– И Вы хотите сказать, что все эти люди находятся здесь?
Я удивился, не веря своим ушам, что это правда.
– Безусловно, Михаил. Только они оказались здесь по воле рока, случая, и тот, кто жив, имеет семьи, детей, внуков.
– Откуда Вы о них знаете?
– Эти люди не скрывали своих имён. Для закона и правосудия, они абсолютно чисты. Как малазийские пятнадцатилетние девственницы.
– Даже так?
– Могу ещё привести примеры, хотите? Известная писательница, светская львица, Дороти Арнольд, наследница огромнейшего состояния, из Нью-Йорка, исчезла в возрасте двадцати четырёх лет. Она успела написать несколько рассказов, которые благосклонно одобрили издатели. Ей пророчили блестящее будущее. И ранним утром, в декабре, 1910 года, красавица ушла из дома. Предупредила мать, что для предстоящего бала, ей необходимо купить новое платье. Зашла в книжный магазин, купила новый роман, шоколад, и отправилась гулять в Центральный парк. На этом следы её потерялись.
Он замолчал и открыл толстую папку, лежавшую на столе. Вытащил из неё фотографию и протянул мне. На фото была изображена немолодая, привлекательная женщина, лет семидесяти. Миловидная, в широкой шляпке, светлом платье, сидящая в кресле с высокой спинкой.
– Это и есть Дороти Арнольд. Жива и здорова.
Я положил на стол фотографию, и спросил: почему люди не хотели вернуться обратно? Неужели они не скучали по родным и близким?
– Каким образом, Михаил, вернуться обратно? В то время таких технологий не было и в помине, а сейчас, когда прошли десятки лет, и они благополучно устроились здесь, сам факт обратного возвращения не важен. Тем более что никто им не предлагает, и не предложит, вернуться домой. На Землю.
– Мне это не нравится, не буду лукавить. И что я буду должен делать?
– Ваша задача, Михаил, выполнять мои поручения. Простые и не опасные для жизни. Есть место, куда прибывают наши люди. Проход. Будете там встречать новых друзей, и устраивать их здесь. У Вас будет неделя на адаптацию и изучение всех необходимых нюансов. Вот папка с правилами и условиями пребывания здесь. Изучите. Будете жить в гостинице, в центре Праги. Этот документ нужно подписать.
Я взял листок и пробежал глазами по пунктам. В принципе ничего сложного. Встреча группы. Сопровождение. Краткий экскурс в историю сложившийся ситуации в Праге. Работа гида. Если не считать последнего пункта. Внизу маленькими буквами было допечатано. Что в случае разглашения информации, смерть. И что интересно, на выбор. Какая лояльность, милосердие и душевная доброта. Пуля. Яд. Верёвка. Очень круто, особенно если представить себя висящим на дереве, с посиневшим языком, в дремучем лесу.
– М-да, последний пункт, очень занятен.
– Михаил, это всего лишь формальность. Никто не собирается Вас расстреливать, или травить ядом. Однако порядок должен быть. Как и то, что люди должны чувствовать ответственность.
– Олег Николаевич, Вы не сказали, кем сами являетесь?
– На мне лежит выполнение всей Миссии до конца. Можете называть меня – Модератор. Или Администратор, как Вам, Михаил, заблагорассудится.
– У меня вопрос, скажите, будь Вы на моём месте, как бы поступили?
Мой вопрос поставил собеседника в тупик. Он задумался, правда ненадолго, и ответил: сложно сказать, я не был в таком положении, но наверняка, остался бы человеком благоразумным. Имея семью и ребёнка на земле.
– Тогда можете считать меня человеком неблагоразумным. Я ухожу.
Резко встав со стула, я повернулся и направился к двери. И тут началось самое интересное. Мои соглядатаи открыли дверь раньше меня, и ждали с ухмылкой на лицах. Пока я сообразил, что нужно делать, один из них сделал шаг вперёд, сжал кулак, и резко ударил меня в челюсть. Острая боль, от которой показалось, что скула разбилась на сотни кусков, в носу возник пожар, и хлынула кровь. В глазах потемнело, я ни черта не видел, и текли слёзы. Второй удар, заставил машинально поднять правую руку, чтобы защитится, только было поздно. Крепкий удар, более резкий и сильный последовал моментально, сбил с ног, и я упал на ковёр, теряя сознание. Действительность потеряла очертания. Последнее, что я смог услышать и разобрать, перед тем как ушёл в нирвану, были слова Модератора: выбросьте его на улицу, и там оставьте. Он нам больше не нужен.
Глава 5
Талант – это коробка с акварельными красками. Все цвета имеют право на жизнь. Тёмные – на хардкор, ужасы, мистику. Светлые краски – счастье, любовь, юмор. Промежуточные цвета на журналистику, лайки, комментарии в социальных сетях.
У радуги семь цветов. Основных. И тот, кто знает наверняка какой цвет использовать, в нужный момент, в нужное время, добивается успеха. «Каждый охотник желает знать, где сидят фазаны». И этот самый охотник, всегда с добычей. Только, к сожалению, в жизни не всегда так бывает, и даже пресловутый Рэмбо, терпит поражение, когда, в конце концов, попадает в руки правосудия.
Мой талант к выживанию, проявился давным-давно. Хотя возможно, это не талант вовсе, а наличие крепких генов, благодаря своим дедушкам и бабушкам, которые выживали в голодные тридцатые годы, питаясь зёрнами пшеницы один раз в день. Я лежал на гладкой и ровной металлической поверхности и наблюдал за плывущими над головой облаками. Дул пронизывающий ветер, только холода я не чувствовал. Приподнимая голову, увидел небольшое заграждение, возле края крыши, дымоходы, и стоящие невдалеке жилые дома. Меня вынесли на крышу дома, и здесь оставили. Что ж, спасибо и на том, что не сбросили вниз, и не покалечили. Хотя, что в моём теперешнем положении лучше всего, быть живым, или лежать мокрым пятном на булыжной мостовой, в данный момент, представить сложно.
Самочувствие после побоев оставляло желать лучшего. Меня тошнило, внутри всё болело, и казалось, что я на палубе корабля, среди бушующих волн, абсолютно одинок, брошен на произвол судьбы. Кое-как поднявшись, я подошёл к краю крыши и взялся за ржавые прутья. Поверхность крыши давно нуждалась в ремонте. Ржавчина, дыры, позволяли дождю и снегу проникать внутрь, делая потолки жильцов хрупкими, с жёлтыми пятнами, от потёков талой воды. Осматривая незнакомые улицы и дома, едва не свалился вниз. Общая слабость, и желание бороться за жизнь до конца, заставили, превозмогая боль, вернуться назад, к единственной двери. Подёргав несколько раз за ручку, я убедился, что дверь закрыта, и уселся на камень. В голове продолжало шуметь и, вырвав всё содержимое желудка на разбитый ящик, ощутил некое облегчение. Вечер и ночь стремительно приближались, и кое-как согревшись, застёгивая куртку на все змейки, я задремал.
Он будто луч солнца возник в пустоте,
И стало до ужаса больно.
Что шёл не туда.
И ослеп в темноте,
Судьбы безмятежной – невольник.
У Канта в рукописях существовали монстры – метафизики, философские пираты, и прочие абстрактные картины разума. Чистый разум, под защитой так называемой полиции, бродит по земле в поисках духовной пищи, хотя не всегда она необходима. Только человек не соглашается, с «внутренней полицией» и, карабкаясь в горы, к вершинам мира, продолжает искать. Не может надышаться, задыхается от догм и парадигмов и, в конечном счете, умирает, так и не понимая до конца суть и цель своего существования.
Саморефлексия – попытка отстранённого мышления над создавшейся ситуацией ни к чему не приводила. Я засыпал, просыпался, совершенно не имея сил, и желания, что-то изменить. Как будто внутренний стержень сломался, от нечеловеческих нагрузок, и восстановить его невозможно. Одиночество, приправленное острым соусом безысходности, не отступало. Мысли, словно пауки в банки, бились об стенки, дрались между собой, доводя до исступления. Какая цель моего пребывания в прошлом? Зачем и почему? Кому нужен весь этот маскарад, в котором у всех распределены роли, и только я один, шут гороховый, болтающийся без грима, в лохмотьях, за кулисами театра.
Какая-то неведомая сила приближалась ко мне. Открывая глаза, я увидел размытый силуэт человека, в холодном мраке, над крышами домов. Огромный, величественный, он шагал по рваным, густым облакам, которые тут же исчезали, рассыпались, на лоскуты, падали, разбиваясь об острые края флигелей, и телевизионных антенн.
В груди становилось жарко, захотелось пить и проснуться. Хотя я не спал и, прищуривая глаза, силился рассмотреть незнакомца. Из глаз текли слёзы и, вытирая их рукавом куртки, ёрзал на месте. Меня буквально вдавливала в стену, мощная сила, исходившая от духовного создания, становилось по-настоящему жарко и неуютно. Мне показалось, что если сейчас, в данную минуту я не умру, от спазмов сосудов головного мозга, то смогу узнать ответы на все вопросы. Колени дрожали, и чтобы унять дрожь, я принялся их массировать и шевелил пальцами в ботинках. Незнакомец уже стоял на самом краю крыши и, уменьшаясь в размерах, приближался.
Окружённый фиолетовым светом, который то и дело вспыхивал и снова затухал. Он то и дело поднимал правую руку вверх, как бы пытаясь дотянуться до звёзд, к убаюкивающей тишине, ночных светил. Казалось, что ему подвластна Вселенная, и он как дирижёр, готовится к концерту, даёт последние, самые ценные указания оркестрантам. Музыки было не слышно, но она обязательно должна была загреметь, да так, что весь мир вздрогнет и упадёт перед ним на колени.
Сердце сильнее колотилось в груди, зрачки расширились, уставившись в одну точку. Человек шёл вопреки всем земным законам, ветрам и стихиям. Не прячась от грома и молнии, повелевая историей. К моему удивлению это был не Ангел, и не другое библейское существо. Обычный человек, который спас меня, первый раз, и сейчас пришёл на помощь. Отец Сергей!
Он остановился, улыбнулся и, протягивая руку, помог подняться.
– Я уже начал беспокоиться, что не смогу тебя найти, – сказал он, всё тем же мягким, бархатистым голосом. – Вижу, плохо себя чувствуешь? Ничего, сейчас полегчает.
Отец Сергей провёл рукой над головой несколько раз и надавил пальцами на виски. Сразу стало больно, но через мгновенье боль отступила, в глазах посветлело, и я с облегчением вздохнул.
– Спасибо, Вы второй раз спасаете меня.
– Это моя работа, Михаил.
– Скажите, отец Сергей, кто такой Олег Николаевич, уговаривающий меня с ним сотрудничать?
– Не уговорил?
Отец Сергей усмехнулся, по-доброму.
– Нет, не смог. И не очень-то хотелось. Неприятный тип. Очень.
– Нечестивый.
– Вы серьёзно?
– Абсолютно.
– Значит, не зря он мне не понравился?
– Безусловно. Это нелюди, Михаил. Они здесь для своих целей. Вербуют людей, перебрасывают с Земли тех, кто им здесь нужен. Позарез. А это очень огромная армия. Сподвижников. Я сам был введен в заблуждение, и думал, по наивности своей о благих целях. Но, как оказалось, мягко стелили, да жёстко спать.
– Но что мы сможем сделать?
– Помешать. Восстановить порядок. Дать развиваться этому миру, по тому сценарию, который ему предначертан.
– Кем предначертан?
– Высшими силами. Создателем, Творцом Вселенной.
– Какими силами, отец Сергей? Если у противника как Вы говорите, армия?
– Это я, конечно, преувеличиваю насчёт армии, но и у нас есть союзники. И немало. Ты готов помочь?
– Скажите, домой я смогу вернуться?
– Нет, Михаил, к сожалению, нет. Наша станция с модулем захвачена нелюдями. И пока у нас нет механизмов для перемещения.
У Отца Сергея лицо стало мрачным, и он отвернулся.
– Неужели никак?
– Нет, Миша, никак. Хотя надежда есть всегда. И если бороться, вполне возможно, что и появится шанс, вернуться домой.
– Угу.
Настроение как ветром сдуло. Если при появлении отца Сергея возникла как птица Феникс смутная надежда, на возвращение, то сейчас она растворилась, в густом тумане неизвестности. Всё это было похоже на сказку, которую в детстве рассказывали родители. О новых мирах, леших, домовых, пришельцах, и прочих персонажах. Только сказки давно закончились, и реальность, не утешала.
– Но почему высшие силы допускают такие вещи?
Мой вопрос несколько обескуражил собеседника. Он задумался и, отвернувшись, поднял голову в ночное небо.
– Я думаю, что это наше место. Людей. И сама земля, и этот мир, альтернативный, такой же, как первоисточник. Если Создатель вмешается, к примеру, искоренит зло, что будет делать человек?
– Ну не знаю. Может быть, жить счастливо? Я так думаю. Без войн, катаклизмов, смертельных болезней. Человечество возьмёт бразды правления в свои руки. Зная, что будет завтра, сможет предотвратить трагедии.
– И что это будет за жизнь, друг мой, Михаил? Когда не надо ничего делать самому. За тебя всё решает правительство. Члены Политбюро. Это уже было, когда у людей не было выбора, и все шли ровным строем к светлому будущему.
– Разве плохо? Я застал времена застоя. Люди по-другому относились друг к другу, меньше было вражды, злобы, ненависти, не то, что сейчас. А пионеры? Какие песни пели под горны и барабаны. «Взвейтесь кострами, синие ночи. Мы пионеры дети рабочих…».
У меня внутри закипела гордость, словно не было «плавного перехода» на рыночные отношения и стадии «загнивающего капитализма». И эта самая гордость, когда за державу обидно, порывалась, как Гаврош, персонаж романа Виктора Гюго «Отверженные», смекалистый малый, погибший на баррикадах в ходе Июньского восстания 1832 года. Идти напролом, стрелять и убивать всех врагов. Без разбора, фамилии, и отчества.
– Погодь, Михаил, эка тебя понесло. Пулю схватить дело простое, только запомни, если тебя подстрелят, ты умрёшь. Способностями к восстановлению ты не владеешь, а буйную головушку сложить, плёвое дело.
– Я не боюсь.
– Ой, ли, не боишься…
Отец Сергей снова улыбнулся.
– Скажу тебе, несмотря на твой послужной список, тебе незнаком настоящий страх. И это не пистолет у виска, когда ты знаешь, что в маленьком, мрачном стволе, девятиграммовая пуля, и через секунду всё закончится. Нет. Страх гораздо ощутимее на вкус. Весомее. Мрачный, скользкий, липкий. Как зверь, который наваливается на тебя в лесу, и рвёт острыми когтями кожу, подбираясь к горлу. И я не поверю, что есть люди абсолютно бесстрашные. Проходя по деревянному мосту, через перевал, в горах, каждый держится за верёвки, и думает, как бы прогнившие доски, не обвалились. Холодеет внутри, жутко, до дрожи в коленках. Внизу пропасть, из которой не выбраться. Ты прыгаешь с парашютом, зная, что твой инструктор всё не один раз проверил. И есть запасной парашют. Только уровень адреналина в крови всё – равно зашкаливает. В Африке есть племя, древнее, так вот, их воины охотятся на львов. Не для того, чтобы убить хищника, нет.
– Зачем тогда?
– Чтобы отобрать у льва добычу. Мясо. Они смотрят страху прямо в глаза, вызывая недоумение у животных. Так молодой воин становится мужчиной, преодолевая себя, свои сомнения, и страхи.
– Это Вы к чему, отец Сергей.
– К тому, чтобы ты не удивлялся ничему. Принимай за должное, то, что увидишь. Так легче. Это не Земля. Здесь другие законы. Я многого сам не знаю, и не понимаю. Удивляюсь, сопереживаю, молюсь. Живу, пытаюсь помогать другим. Идём, нас уже заждалась Марина.
Спускаясь вниз, я не переставал размышлять, сомнения оставались, как впрочем, и неугасающее желание вернуться домой. На улицах никого не было, мы шли по дороге, по сколькой, булыжной мостовой. Знакомство и помощь отца Сергея, мне была крайне необходима. Совсем недавно на одном из форумов, в интернете, я прочитал, что учёные пришли к выводу, что если человек общается с богатыми, и главное здоровыми людьми, это ведёт к богатству и процветанию. Экономическое неравенство, в разных слоях общества, доказывало то, что люди обеспеченные, с высоким социальным статусом, более заботятся о своём здоровье, питании, больше времени уделяют близким и родным. Имеют возможность пользоваться новыми возможностями медицины, меньше испытывают стресс, и это положительным образом отражается на их окружении.
Они реже болеют и служат прекрасным примером для подражания, если только человек сможет подавить в себе злобу и зависть, справится с беспокойством, чувствами неудачника и вредными привычками. Теория социальных издержек, сравнение себя, своего положения с более успешным человеком в свою пользу, приведёт к более ощутимому результату. Отец Сергей именно таким человеком и был для меня, в данный момент. Более сильный, опытный, бесстрашный. С ним я чувствовал себя защищённым от неурядиц.