Про остановку – позабыто!
Стал «Культпросветзатейный центр»!
Всем – хорошо! Беда – Степану…
Он – день за днем, забыв про сон.
Копает по приказу яму,
Под новый «Метропавильон».
Глава двадцатая
Искусствовед
Своим животным в «Зооуголке»
Степан Пахомов сам еду готовит.
А чтоб хрустело что-то на зубке
Мослы и кости лично им находит.
Тут, вдруг – «Отказ в наборе суповом»!
Не стал торговец возносить осанну:
Мол, в бизнесе теперь сплошной облом,
Ему и то – мясцо не по карману.
Кредит поехал, дескать, выбивать
И попросил Степана по старинке:
– За холодильным цехом доглядать,
Пока сам в хлопотах – не изорвет ботинки.
Степан в холодном цехе не скучал,
Подмел всю изморозь и вылепил из снега
Он изваяния, всего, что не видал
В меню «вегетарианского» обеда.
Когда же летний зной всех одолел,
Пахомов в холодильник – охладиться,
Всех пригласил, кто сытно с ним не ел:
– На ветчину из снега подивиться!
Что ж на диковинки задаром не смотреть?
Пошел народ, как будто к мавзолею.
Не позабыв ушанку лишь надеть
Да теплый шарфик повязать на шею.
Хозяин появился без деньжат:
– На просьбы в банках отвечали грубо!
И удивился, как теперь спешат.
Все в холодильник посмотреть на чудо.
А вскоре снова он разбогател,
Купил себе «Диплом искусствоведа»!
Сам продавать билеты лично сел
На «Выставку копчёностей» из снега.
Глава двадцать первая
Растяжимая сажень
К весне Степан берется за работу:
Скворечник сбить – ему сейчас с руки,
Но на душе тревожно от чего-то
Как будто кошка точит коготки.
Ну, так и есть – зашел старик соседский,
О «юности тревожной» рассказать
И стал трындеть, как парень деревенский
Вдруг землемеру выдался под стать!
То комиссар, ему вручил бумагу:
Мол, вся земля «Декретом» – для крестьян!
И даже ты, неграмотный бродяга,
Теперь богаче, разных там дворян…
Как же такому счастью не поверить?
Сажень осталось только заказать.
Чтоб все по своему в округе перемерить,
И чтоб никто не смог потом отнять.
Не отступился плотник от заказа,
Добавил к инструменту он вершков.
Подумав, что не грех с такого раза,
Иметь в меже чуть более шагов.
Резон к воспоминаниям найдется:
Была верста – стал вдвое дольше путь.
Не ведая: потом чем обернётся,
Желание чуть более хапнуть.
– Исправь, Степан, как было, сделай милый!
Старик Пахомова стал жалобно просить:
– А то в ногах былой, уж нету силы.
Меж остановками – на согнутых ходить.
Степан отправился к начальству с предложеньем:
– Исправьте в расстояниях «сыр-бор»!
На что сказали, мы, де, к сожаленью,
И без того использует прибор.
Пахомов убедился в этом лично.
Но только, не какой-то дальномер,
Бутылочку обычную «Столичной»
Приладил на треногу инженер.
Её доставили таксисты с магазина,
Им выгодна «сверхдлинность» сей дуги.
Меж остановками поменьше чтоб бензина
Маршрутки двигатель расходовал в пути.
Но и сосед – не найден под забором!
Степан ему подарок преподнес:
Обычный глобус, лично на котором
Он все их остановки сам разнес.
Глава двадцать вторая
Колючая преграда
–Набраться знаний – вовсе не излишек! –
Решил начальник «зооуголка». –
Мы больше пригласим к себе детишек!
О чем сказал Степану свысока.
Что ж не понять! На ниве просвещенья
Плакаты вывесить Пахомову не лень,
Что будет зрелище, а с ним и – угощенье,
Для всех, кто явится в «экскурсионный день»
А в срок назначенный, сам вышел с «хлебом-солью».
Приветствовать почетнейших гостей.
И оттого заныло сердце болью,
Ни одного не встретив у дверей.
Все прояснилось только у дороги:
Сплошной поток машин по ней катил.
Чтоб перейти, помочь могли не ноги,
А шар воздушный или «пара крыл».
– Знать, переход здесь строить пешеходный! –
Степан летит к начальству напрямки.
– Иначе шансы «явки всенародной»
К нам на экскурсии не очень велики…
Вошел руководитель в «положенье».
Вернувшись, выдал текстов целый свод:
Вот, дескать, «Правила дорожного движенья».
По ним сам делай «пешеходный переход!»
Поток машин отхлынул только к ночи.
Воспользовавшись этим на «все сто»
Степан в поту трудился, что есть мочи,
К рассвету дело, завершив зато.
А утром драться кинулись шофёры:
– Как тут проехать, сам же ты пойми,
Баллоны наши все проткнули «шпоры»,
В горшках растущей, колкой кактусни.
Кому положено, не стал теперь морочить,
Раскрашен «зеброй» путь им для детей.
К его приемке Степа приурочил
Повторный «День распахнутых дверей».
Глава двадцать третья
Защита от осадков
В неволе даже крысы обитают:
Как экспонаты «Зооуголка».
И вдруг Степан картину наблюдает:
Питомцев стало больше – не слегка!
Он присмотрелся, сам себе не веря,
И разглядел полосок не одну:
– Видать, сбежали с корабля на берег,
Почуяв, что уходит тот ко дну.
Начальнику, «нахлебники», ни в радость.
Велел Пахомову отправиться во Флот,
Обратно чтоб, забрали свою гадость,
Другим, не подставляя «лишний рот».
Но чтоб уехать, час в огромной луже
Он простоял под ветром и дождем.
Из-за того, что остановки нужной
Здесь так и не построили ладом.
И опоздал, хоть торопился знатно.
Корабль утоп, волну начерпав в щель.
А потому и крыс своих обратно
Забрать матросам некуда теперь.
Но не таков Пахомов, чтобы сдаться:
Забрался в водолазный он скафандр,
Чтоб с судовым подъемом постараться,
Как самый настоящий Ихтиандр.
За подвиг этот убедил он «флотских»,
Скафандр ему защитный подарить.
На остановке, чтоб своей сиротской
Себя, как прежде, в дождик не мочить.
И сей пример был оценен как надо:
Теперь, к билетикам, в придачу, проездным,
Всем водолазные положены наряды:
В них даже в дождь останешься сухим.
Глава двадцать четвёртая
Поздравление
Всё праздновать теперь не по карману.
За будничной, житейской суетой.
Но численник напомнил, вдруг, Степану:
Что День рожденья у супруги дорогой.
Чтоб женушка порадовалась точно,
За мужа, коль, поздравить не забыл,
Пошел Пахомов прямиком на Почту
Откуда телеграмму ей отбил.
Все ближе долгожданное застолье.
Велела именинница сходить
Торгуют где, не только «хлебом-солью».
По списку – остальное всё купить.
А по дороге встретил письмоношу:
– Что поздравленье долго не несешь?
Тот отвечает: – Адрес нехороший!
Без провожатого – ни сыщешь, ни найдешь!
Трудился – день, табличку очищая,
И обмер от того, что увидал.
С угла глядела цифра роковая:
Их дом тринадцатым по улице стоял!
На счастье, детство вспомнил золотое:
Как на кабинке в группе малышей,
На доме – яблочко, с картинки, наливное
Теперь жилище выделяет без затей.
Да, тут наведались «стрелковые ребята».
С мишенью спутав, в «яблочко» палить.
Пришлось Пахомову все повернуть обратно,
И снова цифру на углу прибить.
Но, вместо «дюжины там чертовой» отныне –
Шестерка, а уж к ней прибавить семь!
Чтоб телеграммы, письма заказные,
Без опозданий появлялись всем.
Отпраздновали с блеском День рожденья.
Оставив память даже для внучат:
Своей Степан супруге поздравленье
Прислал по Интернету через «Чат».
Глава двадцать пятая
Нужда в озеленении
Как был в командировках много лет он,
Воспоминания Пахомова свежи.
И вновь запас бумаги туалетной
Он прихватил, чтоб не терпеть нужды.
Но град столичный покорил Степана:
Провинциал был просто поражён,
Что платный туалет (прям у вокзала)
Красивее Дворца, сооружён.
Вернувшись, разницу почувствовал он сразу:
Ведь, даже псы их «Зооуголка»
Единственную – чистую березу,
Бежали, чтоб найти, издалека.
Пахомов и пришел к ним «на подмогу»,
Собачий сколотил он туалет,
Чтоб приучались «псины» понемногу,
Вести себя, как будто человек.
Да приключилась тут же «заковыка»,
К собачьей новостройке – стар и мал,
Создали очередь. Поскольку туалета,
В столице как, никто не открывал.
Пошел Степан к начальству с предложеньем:
– Постройте сеть таких отхожих мест!
Но был наказан. Так как сим введеньем
Он на бюджете ставил жирный крест.
За надобность на улице, какую
Всех штрафовали. А следы их «дел»
Заставили Пахомова вручную
Собрать, пока, в «кутузке» он сидел.
Освободившись, не из благородства,
Решил деревьями вокруг все засадить:
Чтоб было псам полнейшее удобство,
Да и прохожий в чащу мог сходить.
Глава двадцать шестая
По следу
С напитками не счесть флаконов,
И с консервантами, и без.
Но их не пьет Степан Пахомов,
Иной, имея интерес
Сойдет с сугробами морока,
Он в бор спешит, чтоб в ранний срок
Попить березового сока
И запасти немного впрок.
Но в этот раз, ждала другая
Его картина. Вот – беда!
Березок нет. Лишь пни без краю
От браконьерского труда.
Заветным соком только пахли
Машин уехавших следы
Степан по ним пошел. И капли
До лесопилки довели.
Осталось следствию представить
Коварный этот адресок.
Чтоб мозг тому серьезно вправить,
Кто лес ворует для досок.
И на суде Пахомов бился,
Вещал: – Ворам пощады нет!
И, своего таки, добился:
Не скоро выйдет тот на свет.
Сам Степа тоже не скучает:
Ему, начальство лесников,
Вручило вместо сока – к чаю
Кулек «полетных» леденцов
И на деревьях в каждой чаще
Развесили тот сорт – «Полет».
Так что едва их кто-то стащит,
Пахомов сразу же найдет!
Глава двадцать седьмая
Письмо из прошлого
Желанный гость бывает у Степана,
С почтарской сумкой, всходит на крыльцо.
Всегда в ней «Теле» свежая программа,
А вот сегодня есть и письмецо.
Конверт раскрыл, а там – письмо солдата.
Зовут – Степан и пишет словно стих.
Мол, всей казармой садят парк, ребята,
Но маловато саженцев у них.
Пахомов сам служил когда-то в части,
И выручить солдатика готов.
В своем саду деревьев «разной масти»,
Он накопал мичуринских сортов.
И сам повез, ведь рядом та казарма.
В другом конце их городской черты.
Когда-то сам Пахомов там с азартом
Вынашивал о дембеле мечты.
Уже на месте был обескуражен:
Нет часовых у брошенных ворот.
И парк за ними, так давно посажен
Что кроны застилают небосвод.
Да что там кроны. Заросли бурьяном
Аллеи у казармы под окном.
А если есть, какие, где и ямы,
Лишь оттого, что брали чернозем.
И тут увидел бывшего комбата.
По парку, брошенному, с внуком он гулял.
– А где теперь все здешние солдаты?
Спросил Степан и чуть не зарыдал.
Старик ответил: – Полк рубеж оставил,
И городок заброшен навсегда.
А письмецо, ты это, сам отправил,
Но задержалась почта с ним слегка.
Степан в конфузе. – Только письмоношу, –
Сказал комбату: – Ты ругать не смей,
Коль этот парк давно уже заброшен,
Вокруг для саженцев – немало пустырей!
Глава двадцать восьмая
Иллюминация
С трудом, поднявшись спозаранку,
Хоть, спят другие в эту рань,
Спешит Степан не на зарядку-
А, обиходить, чтоб, герань!
И срок настал. Свой куст подрезав,
Букет понес, чеканя шаг,
Под скромной где – звездой железной
Солдаты павшие лежат.
Но замер вдруг остолбенело
У обелиска, прям, Степан:
На нем, рукою оголтелой,
Свой след оставил хулиган.
Сказала дворничиха: – Ночью,
Когда кругом темно совсем
Здесь пакостит, любой, кто хочет
И не пронять его ничем!
Пахомов в гневе очень пылкий,
Никто не встанет на пути.
Всё содержимое копилки
Решил на свет произвести.
Хватило денег на гирлянду,
Пусть и китайский ширпотреб,
Но отпугнет вандалов банду.
Другого выхода-то нет!
Старательно развесив лампы,
С надеждою подумал сам:
– Держать подальше будут лапы,
Кто краской мажет по ночам.
Да не учел, включая вилку,
Что варвару на все чихать,
С собою, взяв стальную финку
Пришел тот мрамор ковырять.
Но тут гирлянда из Китая
Замкнула (люди говорят),
Вандала верно обрекая
На (в 220 вольт) разряд.
Решилась так, сама проблема.
Но стал Китай вдруг письма слать,
Охранную его систему
Совместно просят выпускать.
Глава двадцать девятая
Не та музыка
Не стало от динамиков прохода:
Льет музыку эфир во все концы.
Но Стёпин вкус совсем иного рода,
Не любит он ни рока, ни попсы.
Когда совсем надоедает это,
Уходит в лес послушать соловья.
А то и сам затянет с ним дуэтом,
Два пальца в рот засунувши, свистя…
Когда же ностальгия одолеет,
Припомнит с горечью он детские года.
В который раз о прошлом пожалеет:
– Где пионерский горн или труба?
Но есть такая у судьбы причуда:
Сюрприз устроить в роковой момент.
На рынке вдруг Степан увидел чудо –
Старушка продавала инструмент.
Купил недорого он балалайку эту.
Потом зашел и в нотный магазин,
Чтоб музыка звучала, лишь по свету,
А не металл от «рокаобразин»
Без робости осваивал «трехструнку»,
Так что, сумел «Подгорную» сыграть.
Но завели соседи перебранку,
Мол, стены тонкие – мешаешь отдыхать!
Дворец культуры – музыки орбита.
Хотя лишь, танцы-манцы и кино.
Да только «Оркестровка» там закрыта.
А сам оркестр распущен уж давно.
Найти где – сокращенного маэстро?
Кассирша объяснила, в суть войдя:
– Руководитель нашего оркестра
На рынке день проводит изо дня!
Та (с балалайкой) самая старушка
Не возражала поиграть вдвоем
Теперь дуэт их – вовсе не игрушка.
За день дает пол шапки серебром.
Глава тридцатая
Совет с постамента
Борьба за мир – пример теперь для многих.
В голубеводы Степа, чуть не встрел,
Но «Зооуголке» начальник строгий
Про голубятню слушать не схотел
Вот корм для птиц он брал довольно часто.
И каждый день, подав ему кулёк,
Считал растратчиком себя Степан несчастный.
Да против прихоти поделать, что он мог?!
Тем временем, слуга номенклатуры
Бездомных птиц в обед кормить шагал.
Те развелись у знаковой скульптуры:
Ивана Павлова, рефлексы кто познал.
Но, как-то раз, начальник присмотрелся
И ну ругать, мол, голуби грязны!
Пахомов, тут опять не отвертелся,
Узнать был вынужден причины той беды.
Хватило на исследованье сметки: