– Я Эллина, супруга князя, а это моя дочь Канти, – Эллина поднялась на цыпочки и поцеловала ее в щеку, – певица и самая красивая девушка на свете. А где Ваш знаменитый Парацельс? – спросила Эллина, – беседует с князем? О чем интересно бы знать?
– Не знаю, госпожа, – ответил Зумм, – я его вообще потерял, уснул, а он куда-то ушел. Если Вы встретите его в замке, скажите, что я здесь его жду.
– Хорошо, Зумм, – ответила Канти, внимательно рассматривая ученика знаменитости.
– Так и скажем, Зуммингер, – ответила Эллина. – Пойдем в замок, Канти, споешь мне что-нибудь, а заодно посмотрим на знаменитость.
– До свидания, Зуммингер, – попрощалась Канти и еще раз внимательно окинула его своим взглядом, да так, что у Зумма забилось сердце, словно за ним гналось стадо быков. Эти глаза, фигура, длинные темные волосы. Она само совершенство, – думал он, смотря им вслед. Никогда не встречал такой красивой женщины. Зумму вообще нравились высокие женщины, но Канти была самой высокой, самой красивой, грациозной и загадочной. Зумм уселся на свое место, достал заветную коробочку, потряс ее и приложил к уху. Он слушал комментарии по этому поводу своего тайного советника и улыбался. В этой тайной коробочке был слышен чей-то голос, можно было разобрать только несколько последних слов: «совершенная женская красота». Зумм снова постепенно задремал.
– Вставай, просыпайся, Зумм, – Парацельс стоял рядом с Зуммом, – спишь? Это отлично! У тебя крепкие нервы, молодец!
– Учитель, это у князя такое успокаивающее вино, – ответил Зумм, пытаясь скрыть истину и не отдать свою замечательную черту на растерзание Парацельса.
– Хочешь меня обмануть? – улыбнулся Теофраст, – не хочешь, чтобы я обокрал тебя? Понятно, боишься потерять способность абстрагироваться от этого жуткого мира?
– Учитель, чем закончилась встреча? Вы продали меня и за сколько?
– Не продал, но нашел для тебя интересную работу. Какую именно, скажу после, и не здесь. У нас есть время подготовиться. Пойдем, карета уже ждет нас, – сказал Парацельс, помогая подняться Зумму. – Сегодня был очень напряженный вечер, но все прошло хорошо. Мы с князем обо всем договорились. Пойдем, а то я тоже устал.
– Я познакомился с двумя очаровательными женщинами, пока ждал Вас, учитель.
– И какая тебе приглянулась, Зумм? – учитель внимательно посмотрел на ученика, – высокая или маленькая? Ну, говори, не стесняйся, – подбадривал его Парацельс. – Раз молчишь, значит высокая, да?
– Да, учитель, – чуть слышно ответил Зумм.
– Я слышал, ее зовут Канти и она замечательно поет. Если тебя смущает ее рост, Зумм, то на самом деле, это не так важно. Главное не разница в росте, не это разлучает и отпугивает людей друг от друга. Любое несоответствие скорее притягивает, особенно, когда это касается вопросов пола. Все складывается замечательно, Зуммингер, само провидение помогает тебе, мой выдающийся ученик!
– Не совсем понимаю, Вас, учитель, что тут хорошего, но, зная Вашу способность предвидеть многие мелочи предстоящих экспериментов, попробую разделить Ваш оптимизм.
Парацельс рассмеялся, – расслабься, Зумм, сегодня вечером мы подробно обсудим наше дело.
Зумм промолчал, чувствуя, что учитель раньше вечера раскалываться не собирается. Придется ждать, – думал Зумм, и настроение его портилось несмотря, ни на что.
Вечером они сидели в темнеющей комнате, зажгли свечи свечи. Теофраст поставил на стол вино – подарок князя, и они начали обсуждать предстоящее дело.
– Учитель, последнее время вы стали увлекаться питием, – сказал Зумм, наливая в стакан вишневое вино, – ученику не положено обсуждать недостатки учителя, но факт есть факт!
– Зумм, не стоит обращать внимание, тебе сейчас надо думать о другом.
– О чем же?
– О том, о чем ты всегда думаешь, только несколько иначе. В нашем деле тебе отведена главная роль алхимика, будешь прививать любовь Эллины к князю. Твоя задача правильно направить их чувства, а для этого примени то средство, которым ты хорошо владеешь. Даже не стану пояснять, что тебе для этого понадобится, иначе, ничего не получится. Так всегда случается, если изначально придерживаться намеченного плана. А вино хоть и местное, но не плохое, – добавил Парацельс, в очередной раз, доливая себе и Зумму.
Дальше их разговор не касался нашей темы, поэтому мы их оставим, а заглянем в спальню Эллины.
Пелена
Так, князь явно где-то задерживается, в спальне была только Эллина. Давайте посмотрим, как она там? Насколько это будет прилично заходить в спальню без спроса? Тот, кто не желает этого делать в силу своих твердых принципов, могут остаться за дверью, их мы неволить не собираемся. Остальные пойдемте за мной смелее, ведь впереди нас ждут еще более откровенные моменты. Рассказчик, как ни прислушивался, так ничего не услышал, никаких упреков или осуждений, единственно, что ему удалось услышать, это нетерпеливые удары сердца на фоне затаенного дыхания. Ну, раз нет громких протестов, и никто не собирается простаивать за сценой, то тогда продолжим наши совсем нескромные наблюдения.
Перед сном Эллина зашла в детскую комнату, поцеловала сонных детей и вернулась к себе в спальню. Спальня была хорошо освещена свечами, было тепло. Эллина откинула одеяло. Она была совершенно без одежды. Спать без ничего так удобно! Ничто не стесняет дыхание, и тело вдыхает запах ночи всеми своими клеточками. В этом отношении Эллина была женщиной прогрессивной, делая все возможное, чтобы, не смотря на древние века нашего повествования, держать свое тело в идеальной чистоте. Сейчас она лежала на спине и чувствовала, как легкий ветерок поднимается по ногам, обволакивает полные бедра, потом теряется в легком пушке и затем вновь, окрыленный своей находкой, бежит по животу вверх и совершенно обессилевший, засыпает на розовых сосках.
Эллина улыбнулась, потянулась и медленно села на постель, потом медленно встала, подошла к большому зеркалу и стала рассматривать в нем чудесную незнакомку по имени «Я». Она вспомнила, как это зеркало подарил ей князь Альберт, чтобы она могла в любое время любоваться собой. Он привез его из самой Венеции, такое большое! Ни у кого в мире не было такого!
Эллина легла, продолжая держать в воображении свое отражение. Князь не приходил и сон тоже. Все зеркала волшебные, а мое особенно, – думала она, – зеркало, это еще один мир. А что если тот мир разлучает меня с Альбертом, постепенно и незаметно? Тогда он может сделать и обратное. Она вернулась в свою постель в расстроенных чувствах, не в силах собрать мысли в стройный ряд и что-то решить для себя.
– Что делать, – сокрушенно прошептала она, – князь и сон приходят вместе. Еще некоторое время в спальне была тишина, затем ее дыхание стало громким, еще чуть-чуть и все стихло. Сон пришел к Эллине без участия князя.
А где все-таки владелец всего этого шикарного имения? Неужели он вот так бессовестно решил изменить красавице супруге?
Нет, Альберт увлекся рыбной ловлей. В озерах, что были вокруг замка, водилось много рыбы, и князь последнее время пристрастился к рыбалке. Все страсти князя были на редкость безобидными, и это его супруга понимала умом, но не могла принять своим сердцем. А сердце шептало ей даже во сне: «не любит, не любит, не хочет». Тише, тише, безумное, – пыталась она укорять его во сне, но этот пылкий нетерпеливый орган еще долго выстукивал подобные фразы.
Эллина крепко спала. До утра она не вспоминала эти обидные подозрения своего сердца. Она не вспоминала, но тяжесть в груди будет ей напоминать до самого вечера о ночной тревоге, обиде и сомнениях.
Было совсем поздно, а князь сидел на берегу, рядом с горячим костром. Было тепло, и князь задремал. Тепла не хватает тепла, – размышлял он, – Эллина чудесная женщина, но с какого-то времени, как ему показалось, она охладела к нему. Альберт не знал, что делать. Последние годы его душа редко когда обретала покой и радость. Даже сейчас, на несколько мгновений он не мог отвлечься и почувствовать в полную силу красоту этой лунной ночи, не мог отдаться чуть слышному шелесту воды и расслабиться у горячих углей костра. Альберт чувствовал, как она ждет его, но в то же время, в очередной раз, он не хотел идти, боясь разочарований своих надежд. Князь, учитывая свое положение, мог позволить себе быть иногда сентиментальным и нерешительным.
Совсем поздно он вернулся в замок. Перед тем, как лечь спать, он зашел в спальню к супруге, надеясь сам не зная на что. Она спала, почти совсем скинув с себя одеяло. Князь попытался нежно ее разбудить, но она лишь повернулась, сказав, – уже так поздно, милый я так долго ждала тебя и совсем устала.
– Я скоро должен буду уехать на несколько дней, Эллина.
– Я буду скучать, Альберт, – ответила она словами, не вкладывая в них совсем своего сердца, – решил князь.
– Чтобы ты не скучала, я бы хотел поставить у тебя в спальне свой портрет, ты не против?
– Ну, что ты, конечно. Я буду смотреть на него, а он на меня. Мне так нравится, когда ты смотришь на меня, Альберт. Я совсем засыпаю, в следующий раз приходи раньше.
Эллине было приятно, что он все еще думает о ней и все-таки тревожится. У нее даже мелькнула в тот момент надежда, что у них все будет хорошо. Зеркальный мир нас разъединит, он же соединит обратно, – думала она сквозь сон, и представляла, что теперь хоть так, но они будут вместе. От этих мыслей ей снова стало хорошо.
– Давай спать, любимый, – прошептала она и снова крепко уснула.
Эллина бывает нежная со мною только во сне, – думал Альберт, – как только она скидывает пелену сна, то все меняется.
Еще одна тоскливая ночь впереди, думал князь, восхищаясь роскошным телом, Эллины. Он никак не мог отвести взгляд от ее гладких ягодиц, красивой спины…
Ему очень хотелось ее разбудить но, представив ее отказ, решил не делать этого, а насладиться ею так, как часто он это делал, глядя на нее сонную и желанную.
Альберт возвращался к себе в спальню в дурном настроении, в очередной раз разозлившийся на самого себя. Странное дело, – думал он, – эта пелена, что скрывала ее нежность, утолщалась с каждым годом все больше и у меня самого не хватает сил, чтобы убрать это невидимое препятствие между нами. Явно между нами встала чья-то злая воля. Зато сейчас появилась надежда на Парацельса. Надо будет сделать все так, как он скажет, другого выхода у меня нет.
Этой ночью он составлял план перестройки комнаты, которая находилась рядом со спальней супруги. Вопросы политики оставались на последних планах, когда мысли затрагивали сердечные дела Альберта. Князь размышлял, как незаметно обустроить жизнь алхимика – затворника. Видимо, придется доверить это дело своей тайной службе, – думал Альберт. У него было несколько полностью доверенных лиц, которым он мог поручить любое дело без опасения огласки.
На следующий день, тайная служба князя была полностью задействована. Пока Эллина занималась детьми, умельцы устроили все так, как им сказал князь. В стене спальни, напротив зеркала, повесили портрет князя, а рядом, среди лепнины, было сделано незаметное отверстие. В комнате алхимика, к этому месту была приставлена стеклянная колба на полке. Туда же, к алхимику было помещено кое-какое оборудование. Место его временного заточения к вечеру было готово, и служба доложила о проделанной работе князю.
В душе Альберта царила полнейшая неразбериха. Как я мог ввязаться в эту авантюру? – думал он. – Этот Парацельс недаром имеет странную славу проходимца! Но зато в его практике случаются воистину настоящие чудеса! Как он смог убедить меня и как я решился? Дать наблюдать, пусть даже через колбу, за собственной женой! Но с другой стороны, – размышлял князь, если не испытать это средство, пока есть такая возможность, то как быть дальше? Эта стена обоюдного непонимания и разлада, крушит всю мою жизнь! Другое дело, если она была бы мне безразлична, но все как раз наоборот! Альберт сидел у себя в кабинете, но никакие мысли о хозяйстве не могли перебить размышления об Эллине. Какая она чудесная! – думал Альберт, вспоминая ее формы. Он вспоминал, и теплая волна начинала биться о его сердце.
А если что не так, ров вокруг замка глубокий, – сделал он заключение своим сомнениям. – Если сейчас не поделюсь этой красотой, то в ближайшем будущем придется отдать ее навсегда. Так решил князь и послал Парацельсу гонца с письмом. Посмотрим, если все наладится, сделаю Зуммингера своим личным врачом.
Вот так не просто далось князю соглашение на этот странный эксперимент. На определенном моменте отношений, – размышлял прогрессивный князь, – должно быть что-то, что может сдерживать двух людей, привыкших и уставших друг от друга. Видимо, природа человеческая несколько иная и поэтому тяжело выносить это нескончаемое плавание на одном корабле, посреди бескрайнего океана. Здесь должно присутствовать нечто, для оживления чувств и желаний, – размышлял князь. Князь часто вспоминал свои путешествия в юности и особенно путешествие в Индию. Когда он возвращался оттуда с маленьким ребенком, то однообразное длительное возвращение, совершенно не угнетало в присутствии Канти. У меня замечательная дочь, – улыбался Альберт, вспоминая ее божественный неземной голос.
Вечером Парацельс и его ученик были у себя в гостином доме, в ожидании решения князя.
– Так как все будет происходить, учитель? – спрашивал Зумм Парацельса.
– Подожди, еще рано обременять твой мозг излишними заботами, пока не придет письмо от князя. Я стараюсь не расходовать тебя понапрасну, для целенаправленного удара.
– Все так серьезно, учитель? В Ваших руках я чувствую себя одним из ингредиентов новейшего рецепта. Подбирать и складывать элементы человеческой воли, наверное, высшее достижение душевной алхимии, учитель. Как это, наверное, сложно и интересно!
– Да, Зумм, не просто, и очень ответственно. Давай дождемся ответа Альберта. Нельзя сейчас говорить об этом, потому, что на это уйдет часть нашей энергии, она потратится впустую, а для нас это сейчас непростительные траты, поверь мне.
Парацельс медленно пил вино и поглядывал в окно. Он чувствовал, князь обязательно согласится. Уверенность в успехе наверняка успела передаться ему.
– Вот допью этот бокал, и прискачет гонец, – загадал Парацельс, – вот проскакал над рвом, я чувствую это.
Оставался последний глоток, когда за окном раздался стук копыт.
– Гонец! – закричал Зуммингер.
– Отлично, – ответил Парацельс, допивая вино.
В дверь постучали.
– Зайдите, – громко сказал учитель.
Дверь открылась, и они увидели худощавого молодого человека с конвертом в руке.
– Парацельс Вы? – спросил гонец, глядя в глаза Парацельсу.
– Да, это я, – ответил Парацельс и поднялся навстречу гонцу.
– Ваш пакет, – гонец передал пакет, – ответ будет?
– Да, сейчас, присаживайтесь, – пригласил гонца Теофраст, – хотите вина?
– Нет, спасибо, я на службе.
Парацельс распечатал письмо. Там было написано следующее: «я согласен, приезжайте утром, господин Парацельс, оговорим детали нашего дела».
Учитель достал заранее приготовленный ответ и передал гонцу.
– Вот, это мой ответ.
Молодой человек взял письмо и ушел. Парацельс улыбнулся, подошел к ученику, похлопал его по плечу и сказал, – Теперь ты вправе узнать подробности твоей предстоящей работы.
Зуммингер придвинулся к учителю.
– Так, – начал Парацельс, – тебе надо будет в течение двух – трех месяцев вновь сблизить князя и его супругу. Для этого ты должен будешь все это время находиться в комнате, рядом со спальней Эллины. Еще я дам тебе простынь с постели князя и Эллины после их последней встречи. Не знаю, насколько в данном случае надо следовать моему рецепту? Но хуже не будет, ведь для тебя, моего опытнейшего ученика, эти ритуалы – давно пройденный этап, они впитались в твою кровь и стали лишними деталями в твоей работе, но ладно, все равно, пусть останется. Между спальней Эллины и твоей комнатой будет незаметное отверстие. У стены, рядом с этим отверстием будет твоя колба, в которой ты будешь проводить опыт. Ты не должен будешь выдавать себя ни звуками, ни действиями. Учти, это очень большая тайна. Надо оставаться все время чрезвычайно внимательным и осторожным все время эксперимента. В дальнейшем ты сам будешь решать, что и как делать, понятно?
– В общих чертах, учитель, надеюсь, мне удастся все сделать, как надо.