Браво, Макс! Гениальный ход!
Добираюсь до работы я обычно около часа. За это время можно научиться проклинать людей самыми разными эпитетами, ведь каждое утро меня ждет еще одно увлекательное развлечение – пробки. Если бы не они, то мой путь от дома до работы занимал бы примерно двадцать минут. Но… Стать обладателем дергающегося глаза за время пребывания в пробке стало для меня уже привычным делом.
Начался рабочий день. Меня сразу вызывает к себе босс. Это показалось мне странным, ведь раньше никогда такого не было. С самого утра идти к нему в кабинет – не самое лучшее начало дня.
Какого черта ему нужно?
Его кабинет извергается пафосом: диваны из белой кожи, стены и полы черного цвета, огромный стол для приема и аквариум с редкими рыбами – типичный, стереотипный кабинет начальства, где неважно, как это смотрится и нужно ли это вообще. Главное – выставить все дорогие побрякушки напоказ: картины, фотографии, элементы интерьера и все, что может влезть в это помещение.
И вот сидит он. Противный мужик, всем видом показывающий: «Я здесь главный. А ты – никто». Я стою на пороге, ожидая жеста, который позволит мне присесть. Он делает вид, будто очень занят и не замечает моего присутствия. И вот наконец-таки он демонстративно убирает документы в папку на краю стола и издает вздох, настолько тяжелый и протяжный, будто он работал не покладая рук сутки и очень сильно устал. Хватается обеими руками за голову, прилизывая свои жиденькие, засаленные волосы, которые у него остались. Облысение – страшная штука, и она уже несколько лет все больше и больше поражает его голову, увеличивая свой радиус и оголяя череп напоказ окружающим.
– Крамер, присаживайся.
Он небрежно указал на стул. Пока я шел, тот достал свои любимые крекеры и бутылку воды без газа. У вас есть больше шансов увидеть зайца, играющего на губной гармошке, чем этого человека без крекеров и воды. Он жрал их регулярно и с особым пристрастием, закрывая глаза на возможное развитие эзофагита. Из-за этой привычки отрыжка стала для него некой изюминкой. Поначалу, общаясь с ним, очень сложно не заострять на этом внимание. Но со временем уже привыкаешь к его так называемой особенности и тебе уже проще сдержаться, чтобы не выдать своего отвращения.
Перенесемся на десять минут вперед. Я сижу, еле сдерживая себя в руках. Хочется высказать этому козлу все и запихать ему сухари прямо в глотку. Рассказать обо всех слухах, что ходят у него за спиной. И о том, что его рыбы-слоны уже передохли раз по пять и куплены заново точно такие же, ведь его секретарша вечно забывает еженедельно менять треть воды в аквариуме. Хочется напинать ему пару-тройку раз и сказать: «Да сбрей ты уже свои мерзкие оставшиеся на голове волосы! Ты омерзителен!». И еще кучу гадостей, накопившихся за три года работы на него.
Вот какие мысли могут вызвать всего два слова: «Ты уволен». Но я выше этого дерьма. Я встаю и молча ухожу.
На автопилоте иду к своему рабочему месту, не замечая никого и ничего вокруг. Я еще до конца не понял, что произошло. Но чувствую, как глубоко внутри назревают стремные чувства: злость и растерянность одновременно. В моей голове мечутся разные мысли, беспощадно одолевая мой разум и загоняя меня в тупик.
Вернуться и высказать этому ублюдку все, что о нем думаю – это первое, что выдал мне мозг. Второе – попробовать остаться при должности. Первая мысль более реальна в сравнении со второй. Просить оставить меня – это унижение или своего рода инстинкт самосохранения? Что лучше: переступить через себя и, может быть, остаться с работой – или гордо поднять голову и послать все к чертям?
Мысленный переполох во всей своей красе. Что мне сейчас отчетливо ясно, так это то, что я в полнейшей заднице. Нужно остыть и хорошенько обдумать произошедшее. В любом случае у меня есть еще две недели, которые я должен отработать. Хоть что-то. Есть время подумать.
У меня нет ни малейшего желания что-то делать по работе. Не собираюсь сегодня исправлять даже свой отчет, который мне так грамотно украсил Верн. Я уже представляю возможную сцену: меня вызывает начальник, спрашивает об отчете. Говорю ему, что он не готов. В ответ: ярость, слюни разлетаются в разные стороны, выкрикивая слова негодования. Отправляет меня к директору. А что тот сделает? Уволит? Рубанет по зарплате? Удачи.
Мне бы продержаться так пару недель. По истечении этого времени я без опаски на что-либо скажу начальнику: «Надеюсь, больше не увидимся!». И уйду, красиво хлопнув дверью.
К концу рабочего дня я еще не знаю, как сказать о произошедшем Кейси. Думаю, что сегодня не стану ничего говорить. Выжду момент, подведу к разговору, в общем, подготовлю ее. Но как? Как сказать жене о том, что теперь у нас будет еще больше проблем? Мол, дорогая, меня тут уволили, поэтому давай там урежь свои растраты на бабские штучки и иди-ка уже работай, милочка.
Мне слишком дорога эта женщина. Удивительно, как она все еще терпит меня.
Меня всегда интересовало, чем она занимается в мое отсутствие? Целый день сидеть дома – вот это жизнь! Когда я возвращаюсь, она выглядит уставшей, иногда даже раздраженной. На вопрос «Что случилось?» я никогда не получал четкого ответа. То голова болит, то пригорел ужин, то еще что-то. Порою я думаю: «Да от чего тебе уставать?»
Но я никогда не говорил ей таких слов. Я ценю и уважаю ее талант к писательству. Вы бы видели ее глаза, когда она издала свою первую книгу! Радости было, как у ребенка, получившего щенка на Рождество. И именно в тот момент я понял, что это и есть ее дело. То, что доставляет ей радость и доход. Пусть поначалу он был и небольшой, а иногда и вовсе стал отсутствовать. Но это не страшно. Главное, что она счастлива от того, чем занимается.
КЕЙСИ
Я не слышала, как Макс ушел на работу. Обычно я всегда просыпаюсь, когда он начинает собираться, но в этот раз спала как убитая.
Не спешу вставать с кровати. Плед, под которым я лежу, так и шепчет мне: «Не уходи, давай полежим еще пару минут». И я его послушала.
Еще пару минут и встаю!
Дел у меня по горло сегодня. А я лежу, уставившись на прозрачный плафон, что висит на потолке. Мне нравится наша люстра: она словно круглый перевернутый аквариум. Вот только вместо рыбки в нем живет лампочка. Разве не круто? Я сразу влюбилась в нее, а Макс долго сопротивлялся этой покупке. Но он никогда не может устоять против моих милых глаз и щенячьего «Мне она очень-очень нравится!». Таким образом у нас в доме появляется много «странных», по мнению мужа, вещей.
На часах уже десять, а я все еще лежу. Пробую вспомнить, что мне сегодня снилось. Закрыв глаза, я пытаюсь собрать увиденное по крупицам. Когда я вижу кошмары, то просыпаюсь среди ночи и еще долго не могу уснуть. А поутру стараюсь вспомнить все детали и записать как можно больше – все, что видела, до мелочей. Это дает мне основу для сюжетов. Но сегодняшний сон напряг меня.
Мне снилось, что я стою у входной двери родительского дома, в котором жила до семнадцати лет. Это место часто мне снится. Ведь все плохие воспоминания идут именно оттуда. Но сегодня сон был более странный, чем обычно. Ведь…
В общем, я стою у двери. Все как всегда: облупленная зеленая краска и нерабочий звонок, висящий на паре проводов. Разворошенный мусорный пакет стоит рядом.
Ко мне подходит странный мужчина. Он взялся из ниоткуда. Его лицо все словно в ожогах после выплеска банки кислоты. Кожа местами почти отсутствует. Один глаз закрыт, второй черный, словно проваленный в череп. Одет в лохмотья, как бездомный: коричневая потрепанная куртка с черным капюшоном на голове, рваные брюки и дырявые черные ботинки, зашнурованные наполовину.
Я делаю вид, будто не замечаю его, и немного отхожу в сторону. Тот идет стремительно на меня. Собираюсь бежать, но не успеваю и сдвинуться с места, как он хватает меня за руку:
– Хочешь домой? Где ты живешь? – слюни пузырятся вокруг его рта, губы сухие, с треснувшей кожей.
Его голос тихий и с хрипцой. У него какой-то маньячий акцент. Кожа рук бледная, местами покрытая язвами, которые кровоточат. Он смотрит мне прямо в глаза, с ухмылкой, крепко сжимая руку, его ногти впиваются в меня.
– Это мой дом, сэр. Что вам нужно?
Тот повторяет и будто издевается:
– Ты хочешь домой?
– Да, я хочу домой.
– Ну, тогда попробуй, поднимись. Если ты действительно хочешь домой, то ступай.
Он отпускает мою руку, бросив злую улыбку мне вслед.
Судорожными движениями я спешу открыть дверь и скрыться за ней. Но она открывается сама, словно приглашая меня зайти. Я переступаю через порог. Дверь захлопывается.
Слышно, как снаружи тот псих заливается истеричным смехом. Тьма. Черт, ничего не видно. Совсем ничего не видно. Пытаюсь нащупать на стене выключатель, но он исчез.
Снаружи начинается биение по двери. Он стучит ладонями, не переставая кричать:
– Ступай! Беги домой! Девочка хочет к мамочке? – его смех как у гиены и наводит ужас.
Мне страшно. Стою в оцепенении. Тяжело дышать.
Дом начинает освещать слегка красноватый свет. Совсем слабый, еле помогающий что-то рассмотреть.
И вместо коридора появляется лестница. Она ведет куда-то ввысь.
Я поднимусь по ней и проснусь!
Бегу. Вверх. Вверх. Уже второй пролет. Под ногами что-то мягкое, словно бегу по человеческой плоти. Вдруг будто от чьей-то подсечки я падаю. Свет начинает светить ярко-желтым. И вот он уже освещает весь лестничный пролет, и я вижу, что действительно бегу по трупам. Понимаю, что это не свет красный, а кровь, пролитая на полу и размазанная по стенам, отдает алым оттенком. Снова тот голос раздается зловещим эхом непонятно откуда – казалось, что он звучит из самих стен:
– Хочешь домой? Беги!
Я поднимаюсь на ноги и бегу что есть сил.
– Беги! Беги!
Лестница становится бесконечной. И я возвращаюсь вновь и вновь на одно и то же место.
– Кажется, ты не спешишь домой?
Я кричу:
– Хватит! Что тебе нужно?
Меня начинает тошнить от запаха разлагающихся тел. Я вся словно омыта кровью и чувствую ее привкус во рту.
Я бегу. Бегу. Не сдаюсь. Знаю, что поднимусь, мама обнимет меня и все закончится. Я знаю, что дом – это мое единственное убежище от этого ада.
Кто-то хватает меня за ноги. Я вновь падаю. Но вырываюсь, ведь мне осталось подняться всего один пролет.
Обессиленная, почти потерявшая веру в спасение. Я вижу дверь. Ту самую, зеленую с облупленной краской, в которую я вошла пять этажей назад.
И чей-то силуэт возле нее. Я не вижу, кто это. Но чувствую, что этот человек мне знаком. И я его знаю, как никого другого. Как саму себя.
Я приближаюсь ближе и вот уже стою на расстоянии пары шагов от него. Знакомый силуэт держит в руках нож, голова опущена вниз. Приглушенный свет начинает освещать ярче. Его руки в крови.
И вот я уже знаю, кто это. Это мой Макс.
– Милый, что же ты наделал?
На этом моменте я просыпаюсь. Вся в поту и слезах. Бегу в ванную, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя. Мои сны всегда столь реалистичны, что после пробуждения я еще долго не могу отойти от увиденного, но спустя некоторое время я понимаю, что это всего лишь сон.
Что ж, думаю, что на несколько страниц этого сна хватит. Опишу его как можно красочнее, введу предыстории героев и вуаля, рассказ готов. Вселенная послала мне сюжет, а воображение поможет его развить.
Пока эмоции так свежи и насыщенны, я решила не терять времени. Сорвалась с кровати и села за письменный стол. На стуле лежит пушистая сиреневая подушка, на которой можно сидеть вечность.
Так и вышло! Я сама не поняла, как такое произошло, но, когда меня отпустила моя рукопись, за окном уже был вечер.
Черт, уже вечер.
Со мной частенько такое случается. Если я чем-то увлечена, то теряюсь во временном пространстве и полностью погружаюсь в процесс.
Нужно быстренько приготовить ужин. Макс приедет голодный. А когда он голоден – спасайтесь все кто может. Лучше поторопиться.
Дома не прибрано, я уже ничего не успею к его приезду. В такие моменты меня одолевает стыд и чувство никчемности. Мой мужчина работает, устает, а я сижу дома и не успеваю сделать элементарные бытовые дела. Я плохая хозяйка. Если у меня прет творчество, то я выпадаю из реальной жизни. И это меня напрягает. Мне кажется, что скоро Максу надоест мое «безделье». Он так сильно устает… Чувствую себя обузой для него, которая тянет его на самое дно. Доказательство этому – наше финансовое положение. Я уже всерьез задумываюсь менять свою деятельность. Бросить все, чтобы помочь ему.
Так, соберись, тряпка!
Отбрасываю плохие мысли и ступаю на кухню. Планирую приготовить пасту в сливочном соусе. Ингредиенты в холодильнике близки к исходу, но на пасту наберется.
Голодный Верн кружит под ногами, словно стервятник. Бедный кот сидел без еды весь день.
– Разгрузочный день не повредит. Да, Верн?
В ответ доносится душераздирающая песня. На этот раз я верю, что он голоден. Даю порцию корма. Вот это аппетит!
Вообще я не любитель кошек. Собаки мне больше по душе. Бытует мнение, что тот, кто любит собак – эгоист. Так вот по такому раскладу получается, что я эгоист.
Оказалось, что сорока минут вполне хватает, чтобы приготовить ужин. Вот только вся кухня словно после бомбежки, а так ничего. Справилась. Но ведь еще даже кровать не собрана!
Врываюсь в зал, собираю разбросанные вещи в кучу и прячу их по углам.
Завтра обязательно разберу этот хлам.
Тапки летят под диван. Кровать заправляется небрежно, но быстро.
Завтра точно закачу генеральную, а пока и так сойдет.
Смахнуть пыль ладошкой, замести мусор под коврик – классика. Но всегда работает.
Собираю волосы в пучок. Голову помыть уже не успею. Придаю волосам небрежность, наклонив голову вниз, взбиваю их ладонями. Подкрашиваю брови, надеваю любимый пеньюар, который подарил мне Макс на годовщину. Моя политика такова – если на тебе что-то красивое, то на твои волосы уже и не обращается должного внимания.
Звонок в дверь.
Так. Спокойно, вроде все успела.
Бегу открывать и запинаюсь о ботинок, что стоит среди коридора.
Откуда он здесь?
Отпинываю его в сторону и распахиваю дверь.
– Привет, дорогой! – улыбаюсь, нежно целую в щеку. Вижу, что он не в духе, но всем видом пытаюсь это скрыть.
– Привет, Кейс! Отлично выглядишь. Чем у нас так вкусно пахнет?
Отлично выгляжу? Серьезно? Прокатило!
– Проходи на кухню, будем ужинать. Только сперва…
– Сперва руки! Мыть руки! Всегда мыть руки! Знаю.
Он улыбается, но я чувствую, что улыбка – лишь маска. У него что-то случилось. Попробую вывести его на разговор за ужином. А если не захочет, то отложим беседу на завтра.
МАКС
Странно, но Кейси совсем ничего не расспрашивает. На нее это вовсе не похоже. Ни тебе «Как работа? Как прошел твой день?», ни «Устал, милый?».
Когда открылась дверь, меня встретила растерянная, словно ополоумевшая женщина. Волосы растрепаны, мешки под глазами, словно она не спала всю ночь. Ни капли косметики. Но все же ее стройное тело в этом пеньюаре скрашивает все.
Дома вновь бардак. Я устал делать ей замечания. Прихожий серый коврик горбится от заметенной кучки мусора, отчего его надпись Home, sweet home стала красоваться холмом. На полке у зеркала, словно на островке пыли, стоит ваза с белыми искусственными хризантемами. Циферблат электронных часов украшен двумя четкими линиями от пальцев, которыми она, судя по всему, в спешке смахивала пыль.
В зале та же история: кровать заправлена так, словно на ней бесились два поросенка, перерыв своими рыльцами все покрывало. Я вижу, как из-под подушки торчит штанина моих любимых джинсов…