– Но это в квартире. Ну может, в подъезде. Может даже во дворе – хотя ты вряд ли в детстве ходил гулять во двор с таким дорогим инструментом. Но дальше эта иллюзия должна была рассосаться.
Второй вздохнул:
– Всё-таки ты меня не слушаешь. Я же говорил – самое опасное в иллюзиях – это когда начинаешь сам их поддерживать. Мне вот пришлось это сделать. Согласись, ведь музыка упрощает перемещение в воображаемые миры, но повышает самоконтроль. Особенно когда сам её исполняешь.
Пятый повспоминал своё прошлое в музыкальной школе и кивнул.
– Вот. В принципе, чтобы извлечь из природы музыку достаточно отстукивать пальцами ритм. Или петь – тут уж кто во что горазд. Но я не умею петь убедительные песни о разрушении иллюзий.
– А играть?
– Играть то же не умею. Но песня более жёстко задаёт свои условия. А воздействовать на что-то большое можно только тогда, когда разделяешь его вектор. И я не умею так быстро песни подбирать, чтобы соответствовать духу момента. А музыка – она оставляет пространство для трактовки. А ещё она так или иначе заставляет отвлекаться на её осмысление, что при правильной постановке вопроса не только ввести человека в транс, но и вывести из оного.
– Что-то ты опять слишком сложное загнул.
Второй опустил крышку футляра и щёлкнул замками.
– И не старайся понять. Считай, что у нас есть универсальный разводной ключ. Только лежал он не в ящике с инструментами, а в хлебнице под бутербродом. Так что теперь можно будет попытаться продавиться даже через однозначно искажённые места.
Последние слова натолкнули Пятого на смутную мысль. Он подобрал рюкзак и начал нарочито медленно его пристраивать, дожидаясь, пока разрозненные кусочки слипнутся в один кусок. Кусок слипся быстро.
– У меня есть идея. Только ты не ругайся.
– Ну?
– А что будет, если спровоцировать видение, зафиксировать его им – Пятый кивнул на футляр – и посмотреть через него на план города?
Второй завёл глаза вверх, рассматривая невидимый маятник.
– Не въехал. Зачем?
– Ну ты же сам говорил, что у тебя сплошные белые пятна. И что во время искажений география города меняется. Возможно, что поменяется и план – он же отражает состояние города.
– Только на определённый момент. Хотя… – Второй потёр подбородок, после чего рубанул ладонью воздух – Нет. Я показывал тебе в квартире карту. Она выглядела как и всегда.
Довод – подумал Пятый. Но отступать не собирался.
– Ты же сам говорил, что мы сами поддерживали в ней определённый смысл. Потому что верили в него. Поэтому и карта не изменялась, потому что ты хотел видеть её такой! И мог видеть, потому что был у себя дома!
Второй опять потёр подбородок.
– Резонно.
Пятый довольно стукнул себя в грудь кулаком.
Второй поставил футляр на землю и начал что-то прикидывать на пальцах.
– Знаешь, идея, конечно, бредовая. Но не бредовей прочих. Можно попробовать. Один только вопрос – где мы карту города возьмём?
Над этим аспектом Пятый как-то не думал. Поэтому тут же пошёл в атаку:
– А у тебя карта откуда?
– Не у меня, у родителей. А у меня память плохая на названия, хочешь не хочешь – приходится держать карту под рукой. Другие люди по моим ориентирам плохо наводятся. Давай последовательно думать – где карта объективно может быть?
– В мэрии?
– Горисполком далеко и соваться туда небезопасно.
– В Управлении этом твоём страшном?
– Разве что где-нибудь в архиве. Так, где ещё?
Пятый задумался.
– Карта есть у того, кто ей пользуется, так?
– Так.
– Таксистов тут не было. И службы доставки тоже. Может, у водителей автобусов?
Второй покачал головой:
– Отпадает. Я не знаю, где у них депо. Но в милиции точно есть.
– Но мы туда не сунемся. Это и так понятно, можешь не продолжать.
Пятый лихорадочно перебирал варианты, но в голову лезло уж совсем маловероятные варианты – музей, школа, институт, водопроводчики… стоп.
– А водопроводчики?
– Что водопроводчики?
– Ну они же как-то на вызовы ездят. Их же как-то распределяют? По карте ориентируются, по районам.
– Вполне возможно.
– Ну и где у вас водопроводчики сидят?
– Там же, где и у всех остальных – в ЖЭКе.
– А где здесь ЖЭК?
– Будешь смеяться, но опять в шаговой доступности. Сейчас до перекрёстка и пятьдесят метров налево будет служебный вход. Или это ЖКХ? Или ДРСУ? Если бы я ещё помнил, что это такое. Мда – Второй развёл руками – Понимаешь, у меня проблема. Если есть два взаимосвязанных объекта, я их обязательно перепутаю. Вот есть на параллельной улице два здания. Оба занимались городским жизнеобеспечением. Но вот где какое – не скажу, хоть тресни.
– А где карта может быть?
Второй пожал плечами:
– Да в обоих с равной вероятностью.
– Ну если не получится в первом, попробуем во втором. Они большие?
– Каждое в два этажа и двадцать метров по фасаду. В глубину не знаю – внутри почти не был, но не сильно – там дальше жилые дома начинаются. Минут за двадцать справимся.
Здание жизнеобеспечения не поражало. Стандартный бетонный куб без каких либо излишеств, лишь частично прикрытый небольшой клумбой со строевыми елями. Скромный вход терялся на фоне здоровой доски почёта, ныне наглухо забелённой.
Опасения Пятого не подтвердились и дверь выносить не пришлось. Входная дверь была заботливо прижата к ограничителю кирпичом, а вторая, тамбурная, была распахнута настежь.
Пятый осторожно засунулся в тамбур, готовый в любой момент выскочить назад. Ну или не сопротивляться, если его потащат за шкирку на свежий воздух. Но в дверях его встретил крепкий ветерок – по зданию гулял сквозняк.
Ему повезло и дальше – каморка вахтёра была открыта и доска с ключами была на месте. Он честно поделился половиной ключей со Вторым и подкинул монетку, кто какой этаж осматривает. Ему выпал первый.
Второй неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал, забрал свои ключи и ушёл искать лестницу. Пятый посмотрел ему вслед и решил действовать последовательно. Если Второй ушёл по коридору прямо, значит, он пойдёт по коридору влево.
В коридоре было полутемно, несмотря на окна над дверью каждого кабинета было окно. Под ногами неприятно елозила отклеившаяся от пола пластиковая плитка, мерзко скрипя по бетонной пыли.
Не мудрствуя лукаво, Пятый последовательно открывал все двери и бегло осматривал стены в поисках плана города.
Смотреть в кабинетах было не на что. Разве что у него сложилось мнение, что некоторые кабинеты не открывали гораздо дольше других. Уж очень допотопные канцелярские принадлежности лежали на столах. Один раз он даже заметил механический калькулятор.
Пару раз ему казалось, что на него кто-то смотрит. Он резко оборачивался и ощущение тут же пропадало.
Он прошёл до поворота, как вдруг по коридору донёсся неприятный утробный механический взвизг. Пятый подпрыгнул на месте. Взвизг повторился в виде цепочки коротких гудков. До Пятого дошло – это Второй, не желая напрягать глотку, подаёт сигнал инструментом.
Как он и предполагал, за поворотом была ещё одна лестница. А второй этаж по планировке никак не отличался от первого. Разве что коридоры были поуже.
Второй нашёлся в холле перед парадной лестницей. Сюда же кто-то стащил оборудование красного уголка – бюст, тумбу с графином и трибуну. На трибуне лежал инструмент, который Второй тщательно протирал носовым платком, время от времени смачивая платок из графина.
– Клапана от времени подрассохлись. Масло подошло бы получше, но ненадолго и так сойдёт.
Пятый внимательно разглядывал здоровый, два на четыре план города, висящий на стене поверх ряда сцеплённых сидений. Минуту-две. Без эффекта – искажения не наступало.
– Ладно, план мы нашли. Как будем провоцировать проявление искажения?
Второй перевернул инструмент, оттянул какой-то клапан и подсунул платок под него.
– Я не уверен, но для начала хорошо бы окна закрыть. А потом прийти сюда и думать на заданную тему. Сбегай позакрывай форточки, а я пока попробую вспомнить марш водопроводчиков.
Пятый пробежался туда-сюда. Форточки были открыты во всех окнах на этаже. По пустому коридору разносилось гулкое нескладное эхо – Второй подбирал мелодию по памяти.
Когда он вернулся назад, Второй неуверенно мялся у тумбы, что-то подкручивая в инструменте.
– Ладно, давай попробуем. Я играю, ты думаешь. Но учти – я в импровизации и подборе не силён.
Музыка и вправду для саксофона не подходила. К тому же Второй пытался играть за разные инструменты разом, иногда ошибаясь в мелодии, иногда не попадая пальцами по нужным кнопкам. А иногда и сам инструмент норовил дать петуха – реальность сопротивлялась неумелым попыткам её воздействия.
Музыкант поволок мелодию ещё пару минут, после чего развёл руками. Затея не удалась. Он аккуратно разобрал инструмент, сложил в футляр и вышли из здания.
Они шли на променад. Окружная дорога оказалась закрыта на ремонт, поэтому пришлось идти по набережной. У фонарей наконец-то заменили плафоны и они ярко выделялись на фоне уже закатного неба.
Идиллию тихого вечера портил патруль, пристающий к гуляющим на тему проверки документов и каких-то дурацких вопросов. К ним они тоже было сунулись, но были встречены недружелюбными взглядами и поспешно ретировались. Набережная кончилась и они свернули на обводной канал. Когда и он ушёл под землю, он двинулся по тому месту, где тот должен проходить.
Место всё сильнее выгибалось горбом, и ощущения под ногами становились всё страннее. Он оглянулся назад – лицей был плоским и лежал где-то под ногами. Впереди было ещё несколько важных объектов – дома-башни, гостиница, кинотеатр. Всё это было не то. Он прошёл вперёд. Техникум. Туда ему нужно.
Он сделал несколько шагов и ступил на карниз. Присмотрелся и увидел открытое окно на третьем этаже. Несколько низковато, но пролезть можно. Он пригнулся, свернул плечи и пролез, но зацепился носком за бортик и свалился внутрь.
Здесь его уже ждали те, кого он должен выбрать. Одно из трёх. Он выбрал все три, что было не по правилам. И коридор задрожал от шага того, кто следил за соблюдением.
Он встал, размял кулаки и подвигал шеей. Он был готов защитить своё.
Шаги становились всё ближе и громче. Ощущение угрозы нарастало. Он встал в боевую стойку, готовый встретить опасность лицом к лицу.
Первый удар пришёл сбоку.
– Хорош разлёживаться – Второй весьма невежливо тыкал его кроссовком в бок.
Пятый попытался поставить руку для опоры на подъёме и понял, что под ладонью не ровная поверхность. То есть ровная с одной стороны, с другой тоже, но посередине – нет.
Он поёрзал ладонью, выбрал место поровнее, опёрся на него и поднялся. Посмотрев себе под ноги, он понял, что лежал на макете города. Ну или на том, что от него осталось. План города был сделан на больших чёрных квадратах прессованного картона, соединённых между собой в какие-то блоки. Пара сложенных блоков лежала в стороне, нескольких точно не хватало, а те на которых он лежал – сдвинуты. Да и сам план был очень специализированный – весь в изогнутых синих, красных и зелёных полосах.
Видимо, раньше план висел на стене – прямоугольный кусок на стене не так сильно выгорел, как остальная краска. В любом случае, ловить тут больше было нечего – это он чётко ощущал своей шкурой.
– Тебе удалось, что ты хотел?
– Погоди, ты что, не ходил? Мы же вместе по набережной ходили, там ещё фонари такие странные были. Потом ещё всё ужалось, и можно было быстро поверху всего ходить.
– Стоп – Второй поднял руку – Набережную помню, фонари помню. К нам ещё патруль прицепился чего-то. Но я потом долго подглядывал за разгрузкой топливных цистерн. Если ты что-то и видел, то видел уже один.
Пятый поднапрягся. Да, когда он активно перемещался, то перемещался он уже один.
– Была карта. И на ней были отдельные выпуклые здания. Но… понимаешь – Пятый замялся.
– Перед глазами стоит, но пояснить не можешь? Полное ощущение знания, но без нужных слов наружу?
– Да.
– Неприятно, но не смертельно. Нормальный эффект ложной памяти. Зато мы проверили предположение и остались при своих. В нашей ситуации уже неплохо.
– Ты это, извини.
– За что?
– Ну что мы время попусту потратили.
Второй махнул рукой:
– А, мелочи. Зато я теперь понял кое-что, что давно не мог сообразить.
– И что же?
Второй с сомнением посмотрел на перила – просто спуститься или вспомнить детства и съехать по ним? Победила взрослость и он пошёл по ступенькам, ведя пальцами по краешку перил.
– Понимаешь, раньше мне среди видений попадались некоторые наособицу. В них география была более-менее на месте. И облик улиц, окружающего мира – тоже. И, поведение людей тоже в ключе. Но вот в общем непохоже и всё тут! И ощущения от них другие. Не такие засасывающие и бьющие по нервам. Хоть и пафосно, но вот было чёткое ощущение в них нового порядка.
У Пятого промелькнули неприятные ассоциации:
– Это как?
– Ну кто-то же обдумывал, как оно всё будет дальше. Не всё же должно меняться. Сначала одно, потом другое. Вот это обдумывание и отпечаталось.
Они вышли в холл. Рюкзаки так же лежали на деревянных креслицах у стены, а футляр так же был придвинут к стене, чтобы случайно не зацепить ногой. Пятого этого порадовало – искажения никак не воздействовали на неодушевлённые объекты.
Больше в такт собственным мыслям, чем в тему разговора, он спросил:
– И что это нам даёт?
– Нам? Скорее всего – ничего. Но я решил старый вопрос и это меня радует.
На улице Второй прищурился на закатное солнце:
– Вроде ненадолго прихватило. Теперь ты наэкспериментировался? Можно продолжать идти по выбранному маршруту?
Пятый не ответил. Он видел то, чего видеть никак не мог.
– Э-эй! – Второй помахал рукой у него перед лицом. Пятый отмахнулся:
– Да иди ты! Сам лучше посмотри.
Второй быстро повернул голову влево-вправо:
– Ну?
– Да посмотри ты!
– Да куда?!
Пятый с усилием повернул Второго:
– Да посмотри ты! На углу!
Второй честно уставился в указанном направлении. Пятый скосил глаза – Второй то и дело сощуривался, смотрел то левым, то правым глазом. Один раз даже надавил пальцем под глазное яблоко.
– Извини, но ничего сверхособенного я в этом здании не вижу.
Пятый растерялся. Он не знал, как объяснить, что это охряно-розовое здание, построенное Владимиром Маяковским, носящим название «Политика». Органично вписанное в мокрый осенний пейзаж. Спереди нормальное, хоть и устарелое, сбоку скособоченное, сзади такое, что и вообще не описать.
Второй выгнул голову и заглянул Пятому в глаза снизу вверх, отчего Пятый сразу повернул голову в сторону – такой взгляд не подходил Второму. Не в смысле Второй не мог так смотреть, или Пятый не мог воспринимать такой взгляд, но вот всё это вместе… Пятый почувствовал себя на экзамене со вторым дополнительным вопросом.
Второй убрал голову и ещё раз прищурился на дом.
– Так, кажется, понимаю. Это здание двухэтажное, с нелепым полукруглым выходом на скат шиферной крыши?
– Нет.
– В нём почти нет архитектурных излишеств. Только окна, никаких балконов или лоджий.
– Э-э…
– Оно выцветше-пыльного канареечного цвета?
У Пятого резко закружилась голова, он пошатнулся и сделал несколько шагов, ловя исчезнувшее равновесие. Поймав устойчивое положение, он опять посмотрел вперёд.
Дом как дом. Такой же, как и дом позади них. Жёлтый, облупленный. Построенный углом. Почти такой же, как и через дорогу.
Пятый со стоном помассировал глаза:
– Может, ты и сейчас сможешь объяснить?
Второй прищурился на дом-перевёртыш.
– Пока нет, но думаю, что что-то соображу. Особенно если мы перестанем терять время и уже пойдём.
Пятый был недоволен, но промолчал. Он не любил, когда его попусту подгоняли.
Они дошли до перекрёстка и повернули налево. Пятый опять посмотрел на дом. Тот был всё такой же жёлтый и обшарпанный. Безо всякого намёка на утончённый изыск. Признаваться в этом не хотелось, но охряная политика ему нравилась куда больше.
Второй опять выглядел погружённым в себя, но только активно погружённым. Внутри него булькала и стремительно прорастала идея. Она была новая, красивая и блестящая. Её нужно было срочно высказать, пока она не потеряла свой глянец и не перешла в разряд неприложимых теорий. Пятый решил ему в этом помочь:
– Сообразил чего-нибудь?
– Думаю, да. Вот скажи – ты себе веришь?
– Верю. А кому тогда верить, если не себе?
– А теперь крамольная мысль – с чего ты решил, что то, что ты видишь в данный момент – истина в последней инстанции? Где основания верить собственным глазам? Где сертификат об исправности механизма действия всех уровней твоих нейронных цепей? Вот то-то же. И даже его наличие есть лишь свидетельство того, что где-то внутри тебя есть нейрон, который считает её существование истиной. Можно, конечно, развить эту мысль ещё дальше, но тогда можно убрести в солипсизм. А это противно.