— Спасибо.
Джек усаживается на детские качели. Теперь они маловаты, но он умудряется втиснуться. Он слегка покачивается, цепляясь за цепочки.
— Я так испугался за тебя, Дик. За отца тоже, но ты…и боялся за тебя сегодня.
Ричард прислоняется к металлическим перекладинам рядом:
— У меня было ощущение, как тогда… после Мортонов. Как будто я уже не принадлежу самому себе. Как будто мной распоряжается кто-то другой.
— Ты же знаешь, это не так, — мягко говорит Джек. — И стая ждет тебя. Ты им нужен, пока отец не может вести. Мортоны ведь на это и рассчитывали. Начать в стае хаос, причинить боль тебе…
— Почему же я выжил? Я ведь был в той машине с отцом.
Вот что мучает Ричарда. Джек понял это по интонации, по тому, как Ричард начинает смотреть куда-то в сторону.
— Мы сделали ритуал. Он защищал всю стаю. Почему защитил меня, но не отца?
— Ритуалы не всесильны, — тихо говорит Джек. — Здесь колдовство направили на отца, они не рассчитывали, что в машине окажется еще кто-то. Наш ритуал защищал всех. Просто их остриё оказалось сильнее нашего щита.
Джек немного молчит, надеясь, что эта мысль всё-таки достигнет сознания Ричарда. Добавляет:
— Ты же понимаешь, не будь нашего ритуала, отец уже был бы мертв. И кто знает, насколько бы задело тебя.
Ричард рассеянно кивает и опускает голову:
— Отец рассказал, кто их колдун. Мой бывший наставник.
— О!
— Мортоны заплатили, он пошел колдовать. Он хотел убить отца этим заклинанием.
— Теперь мы хотя бы знаем, что за колдун нам противостоит. И я собираюсь выяснить, кто их шаман.
Это фраза имеет точно такой эффект, как ожидает Джек: с удовольствием он видит, как Ричард удивляется и смотрит на брата. Вопросительно и заинтересованно.
— Вечером я проведу вторую часть ритуала для Генри. Сниму с него проклятье… а у духа выясню, кто его послал. Кто шаман Мортонов.
— Это не опасно для тебя?
— Это опасно для Генри, если не снимем проклятья. Ну, и будем знать, кто там, сможем выстроить щиты получше. Больше никто не пострадает.
Ричард кивает и кладет руку на плечо брата. Джек опускает голову, ковыряет носком кроссовка землю и просит почти застенчиво:
— Дик, ты же побудешь рядом во время ритуала?
В гостиной горят свечи. Столько подсвечников не нашлось, поэтому Джек лихо приткнул их к разорванным коробкам из-под пиццы. Ее аромат еще витает в гостиной, напоминая о том, как никому из братьев не захотелось готовить.
Ричард заказал пиццу, а Джек позвал Генри. Тот явно не понимал, как вести себя с братьями, но Джек справедливо решил, что раз уж он вернулся, то стоит попытаться наладить контакт. Тем более, когда Ричард рядом слабо улыбался, Джек вообще становился добрым.
Ему было хорошо и хотелось, чтобы хорошо стало всем вокруг.
Отец еще не пришел в себя, но врачи сказали, что он будет в порядке, повреждения оказались серьезными, но не настолько, как казалось сначала. «Он быстро идет на поправку». Генри привез мать домой и даже уговорил ее поспать, чем тут же заслужил уважение Джека.
Тонкие мамины пальцы прошлись подушечками по их лицам, пока слепые глаза невидяще смотрели перед собой. Она потребовала и Ричарда, словно чтобы убедиться, что он здесь и с ним всё в порядке. А когда коснулась его лица, пригладила волосы, то улыбнулась:
— Не думала, что все трое моих сыновей снова будут передо мной и вместе.
Джек знает, пусть его отец — опытный вожак, который ведет за собой, но именно мать всегда стоит за его плечом и шепчет о том, что сила в объединенной и сплоченной стае.
Джек не думает о том, чего ж тогда говорили, что Генри мертв… он просто зовет его ужинать вместе с ними и фырчит, когда Генри неловко улыбается, видя, как Джек вытаскивает из текучего сыра оливки — он их терпеть не может. Ричард в этот момент просто смеется и подгребает оливки к себе.
Теперь везде свечи и полумрак. А еще Джек точно знает, что духи. Они здесь, готовые откликнуться своему шаману. И Джек не заставляет их ждать.
Он бы предпочел свой основной бубен, но тот остался в квартире, а ехать сейчас Джек не хочет. Завтра они проведают с Ричардом отца, а потом вернутся к себе. Но сегодня квартира пуста, Джек не хочет видеть ее такой.
Он берет старенький бубен, с которым учился, пока не сделал свой собственный. Джеку плевать, что будет задавать ритм, духи тоже откликнутся.
Духи откликаются.
Призванные шаманом, они вьются вокруг его рук, рассказывают свои истории, устремляются к Генри, чтобы снять последние нити проклятья.
— Идите, — шепчет им Джек. — Верните духа-проклятье в Нижний мир. Но сначала пусть скажет, кто его послал.
Духи общаются образами. Духи танцуют под звуки барабана в неоновом свете мегаполисов. Им плевать, как выглядит сейчас мир людей. Им плевать, во что одеты шаманы, которые их призывают, живут ли они в лесу, среди узловатых корней, или в светлых гостиных, пахнущих стиральным порошком с ароматом лаванды.
Духи и шаманы едины.
Последние нити проклятья опадают, давая Генри вдохнуть полной грудью. Покорный воле шамана, дух показывает образ того, кто его послал.
Джек не улавливает тот момент, когда его мышцы сковывает. Когда тело перестает подчиняться, а бубен выпадает из рук. Не из-за духов, они тут ни при чем. Просто Джек умудряется пропустить момент очередного приступа.
Он не очень понимает, что происходит, кажется, кто-то зовет его по имени. Джека потряхивают судороги, они так часты в последнее время, что совершенно изматывают — но в них нет ничего необычного, если вспомнить, что их провоцирует стресс. Вся жизнь Джека сейчас стресс.
— Тихо, Джек, тихо… я рядом.
Слова не имеют смысла, Джек еще не до конца отпустил призрачный зыбкий мир духов. Он опадает, сменяется реальностью, постепенно возвращаются сознание и осознание. Только короткие судороги еще треплют руки.
— Это я виноват, да? Это из-за проклятья? Черт…
— Ты здесь ни при чем. Такое бывает с Джеком. Это нормально.
Спокойный привычный голос проникает в сознание, Джек понимает, что он лежит на диване, его голова на коленях у Ричарда. Тот мягко гладит его по волосам, что-то приговаривая с урчащими нотками.
Джек хочет встать, но рука Ричарда мягко не дает этого сделать:
— Всё хорошо, но тебе надо нормально отдохнуть. Давай-ка. Всё остальное подождет.
Но оно не подождет. Джек хмурится, не пытаясь подняться. Он и правда очень устал, дико хочется спать, но до этого — сказать то важное, что показали духи.
Он знает, почему Скайлер Мортон исчезала из города, почему ее не было, когда ее родственники мучили Ричарда.
Она была занята. Она училась — не здесь, где-то в другом месте.
— Дик, подожди, — хрипло говорит Джек. — Ты должен знать… Скайлер сама шаман. Она сама шаман Мортонов.
========== 9. ==========
На удивление, Ричард умудряется выспаться.
Сначала он не понимает, почему его взгляд утыкается в потрепанные постеры музыкальных групп, пышногрудых красоток и каких-то игр. Потом пытается осознать, что делает в своей старой детской комнате. Наконец, мир встает на свое место, Ричард скатывается с узкой и короткой, почти впритык, кровати.
Душ освежает и бодрит.
Джек спит на том же диване в гостиной, почти с головой завернувшись в одеяло. Его дыхание спокойное и ровное, и Ричард старается ступать как можно тише, чтобы ненароком не разбудить брата. Пусть наконец-то выспится.
На кухне только мама, Генри еще нет — что неудивительно.
Вчера Ричард понял, что Джек настолько вымотался, что никуда из гостиной не пойдет. Тогда принес туда одеяло и мягкую подушку. А когда наконец-то убедился, что Джек устроен, увидел Генри: тот держал две чашки с дымящимся чаем и явно хотел поболтать.
Иногда Генри напоминал Ричарду Джека, когда не был уверен, уместен ли он, правильно ли что-то делает. И когда решительно на чем-то настаивал, вроде разговора. А может, последнее у них всех от отца.
В итоге Ричард и Генри до поздней ночи сидели на крыльце. Они выпили несколько чашек чая и выкурили полпачки сигарет. Генри хотел узнать о Ричарде и Джеке. Как они жили, чем занимались, что наполняло их дни. Он спрашивал и о родителях, но осторожнее и аккуратнее.
Генри тоже рассказывал. О небольшой конторе, которую он организовал, занимается программами или чем-то вроде того. О жене, с которой, конечно, бывали и ссоры, но вообще-то они много лет счастливы в браке. О двенадцатилетнем Коди, которому тесно в человеческом теле.
— Он чем-то похож на Джека, — ухмыляется Генри.
— В двенадцать Джек не был таким милым. Уж поверь тому, у кого он воровал машинку на пульте управления!
— О, они найдут общий язык с Коди!
— Но ты же понимаешь, что вам придется сюда переехать?
— Конечно. Мой бизнес довольно мобилен.
— А жена…
— Она не против. Она не любит оборотней, не хочет сама иметь с ними ничего общего, но любит сына и понимает, что сейчас, подростком, он не может быть только человеком. Ему это нужно. Чтобы понять, кто он такой.
В интонациях Генри что-то такое неуловимое, что Ричард прищуривается:
— Не всё так просто, да?
Генри отворачивается, но в голосе его решимость:
— Если она будет упрямиться, я перееду сюда вдвоем с сыном. Коди нужна стая, нужны те, кто покажут ему, кто такие волки.
Ричард понимает, что Генри мудрее, чем их родители. Может, он сам не понимает, насколько скучает по шерсти и хвосту, по ночным прогулкам и клыкам, но точно не хочет загонять в рамки сына. Ставить его перед выбором, который когда-то возник у него самого.
Они говорили до того момента, пока небо на востоке не посветлело, так что Ричард удивлен, что выспался. Он усаживается за стол напротив матери и берет один из тостов на тарелке. Тот еще теплый.
Мать ведет головой, как волчица, будто хочет даже в человеческом теле учуять запах. На самом деле, так оно и есть, без зрения она развила другие чувства.
— Доброе утро, Ричард.
Он мямлит в ответ с набитым ртом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Чем вчера, — честно отвечает Ричард. Ребра еще болят от неловких движений, так что он старается двигаться плавно и неторопливо, пусть это непривычно.
— Поедешь сегодня к отцу?
Ричард с трудом удерживается, чтобы не ответить что-то резкое. Он искренне не понимает, какой смысл сидеть рядом с отцом, который еще не пришел в себя. Сидеть, когда нужно заняться делами и стаей. Когда сам Ричард предпочел бы еще отдохнуть, и чтобы Джек помазал чертовы саднящие рёбра своей волшебной мазью.
В другой раз Ричард, наверное, вспылил бы. Но сейчас не видит смысла, мажет второй тост джемом и устало отвечает:
— Вечером или утром с Джеком съездим. Ты бы тоже отдохнула.
Мать молчит, и Ричард вздыхает:
— Хотя бы пусть Генри с тобой поедет. Он не даст тебе проторчать в больнице до завтра.
Раньше Ричарда это бесило, сейчас он просто мысленно махнул рукой. Принимает как есть: для матери отец всегда был и будет центром мира, ее собственной точкой отсчета, сначала он, потом всё остальное. Даже дети оставались на втором месте. Сначала муж.
Ричард этого не понимает.
Иногда он боится, не стал ли таким центром для Джека, но потом тот куда-то уезжает, что-то такое делает, и Ричард понимает, что вовсе нет. Просто пока Джек держится рядом, принимая, что Ричард лучше ориентируется в окружающем мире, а сам Джек ориентируется на старшего брата. Но остается рядом больше ради самого Ричарда — сначала он опасался жить один (пусть никогда не признавал), а потом, после Мортонов, опасался всего.
— Спасибо, Ричард. — Мать проворно наливает чай и ставит сначала одну кружку на стол, потом вторую, себе. — Джек вчера провел ритуал?
— Да, всё в порядке. С Генри снято проклятье, и мы знаем, кто шаман Мортонов. У меня есть план.
— Хорошо. Приглядывай за Джеком.
— Да за нами обоими уже давно не надо приглядывать.
— Ошибаешься, Ричард, опасности будут всегда.
Мать грустно улыбается, в мягком свете утра, с распущенными волосами, она сама похожа на призрака, будто сошедшего из какого-то мистического фильма, полного тумана.
В детстве Ричард не понимал и осознал гораздо позже: мать всегда больше внимания уделяла Джеку. Не потому, что как-то разделяла сыновей и кого-то любила больше. Просто она всегда качала головой и с той же грустной улыбкой говорила, что Джек близок миру духов, как и она сама. Но она их не слышала, а Джек стал шаманом. И в свое время ему очень помогло, что мать прекрасно понимала, что такое шаманская болезнь, отправила его учиться и не уставала повторять, что это дар, а не проклятье. Иначе бы, наверное, Джек куда хуже себя воспринимал.
Он во многом похож на мать. В поворотах головы, в движениях. Хотя если она остается будто создание воздуха, Джек — более привычным, земным. В клетчатой рубашке и с поджатой ногой, с запахом леса и трав.
Сегодня Ричард надеется, что он в чем-то похож на отца. Иначе заниматься делами будет трудно.
В компанию Ричард звонит из такси, по пути на общий сбор стаи. Альберт, старый друг и заместитель отца, заверяет, что всё в порядке, дела дождутся. Ричард помнит, как был еще маленьким и сидел на руках у «дяди Альберта» с восторгом пытаясь незаметно потрогать его бороду — он такую никогда не видел. Обычный человек, у него цепкая деловая хватка, и отец полагается на нем в делах.
Ричард мог облегченно вздохнуть, поговорить с Альбертом еще какое-то время, заверить, что с отцом всё будет в порядке. Почувствовать себя пусть и серьезным, но мальчишкой в разговоре со взрослым. С кем-то, кто берет на себя ответственность и справится с этими делами лучше.
Потом приходит сообщение от Джека: сердится, что его не разбудили. Ричард улыбается и пишет, чтобы тот приезжал к Рику, когда сможет.
Ричард не успевает подумать, а такси уже мягко тормозит у двери кафе, где стоит пара оборотней из стаи, они пьют колу и разговаривают.
Ричард в последний раз глубоко вздыхает. Сжимает и разжимает кулаки, пока тяжелые перстни впиваются в пальцы. Это будет пара очень длинных дней, но всё получится.
Из машины Ричард выходит решительно. Широко шагает, коротким кивком указывая оборотням заходить. Ремешки на штанах чуть звякают вместе с дверью, неровные рукава кофты скрывают часть ладоней.
В вип-зале кафе почти вся стая: кто-то отпросился с работы, у кого-то обеденный перерыв. Ричард знал об этом, поэтому с утра и разослал сообщение с просьбой именно об этом времени. Он будет краток.
Но сначала приходится пережить объятия Аны и еще парочки оборотней, но они сразу отпускают, когда Ричард невольно шипит от боли. Кто-то его приветствует, другие радуются возвращению и спрашивают, как отец.
Ричард расправляет плечи и коротко призывает к молчанию. Это больше похоже на рычание, а не слова, утробный звук, который напоминает, кто пока что будет вожаком.
Ричард говорит коротко, отрывисто, по делу. Об аварии и об отце, о том, что они с Джеком провели ритуал защиты, но каждому стоит быть осторожным. Приказывает не нарываться, и сам чувствует, как в этот момент в его голосе холодная сталь.
Вожак — это не только сила, но и ум.
Ричард рассказывает о плане и о том, что он собирается делать с Мортонами. Стая коротко кивает, никто не возражает. Они все готовы выполнять его приказы.
Большая часть уходит после короткой встречи, им надо возвращаться к работе. Рик хлопает Ричарда по плечу и усмехается:
— Молодой волк дорос до вожака.
— Временного, — улыбается Ричард.
Он садится на диван, на котором еще так недавно — казалось бы! — нашел отравленного алкоголем Джека. Брата пока нет, Ричард достает телефон, чтобы уточнить следующие встречи на сегодня. Рядом присаживается Кейт, как будто аккуратно.
— Ты сегодня настоящий вожак.
Ричард приподнимает бровь:
— Разве не этого ты всегда хотела? Быть женщиной вожака.