– Ты права, лучше бы договориться обо всем заранее, иначе на процессе может вскрыться такое, что не приведи господи.
– Да, но мне так и не удалось добиться у него аудиенции!
– Ну, попроси еще раз.
– Просила, но он опять отказал!
Ришар, явно озадаченный, задумчиво потер подбородок.
– Ладно, я сам этим займусь. Позвоню кое-кому, и, думаю, дело стронется с мертвой точки. Поговорим об этом сегодня вечером.
Камилла облегченно вздохнула.
– Спасибо! – сказала она, направляясь к двери.
– Не за что…
Он запнулся, но тут же продолжил:
– Я уверен, что ты… э-э-э… прекрасно справишься с этим делом.
– Очень любезно с твоей стороны, – снова поблагодарила Камилла.
Ришар уже не смотрел на нее, он погрузился в чтение своих бумаг и только невнятно буркнул:
– Удачи…
Камилла торопливо положила папку на крышку своего компьютера, надела жакет, взяла сумку и взглянула на экран своего смартфона: нет ли сообщения от Стивена. Она опаздывала уже на целый час и заколебалась: может, отменить свидание, как он и предлагал? Постояв несколько секунд в нерешительности, Камилла все-таки решила идти. Она заглянула в туалет, чтобы прихорошиться перед зеркалом, поправила прическу, подвела ресницы и старательно накрасила губы бледно-розовой помадой. К дьяволу этого Дюронтена с его жульническими махинациями, пусть подождет, это не к спеху.
– Я вернусь часам к трем, – предупредила она помощницу, выходя на площадку.
– Хорошо, Камилла, – откликнулась Клаудиа, разогревавшая в этот момент свой обед в СВЧ.
Камилла бегом спустилась на первый этаж, ее каблучки звонко цокали по широким мраморным ступеням.
Она направилась к станции Сен-Сюльпис, десять минут спустя уже вышла из метро Шатле-ле-Алль и торопливо зашагала через Севастопольский бульвар в сторону улицы Тампль. Магазин «Слова и словесность» прятался в глубине мощеного тупика. Здесь Камилла замедлила шаг, задышала ровнее. Это место было ей знакомо до мельчайших деталей. Теперь Стивен был уже состоявшимся человеком, вполне уверенным в себе, хотя жизнь его не пощадила. Пятнадцать лет назад он потерял жену, погибшую в автомобильной катастрофе. Как раз в то время они разводились, и Кайла, которой было девять лет, считала отца виновным в смерти матери. Стивен погрузился в глубокую депрессию, вызванную долгим, мучительным лечением – следствием того же несчастного случая. Он проявил поразительную выдержку и мужество и мало-помалу восстановился, тем более что ему помогали родители, а главное, ободряла дочь, которая, взрослея, начала понимать, что отец ни сном ни духом не виноват в смерти ее матери.
Камилла снова встретила молодого человека, который некогда сумел привлечь ее своей почти болезненной хрупкостью, а с годами превратился в зрелого мужчину, и полюбила его теперешнего. В нем сохранилась душевная тонкость, делавшая его таким обаятельным, и, вместе с тем, он приобрел новую уверенность в себе.
Стивен всегда находил нужное слово, чтобы укрепить ее доверие к нему, увлечь ее мечтами, пылкими мечтами, иногда заводившими их слишком далеко. Это походило на стремительное бегство от действительности в страну всепоглощающей страсти. Но в один прекрасный день этот невероятный любовный союз, в котором они спасались, точно пара подростков, напуганных суровой реальностью, грозил столкнуться с ней, оставив вместо упоительных надежд юности одно пепелище. Камилла старалась не думать об этом, вернее, гнала эту мысль всякий раз, как в ее душу закрадывались сомнения. С какой-то дерзкой, бесшабашной легкостью она отмахивалась от проблем своей будничной жизни. В объятиях Стивена она переживала волшебное приключение, идущее вразрез с общественными устоями. И знала, что когда-нибудь жизнь заставит ее вернуться на прежнюю дорогу, которую и не полагалось покидать – на путь успешной деловой женщины, примерной матери семейства и якобы счастливой супруги. Но она уже на все махнула рукой и со дня на день откладывала тот миг, когда придется сделать выбор. Миг, когда она перестанет быть юной школьницей Камиллой, той, что выбегала из аркашонского лицея «Вольный воздух», озорной девчонкой-подростком, что карабкалась на крутую дюну Пила до потери дыхания, держась за руку юноши с английским акцентом. Нет, она уже не будет той, что нарочно падала на горячий песок и впивалась ярко-зелеными глазами в глаза Стивена, прекрасно зная, что может просить у него все, что угодно, и он это исполнит.
Стивен, со своей стороны, никогда не забывал Камиллу. И долго не решался просить ее о встрече, боясь, что она окончательно и бесповоротно оставила его на задворках памяти. Однако ничего такого не случилось, и он первый не уставал этому дивиться, упиваясь вместе с ней мгновениями невыразимого счастья. В отличие от Камиллы, он не отмахивался от неизбежных вопросов, касавшихся их общего будущего. И временами даже спрашивал себя, есть ли оно у них, не существует ли страсть лишь для того, чтобы человек родился, прожил жизнь и умер, изведав это блаженство, но так и не соединившись со своей половиной.
Стивен не просто любил Камиллу, это было нечто большее. Любить – значит думать о ней или о нем, надеяться на встречу, верить, что жизнь так и пройдет в сладком дурмане объятий… А Стивеном владело совсем иное чувство: он жил точно в лихорадке, каждая встреча была отравлена страхом, что скоро все кончится, что это их последнее свидание, что он, может статься, никогда больше не ощутит нежность ее кожи, тепло ее близости. Тогда как Камилла жила в непреходящем блаженстве. К ней вновь вернулась былая женственность, былая обольстительность. Наконец-то и она получила свою долю счастья, пусть хотя бы недолгого. Зато Стивен чувствовал себя загнанным в угол. Он упивался каждой минутой свидания, которую дарила ему судьба, но тревога все сильнее мучила его. Он боялся потерять Камиллу, зная, что у их любви нет будущего, ибо страсть не может жить короткими встречами, без надежды на лучшее.
Камилла вошла во двор и остановилась, глядя на фасад магазинчика. Стефан наконец-то согласился перекрасить витрину, для чего ему пришлось срезать густые заросли глицинии, которая сплошь заглушила стену, не пропуская свет внутрь помещения.
Салон живописи, расположенный слева от ворот, выставил в витрине на несколько недель картины нового художника, решившего завоевать столицу; это был Гавэн, друг Кайлы. Он работал в той же фигуративной манере, что и дочь Стивена. Камилла подошла ближе, чтобы рассмотреть полотна, и ее внимание сразу привлек один странно знакомый пейзаж – берег океана. Тут к ней подошел и сам Гавэн:
– Вам нравится эта картина? Я наблюдал за вами: вы не сводите с нее глаз.
– Да, она мне напомнила мою… молодость.
– Вашу молодость? Господи, давно ли она закончилась – ваша молодость?! – воскликнул юноша, позволив себе такой смелый комплимент в чисто французском духе.
Камилла, польщенная, но не забывшая о том, что ей вот-вот стукнет сорок шесть, с улыбкой ответила:
– Спасибо, но, думаю, вы вполне годитесь мне в сыновья. Так что ваша картина действительно напоминает мне мою далекую молодость.
Гавэн рассмеялся:
– Ну, значит, у меня о-о-очень молодая мама!
– Ладно, пусть будет по-вашему! А вы, наверное, друг Кайлы? – спросила Камилла, оторвавшись наконец от созерцания картины.
– Yes, of course!.. То есть, конечно. А вот вы, наверно, Камилла?
Та озадаченно взглянула на юношу, потом шутливо передразнила его:
– Yes, of course! Но… как вы догадались?
– Да тут у меня есть сосед, который… как бы это сказать по-французски… только о вас и талдычит, – я правильно выразился?
Камилла расхохоталась. Она не услышала шагов Стивена. Подойдя, он обнял ее за талию, поцеловал в шею, и она, закрыв глаза, приникла к нему.
– Тебе нравится эта картина? – спросил он.
– Она мне напомнила родные места, вообще берег океана, – ответила Камилла, погладив его по щеке.
– Естественно, она же там и написана, – подтвердил Стивен.
– Я была уверена! Это ведь дюны Лакано, верно?
– Yes! – радостно воскликнул Гавэн.
– Все схвачено верно, до малейших подробностей! Значит, вы там уже бывали?
– Только несколько дней. Кайла показала мне те места.
– Да, места у нас замечательные! Ну, до свидания, надеюсь, до скорого. Ваши картины действительно прекрасны.
– Спасибо!
Камилла бросила последний взгляд на морской пейзаж с вереницей дюн и направилась к магазину. А Стивен, задержавшись на несколько секунд, попросил Гавэна завернуть картину и преподнести ее Камилле, когда та выйдет во двор. Он был почти уверен, что она захочет еще раз взглянуть на нее после их свидания. Ностальгия по прошлому…
Затем он поспешил догнать Камиллу.
Не успел Стивен открыть дверь, как она обхватила ладонями его лицо и прильнула к губам долгим поцелуем.
– Может, войдем? – спросил он с какой-то натянутой улыбкой.
– Конечно! Но скажи, почему ты сегодня сам на себя не похож? Что-нибудь случилось?
– Да нет, все нормально, не волнуйся, – заверил он, но его слова прозвучали как-то неубедительно.
– Ты уверен, что нормально? – настаивала Камилла.
Стивен уклонился от прямого ответа:
– Ну, поставщики подводят, клиенты аннулируют заказы, в общем, обычные проблемы, ничего особенного. А ты? Как твои дела с этим… как его… Моплонтиин, что ли?
– Моплонтиин, – передразнила она, – до чего же он смешной, твой акцент! Его зовут Дюронтен, понял, Стивен? Дю-рон-тен!
– Ну, наверное, а впрочем, неважно! Уладила ты это дело?
– Не совсем, но я же здесь не для того, чтобы обсуждать свои досье! Запри дверь, – шепнула она, покусывая ему мочку уха.
– Камилла, я хочу сначала…
– Ш-ш-ш… запри дверь! – повторила она, призывно глядя на него.
И Стивен, который хотел обсудить с ней их будущее, все мучившие его проблемы, снова покорился своей возлюбленной.
Камилла взяла руку Стивена, сунула ее под свою шелковую блузку, прижала к груди. Она хотела, чтобы он почувствовал ее учащенное дыхание. Но он не шевельнулся. Камилла расстегнула блузку.
Они неотрывно смотрели друг на друга, не в силах отвести глаза, унять жгучее, почти животное вожделение. Потом Стивен прильнул губами к груди Камиллы, покрывая ее поцелуями. Она закрыла глаза, откинула голову и, прислонившись к книжному стеллажу, расстегнула юбку, которая соскользнула на пол.
Стивен попытался усадить Камиллу в одно из кресел, но она покачала головой.
– Нет, стой, как стоял, прижмись ко мне! – и, подняв ногу, завела ее за спину Стивена, не давая ему отстраниться.
Стивен подчинился: желания Камиллы были для него законом. Он слегка приподнял ее, и Камилла, держась за верхнюю полку стеллажа, крепко обвила обеими ногами талию своего любовника; таким образом она сковывала его движения, позволяя только легкие толчки, чтобы, насколько возможно, продлить их обоюдное наслаждение. Но оргазм все же не замедлил с приходом, и они замерли на миг, упиваясь наслаждением. Камилла покрывала поцелуями плечи Стивена, который, не разжимая объятия, усадил ее в кресло. Еще несколько минут они молча, медленно и нежно, ласкали друг друга. Наконец он шепнул:
– Хочешь чаю?
Камилла кивнула. Напряжение, скопившееся в ней за долгие последние дни, бесследно растаяло. Она не отрывала от Стивена сияющего, безмятежного взгляда.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.
Камилла согнула ноги, прижалась подбородком к коленям.
– Потому что это очень красиво – мужчина с обнаженным торсом, готовящий чай!
– Перестань, ну, пожалуйста!
Камилла встала, подошла к нему, снова обняла и сразу почувствовала, как он напрягся. Она опустила руки: значит, интуиция не обманула ее, что-то было не так.
– Стивен, что происходит?
Поколебавшись, он пробормотал:
– Не знаю, как сказать… все это непросто… мы с тобой…
Камилла изумленно взглянула на него, уже не скрывая страха:
– Ты меня пугаешь!
– Я хочу, чтобы мы…
Но тут она резко оборвала его:
– Видимо, по-английски это означает: «Я больше не хочу тебя видеть» – так, что ли?
– Перестань, Камилла, пожалуйста, не надо! Давай будем вести себя как взрослые люди.
Камилла оделась, взяла в руки кружку с чаем и отошла вглубь магазина. Прижавшись лбом к стеклу веранды, она ждала продолжения… Стивен последовал за ней; он тщательно подбирал слова, но, судя по его лицу, решил на этот раз высказать все, что у него накипело.
– Послушай меня и не прерывай, пока я не кончу! – твердо сказал он. – Я хочу, чтобы мы обсудили наше будущее, так больше не может продолжаться.
Камилла резко обернулась и пронзила его ледяным взглядом. Потом с усмешкой сказала:
– Ну, это мы уже проходили!
– Что ты имеешь в виду?
Несколько месяцев назад, в самый разгар их страстного романа, Стивен уже просил Камиллу сделать выбор, определиться с их будущим. И тогда она, невыразимо страдая, вняла голосу разума и приняла решение – расстаться с ним, вернуться вспять, к своей привычной жизни. С той минуты она вновь погрузилась в прежнее монотонное существование, борясь с охватившей ее депрессией и втайне надеясь, что Стивен все же подаст ей знак и они снова безоглядно отдадутся своей любви. Что он и сделал, прислав ей самое прекрасное из признаний – их историю. Он назвал ее «Неоконченная рукопись»; последняя глава состояла из одних белых страниц. Этим всё было сказано: только Камилла могла написать конец романа. Она была потрясена, она тут же снова бросилась в его объятия с прежней безрассудной страстью, и эта тайная связь продолжилась, словно они ее и не обрывали.
– Несколько месяцев назад я сама порвала с тобой, – помнишь, в том мрачном кафе на Северном вокзале.
– Камилла, судьба подарила нам небывалое счастье, и я не хочу тебя потерять. Но признай, что вечно так продолжаться не может.
– Почему? Мы любим друг друга, разве этого мало?! – возразила она, сама не веря тому, что говорит.
– Я хочу, чтобы ты приняла наконец какое-то решение. Мы не сможем вечно прятать свою любовь в этом закутке. Мне нужно совсем другое, – горестно твердил Стивен.
Камилла, взволнованная до глубины души, ходила взад-вперед между стеллажами.
– Принять решение… Но какое? Бросить мужа и детей?
– Ты должна всерьез подумать о нас! Мы заслуживаем лучшего, чем эти воровские свидания, которые скрываем от всего света!
На глазах у Камиллы выступили слезы, по щекам потекли черные ручейки размытой туши.
– Я понимаю, – пролепетала она. – Ты вправе ждать от меня чего-то другого, но я не знаю, смогу ли я тебе это дать.
Подойдя к Стивену, она хотела прислониться лбом к его плечу, но он отступил назад.
– Ты свободна, Камилла. Но ты должна решить, какая свобода тебе нужна.
– Да пойми ты, у меня же дети! Разве я смогу жить, не видя их каждое утро?! – выкрикнула она, и лицо ее исказилось от муки.
Стивену безумно хотелось обнять ее, утешить, убедить, что все будет хорошо, но он сдержался. Он больше не хотел этой тайной жизни, этих торопливых ласк.
Камилла тщетно пыталась унять слезы.
– Значит, все кончено? Или все же?.. – всхлипывая, прошептала она.
Стивен едва сдерживался, не позволяя себе обнять любимую.
– Нет, это не прощание, я не хочу с тобой расставаться. Я только прошу тебя серьезно подумать. Давай дадим друг другу немного времени на раздумье.
Но Камилла вскрикнула, не помня себя от горя:
– Значит, ты позвал меня, чтобы напоследок заняться любовью, а потом прогнать, как зачумленную!
Стивен вышел из себя, он уже не выбирал слов:
– Камилла, хватит этих детских капризов! Мы должны принять решение, не откладывая! Чего ты хочешь – чтобы мы встречались украдкой еще пять или десять лет – переспать и мирно попить чайку? А что потом? Ах да, потом ты побежишь за сыном в коллеж. Хотя нет, что я несу, – не в коллеж, а в университет, ведь за это время столько воды утечет!..
Камилла замерла от ужаса: она не узнавала этого человека, который впервые обращался к ней с такой яростью. Она даже боялась отвечать, а он продолжал, все так же безудержно: