– Совсем никакой. Важно, к чему вспомогают эти здания. А они вспомогают к Управлению.
– Может, правлению?
– Нет, горисполком дальше. Это Управление. Главное здание города и многих его окрестностей. Его величественность ощущалась даже тогда, когда оттуда вынесли большую часть ценностей. Хотя неместные его почему-то не замечали – оно как-то умудрялось теряться. Хотя трудно в двухэтажном городе не обратить внимания на двенадцатиэтажку, торчащую рядом со зданием с греческими колоннами.
– И что нам с того, что оно было величественно?
Второй посмотрел на него и Пятый опять прочитал на его лице горечь, не относящуюся к произносимым словам.
– Можно проскочить мимо универсама и универмага. Дальше идёт больница, но она далеко и за забором. Можно сказать, что почти неопасно – особенно если фонтан не работает.
Пятый решил не уточнять, почему сухой фонтан безопасней мокрого и зачем он возле больницы.
– В конце улицы какое-то юридическое здание. Максимум, что нам от него может грозить – простоять два часа в очереди за справкой, смысла которой мы не понимаем, исполняя манипуляции, которые нам неведомы. Это с одной стороны дороги. А с другой – метров двести главного здания в городе. И направление деятельности у этого здания… в общем, ты уже чувствовал это направление. А мы тогда были метрах в ста и через перекрёсток. А здесь будет в десяти и через второстепенную дорогу. Длинной полосой и с таким удобным поворотом в нужном направлении.
Пятый отрицательно помотал головой.
– Не покатит.
– Вот и я об том же. Пошли, партизан.
Дальше деревья у тротуара заканчивались, и они опять перешли на дорогу, ближе к разделяющей клумбе и деревьям на ней. Можно было бы перейти на другую сторону, где ещё сохранялись какие-то остатки тени. Но тогда бы они прошли бы слишком близко от театра. А освежать свои впечатления от его посещения Пятому не хотелось.
Они миновали симпатичную геометрическую недостройку, прошли мимо бетонного комода, прежде чем Пятый вспомнил мучивший его вопрос.
– Как ты думаешь, почему та машина нас сбить пыталась?
Второй наморщил лоб.
– Какая машина?
– Ну та, у парка которая. Синий такой «Москвич».
Второй ещё сильнее сдвинул брови, вспоминая, потом резко просветлел.
– Это не «Москвич», это «Иж».
– Велика разница.
– Велика. Потому что обстоятельства его появления и последствий требуют задать один простой вопрос.
– Какой ещё вопрос?
Второй хитро прищурился:
– А вопрос простой – а был ли мальчик? Потому что у него был советский номер. И мы ощутили его только тогда, когда забрались поглубже на его территорию.
– Ещё одна непонятность и я тебе по загривку настучу.
Второй сморщил нос:
– Ну сударь, что за выражения? Выражаетесь как законченный пейзанин.
– На вас, сударь, нормальных слов не запасёшься.
Второй хохотнул, но потом посерьёзнел:
– Врёшь, врёшь, да ненароком правду соврёшь. Когда ты маленький, ты воспринимаешь мир вокруг тебя как данность и не удивляешься ему сверх положенного. Вот и я как-то не понимал, зачем на окраине такой масштабный гаражный комплекс, куда можно вместить все машины в городе. Впрочем, я тогда не особо понимал, зачем человеку вообще машина.
– А сейчас?
– И сейчас не понимаю. В общем, согласно тактике жизни, нормальному человеку в этом городе и его рабочих буднях машина была не нужна. Нужно куда-то поехать – дошёл до гаражей, взял машину, заехал за семьёй с чемоданами и вперёд – на заслуженный отдых или по какой другой надобности. А в обычной жизни машина тебе не нужна. Отовсюду можно пешком можно дойти.
– А если срочно надо?
– Тогда на велосипеде.
– А если очень срочно?
– Тогда на такси. Наверное. Правда, не знаю, были ли в этом городе такси до перестройки.
– Что это за город, в котором нет такси?
Второй вытаращил было глаза, но передумал.
– А, ну да. Ты же не в курсе.
– Не в курсе чего?
– После расскажу. Так вот, а теперь реши простую задачу – если местная местность время от времени демонстрирует своё поведение из прошлого, то где с наибольшей вероятностью может наблюдаться шальной автомобиль?
– В автосервисе, на штрафстоянке. – Пятый посмотрел на Второго. Тот ждал продолжения – Да-да, возле гаражей тоже. Убедил.
– Ну он там и оказался – между автосервисом и гаражами, на единственно проезжей дороге – остальное там грунтовка. А штрафстоянка я даже не знаю где. Думаю, на территории милиции.
– А как тогда это связано с теми домиками потом?
– Я что, корневой сервер тебе, чтобы всё знать?
Они подходили к большому перекрёстку, с которого и начинали. Там было всё по прежнему – заброшенное здание с изуродованным забором с одной стороны и синее стеклянное здание с другой.
Место третье. Первоисточники
– Ты же говорил, что больница там – Пятый показал себе за спину – в двух кварталах отсюда.
– Не совсем, это поликлиника со стационаром. А к ней прилагается медгородок на всю длину. И в ширину… – видишь забор по левую сторону? Вот где-то на половину его длины.
Пятый окинул взглядом длинный забор, тянущийся, насколько хватало взгляда. Дальше он загибался вниз и поворачивал влево, так что сказать, где именно он заканчивается, Пятый бы не рискнул.
– Нехилое лечилово.
– А ты как думал? Строителям коммунизма коммунистическое же лечение.
– Ты, кажется, собирался мне что-то про это рассказать, нет?
– Сударь, имейте терпение. А во-вторых, мне тоже ещё надо сообразить, чтобы не впасть в лишний пафос. Не считая того, что хорошо бы определиться, куда нам дальше идти.
– А у нас есть варианты?
Второй обхватил лоб рукою и несколько раз с силой его потёр.
– Ну выход из города вдоль железной дороги нам перекрыт. Как и по старому шоссе. Там, конечно, очень далеко и тоскливо было бы идти, но выбрести точно было можно. В принципе, можно попробовать вернуться к железной дороге и попробовать уйти через поля. Но там действительно глухие места. И в той части границы города проходят очень извилисто. И мы рискуем оказаться там в куда худшем положении, чем сейчас.
– Чем это хуже?
– Тем, что гуляя по минному полю, лучше держаться хоть сколько-то известных мест. Тем более, что ты уже знаешь, как реагируют глухие места на вторжение в них чужаков. На этот раз это может оказаться экскаватор. Или комбайн. От них так легко не увернёшься.
– Был опыт?
Второй улыбнулся:
– Встретились однажды на узкой просёлочной дороге.
– И чем всё кончилось?
– Тем, что пришлось срочно прыгать в ирригационный канал, а потом долго из него выбираться.
Пятый пожал плечами.
– Возвращаться ты не хочешь. Тогда что?
– Если нет путей на западе, попробуем на востоке. Правда, придётся пройти через город. А тогда у нас только один путь – прямо.
Пятый посмотрел туда, куда было предложено.
– Я не сталкер. Я это дело даже не люблю. Но даже я понимаю, что идти по улице, состоящей из двух заборов – не лучшая идея.
– Это значит только то, что ты мало ходил по промзонам. Там это постоянно. Тем более забор предполагает дистанцирование. И если ты не имеешь привычки совать нос в чужие дворы, то нам такое обстоятельство только на пользу. Хотя, конечно, если идти между больницей и военчастью, то лучше не думать, что у них там в сумме и конце. Мда. Так, с этой стороны у неё только хозпостройки. Хотя… ты покойников и очков боишься?
– Сударь, вы можете внятно изъясняться?
– Если бы мог, здесь бы не оказался.
– Очков точно не боюсь – зрение не требует. Да и покойников тоже.
– Значит, пойдёшь слева. – Второй посмотрел на Пятого и расщедрился на пояснения – в медицинском заборе есть две прорехи – ворота и калитка. За воротами где-то прячется морг – уж не помню точно где. А за калиткой магазин оптики. Есть ещё домик бывшей парикмахерской, но он выхода в ту сторону не имеет, так что не в счёт. Ладно, в нашем случае остаётся уповать на то, что первый закон Ньютона выполняется не только в физике. И что сумма воздействующих на нас сил будет примерно равна нулю.
На тротуарах проявились выходы подземного перехода. Пятый сурово посмотрел на них – они опять стали огороженными площадками под клумбы.
– Может, пойдём уже?
Идти по центру дороги было неприятно – укатанный до светлосерости асфальт щедро отражал лучи летнего солнца. Конечно, в городе было чуточку прохладней, чем снаружи, но с такими переплясами… разница температур такого не стоит.
Тротуар справа не оставлял сомнений, к чему он приложен. Ничего лишнего, всё чётко – забор с колючкой, тротуар, канава. Тотальная однообразность. Пятый вспомнил свою армейскую юность и поёжился.
Слева было поуютней – и тротуар приятно-неровный, и деревья есть, хоть и почти лысые. Да и вообще как-то для людей. Изуродованный забор потянулся немного, разродился неадекватных размеров воротами и неохотно уступил место обычным бетонным плитам два на три.
Второй упорно держался середины дороги. В чём-то Пятый его понимал. Армия по существу – закрытая организация, с улицы в неё так просто не придёшь. И она отталкивает от себя посторонних. Особенно вроде Второго. А вот медицина – да. Она любит принимать в свои болезненно пахнущие объятия всех, до кого дотянется. Не скрывая при этом брезгливости и язвительный насмешки. Плотно пересекавшийся с ней в детстве Пятый это очень хорошо усвоил.
Пятый ткнул в плечо Второго:
– Ты мне там что-то рассказать обещал.
Второй с готовностью заговорил с середины абзаца – видимо, запрос Пятого застал его на проговаривании фразы.
– У каждого города своя главная улица и у неё свои особенности, отражающая местный менталитет. У Москвы Арбат, суетливый, самомнительный, с привкусом либерализма, но подпираемый и подавляемый монументом МИДа. В Оренбурге – тотальный культурный досуг в перерыве между станками и нефтяным журавлём. Красная в Краснодаре – изо всех сил демонстрирует культурность, властность и широту размаха.
– А Невский в Питере?
– Не был, не знаю. Но что можно сказать о городе, чья главная улица состоит на десятую часть из частного сектора? Ещё на пятую из культурных и социальных объектов и столько же обеспечивающих. А вот остальное – производственный комплекс. При том, что ни одного властного здания на этой улице нет, но до любого адреса можно добраться максимум за три поворота?
Пятый посмотрел на Второго с плохо скрываемым раздражением.
– Что город небольшой. И ещё он в основном занимается производством.
– Садись, четыре. А теперь ещё одна вводная – для чего небольшому производственному городу три военных части и медобеспечение, которые будет впору городу с населением раз в десять побольше?
– Производство очень вредное, но очень выгодное. Настолько выгодное, что на него может покуситься кто-то большой и вооружённый.
– Правильно. А развитая инфраструктура только подчёркивает это. Остаётся один вопрос – что за ресурс добывается в данном городе?
– Вопрос переходит в зрительный зал. Не хочу сейчас играть в угадайку.
– Даю подсказку – в темноте это вещество светится нежно-зелёным цветом. А кроме него в городе производится ещё добрая треть таблицы Менделеева, попутно добытая при обогащении руды или случайно обнаруженная при геологоразведке. Конечно, добыча шла отнюдь не в городе, да и производственные корпуса данной направленности были на достаточно большом удалении. Так что по городу фон вполне нормальный – можно спокойно гулять без дозиметра и противогаза.
Пятый чуть не споткнулся на ровном месте, неприятно шаркнул подошвой и стал внимательнее смотреть себе под ноги. Второй продолжал.
– Как ты понимаешь, на такое важное дело были брошены лучшие силы. К оборудованию на пике технологий прилагались специалисты высокой квалификации. А кадры высокой квалификации требуют и соответствующего уровня комфорта. Ведущий инженер в бараке долго не протянет. Не столько из-за своей вредности, сколько из-за того, что выигрывая в одном, приходится поступаться другим. Высокое образование и сложная координация конечностей неизбежно ведут к снижению уровня приспособленности и выживаемости. Не считая того, что чем сложнее квалификация, тем дольше ей учиться. И не на пустом месте – сначала нужно месте обустроить, нагреть, создать и закрепить школу.
– Короче, Склифосовский.
– Незаменимых людей нет, тут Человек-с-Трубкой был прав. Но замена любого требует денег – эту часть фразы обычно замалчивают. А поскольку средства затрачены были уже немалые, то довложить ещё немного на повышенный комфорт – это не так уж сложно. Даже не сколько довложить, сколько перераспределить полученный доход – ведь такая концентрация специалистов на квадратный метр с приоритетным обеспечением оборудованием не может не дать продукцию повышенного качества. А экономика у нас плановая и если это не совсем уж неликвид, то возьмут его полностью.
Второй чему-то улыбнулся, посмотрел по сторонам и продолжил.
– Поскольку проект курировал Человек-в-пенсне, а после его отставки – его идейные последователи, атмосфера в городе сложилась своеобразная. Но полезная для дела. Хотя бы потому, что воровать здесь боялись. С этого города начинался, собственно, ядерный щит страны. Здесь добытая руда проходила этап первичной очистки. Дальше составы уходили дальше на север – в длинную цепочку переработки, на конце которой были бомбы и боеголовки всех мастей и калибров. Первая бомба Союза, кстати, была сработана целиком из урана местной выделки.
Второй на секунду примолк, загружая на язык новую порцию текста:
– Вначале город был классическим почтовым ящиком. Со временем нравы смягчались, и даже наступило некоторое вольнодумство в сочетании с высокой культурой. Пёстрое многонациональное население только оживляло общую картину. Абы кто здесь поселиться не мог, так что быстро сложилась такая репутация, что жить здесь – это очень хорошо. И однажды общее состояние блага возросло настолько, что в городе, по свидетельству очевидцев, лет на семь наступил коммунизм. Вполне себе настоящий, без купюр. Я, правда, это время уже не застал. Так, видел остатки, смотрел в осколки и слушал мифы.
Пятый поднял голову и прищурился в выцветшее от жары небо. На месте луны торчала разношенная туфля. Мужская, сорок второго размера. Пятый помотал головой – обувка осталась на месте. Тогда он опустил взгляд и решил не информировать об этом Второго.
Хотя бы чтобы не отвлекать.
– В общем, город из почтового ящика с порядковым номером, кажется, семнадцать постепенно эволюционировал в научно-производственный центр. И даже исчерпание руды для основного производства этому не могло сильно помешать – кроме него успело развиться и закрепиться ещё многое. Даже автозавод был. Качественная заготовка для светлого будущего. Но вместо него грянула перестройка, декоммунизация и демократизация. Последствия ты видишь сам невооружённым глазом. При открытии границ спецы сдёрнули на исторические родины. Границы позакрывались, товарно-производственные цепочки разорвались. Градообразующий комплекс затрещал по швам, а город наводнили окружающие местные жители. Они же помнили, что здесь хорошо жилось. Вот только им никто не сказал, что высокий уровень жизни нужно поддерживать. Не только большими деньгами, но и толковыми специалистами. Да и собственной дисциплиной, между прочим. И город стал постепенно приходить в упадок, всё больше погружаясь в сонную разруху.
У Пятого сильно чесалось ухо и шея. В голосе Второго опять зазвучала горечь:
– Город не вписался в реалии новой рыночной экономики. Не для этого строился. Хотя предпосылки были. Как и капиталы. И даже позже, когда стали известны имена виновников ненаступления светлого будущего – ну кому от этого было легче? Время-то для изменений ушло. Оборудование устарело морально и физически, технологии изменились, да и репутация с рудой выдохлись. Из всей производственной громады уцелел только Золотой Цех. Сам понимаешь, по какой причине. Его взаимодействие с новой властью и так было чисто номинальным. Может быть, он даже сейчас продолжает свою работу – во времена лихих потрясений люди всегда к золоту обращались. И потому вокруг него можно перемещаться сравнительно безопасно.
– Так давай пойдём через него. В чём проблема?
– Как обычно –в мелочах. Первая – вход в него могли сделать со стороны загородного шоссе, там ввозить-вывозить весьма удобно. И второе – а вдруг нет? Вдруг он тоже завернулся бантиком? Тогда мы сами делаем шаг вперёд тому, что уже долго всматривается в нас.
Длиннейший забор наконец-то прервался на большую арку. Когда-то в её проёме стояли пропускные турникеты, но от них в асфальте остались лишь бетонные холмики с металлическими кружками.
Второй прервался в своих запутанных объяснениях и перешёл к конкретике: