Долгий сон кончался. Пора.
Усталость топит твой разум, ты устал от ожидания, от этих бесконечных дорог, от этого безумного неба. Ты хочешь закончить ваш заочный спор, начатый не здесь и не сейчас.
Ты видишь его. Он поднимается откуда-то снизу, серьёзный, озабоченный. Какие то мысли его гложут? Сейчас он заметит тебя, замершего у самой границы круга света. Твою измятую форму, твои усталые глаза. Твою старую потёртую винтовку. На нём снова не будет защитного кокона.
Впрочем, и ему, и тебе это будет не важно.
Вы встретились, чтобы услышать первый и последний выстрел в вашей маленькой войне.
Ты рад, эта пирамида в небе… она скоро перестанет давить. Исчезнет, унесётся в заоблачные дали. Оставит тебя в покое.
Ещё немного потерпи.
Иногда так бывает, что человек смотрит в лицо врага, а видит лишь собственное отражение.
Иногда так случается, что смотрит человек в зеркало, а отражаются в нём одни лишь вражьи лица.
Такие мгновения меняют человека.
Сержант Сель устал от этих игр.
Перед ним стоял чужак. Уже почти привычный в своём настоящем облике. Всё те же глубокие глаза. Тонкие запястья. И горькие складки в углах губ.
– Стой!
– Почему? Ты же пришёл меня убивать. С близкого расстояния это сделать удобнее.
– Не подходи, я выстрелю!
– Стреляй. Не бойся. Я сказал нашим, чтобы тебя не трогали, – чужак помолчал, опустил голову. – Я думал, что всё о тебе знаю. Я был неправ. Я так ничего в тебе и не понял, а успел сломать всё, к чему прикоснулся. Стреляй. Всё обойдётся. Так лучше… так лучше.
Друг, враг… кто есть кто? Человек не научен гадать такие загадки.
Для этого мало одной жизни, мало и двух.
В густом мареве воздуха раздался выстрел.
Сержант Сель упал и больше не поднялся.
Как сложилась потом судьба его ангела, мы не знаем.
Страх памяти
Моей сестре, которой у меня никогда не было. Улисс
Шаг первый: посадка
Вторая ветвь Галактики, внутренний сегмент Сектора Инторакса, Скопление Мира, незначительная, G класса звезда, окруженная целой россыпью небольших планеток, одна из которых была пригодна для существования кислородо-дышащих живых существ. Мирок тот был тих и спокоен, вот уже долгие тысячелетия поток галактической экспансии лился мимо его зеленых холмов и синих озер. Давным-давно планету слегка изменили по образу и подобию Старой Терры, но даже воспоминания о тех временах стерлись из памяти поколений… Тишина сотрясала эфир, молчание разрывало уши несуществующих жителей, планета некогда предназначалась для жизни, но досталась лишь спокойствию.
Редко-редко нарушалась эта тишина.
Рябь прошла по ткани Вселенной, обнажая изнанку пространства, всплеск буйствующих энергий породил черный болид, рванувший вниз по широтам планетарной системы к плоскости ее эклиптики, снижая набранную до перехода скорость. Сама чернота пространства, казалось, окончательно гасла на полированных боках космического снаряда, что вынырнул из пламени потупростраства. Когда зеленый лик планеты уже закрыл собой большую часть мерцающей тьмы Галактики, чернильная пленка угасла, словно истаяв в окружающей ее пустоте. Переход завершен, точка выхода перед Вами.
Наполовину разумная в самой своей сути, белесая ткань силовых направляющих втягивалась в излучатели, медленно, словно нехотя отдавая свою былую мощь. Но она уже отслужила, Пилот приказал ей исчезнуть. Такова судьба даже лучших созданий человеческого гения. Обнажилась сокрытая до тех пор гигантская человекообразная фигура, медленно дрейфующая на фоне неподвижных звезд. Т-Робот, легендарная модель 17_28 с хорошо различимыми лейтенантскими знаками различия у нагрудной планки. Стометровая концентрированная мощь Галактической Ню-Файринской Гвардии некоторое время неподвижно висела, распластавшись над верхними слоями атмосферы, не подавая признаков жизни, а затем плавно пошла на снижение, выискивая одному Пилоту известное место на теневой стороне планеты.
Лейтенант Корпуса Б планетарных войск ГНФГ Ринатрон Синтор Илиисан Саймон иль Альфа был пилотом экстракласса, прошедшим стажировку не только на Инестраве-Шестом, но и на самом Силиконе. Так что в его неполных пятьдесят лет он уже командовал Сквадом штурмовиков первого класса, что находились на страже оборонительных уровней Сектора Ню-Файри, и мог по праву гордиться тем положением, которое занимал в клановой структуре Галактики. Собственно, одним из преимуществ ранга был отпуск, предоставляемый ему раз в три стандартных года. То есть, в то время, как на Ню-Файри наступал сезон летних ливней, Рино оказывался оторванным от своих каждодневных обязанностей и тащился через бездну космоса в «Большую Галактику», то есть оказывался посреди океана себе подобных, тысячелетиями не покидавших ГС. Не скажешь, что все это отлынивание от службы ему сильно нравилось. Рино даже посылал по этому поводу петицию Совету – осталась она, надо полагать, подшитой к его личному делу, но ни к чему так и не привела. Хоть и родился он не на планете вечного жара и такой же неизменной стужи – не на Ню-Файри, однако и Альфа с самого момента ее вступления в Содружество была для Галактики не иначе как поставщиком кадров для элитных подразделений войск всех родов, какие только существовали в обширном списке КГС… Всё, что он мог вспомнить из своего детства – лишь серьезные лица наставников, готовивших его к ежедневному тяжелому труду на благо Содружества.
Излишне говорить, что все эти пресловутые отпуска были для него чем-то до невозможности странным. Помнится, тогда Капитан Итринса подозвал его, осмотрел придирчивым взглядом и сказал:
– Солдат, ты теперь достоин стать на ступеньку выше, можешь пойти на склад и получить лейтенантский ранец.
И всё, да только «солдат» помчался тогда к гигантским ангарам, слегка заниженным в их величии простецким наименованием «склад», со всей доступной его Т-Роботу скоростью. Ранец давал то, о чем мечтали все его сверстники, товарищи по Кадетскому Корпусу – Излучатель. Двухтонная серебристая башенка позволяла Пилоту перемещаться со своим гигантским Т-Роботом, ставшим ему, равно как и всем жителям Ню-Файривторым телом, на многие сотни парсеков безо всяких дополнительных технических средств. Ответственность, мощь, чувство гордости… Ранец принес ему всё это в избытке, но, кроме того, начались все эти отпуска… Действовала директива такой давности, что и припомнить никто не мог, какой именно, однако так велели Вечные, и никто не противился. Пришлось смириться и лейтенанту Рино, шли годы, и ему, хотя так и не привыкшему к разноголосице Галактики, начало нравиться пожить немного вблизи человечества. Это помогало, в конце концов, чувствовать, что под вечными звездами живут не только ученые и воины, веками, порой, не покидающие свои н-фазные тела стометрового роста, что Человечество может… должно быть частью и его жизни. Может и правы были те Вечные-основатели, что приписали командирам Гвардии возвращаться на месяц в Галактику! Вот только жить эти тридцать террианских суток среди шума мегаполисов… увольте.
Рино приметил эту небольшую планету на третий год своих путешествий посреди межзвездной пыли и яркого света солнц Галактики Сайриус. Она приютилась под боком у основных трасс, но сама словно совершенно никакого интереса для ГИСа не представляла. Ну, что ж, на нет и суда нет, решил для себя Рино, раз и навсегда избрав тишину зеленого мирка в качестве своеобразного курорта, благо если что случится, то и собраться в обратную дорогу он сможет за считанные часы.
Перед его невидящими глазами мелькали сложнейшие пилотажные пакеты информации, ловкие пальцы скользили по сенспанелям, увлекая машину сквозь грозный рев рассекаемой атмосферы. Невидимая постороннему глазу тончайшая пленка эквипотенциалей силовой брони спокойно колебалась вокруг огромного торса, словно и не было этого рева адского пламени. Защита держала как влитая, температура за бортом была всего на полградуса больше средней Ню-Файринской. «Церебр, сажай нас!»
Почва безымянной планеты тяжко вздрогнула под неимоверной тяжестью, навалившейся на ее плечи. Полет окончился. Некоторое время Т-Робот ворочал шеей, водя головой слева направо, словно ожидая какого подвоха. Всё вокруг было мертво даже для тончайшего слуха машины, ставшей носителем разума Пилота на долгих три стандартных года.
Фигура склонилась к самой земле, словно сминаясь в комок, вспышка мертвенно-голубого света сообщила о том, что монтажный каркас отныне будет надежно держать многотонную громаду в своем плену, угасли один за другим внутри броневых пластин аккреторы, питающие робот.
Гигант уснул, а над холмами колоссальным надгробием теперь возвышалось жуткое чернильное яйцо, напоминающее любому стороннему человеку напряженно вглядывающийся во мрак космоса зрачок. Т-Робот мог ждать, это было одним из его талантов.
Когда-нибудь Пилот вернется.
Шаг второй: разрыв, девушка в доме
Лес на планете был, естественно, не такой, как на Ню-Файри. Рино привык к иным масштабам… там, далеко, в другой Галактике, гремели километровые шатры твердых, как скала, пилонов, огромных даже по сравнению с внушительным ростом Т-Робота. Там плыли по необъятным небесам чудесные облака клеток, невидимым копром вколачивающие в землю разряды молний. Там жизнь била ключом, там ощутимо жило сердце самой планеты, получившей возможность, которой не имел ни один иной мир.
Здесь же, чувствуя аромат прелой древесины, вдыхая напоенный смолой воздух, Рино впадал в какое-то странное состояние, будто в старинный храм входил, сам не понимая, что именно каждый раз на него так воздействует. Обыкновенная… Эта планета, казалось, несла на своем челе незримую вывеску: «Здесь нет ничего необыкновенного, здесь всё просто и наивно». Как может быть иначе?!! Хрупкость таких миров, их уют были непередаваемы. Он шел меж стволов, прислушиваясь к шорохам, и старался не спотыкаться. После лет, проведенных в агравитационном поле, когда твое тело тренируется лишь инжекторами, а питание осуществляется почти исключительно внутривенно – вот так, запросто, ногами ходить по голой земле, не ожидая шального энерговыброса от ближайшего растения. Знать, что вокруг – живительный кислород, а не всеразъедающий фтор пополам с водой… Его тело было достаточно тренированно, чтобы выдерживать даже страшную четырехкратную Ню-Файринскую силу тяжести, его нервная система могла неограниченно долго без особых последствий включаться в следовые цепи управления различной степени сложности, но всё это пасовало перед обычной террианской природой.
И тишиной.
«Странная легкость во всем теле, головокружение, заплетающиеся конечности, слуховые галлюцинации… Что бы сказал Капитан Итринса, если бы узнал? Хотя, может, за тем он меня и послал в Большую Галактику?» Что-то в этих мыслях было не так.
Слуховые галлюцинации?!!
Рино точно знал, что никаких галлюцинаций у него быть не может. Ни при каких обстоятельствах. От того места, где он стоял, до старого его домика было не меньше километра, так что никакие звуки уж точно до него долететь не могли, пусть уборочные аппараты вконец разладились за его отсутствие, пусть хоть весь дом рухнул, да на таком расстоянии… Что же за звуки, шаг за шагом становящиеся всё громче, он слышит впереди?
Он остановился под раскидистым вязом, особенно мягко шелестевшим своей листвой. На секунду он просто замер, подставив лицо встречному ветерку. Соберемся с мыслями…
«Здесь кто-то поселился, кто-то другой». Вот и всё объяснение.
На пустой планете, точнехонько рядом с его логовом? И именно сейчас? Невероятно. Однако стремительный рывок во тьму навстречу звукам – единственно верный метод разобраться, что же на самом деле происходит. Сделал то, что и должен был. Под сенью дуба, огромного по местным меркам, но самого рядового по меркам Рино, стоял аккуратный белый домик из тонкого пластика на н-фазном каркасе. Такой поднять-сложить за пару часов можно, самое оно для туристов…
..разрыв.. разрыв.. попытка соединения..
…решивших поселиться в глуши тихого мирка. «А пристроились рядом со старым жильем, чтоб боязно по ночам не было. Чуть что – хороший человек поможет. Кто его знает, а вдруг в округе какой зверь водится». Другое дело, что его-то здесь не было в то время, когда «туристы» появились. Неужели они не удосужились узнать, а дома ли в действительности тот, подле которого они так мило пристроились? Получается снова, что они-то здесь случайно! Тогда странно то…
..касание!..
«Стоп. Просто войди и спроси».
Рино усилием прекратил всякие попытки своего тела беззвучно красться – только этого нам не хватало – и прямиком направился к тускло светящейся в полумраке двери.
Дом, самый обыкновенный дом с тускло блестевшей крышей и голубой непрозрачной входной дверью. Она открывалась внутрь, поворачиваясь на петлях. Она была прикрыта, но весьма неплотно. Между ней и проемом оставалось небольшая щель, едва заметным скрипом оповещая окрестности о силе налетавшего из-за деревьев ветерка.
Предположения успевали благополучно сбываться. Продолжали раздаваться шорохи и стуки, внутри кто-то ходил по дому, небрежно двигая по полу мелкие предметы, когда Рино подошел к самому дому, над ним в воздухе зажглось розовое гало подсветки, реагируя на его темную фигуру. Не переставали нестись мысли…
А в доме что-то разбили. Звон стекла пронесся в неподвижном воздухе, как выстрел. Рино и не придал бы этому звону значения, если бы не враз оборвавшиеся вслед за этим звуки. Совсем. Как не было. Дом словно в единый миг вымер. Обмерший воздух доносил только пустоту, возникшую раз и, казалось, навсегда. Умертвие…
Входить почему-то сразу расхотелось.
Он тихонько постучал, подождал секунду. И вошел. Словно ему оставалось что-то еще… выбор, он – штука сложная.
Комната была типовая для такого рода строений – столик, пара стульев, кресло в углу, кое-какие мелкие предметы обстановки только пытались создать видимость уюта, походность меблировки сочилась изо всех щелей. Вот плед в мелкую клетку, накинутый на кресло, вот малюсенькие чашечки, сложенные почему-то в сложную фигуру на крышке комода, стоящего в углу символом невероятной устойчивости всего на свете.
Женщина сидела за столом, разглядывая платок, который держала в руках. Светлые, почти абсолютно, волосы, чувственный рот, бледное лицо, хрупкое телосложение, длинные тонкие пальцы. Закушенные чуть не до крови губы. Он не привык видеть женщин такими. Все его знакомые женского пола были в первую очередь бойцами, «солдатами в юбке», культура его мира рождала только такие характеры. А тут… в непосредственной близи… она казалась такой беззащитной.
Рино откашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание, однако женщина только подняла глаза на секунду, глянула словно сквозь него и снова принялась разглядывать скомканный клочок ткани.
– Извините, что нарушил ваше уединение… так уж получилось, что я ваш сосед по этой планете, было бы не вежливо с моей стороны не посетить… по прибытии.
Рино продолжал что-то говорить, однако сбился, не понимая реакции хозяйки домика. Если бы она попросила его выйти, если бы она сказала ему что-то в резкой форме, он всё понял бы и удалился с максимально доступной для него скоростью, а тут… она не обращала на него видимого внимания. При этом мышцы ее лица, не выражая ни единой знакомой ему эмоции, странно сокращались. Да что там! Рино вдруг понял, что женщина вся буквально дергается, ее тело теперь сотрясала мелкая дрожь.
– Я, кажется, не вовремя… простите великодушно…
Вот теперь произошло то, над чем он потом думал не один час, сидя в тишине своей маленькой кухоньки.
– …храните тени…
Этот хрип вырвался из ее груди с таким невероятным усилием, словно не было у нее больше сил сдерживаться, будто незримая пружина, что гнула и корежила ее до того момента, отражая эту незримую борьбу на бледном лице, вдруг распрямилась. Ударила по сознанию. Смела всё наносное, что только способен человек создать блеклым своим рассудком. Ударило.
Он удивленно мигнул, когда расширенные от ужаса и гнева глаза оказались прямо перед его лицом. Женщина теперь была не просто бледной, это было неправильное слово. Могильная синева и вздувшиеся под кожей вены… Рино за всю свою жизнь не видел такого выражения на лице человека. Это было словно…
Его будто разбил паралич, пилот стоял посреди маленькой комнаты, а вокруг него кружила буря, каких не было в его жизни ни до того, ни после. Жаркое дыхание касалось его лица, обрывки чужих, ужасных мыслей хлестали по его чувствительной нервной системе, обдавая таким могильным холодом, что пробирало до костей. Лед и пламень. И этот крик… беззвучный крик жертвы, загнанной в угол.