которая устремляется к одному лишь горизонту. Ударяю костяшками пальцев в такт песне, жду, чтобы Ронан как-нибудь отреагировал или пришёл в себя, вдруг он ещё в шоке.
— Эй, — слегка трясу за плечо, чтобы обратил на меня внимание. Он поворачивается, на лице столько боли и разочарований. Я что ли причина всему этому?
— Мне нельзя в больницу, — тихо и монотонно произносит он.
— Почему? — непонимающе смотрю на побитое лицо и ссадины на руках и ногах.
— Я баскетболист, у меня завтра игра, — на время Ронан замолкает, смотрит в пол, в то время как моя рука ещё покоится у него на плече, и я медленно убираю её. — Понимаю, ты меня спас, и я тебе обязан… У меня найдут кое-что и отстранят от игры — не смогу выступать.
Я понимаю, что он чувствует и чем жертвует, чтобы продолжать играть, хоть и ходит по острию бритвы. Моё хобби совсем не похоже на его — я сёрфер. Если бы мне сказали, что по каким-то данным не могу выступать, я бы не смог подчиниться. Может, в этом мы похожи?
— Надеюсь, это не связано со стероидами?
— Нет! — повышая голос, говорит Ронан, и я ему верю, не знаю почему, но он точно не врёт. Приходит в голову план, возможно, не лучший, но у парня практически нет выбора.
— Есть два варианта: отвезти тебя домой, но все увидят, в каком ты состоянии, и тебе такие проблемы не нужны, верно? Тем более игра завтра, поэтому второй вариант: ты успеешь привести себя в порядок у меня дома.
Ронан раздумывает некоторое время.
— К тебе, — говорит с улыбкой Фишер. — Спасибо.
— Ещё не видел дом, заранее не благодари, — улыбаюсь в ответ. Этот парень мне импонирует, сам не знаю почему, но очарования у него не отнять.
Всю дорогу он молча озирается по сторонам. Вскоре мы выезжаем за город, и тут стоят особняки богачей. Ну прям небольшой Голливуд. В глазах Ронана отражается ночной город: огни, звёзды и лунный блеск. Он весь состоит из света. Прям солнечный зайчик. Ухмыляюсь прозвищу и давлю на газ. Вжимаю в пол сто, сто десять, сто двадцать километров. Адреналин бежит по венам. Сейчас бы только кричать бесконечно волшебные треки или просто так, чтобы вышел пар. На спидометре уже сто восемьдесят. Проезжаем мой дом и едем дальше, Ронан поворачивает в мою сторону голову. Он счастлив. Этот грязный оборванец в машине чувствует жизнь, какой её вижу я. Пытается закричать, но получается хрип, поднимает руки вверх, проводит рукой по ежику на голове и орёт по-настоящему, чтобы сорвать голос.