– Ты все обо мне знаешь, Сережа… – усмехнулся Лешка. – И не гэбэшник.
– Зачем мне знать все, – пожал плечами Сережа и наполнил рюмки по новой. – Я знаю лишь то, что мне нужно.
– Для чего – нужно?
– Для моей специальности, для чего ж еще.
– А кто ты по специальности? – спросил Лешка.
– По специальности я – специалист. Давай, вздрогнули.
Они «вздрогнули», Сережа влил в себя виски, как воду, а Лешка, поморщившись, попытался уточнить:
– Какого профиля – специалист?
– Широкого, Леша.
– И по табуреточной части – тоже? – пьяновато прищурившись a la Клинт Иствуд (а он слегка был на него похож, многие бабы подмечали), спросил Лешка, – В смысле, вышибаешь из-под?..
– Кусаешься, – усмехнулся Сережа. – А ведь там, в подворотне, я если и вышиб, то отнюдь не табуретку. И уж точно, не из-под тебя.
– Я бы и сам, может справился, – буркнул Лешка, понимая, что это ненужная дешевая бравада и что Сережа это тоже понимает (и злясь на него и на себя за это).
– Вряд ли, – отреагировал Сережа. – У одного был кастет в кулаке зажат, у другого – цепь на руку намотана, а у третьего, извиняюсь, огрызок бейсбольной биты.
Лешка помолчал. А потом спросил:
– Они… живы?
– Вполне. Обездвижены минут на тридцать-сорок. Но живы. И даже почти здоровы, – он поколебался секунду, – ну… не калеки.
Лешка опять помолчал, а потом:
– Кто ж ты такой, Сережа? И почему… Почему Танька так тебя испугалась? Да и я тоже… там, в 62-й… И что ты там вообще делал, в ритуальном зале, когда Валерку провожали?
– Ну мало ли что женщине может померещиться – может, она подумала, что это я тебя так разукрасил и… пришел продолжать, – Сережа усмехнулся. – Ты тогда в больнице в миноре был, да и поддал накануне… А кто я такой? Видишь ли, Алеша… – он опять усмехнулся, но уже по-другому, – помнишь, как в «Адьютанте его Превосходительства»: «Пал Андреич, вы шпион? – В и д и ш ь л и, Юра…»
Лешка рассмеялся. Сережа тоже хохотнул. А потом продолжил, уже без смеха:
– Ты хорошую песенку сочинил, Леша, и хорошо ее спел, мне понравилось… Да-да, я был в зале. Главнефть по проволоке ходила… Видишь ли Ю р а, все мы в том или ином смысле ходим по проволоке. И ты вот сейчас идешь по такой проволоке, по которой… ходить без страховочной сетки, или тросика – стремно. Вот я и есть твоя «сетка», твой «тросик» – твоя страховка… На данный момент. Понял?
– Понял, – подумав секунду, сказал Лешка. – А кто мне эту страховку подарил? Ну да, ответа, конечно, не будет, да, Сережа? Опять неправильный вопрос…
– Ну почему же, – пожал плечами Сережа и снова разлил очередную порцию вискаря по рюмкам. – Знаешь, что играет человеком, когда человек играет на трубе?
– Да, есть такая присказка…«Судьба», – усмехнулся Лешка и выпил один, не чокаясь.
– Вот тебе и ответ, Леша, – он влил в себя очередную рюмку, как воду и поднялся. – Мне пора. Таня твоя уже спит, наверное, да и тебе лучше прилечь. Сотрясения нет, но пить больше сегодня не надо – выброс адреналинчика был порядочный.
– Ты что ж, и дальше будешь меня пасти, чтобы в случае чего от… таких вот уберечь? – уже у входной двери спросил Лешка.
– Не буду. Потому что… Насчет чего-то другого, не скажу, но «таких вот» – больше не будет, – услышал он равнодушный ответ, – если ты будешь вести себя разумно, – добавил Сережа.
– Что это значит?
– Это значит, что у каждой игры есть свои условия. И их надо принять. И соблюдать.
– Это кто так решил? Опять судьба?..
– Нет, Леша, это просто… по умолчанию. Это – дано., – последовал ответ, – Ложись спать, Леша, – мягко, но настойчиво посоветовал Сережа в сером костюме и аккуратно захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь (сделанную еще во времена перестройки) Лешкиной квартиры.
– Лешенька, кто это был – в сером? – в темноте вдруг тихо спросила Таня.
– Я думал, ты уже спишь, – пробормотал Лешка и погладил ее по плечу. – Да никто, спи… Я же говорил – мой старый приятель.
– Он не старый. И никакой тебе не приятель. Ты… видел его глаза?
Лешка чуть вздрогнул и… заплывший глаз моментально отозвался тупой болью.
– Ну и что, там, у него с глазами? – буркнул он. – Я видел и покруче, видел глаза настоящих убийц – ты же знаешь…
– У него глаза не убийцы, – тихо перебила его Таня. – хотя убить – ему все равно, что выкурить… нет, даже просто затянуться сигареткой. У него – намного хуже, у него… Когда я в них заглянула, мне показалось, что…
– Ну что? – с тоской спросил Лешка, который догадывался, что она скажет, и которому казалось то же самое. Но сказала она совсем другое:
– Что на нас движется что-то жуткое, что-то… такое, чему нет названия, что-то… Я не могу объяснить, но я почувствовала…
– На нас с тобой?
– Да…. Нет, не только. На… На нас всех, – прошептала Таня. И тихо заплакала.
4
(через месяц)
– (приятный женский голос) Алексей Николаевич? Здравствуйте. Это вас беспокоит международный отел газеты «Россия Всегда» (официозное приправительственное издание), Я – руководитель отдела, Вермишева, Екатерина Васильевна.
– Здрассьте, – удивленно пробормотал Лешка в трубку сотового.
– Как вы наверное в курсе, через два месяца в Нью-Йорке собирается большой Конгресс наших соотечественников за рубежом. И вот мы хотели бы…
– Первый раз слышу, – сказал Лешка.
– Ну как же, Алексей Николаевич, оторвались вы от журналистики, – мягко пожурила его невидимая, но хорошо слышимая Екатерина Васильевна, – Это очень значимое событие. Оно будет широко освещаться прессой, и нашей, и зарубежной. И мы хотели бы, чтобы наше издание там представляли вы! И как аккредитованный журналист, и конечно, как фотограф – ведь ваши фотографии… ну, из вашего романа, облетели полмира, и премии за них…
– Про премии я все знаю, – перебил ее Лешка. – А вы знаете, что мой роман вместе с этими фотографиями отвергли три российских издательства, и он так и не издан на нашей родине?
– Конечно, знаю, но это ведь – вопрос времени. А времена меняются, и порой очень быстро. Но вернемся к нашему вопросу: на вашу месячную командировку, разумеется, вместе с женой, у нас ассигновано… (она назвала цифру, и Лешка, хоть и получал последние годы в «Лас-Вегас Таймс» хорошую по американским меркам зарплату, не считая гонораров, но едва не присвистнул прямо в трубку.) Разумеется, за репортажи и фотографии – отдельно и по нашим высшим ставкам.
– Ну, я как-то…
– Алексей Николаевич, Конгресс продлится две недели или чуть дольше. Остальное время – в вашем полном и личном распоряжении. Ведь у вас же сын, кажется, живет с семьей в Южной Каролине?.. Так я могу сказать своему начальству, что вы дали свое принципиальное согласие?
– Кстати, формально я – не женат, – помолчав, сказал Лешка.
– Ну, Алексей Николаевич, мы же не формалисты, и эти советские дела давно канули в прошлое. У вас же есть гражданская супруга, не правда ли?
– Правда, – ответил Лешка, поморщившись от ненавистного ему слова «супруга».
– Так что мне сказать начальству – вы согласны, в принципе? Подробности оговорим позже, времени еще полно, но сами понимаете, мы должны уже сейчас знать…
(Газета, конечно, поганая, но… бабки уже на исходе, что-то надо делать, и такие деньги мне и за пол года сейчас не заработать… да еще гонорары отдельно и… Ваську и внучат лишний раз повидать – две недели можно с ними тетешкаться. Он Таньку не особо любит, но… ничего…)
– В принципе, согласен, – сказал Лешка.
– Замечательно! – воскликнула трубка. – Вот только… Вы тут скоро будете на телешоу «Гвидон-Кихот», и я бы вас очень попросила…
– Где я буду? С чего вы это взяли?!.
– Ну как же… – слегка растерянно отреагировала Екатерина Васильевна, – Они уже анонс дали. Так вот у меня к вам просто личная просьба… Нет-нет, вы обязательно пойдите, но… пожалуйста, не скажите там… ну, лишнего, понимаете? Эфир у него – не прямой, но все-таки… Мы очень хотим, чтобы наше издание в Нью-Йорке представляли именно вы. И мы очень надеемся, что наше сотрудничество с вам будет продолжено и после Нью-Йоркского Конгресса соотечественников. Вы меня понимаете?
– Понимаю, – машинально ответил Лешка.
– Ну и чудно! Я позвоню вам на днях, и мы познакомимся лично. Всего вам самого доброго.
Лешка положил телефон на прикроватный столик – было только девять утра, Танька уже убежала на работу, а он еще не вылезал из койки, – и задумался.
Бывший эмигрант, не нашедший себе применения на Брайтоне и потому в начале века вернувшийся в обновленную Россию, Алекс Гвидон какое-то время и в обновленной болтался не у дел. Во всяком случае, не у серьезных дел. Он мелькал в разных телепрограммах, где рассказывал (с очень умным видом почесывая то плешь, то жиденькую бородку) о невыносимости жизни для русского человека (и даже еврея) в загнивающей Цитадели Империализма, высмеивал обитателей Брайтона и… ну, в таком роде. Однажды, он даже снялся в фильме по роману очень загадочного и потому очень модного писателя, Метелина, «Поколение Зю», где сыграл роль спящего в песках Сахары Пингвина (!) по кличке «Пи@децВсему».
Так он и прозябал бы в этой роли, если бы в нужный момент в соавторстве с никому неизвестным сценаристом не опубликовал в той самой газете, где теперь работала начальником международного отдела позвонившая Лешке Екатерина Васильевна… Вызвавшее бурные отклики прогрессивной и не очень российской интеллигенции открытое письмо, гневно осуждающее посаженного тогда олигарха – заправилу российского нефтяного бизнеса, решившего, что с новой властью можно играть по старым правилам. Среди этой «прогрессивной и не очень» Алекс с легкой руки и острого язычка хулиганствующей журналистки, кусающей, как бультерьер, все, что движется и не движется (от борющейся с оральным сексом депутатки Зозулиной до глобального потепления), златокудрой Лады Калининой, получил кликуху «Просроченный Гвидон» (или – просто «Просроченный» ).
Власть на это письмо тоже откликнулась. Хоть и не так бурно, как интеллигенция – вообще не словами (не царское это дело), а делом: никому не известный сценарист (фильм по его сценарию «Поколение Зю», в отличие от романа, никакого успеха не имел) очутился в Госсовете, а Алекс Гвидон стал ведущим полуночного теле-шоу на главном федеральном канале под названием «Гвидон-Кихот».
Рейтинг у этого шоу очень быстро стал просто зашкаливать. Чтобы попасть сейчас на это шоу, надо было или очень сильно лизать «сапог» Власти, или очень сильно его кусать. Разумеется, кусающих там топтали, выставляли на посмешище (эфир не прямой, поэтому возможности – неограниченные), издевались, как хотели, но… Алекс, в отличие от всех остальных шоу-менов, их к себе звал – ему это было позволено. Но зашкаливал рейтинг Гвидон-Кихота не поэтому, вернее, не только поэтому.
Бывает такое уродство – настолько отвратительное и уродливое, что в нем… ощущается (и реально есть) определенная красота.
Шоу Гвидона было настолько отвратным, что в нем… присутствовала определенная (и притягивающая) прелесть.
И народ – самый разный, от «хомяков», до «ватников», – это чувствовал. И к этому тянулся. И Гвидон это знал и понимал – он вообще оказался далеко не глупым и не совсем бездарным человеком…
На кой черт ему сдался я, думал Лешка, жаря себе яичницу, это бред, эта дура Васильевна чего-то напутала… Чтобы попасть к Просроченному Главной Персоной, надо быть, ну, не знаю… каким-нибудь Голицыным-Трубецким… но и даже просто гостем – надо быть или депутаткой, вроде Зозулиной, или… фигурой в их сраной оппозиции… Надо быть на слуху, быть известным, просто знаменитым, а я… Россия – не Хохляндия, да простят меня хохлы… Кто меня т у т знает?.. Позвонят, они мне, как же, дожидайся… После дождичка в четверг!
Из пресс-службы Просроченного Гвидона ему позвонили через два с половиной часа, застав его врасплох – в зоо-магазинчике, где он закупал корм для кота Лени.
* * *
В королевском кресле (в стиле ампир) в студии Гвидон-Кихота вальяжно раскинулся режиссер-оскароносец, глава Всероссийского Киношного Союза, обладатель всех существующих мировых кинопризов, сын великого советского поэта – бессменного председателя всех писательских союзов, переведшего на нашу мову «Вставай проклятьем заклейменный…», – лично Микита Авдеевич Трубецкой. (Кстати, не из тех «Трубецких», которые были Циперовичами и в разгар перестройки und ускорения стали «Оболенскими», а вполне настоящий, реальный Трубецкой…)
Помимо руководства киношными делами страны, виноградников в Крыму и Болоньи, овцеводческой фермы в Шотландии и разведения кенгуру в Австралии Микита Авдеевич пару лет назад с треском и грохотом влез в интернет-пространство с регулярной телепередачей «БесофобTV». И вот уже почти два года он мужественно боролся в этой передаче с антиправославными и русофобскими наездами на нашу Родину, защищал полезность крепостного права и клеймил псевдо-либеральные ценности.
Микита бдительно следил за всем информационным пространством страны и ее безграничных окрестностей, стараясь не упустить ни одной русофобской нападки на данную Богом власть на Руси во всей ее тысячелетней истории. (Особую любовь он питал к нынешнему Президенту и Ивану Грозному, при котором по слухам один из предков Трубецкого служил… то ли дневальным, то ли разводящим).
И вот не так давно никому доселе неизвестный журналист Гудронов с кабельного канала мод и дизайна, на котором хозяйкой была Дина Манделаки… Кстати, эту Дину Лешка заочно знал и даже один раз, от скуки проглядывая сайт радиостанции «Ухо Столицы»…
… Дина Манделаки впервые засветилась перед российской общественностью, когда попала в автокатастрофу с одним известным депутатом – на депутатском Порше (как это у них принято), – неподалеку от городка Курчавел (или Куршавель – как это у них принято). После этого она немедленно стала «блогером и общественным деятелем» на сайте либерально-демократического «Уха Столицы» и периодически публиковала там в блогах свои размышления, оценки различных событий и «вообще-то…» – ее любимое словечко, которое легко можно было понять. Все остальное понять было, мягко говоря, трудновато – «легкость в мыслях» царила «необыкновенная». Но один блог, на который Лешка случайно наткнулся… Там Дина как-то напряглась, собралась с мыслями и – высказалась более или менее связно. В защиту цензуры.
Лешка, уяснив (с трудом) для себя смысл блога, от скуки отметился комментарием в стихотворной форме:
Подыскивая, рифму к «Манделаки»,
Нашел одну цензурную – «собаки»,
Но рифмовать собак с подобной дурой
Вообще-то… надо запретить. Цензурой.
Комментарий провисел на сайте ровно 18 секунд, после чего исчез, а через полтора часа Лешку лишили статуса vip-гостя на сайте – то, в защиту чего выступила Манделаки, на сайте «Уха» ни в чьей защите не нуждалось. Дина же через несколько месяцев стала хозяйкой кабельного канала ТВ…
Так вот, никому не известный журналист-модельер Гудронов в своем твитере (видимо, с бодуна) неосторожно твитнул – крайне непочтительно отозвался о грядущем Конгрессе соотечественников, заявил, что его «задолбал «Русский Мир». И даже назвал будущих участников Конгресса клошарами. Это было не только непочтительно, но и крайне глупо, поскольку к представителям Дома Романовых, собирающимся украсить своим присутствием Конгресс, можно относится по разному, но окрестить к л о ш а р а м и!.. Хоть они и зевнули Российский Престол, но материально были вполне обеспечены.
Микита не смог пройти мимо такого злого хулиганства и весь последний выпуск своего «Бесофоба» посвятил этому самому Гудронову (сделав из никому не известного остолопа вполне медийную персону). Всей этой галиматье и должна была быть посвящена нынешняя разборка полетов у Гвидона, на которую зачем-то пригласили Лешку.