– Платье можно обрезать. Ножницы ведь у вас есть?
– Ножницы ведь у меня есть, – пробормотал он. – Кстати, где-то должен быть баллончик с цветным лаком. Может, удастся раскрасить ваш свадебный макинтош.
Они вдвоем кромсали белоснежный тюль свадебного платья, рисовали разводы. Корсаж прикрыли рабочей рубашкой Вадима.
– Она, правда, грязная, – сознался парень, глядя, как девушка завязывает рубашку на животе.
– Ерунда! – ответила невеста и улыбнулась. Она уже решила, что всё рухнуло. План, вынашиваемый месяц, потерпел фиаско. За те несколько мгновений передумала о многом. Но вот такое решение ей и в голову не приходило.
– Слушайте, но чего у меня точно нет, так это женских туфель, – сказал стилист.
– Ерунда! – вновь повторила его пассажирка. – Посмотрите по сторонам. Сейчас столько магазинчиков во дворах понастроили.
Парень завертел головой.
– Нет, ничего похожего не наблюдается, – вздохнув, произнес он. Перспектива ехать на проспект за обувью совсем не радовала.
– А это что? – вдруг спросила девушка, вытаскивая из-под ног какой-то пакет.
– Кроссовки. Мои.
– Вот и отлично! Влезу в них, если вы не против.
Вадим усмехнулся:
– Утонете.
– Ерунда! Какой у вас размер?
– Сорок пятый.
– А у меня сорок первый. Уж до подъезда я как-нибудь дойду.
Он был сражен! Еще несколько минут назад у нее, как пить дать, проскочила мысль о самоубийстве, но едва он предложил этот вариант, ухватилась за него, как человек во времена тотального дефицита за колбасу – не только руками, но и зубами. В близоруких глазах вновь зажегся огонек жизни. Видимо, у нее действительно не было иного выхода. Поражало, что оказавшись в подобной ситуации, она не впала в истерику. Хладнокровье Снежной королевы!
– Как вас зовут? – вдруг спросила она.
– Вадим Романов. А зачем вам это?
Она вновь прищурилась и посмотрела на него.
– Для того, что, если я доживу до следующего посещения церкви, то буду знать, за чье здоровье ставить свечку.
– А вас как зовут? Хотя, может, вы не захотите говорить вашего…
– Ингеборга. Не Дапкунайте.
Вадим пересел на водительское место, повернул ключ в замке зажигания и посмотрел в зеркальце заднего вида.
– Вы на нее совсем не похожи. Она заходит в наш салон, когда бывает в Питере, – пояснил он и улыбнулся.
Девушка на заднем сиденье в ответ прищурилась.
Недолго покружив по дворам, они, наконец, выехали на шумный Невский. Ингеборга смотрела в окно и долго не могла сориентироваться, пока не увидела Казанский собор. А Вадим Романов свернул и почти сразу нырнул во двор.
– Держитесь ко мне поближе, – проговорил Вадим, распахивая перед ней дверь парадной.
Девушка и так старалась не отставать от него, что даже дважды наступила ему на ногу. В парадной он поздоровался с какой-то дамой и прошел мимо консьержа, не выпуская локтя беглянки. На лестнице они опять с кем-то столкнулись, и парень даже перебросился с этим человеком парой фраз, в смысл которых Ингеборга не пыталась вникнуть.
– Сейчас направо, – сказал он и придержал ее, когда она стала сворачивать налево. – У вас еще и с координацией неважно. Заходите и держитесь правой стороны, вы поняли – правой! Помните, где у вас правая рука? Ею обычно держат ложку и ручку.
В его голосе проскользнул сарказм.
– Я левша, – ответила Ингеборга, и стилист вновь посмотрел на нее. Та едва сдержалась, чтоб не прищуриться.
– Тогда я зайду первым, – буркнул Вадим и шагнул в темный провал своей квартиры, откуда тут же раздались грохот и брань. – Черт возьми! Алька! Какого хрена ты тут натворила?
Ингеборга топталась на пороге и не решалась шагнуть даже в дверной проем. Наконец, в холле вспыхнул свет. Стилист был зажат между стеной и какими-то досками, как показалось на первый взгляд сбежавшей невесте.
– Смотрите под ноги, – пробормотал Вадим. Девушка осторожно, держась за оштукатуренную стену, пробралась в квартиру. Слева и справа и, кажется, даже с потолка, свисали, давили какие-то доски, листы гипсокартона, под ногами громоздились банки с красками, какие-то ящики, палки, рейки.
– Давайте руку, – сказал стилист.
– Вы сами выберетесь оттуда живым, – проговорила Ингеборга, перешагнув своими длиннющими ногами через мешки с сухой смесью.
Ну да, рост около 180, – подумал парень.
– С правой стороны еще один выключатель, – сказал он в спину беглянке. – Справа, это…
– Не утруждайтесь, я помню. Этой рукой вы пишите и держите ложку, – изрекла гостья. Она нашарила выключатель, и, когда вспыхнуло освещение, в холле показалась черноволосая девочка. Терла кулачком глаза и щурилась на свет.
– Что за шум, а драки нет? – пробубнила она и, оглядев гостью, хмыкнула. – Вадька, ты шлюх уже домой таскаешь? Да еще и в рань такую?
Ингеборга даже не сразу поняла, что речь шла о ней. Она лишь смотрела на малышку с высоты своего роста и никак не могла определить ни ее возраст, ни кем та приходится ее спасителю. Как бы не пришлось оправдываться перед женой заступника…
– Алька, а тебя здороваться не учили? – буркнул стилист, выбираясь из завала стройматериалов.
– У меня неважное воспитание, – ответила девица, и тут бывшая невеста поняла, что хозяйка дома, может быть, немного младше ее, – и даже могу назвать причину оного. Это ведь ты воспитывал меня, братец.
Тут до Ингеборги дошел смысл ранее сказанной фразы. Она вспыхнула, моментально покраснев до кончиков ногтей. Никогда в жизни ее не оскорбляли так!
– Прошу прощения, – проговорила она, глядя на Альку.
– Ингеборга, вы не злитесь. Это она от скудости ума брякнула, – сказал Вадим, – у нее словарный запас, как у Эллочки Людоедки.
– Дык откель же ему взяться-то? – проговорила с сарказмом хозяйка дома – В смысле, словарному запасу. А ты, братец, как учитель начальных классов, работу на дом таскаешь?
– Алька, отцепись от человека. Ты лучше мне скажи, что это такое? Ты ограбила магазин стройматериалов?
– Судя по той заявке, кою я вынуждена была подписать, это ты, многоуважаемый онисама1, бомбанул строймаг.
– Да? – удивился он и вновь обозрел богатство.
– Ты издеваешься или у тебя просто настроение такое, поёрничать?
– А, ну да! – словно что-то вспомнив, воскликнул Вадим.
– Значит, всё-таки настроение, – сделала свой вывод Алька.
– Только они говорили, что раньше вторника не привезут, – так же на своей волне отвечал брат.
– Онисама! Ау! Двери открываются слева!
– Какие двери? – удивился Вадим. – И, Алька, с утра пораньше не дави японской мовой! А то заладила: онисама, онисама. Выучила два слова и возомнила себя полиглотом. Отцепись!
Он стал пролазить дальше на кухню, подталкивая впереди себя Ингеборгу. Та отчаянно щурила глаза и смотрела исключительно под ноги.
– Слушай, брат, а на кой ляд нам столько этих самых материалов? Ой, ты всё же согласен нанять бригаду? – воскликнула радостно сестрица и пошла вслед за парочкой.
– Угу, а то вчера сидел и думал, ну на что же мне выкинуть лишнюю тысячу баксов? Дай, думаю, найму гастербайтеров из солнечного Таджикистана, а потом ещё столько же отдам другой бригаде, но уже из солнечного Узбекистана, которая будет ликвидировать недочеты первой. Сказал же, сам сделаю.
– А можно поинтересоваться: когда?
– Алька! – Вадим повернулся к сестре и упер в нее тяжелый уставший взгляд. – Последний раз говорю, отцепись!
– Последний? Правда, последний? Ты так плохо себя чувствуешь? – не унималась его сестра.
Он посмотрел на Ингеборгу и вздохнул.
– Ой, брат, только не начинай! – тут Аля сложила руки в молитве, подняла глаза к потолку и пропела жалобным голосом: – Господи, ну за что? За что мне всё это?
Вадим подошел к сестре, развернул ее к коридору и просто вытолкал из столовой.
– Это может продолжаться бесконечно, – пробормотал он и вновь посмотрел на Ингеборгу. Та, обводила близоруким взглядом вокруг, словно прицеливалась, куда же присесть.
Да, стройматериалы привезли совсем не вовремя. Его ведь клятвенно заверили, что из-за большого количества заявок, товар не смогут сразу доставить. Именно поэтому он и оформил покупку, не откладывая на потом. Решил, что за два дня выходных, как раз сможет ошлифовать стену в коридоре, и до конца ободрать кухню. Завтра должен приехать Степан со своим зубодробильным агрегатом, и Вадим тогда без боязни нанести ущерб своим рукам отколотит древнейшую плитку на кухне.
– Как на передовой, – пробормотала Ингеборга, обозревая масштабы стихийного ремонта.
– Да, зря я вас сюда притащил, надо было сразу проводить в гостиную, а то здесь даже присесть негде, – ответил Вадим.
– Я вижу вы устали. Сами же сказали, что вторые сутки на ногах. Так что, занимайтесь своими делами. Примите душ, поешьте, отдохните, одним словом. С хозяйкой я всё равно договаривалась на вечер, так что…
– Я, правда, туго уже соображаю.
– И не только сейчас, дорогой онисама, – тут же раздалось из-за двери.
– Вот зараза! Я ведь и за ремень могу взяться! Не буди во мне зверя!
– А я не боюсь хомячков!
– Алька. Алька!
– Аллоу! – раздалось из глубины квартиры.
– Алька! Ё моё! Ты что не видишь, у нас гости!
– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро: то тут сто грамм, то там сто грамм – на то оно и утро! На то оно и утро!
– Господи Боже Милостивый! Алька! Я приехал так поздно с работы…, – он пошел вслед за сестрой, но гостья прекрасно слышала их словесную перепалку.
– Рано было бы более верной формулировкой! И еще непонятно, где ты шаландался?
Голоса блуждали по квартире, то приближаясь, то отдаляясь от кухни, в центре которой стояла Ингеборга.
– Алька! Иди сюда, сейчас же!
– Чего надобно, старче?
– А по-нормальному?
– Днэвальная по хате дивчина Алька слухает!
– Ну, будь человеком, хватит паясничать, ты лучше скажи, есть что перекусить?
– Кусок медной проволоки, – был тут же ответ, и они вновь появились на кухне, только теперь Аля возглавляла шествие.
Вадим вздохнул тяжело и как-то весомо. Сейчас его усталость, если ее оценивать по десятибалльной шкале, тянула на восемь с половиной. Когда он уставал до такой степени, то старался не садиться, потому что сразу засыпал. Но сейчас спасением служило то, что он чувствовал голод так же сильно, как и усталость. Алька уловила это.
– Брат, а ты хотя б спросил, во сколько я вчера, вернее сегодня, пришла домой? Я, между прочим, не печеньки с кладбища тырю, а тоже работаю. Пусть не так много и денежно, как некоторые здесь присутствующие, но всё же!
– Во сколько?
– Почти в четыре, у нас банкет только в три закончился. Зато почти три штуки чаевых надавали. Так что я вполне довольна, – ответила Алька и полезла в холодильник. Брат стоял рядом и принимал тарелки, что доставала из недр агрегата сестра.
– И ты что, сама добиралась домой?
– Угу, – ответила Аля и засмеялась, – да Леха меня до двери доставил. Подождал, пока я с замком возилась, и лишь, когда зашла, отбыл восвояси.
Вадим промолчал, но по его лицу было понятно, что услышанным он доволен. Сам старался забирать сестренку, но не всегда получалось. Вот и сегодня всю ночь работал.
– Только еду пришлось брать из ресторана. Так что у нас на завтрак свиные отбивные, греческий салат, какая-то фигота с пармезаном и тарталетки с морепродуктами под сливочным соусом.
– Как ты умудрилась столько стащить?
– Ерунда! Эти спортсмены, черт, как же их … в общем, они заказали больше, чем нужно, да еще и, вроде, не все пришли на юбилей! Всё пучком! Ты же меня знаешь, я всегда на банкеты ношу с собой контейнера, так что скатерть самобранка сейчас нас накормит. Я же знала, что ты будешь голодный, аки зверь. В общем, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
Зажужжала микроволновка, загремели тарелки, потом долго искали хлебницу, пока Аля не вспомнила, что утащила ее в гостиную.
– Ой, я же вас не познакомил, – спохватился Вадим, когда завтрак уже подходил к концу. – Это Ингеборга, моя знакомая. Я буду работать над ее новым образом.
– Ну, это хорошее решение, а то такой цвет волос, мягко говоря, наводит на определенные мысли, – кивнула, соглашаясь, сестра.
Гостья провела по волосам и стащила парик.
– Я совсем про него забыла, – усмехнулась она одними губами.
– А вы почему не едите? Это не объедки, а излишки. Честное слово, их никто не ел, – пробормотала с набитым ртом Аля.
– Я просто не хочу, что-то кусок в горло не лезет, – извинилась Ингеборга.
– Ну, если бы меня так затянули, в меня и воздух вряд ли прошел, не то, что еда.
– Слушайте, Ингеборга, давайте сделаем следующим образом. Я вам кое-что дам из одежды, сходите в душ, а я хотя бы на пару часов глаза закрою.
– Да после такого завтрака они и без твоих усилий закроются, – вставила слово сестра.
– Ну-ка, постой, а когда доставка была? – вдруг спохватился Вадим. – Сейчас без четверти двенадцать. Я уехал к Гришке в полночь…
– В девять, – ответила Алька, флегматично нарезая отбивную.
– В девять? Они что там совсем уже? Даже не позвонили, а если бы тебя дома не было?
– А они позвонили! – оповестила сестрица и многозначительно посмотрела на брата. – Можно задать один крохотный вопросик? Ты какой номер оставил в той конторе?
Вадим напрягся.
– Э-э… я оставил…
– Даже не домашний, хочу заметить, а мой личный номер. Личный номер моего личного мобильного телефона! – отчеканила малышка.
– Слушай, я не знаю, как так получилось…, – замямлил брат в свое оправдание.
– А и не надо знать. Да и не важно, в общем-то. Единственно, если в другой раз будешь что-то заказывать на дом, извести меня хотя бы в устном виде. Можно в письменном, на холодильнике. А то я тебе трижды звонила, а ты, видимо, из мобильника суп сварил и съел.
– Батарея еще вчера села.
– Да твоя батарея вечно сидит на диете. Корми чаще.
Участвовать в перепалке с сестрой сил больше не было. Горячая пища согревала изнутри, глаза медленно, но верно закрывались. Даже пить обжигающий чай было лень. Ворчание Альки отдалялось, пока над ухом не хлопнул щелчок.
– Не смей спать в антисанитарных условиях. Марш в комнату! – грозный голос сестры вернул Вадима к действительности.
Он встал и побрел, спотыкаясь к себе. На пороге кухни остановился, вспомнив об Ингеборге.
– Ингеборга…
– Без тебя разберемся, вали давай уже в люлю, – пробормотала Аля.
Ингеборга кивнула и вновь сощурилась.
– Не щурьтесь, – тут же сказал Вадим и ушел в свою комнату.
Его малышка-сестра посмотрела на гостью и вздохнула.
– Какое счастье, что у нас сегодня выходной. Пойдемте в ванную, я помогу вам расшнуроваться, а то, того и гляди, вы в обморок хлопнетесь.
Она принесла чистую одежду и полотенце и кое-как расшнуровала корсет на Ингеборге, а потом оставила гостью одну.
Сбежавшая из-под венца долго стояла под горячим струями. Как она ни готовилась к сегодняшнему дню, как ни планировала и даже ни репетировала весь путь с Михаилом, а всё сложилось, как было угодно Судьбе. Ингеборга, договорившись со знакомой из небольшого продуктового магазинчика, целую неделю тренировалась лавировать по складу, двери которого выходили во двор. От дверей до проулка, в котором ее должна была ждать машина, меньше ста метров, точнее восемьдесят три. На каблуках и в юбке до пола их можно пробежать за двадцать шесть секунд. Главное преимущество этого магазинчика было то, что, во-первых, его парадный вход примыкал к проспекту, а вот задний – выходил в глухую подворотню. Во-вторых, в радиусе пятисот метров не было ни одной камеры наружного наблюдения. Здесь не было ни банкоматов, ни детских площадок, ни ветлечебниц, ни даже парикмахерской или бистро. Глухомань! После того самого разговора с Борисом Ингеборга почти перестала есть и спать. Она не бросила балетную школу даже тогда, когда ей из-за роста стали намекать об исключении. В то время она превратилась в изгоя, но не сдалась. Поэтому не стала впадать в отчаянье и после того «славного теплого» вечера, о котором девушка не могла вспоминать без содрогания.