– Теперь вот здесь шесть раз подряд… Или семь. Заводи тачку, подгоняй к ступенькам, – проговорил Егор, изменившимся голосом.
– Да тебе чё, колпак сорвало?! – возмутился Иван. – На перья посадят!
– Давай, Ваня, давай, скоро взрывы кончатся…
В полный рост у дворца бракосочетаний стояли теперь даже нищие. На крыльцо вывалился отряд официальных лиц во главе с женщиной, у которой на шее раскачивался чугунный герб родины. Взрывы продолжались. Дворец был окутан дымом и грохотом. Создавалось впечатление, будто вокруг разгоралась маленькая междоусобная война.
По мере приближения к крыльцу Иван всё сильнее и сильнее вжимал голову в плечи, надеясь, очевидно, что так его машина будет более незаметной. Охранники и гости ждали чего угодно, – снайпера на крыше, вертолётного нападения, – но никак не ждали вливания в их паническую массу мрачного и бесшумного джипа. Резко распахнув дверцу, Егор ушиб какого-то посаженого отца, или мать, выскочил как на пружине, обхватил благоухающую и испуганную невесту, втащил её в салон автомобиля.
Слева от крыльца взрывом подбросило скудную клумбу.
– Поехали, поехали! – закричал Егор.
Джип сорвался с места с такой внезапностью, что он не удержал украденную невесту в руках, и рухнул вместе с нею на пол. Ирина оказалась сверху.
– На перья, на перья, как пить дать, на перья посадят! – повторял Иван, выворачивая рулевое колесо.
– Кто вы такие? Что вы себе позволяете?! – ожила невеста.
– Куда ехать-то? – голосом смертельно больного человека вопросил Иван.
– Куда-нибудь, только быстро, быстро, быстро, быстро!
– Уберите руки! Кто вы такой?! Вы знаете, кого вы похитили?! Это ошибка!
– Мать его, здесь «кирпич»!
– Езжай на «кирпич»!
– Егор, это ты?!
– Купи себе цветы!
Перевернувшись лицом вверх, Ирина убрала фату, засмеялась заливистым истерическим смехом – тем самым смехом, который Егор ненавидел.
– И твой самый любимый мужчина на свете, – сказал он, уже немного жалея о взрывах и похищении.
– Гадина, подонок, ты мне свадьбу сорвал! – вскричала девушка и наградила его слабой неубедительной пощёчиной.
– Ты замуж хочешь, как я на северный полюс, – отозвался он.
– Я хочу, хочу, хочу, хочу..!
– Ты хочешь быть молодой, красивой и свободной.
– Не хочу!
– Хочешь. И я сохранил тебе свободу. Всё остальное – за тобой.
– Мать их, стрелять хоть не будут? – пробубнил с водительского сиденья Иван.
– Не будут. На свадьбу ехали, не на стрелку, – сказал Егор. – Дорогая, слезь с меня, пожалуйста, тебе ведь больше нравится, когда мужчина сверху…
– Гадина, Егор, гадина ты самая распоследняя! Нас догонят, и я тебя убью!
– А меня? – спросил Иван.
– И тебя, – заверила его девушка. – Всех убьют!
Кое-как забравшись на сидение рядом с невестой, Егор обнял её обнаженные плечи, прижал к себе. Девушка беспомощно склонила голову, венок на её голове щекотал Егору щёку.
– Всё равно замуж выйду, – пробормотала Ирина. – Хоть сто раз украдёшь – всё равно выйду.
– Не для тебя это, – мягко возразил Егор. – Столько глупостей совершила, а сегодня самую большую глупость хотела сделать – замуж… А где мы? – спросил он, вперив взгляд в вытатуированного орал на затылке драйвера.
– Скоро мост будет… За нами едут, – заметил Иван, бросив беглый взгляд в зеркало заднего обзора.
– Странно, – задумчиво произнёс Егор. – Вроде ничего такого не делали, а тут – гонятся…
Джип выскочил из микрорайона на широкую восьмиполосную дорогу. Водителем Иван был классным, Егор предлагал ему свой автомобиль – тот отказался, сказал, что на своём ему будет и легче, и проще. Мост они проехали по встречной полосе, сплошной обгон, сплошные нарушения. Город Иван знал, как свои пять пальцев, патрулей на мосту не было, здесь они обычно не торчали.
– Грохот ты сделал? Весь квартал на уши поставил, – сказала Ирина, пытаясь повернуть за подбородок лицо Егора к себе.
Он кивнул:
– Теперь запомнят тот день, когда Ирину Башкирову украли из-под венца.
– А Ленку видел? Стояла перепуганная, бледная, как сметана…
– Строитель твой вдуплит, что не дешёвку в жёны берёт, не ему одному нужна, – сказал Егор.
– Я за него теперь не пойду, – угрюмо произнесла девушка.
– Правильно, Ирка, за Ивана пойдёшь, – рассмеялся Егор.
– Только развёлся, – возразил Иван.
Вывернув шею, Егор распознал три автомобиля, обладавшие всеми признаками погони.
Когда джип свернул с моста вправо, погоня уменьшилась – до двух автомобилей.
– Меня мама убьёт, – прохныкала Ира.
– Меньше замуж выходит будешь, – с укоризной отозвался Егор. В приспущенное стекло проник звонкий самолётный гул.
– Мы улетаем? – насторожилась девушка.
– Да, транзитом на Париж, – с усмешкой подтвердил Егор. – Иван, мы правильно едем?
– Больше некуда… уже…
– Что?
– Нечего терять теперь, говорю, – сказал Иван.
– Кому нечего терять?
– Заткнись, Егорка, без тебя тошно!
Что-то большое и тёмное пронеслось над ними. Обернувшись, Егор с изумление отметил, что только что они проскочили под брюхом пассажирского лайнера, выруливавшего на взлётную полосу. Преследователи замешкались, словно запутались в расположениях шасси, но джипу и находящимся в нём людям действительно терять было нечего: впереди, за лобовым стеклом виднелся сплошной четырёхметровый забор.
– Эх, Ваня, – вздохнул Егор, – поехал бы по дороге…
– Нашли бы, – удручённо произнёс Иван, сбавляя скорость. – По номерам нашли бы… или по роже. Мою карточку знаешь сколько там народу срисовало?
– Можете уехать. Меня оставить, и уехать, – вдруг сказала Ирина, переводя взгляд с водителя на Егора.
– Без толку. Лишь бы с машиной ничего не сделали, – сказал Иван.
– Мальчики, я вас люблю, – подбодрила их девушка.
– Жениху своему скажи. Так он сразу нас грохнет, мучить не будет, – отозвался Иван, и остановил джип у самой стены.
– Вы в машине сидите, а я выйду, – девушка завозилась с подолом платья, пробираясь к дверце.
– Сиди здесь. Я выйду, – остановил её Егор…
Ему показалось, что из двух подъехавших автомобилей людей высыпалось значительно больше, чем могло бы вместиться. Огнестрельным оружием не бряцали, но лица у всех были самые, что ни на есть решительные. Егор также не хотел ударять лицом в грязь, стоял, сложив руки за спиной, широко расставив ноги. От команды преследователей отделился один, шустрый, в костюме, при галстуке. Первого удара Егор избежал, второй угодил ему прямо в висок, бросил на капот джипа. Профессиональный удар, болезненно-точный.
– Не надо! Не трогайте его! Это мой брат! – кричала в окно Ирина, а Иван всеми усилиями не давал ей выбраться наружу.
– Сыч, отойди, – сказал один из подошедших с небольшим опозданием.
Егор оказался лицом к лицу с владельцем магазина стройматериалов «Витязь». Ничего нового: покрой костюма не скрывает пивное пузо, глаза не обнаруживают доминирование интеллекта. На полголовы, на голову ниже всех остальных. Егор с усилием выпрямился. В голове звенело и гудело так, как будто с аэродрома самолёты взлетали и садились ежесекундно. Взлётно-посадочный ветер сорвал с его головы бейсболку.
– Любимая, с тобой всё в порядке? – спросил строительный «Витязь» у невесты, голова которой виднелась в приоткрытом джиповом окне.
Что ответила ему Ирка, Егор не услыхал.
– Значит, на бабу мою претендуешь? – спросил «Витязь», приблизившись к несостоявшемуся похитителю.
Егор коснулся ноющего виска и произвел движение головой, отчасти похожее на утвердительный кивок.
– А делить умеешь? Или только воровать?
– Не я банкую, – произнёс Егор.
«Витязь» кивнул.
– Правильно, не ты. Значит, по моим правилам делить будем, – сказал строй-директор.
У стоящего в ожидании поручений Сыча из внутреннего кармана пальто «Витязь» извлёк какой-то небольшой, но тяжёлый предмет, занялся им, отвернувшись в сторону.
– Лёнечка, не надо, он же мальчик ещё совсем, зачем же…?! – завелась Ирина, выбралась, наконец, из джипа, вцепилась в жениха. Тот раздражённо, почти брезгливо оттолкнул её в сторону, белоснежное платье затерялось среди тёмных пальто, но визг девушки всё равно достигал ушей Егора.
«Витязь» сделал шаг в сторону.
В руке он держал револьвер.
– Один патрон в барабане оставим, – сказал жених Лёня, исподлобья глядя на Егора.
– Самому застрелиться? – криво усмехнувшись, поинтересовался Егор.
– По очереди стреляться будем, – сказал «Витязь». – Я эту блядь-полукровку два года ублажал, а она под тебя ложиться бегала… Я себе башку прострелю – твоей будет. Ты себе – ей не под кого ложиться будет…
– Лёнчик, не кипяти канифоль, – подал голос один из его компаньонов.
Вместо ответа Лёня поднял пистолет в стартовое положение и выстрелил – звук выстрела получился глухим и каким-то беспомощным на открытой местности.
Выстрелил ещё раз.
Ещё.
Ещё.
Ещё.
И ещё.
– Один патрон, – сказал Лёня, и протянул тёплое оружие сопернику.
Это игра, проносилось в голове Егора, с самыми простыми правилами; я уцелею – его воины на куски порвут и меня, и Ивана, и тачку его. Можно было взять строительного козла в заложники – но потом ведь достанут…
Кажется, Лёня не ожидал, что Егор примет его правила, дёрнул уголком губ, когда ствол револьвера ткнулся в уцелевший висок Егора.
– Джип отпустишь? – спросил он.
– Нет. Он мою жену сюда привёз, отсюда и увезёт, – сказал «Витязь».
– Она пока ещё не твоя жена, – сказал Егор и нажал на спусковой крючок.
Далее он пытался запомнить щелчок, с каким барабан останавливался на последней фазе. Хотел распознать, когда патрон окажется в стволе, и не прикладывать в том случае револьвер к своей голове, а пальнуть, вот хотя бы в этого тупорылого боксёра, стоящего в двух шагах от него. На четвёртой попытке Егору показалось, что щелчок вышел не таким, как прежде, он не успел подумать, палец сам дёрнул спусковой крючок.
Пусто.
Лёня-«Витязь» нажимал на курок, немигая глядя сопернику в переносицу, барабан проворачивал ладонью в отличие от Егора, который пользовался рукавом куртки, с упоением слушая сухой треск. Должно быть, с таким звуком вращается круг рулетки в казино, с красными и чёрными, чёт и нечёт, цифрами и числами. В револьверном барабане чисел не было. Только шесть чёрных и одно красное. Или наоборот.
Прозвучавший заново выстрел завершил обряд бракосочетания – трагично и нелогично. В салоне джипа глухо вскрикнул Иван. Тело «Витязя» вытянулось по стойке «смирно», на лице застыла детская обида: как, неужели я, неужели мне, неужели меня? Подхватить Лёньчика никто не успел, уже мёртвый он осел на бетонную плоскость, щедро заливая территорию аэропорта кровью, лившейся из входного и выходного отверстий в своей строительной голове.
На негнущихся ногах Егор переступил труп, растолкал партнёров и совладельцев «Витязя», отнял невесту, успевшую оформиться до состояния вдовы. Сделав два шага, Ирина упала в обморок.
Часы показывали тридцать шесть часов сорок две минуты.
V
Способность человека мыслить отличает его от других форм жизни. Странно, это убеждение считалось верным даже в то славное время, когда размышления совсем не поощрялись, тем более о стремлении к абсолютной свободе, а сверхдержава на противоположном полушарии именно потому и считалась потенциальным противником номер один: потому что великая мечта, делать всё, что вздумается, и не на кого не оглядываться.
Егор пережил всё это в далёком детстве, так и не успев проткнуть пиджачный борт красивой комсомольской трапецией, но вот почувствовать абсолютную свободу ему не довелось, только лишь стремление к ней заставляло изредка оглядываться по сторонам.
Дело не в идеологии, а в слаженной обойме: детсад, школа, институт, армия, работа – это основа стабильности в государстве, где у большинства граждан стремление к свободе отсутствует напрочь. Хорошая возможность сделать из себя большого оригинала; как так получилось, что весь сознательный период Егор пытался отличаться от всех остальных, а потом вдруг разочаровался в прежних избеганиях зависимости от чего, или от кого бы то ни было – Егор и сам не знал, и не догадывался, откуда это всё, пока естественная форма воспроизведения человеком себе подобных не сработала на нём точно так же, как и на всех остальных. Появилось маленькое существо по имени Пашка – и Егор стал таким как все.
Всё же эта обойма с похожими комплектами может служить доказательством твоего отличия от всех других форм жизни: ты есть, ты движешься, ты двигаешь, не лежишь на холодном столе с биркой на большом пальце правой ноги, не рассматриваешь оставшийся без тебя мир сквозь двухметровый слой сырой земли. Если ты часть чего-то активного и цельного, это также делает тебя разумным мыслящим, размышляющим, живым…
С наступлением осенней темноты Ирина Башкирова слабо напоминала разумный объект. В грязном подвенечном платье, с размазанной косметикой, выглядела она страшно и ужасно, рыдала алкогольными слезами, и энергично мотала головой, рискуя разбить подносимый стакан с водкой, и разрезать в клочья пухлые красивый губы. Она заметно выбилась из сил в оплакивании своего погибшего жениха, а Иван, даже залитый водкой, ходил нервно из комнаты в кухню, ероша волосы, ходил широкими шагами, создавая иллюзию, будто комнат на самом деле больше, чем одна, несколько, «много», и все они битком набиты старой мебелью-рухлядью, тогда как на самом деле почти вся мебель была совсем недавно вывезена бывшей супругой Ивана…
– Да брось ты её на хрен! – не выдержав, заорал он. – Или уведи отсюда!
– Она здесь останется, – с усилием произнёс Егор.
– Ч-что?!
– Тс-с-с…
Девушка уснула. Или уплыла в алкогольный обморок, выглядела в объятиях Егора свадебной куклой, основательно истрёпанной, как будто валялась где-то на пыльном складе, а циничные дети решили сыграть ею в футбол.
– Вали всё на меня, – как заводной повторял Егор. – Говори, что вообще – таксист, раньше меня никогда не видел.
– Да?! А тачку от кровищи кто отмоет?!
– Дождь…
– Ох, блин, ну влип, на перья..!
Вот так и не доехал директор магазина «Витязь» на священную землю, думал Егор, а были мечты, наверное, быть не таким как все, а выше всех остальных. Нового в мире ничего не происходит, только лишь повторяются старые избитые клише во всевозможных комбинациях, – сказка о рыбаке и рыбке может повторяться бесконечно, без риска стереться до нечитабельного состояния. На чью свободу ты посягнул, дорогой товарищ «Витязь», чтобы стать владыкою морским? Было что-то в тебе от объективности, и теперь ты не сидишь у разбитого корыта, а лежишь с биркою на ноге, на цинковом столе…
… Школьным учителям нелегко претендовать на место равное ученическому; демократические методы в современной системе образования не изменили ситуации. Слишком много различий – в возрасте, полномочиях, наконец, в самом поколении. Но существует альтернатива, когда человек, намного старше тебя самого, совсем ненамного, на какой-нибудь год, или даже несколько месяцев, когда разницу можно почувствовать только интуитивно, смотришь, и оцениваешь не человека, а именно вот эту разницу – и вот так Егор воспринимал бывшего своего учителя географии Андрея Алексеевича, ныне среднестатистического пенсионера, умудрившегося в пост педагогической нищете сохранить элегантность сродни английской палате лордов.
Встречи бывших ученика и учителя Егор воспринимал странным серым пятном, обладавшим свойством забываться, зато после, несколько часов спустя, из пятна этого Егор извлекал вещи невероятно мудрые и полезные. Вспоминая избитое «художник должен опережать время», он подозревал в географе недюжинный потенциал живописца, хотя на самом деле ничего этого не было, была обыкновенная квартира в многоэтажном доме и прочие атрибуты пенсионера, стряхнувшего социалистическую пыль ранее своих сверстников.