— Этими пользовался папенька для дежурных приемов, — пояснила она, приятно удивив тем, что подумала о такой мелочи.
Затем она отошла на шаг в сторону. И довольно кивнула:
— Тебе идет.
— Подлецу все к лицу, — ответил я.
— Признаться честно, я беспокоилась, что нам придется потратить не один час, чтобы скрыть твою крестьянскую натуру, но… теперь с тобой не стыдно выйти в люди.
Она поморщилась, прикоснулась пальцами к голове, массируя виски. И села на пуфик, который стоял в углу. Я присел рядом.
— Что с тобой?
— Голова, — прошипела девушка. И я заметил, как от боли сузились ее глаза. — Сейчас…пройдет.
Она открыла сумочку и принялась что-то в ней искать.
— Черт, да где они? — бормотала она, перебирая содержимое.
— Давай я.
Она зло уставилась на меня и отрезала:
— Один раз ты мне уже помог. Да так, что Алешина косится на меня с насмешкой.
— В этот раз я постараюсь влить меньше силы, — пообещал я и убрал ее руки. Положил ладони на виски, и коснулся плетения восстановления.
Девушка “открылась”, и сила влилась в нее, как в сухую землю. Словно своей у нее не было.
— Ты как будто выгорела, — удивленно пробормотал я.
Девушка взглянула на меня, но ничего не ответила. И я заметил, что она пытается закрыться.
— Эй, зачем?
— Потому что… сложно сопротивляться, чтобы… не открыться полностью, — сквозь плотно стиснутые зубы прошипела сестра. — А открываться тут… что люди… подумают.
Целительное прикосновение мягко окутало ее голову. Зрачки девушки расширились, а с губ сорвался едва слышный стон. Ладошки крепко стиснули мои запястья, ногти впились в кожу, оставляя глубокие следы.
— Хватит! — она оттолкнула меня. — Мне уже легче. Идем.
Охнув, она встала. Посмотрела на себя в зеркало, поправила перчатки, огладила ткань на животе. Я невольно оценил очертания ее бедер и ягодиц. А счастью я вовремя отвел глаза, когда девушка нетвердой походкой шагнула в магазин.
Я заметил парня, который стоял у стойки и болтал с администратором, которая встретила нас у дверей. Рядом с ним, со скучающим видом топталась девушка — ровесница Анастасии. Заметив их, сестра ойкнула и хотела было попятиться дверь, но в этот момент парень заметил движение и обернулся.
— Анастасия Павловна, — радостно воскликнул он, словно встретил старого друга. — А я смотрю — машина с номерами вашей семьи стоит у дверей. А в зале никого. Какими судьбами?
Понимая, что маскировка провалена, девушка вышла из комнаты, задернув штору прямо перед моим лицом.
— Привет, Василий Антонович, — послышался ее приглушенный голос. — Да так, решила зайти, примерить кое-что из вещей. А ты?
— Готовлюсь к учебному году в академии, — ответил парень. — Меня зачислили в какой-то корпус синода.
— Маша, я хотела бы оплатить покупки, — как бы между прочим, произнесла сестра.
— За костюм своего спутника? — нашла «нужным» уточнить администратор.
— Да.
В голосе Анастасии слышалась плохо скрываемая злость. И Маша, кажется, поняла, что сморозила глупость. Послышался писк считываемой банковской карты.
А затем, до меня донесся удивленный девичий голос:
— Так ты пришла не одна? Ну, показывай своего спутника.
В ее тоне чувствовалось плохо скрытое лукавство. Скорее всего, она уже заметила пошатывающуюся походку девушки и чужую силу, которая плескалась в ее расширенных зрачках.
Во фразе слышалось неприкрытое “Неужели он настолько хорош, что ты готова оплатить ему костюм от Рукавишниковых”?
Я глубоко вздохнул и вышел из кабинки.
Анастасия прожигала администратора полным ненависти взглядом, в котором читались все муки мира. Василий же, наоборот, благодушно улыбался. А Татьяна посмотрела на меня с плохо скрываемым интересом.
— Не представишь меня спутнику? — улыбаясь, обратилась она к Анастасии.
— Никита Павлович Святогоров, — нехотя ответила девушка.
Василий удивленно поднял бровь:
— Вот как? Выходит, он твой сводный брат? Не знал, что у покойного Павла Васильевича были единокровные наследники. Ну, приятно познакомиться. Меня зовут Василий Антонович Добрынин. А это моя сестра, Татьяна Антоновна.
Он протянул мне руку, и я пожал ладонь, отвечая на приветствие.
— Простите, я только вернулся из Содружества Британской короны, — продолжил Добрынин. — Пришлось бросить Елизаветинский Университет, в который меня устроил отец. Какие-то государевы дела. Так что придется обучаться в Академии. Кстати, Святогорова, ты же тоже должна учиться со мной? Твой отец вроде бы работал в….
Анастасия покачала головой:
— Нет. На факультет синода был зачислен брат.
Девушка кивнула в мою сторону. Василий усмехнулся и покровительственно хлопнул меня по плечу:
— Значит, будем учиться вместе.
— Кстати, позвольте полюбопытствовать, — девушка, которая до этого рассматривала меня с откровенным интересом, решила вмешаться в разговор. — Как Павлу Святогорову удавалось скрывать такого симпатичного сына? Вы тоже учились за границей.
Анастасия посмотрела на меня с надеждой. Словно пытаясь сказать: “Просто согласись, дурак”. Но…
Очень скоро вскроется правда. И если я сейчас совру — ко мне появятся серьезные вопросы. Которые могут привести к дуэли. Поэтому я ответил честно:
— Нет. Я обучался в Царскосельском приюте для бастардов.
Лица Добрыниных мигом скривились. И как мне показалось, парню очень захотелось вытереть правую ладонь о карман брюк.
— Вам повезло, Никита… — кисло протянула Татьяна. — Не каждому в жизни выпадает шанс стать частью Семьи.
Она словно намеренно не произнесла моего отчества. Что считалось признаком дурного тона. Будто бы я был простолюдин. Но я сделал вид, что не заметил “оговорки”.
— Я не выбирал этой судьбы, — ответил просто.
— Ладно, нам пора, — Анастасия ухватила меня под руку, и потащила к выходу.
Глава 6 Прием
Всю обратную дорогу, сестра не произнесла ни слова. Я же не хотел начинать разговор. Уж больно злой было лицо Анастасии.
— Домой, — приказала она водителю и тот не вздумал ничего уточнять.
Девушка даже не стала дожидаться, когда Матвей, который встречал нас у машины, откроет дверь. И едва авто остановилось у крыльца, девушка сама выскочила наружу. И почти бегом бросилась к входу.
Дворецкий только провожал ее удивленным взглядом:
— Что случилось с княгиней? — осмелился уточнить он.
— Небольшая накладка во время покупки одежды.
Матвей оценивающе посмотрел на меня:
— Костюм, к слову, вам очень идет. Мануфактура братьев Рукавишниковых?
Я кивнул:
— В магазине нам довелось встретиться с Добрыниными. И, как оказалось, они не очень жалуют бастардов.
— Как и их отец, — дворецкий потемнел лицом. — Старые семьи всегда ратовали за чистоту крови.
Я только пожал плечами. Никогда не видел разницы между аристократами, бастардами и простолюдинами. Кровь во всех одинакового цвета. В этом мне довелось убедиться еще в приюте.
Дворецкий тем временем забрал из моих рук пакет с логотипом мануфактуры, в который я сложил свои вещи.
— Могу я полюбопытствовать…
— Мой старый костюм, — ответил я.
Дворецкий кивнул и махнул рукой парню, который стоял на крыльце.
— Митя, будь добр, отдай эту ветошь в Фонд нуждающихся, — попросил он, передавая пакет. — Уж простите, князь, но от этого костюма за версту разит приютской робой. Негоже представителю старой семьи…
Я только рукой махнул: мол, делайте что хотите. И Митя тут же забрал пакет и исчез:
— Как оказалось, эти самые семьи не торопятся принимать меня в свои ряды, — протянул я.
— Со временем все встанет на места, — успокоил меня дворецкий и философски добавил, — не зря в народе говорят, что кровь не водица. И ваша себя еще покажет.
Он вынул карманные часы и посмотрел на циферблат:
— Официальную часть приема Муромцевой вы пропустите. Анастасия Павловна наверняка не захочет выйти в свет в наряде, который уже видели другие гости.
Мы оба понимали, что причина вовсе не в этом. Сводная сестра была в ярости, ей нужно прийти в себя и выгнать из зрачков светлый оттенок моей силы.
— Осталось еще много времени. Мы еще успеем провести его с пользой. Как насчет урока этикета?
Это был не вопрос и мне оставалось лишь кивнуть и направится в гостиную.
* * *
Занятия пролетели, как всегда, незаметно.
— Ну все, — Матвей посмотрел на часы и убрал их в карман. — Занятие окончено. Желаю вам хорошо провести время на приеме. Вы уже привыкли к костюму?
— Да, — рассеянно ответил я. — Сегодня еще ехать в гости к Муромцевым.
Дворецкий вышел за дверь. Я же встал из кресла. Посмотрел на себя в узкое зеркало, висящее на стене напротив входа. По старой привычке подмигнул отражению наудачу, и вышел за дверь.
Анастасия уже ждала меня в холле. Заметив меня, она недовольно поджала губы и нехотя кивнула.
Невольно залюбовался ее новым нарядом. Это платье было красным, словно она намеревалась обратить на себя внимание всех, кто обладал зрением. Покрой был весьма скромным, пока девушка не поворачивалась к зрителю спиной. Та была открыта почти до самой поясницы и полотна ткани были стянуты тонкими цепочками, покрытыми переливающимися камнями.
Я подошел к ней, подал руку.
— Выглядишь великолепно.
Сестра удивленно на меня покосилась, но помощь приняла.
— Едем. Только постарайся меня не опозорить, — не поворачиваясь, процедила она.
— Едем? — переспросил я. — Особняк Муромцевых в двух кварталах.
Анастасия остановилась у двери. Обернулась, удивленно посмотрела на меня:
— Истинные аристократы не ходят в гости пешком. Даже если нужно пройти два дома. Это считается признаком дурного тона и плебейской натуры.
Дворецкий услужливо открыл дверь, выпуская нас из дома.
Машина уже стояла у крыльца. Черная “Победа 1967”, с которой мезоамериканцы скопировали свою “Шевроле-Импала”. Реплика так и не нашла любви у американцев.
Я бы предпочел ехать на “Консуле”, но на нем мы сегодня уже ездили в магазин. А появляться два раза за день на одной и той же машине наверняка также считалось признаком дурного тона. Уточнять это у сестры я не стал. Не хватало еще сильнее разозлить фурию.
Водитель уже ожидал нас у автомобиля. Открыл дверь, помогая нам сесть. А затем машина тронулась, выезжая с территории особняка.
— Урожденная Федорова и княжна Святогорова едет на прием к бастарду… с бастардом, — пробормотала сестра, глядя в окно. — Хорошо, что маменька этого не видит. За такое меня бы точно лишили наследства.
— Не понимаю, в чем разница, бастард ты или аристократ, — пожал плечами я. — Сила у всех одинаковая.
Анастасия повернулась ко мне:
— Ты серьезно? — скривившись, уточнила она.
Я кивнул:
— Ну да.
Девушка какое-то время помолчала. Затем ответила:
— Бастарды всегда несут плебейские корни. Истинные аристократы никогда не будут считать наполовину простолюдинов равными себе. У каждой семьи, даже самой молодой, есть история. Я молчу про нас, где в каждом поколении рождалась легенда, которая прославила свое имя и имя семьи в веках. А у бастардов какая история?
— Ну, мой отец был урожденным Святогоровым, — не согласился я. — Значит, я тоже часть семьи.
— Ага, — холодно усмехнулась Анастасия. — Нежеланный ребенок, которого оставили в приюте. У каждого аристократа по два десятка потомков. Но только те, кто был рожден в браке, получать фамилию. Остальным ничего не светит.
— Некоторые бастарды становятся купцами или покупают титул.
Сестра фыркнула:
— Таким дворянам никто не подаст руки в приличном обществе. “Заводные” это…. недоразумение. Бастарды ненавидят их за то, что они называют себя дворянами, а аристократы презирают за происхождение.
— Но дела с такими дворяне иметь все же будут.
— Если у них нет покровителя, чтобы защитить титул и капитал. Деньги, братец, это деньги. Они вне сословий.
Я только головой покачал. Когда дело касалось денег, снобизм аристократии бесследно испарялся. Вот тебе и нравы.
На территории особняка Муромцевых уже стоял десяток машин. Дворецкий семьи спустился с крыльца, открыл дверь, помогая нам выйти. Сестра первым делом осмотрела номера припаркованных авто. Удивленно подняла бровь. Но ничего не сказала.
— Прошу за мной, — поклонился слуга и пошел к крыльцу. Мы последовали за ним.
Дом мало чем отличался от особняка моего отца. Такой же высокий, светлый, с добротной мебелью и витражными окнами.
Гости, в количестве пары десятков человек, уже собрались в холле. И я не знал никого из присутствующих здесь. Кроме княгини Алешиной. Гости разбились на группы, общались, пили вино, играли в “Мотыгу”. Одеты девушки были под стать моей спутнице — роскошно и ярко. Мужчины выглядели проще, но некоторые хвастались эполетами и яркими нашивками на погонах кадетских курток.
— Наша задача обойти всех этих до конца вечера, — шепнула мне на ухо Анастасия. — Пообщаться, завести знакомых…
— Уж ты — то точно знаешь всех собравшихся тут, — улыбнулся я.
— Знаю, — не стала отрицать сестра. — Но многих я давно не видела. Да и обстановка в Союзе не стоит на месте. Можно узнать, кого отстранили от государева двора. Как, например, отца вон той милой девочки.
Она посмотрела в сторону группы из четырех человек. Двух девушек и мужчину лет двадцати пяти. Лицо одного из парней показалось мне смутно знакомым.
— Видишь? Темноволосая — это хозяйка особняка. Мадам Виктория. А вторая — младшая княжна Юсупова. Кристина. Ее отца недавно посадили в крепость святых Петра и Павла. Вот с ней я общаться не советую. Во всяком случае, до того, как разрешится дело с ее папенькой.
— О как, — протянул я, оценивая девушку. Симпатичная. Очаровательная, со светлой кожей и выразительными чертами лица. Большие голубые глаза подчеркивали длинные пушистые ресницы, а темные брови, придавали особое выражение, делая ее… запоминающейся.
— Да не пялься на нее так! — тут же дернула меня за рукав сестра. — Ты как будто из деревни!
Но девушка уже заметила мой взгляд. Смущенно улыбнулась. А вслед за ней обернулась и хозяйка дома. Помахала рукой и направилась в нашу сторону, чтобы поприветствовать.
— Ох уж эти плебейские манеры, — вздохнула Анастасия, оценив жест Муромцевой. — Не понимаю, за что она получила титул?
Впрочем, говорила она тихо. И быстро. Потому что Виктория уже подошла к нам. Высокая, красивая, с отличной осанкой, которая выдавала в ней тренированного бойца. Ее черные волосы были подстрижены короче, чем принято у аристократок, а синяя удлиненная прядь придавала облику хищный вид.
— Приветствую вас в скромном родовом гнезде, — произнесла она и сделала глоток из бокала. — Мастер Никита Павлович, Анастасия Павловна.
Анастасия изобразила некое подобие реверанса. Я кивнул, как учил меня Матвей. Не слишком низко, как это делают слуги, но и не едва заметно, чтобы не выказать пренебрежение к собеседнику.
— Как жизнь, княгиня? — с улыбкой поинтересовалась сестра.
— Стабильно, — ответила Муромцева. — По сравнению с казармами “Висельников” даже отлично.
— О, вы служили в “Легионе”? — живо уточнил я, чтобы поддержать разговор.
— Путь к княжескому перстню был долог и тернист, — невесело усмехнулась Виктория. — Так что довелось. После выхода из приюта у девушки — бастарда три дороги: в служение семье, публичный дом, или “Легион”. Для первой профессии у меня тяжелый характер. Для второй я слишком разборчива. Так что я выбрала наемничество.
— Красносельский приют? — уточнил я, прекрасно зная ответ.
Девушка мигом напряглась, словно сжатая пружина. А взгляд стал цепким, колючим:
— Да, — осторожно произнесла она.
— Выходит, мы с вами закончили одно учебное заведение, — ответил я. — Я выпустился из приюта в этом году.
Девушка оценивающе посмотрела на меня:
— А ведь и правда бастард, — пробормотала она с одобрением. — Как я сразу не заметила?
— Мы пытаемся привить ему правила хорошего тона, — вклинилась в разговор Анастасия. — Надеюсь, скоро это будет не так бросаться в глаза.
Муромцева обернулась к сестре и смерила девушку тяжелым взглядом.
— Считаете бастардов людьми второго сорта? — усмехнувшись, прямо спросила она. И улыбка у Виктории вышла явно недоброй.
— Нет, что вы, — мигом ответила девушка, понимая, что сморозила глупость. — Я просто хотела пошутить. Приношу извинения, если вас задела.
Муромцева сделала глоток и кивнула:
— Извинения приняты. Идемте, я познакомлю вас с гостями.