Исидор нервно мерил шагами маленькую кухню их дома, бросая взгляды то на часы, то в окно, где изредка мелькали силуэты случайных поздних прохожих, больше похожих на призраки в тусклом свете окон. Далёкий собачий лай то и дело разрывал тишину. Город никогда не спал, но ночью его жизнь текла иначе.
Уже почти полночь, где она может быть в такое время? пробормотал он себе под нос.
Может сядешь наконец? От твоего мельтешения голова кружится, проворчал Хару, поудобнее устраиваясь на жёстком стуле. Протянув руку к большой тарелке, полной ещё парящего тушёного с овощами мяса он выудил ломтик картофеля, быстро отправил его в рот и ойкнул, когда горячий кусок обжёг язык.
Оставь наш ужин в покое! рявкнул через плечо Исидор. Хару лишь усмехнулся, выискивая глазами ещё картошку.
Я, между прочим, помогал готовить, имею право оценить результат.
Ты съел почти всю морковь и превратил половину мяса в уголь.
Ну другая половина же отлично получилась!
Та, к которой я тебя не пустил. Может пойти поискать её, как думаешь? Исидор повернулся к другу и проводил взглядом ещё один исчезающий ломтик картофеля.
Да ладно тебе. Ну может она гуляет с кем то.
С кем это она может гулять в такое время? прорычал Исидор.
Хару испуганно втянул голову в плечи.
Эээ… С подругой. Между прочим, многие девчонки из гимназии гуляют в барах допоздна.
Удручённо вздохнув, Исидор сел на стул рядом с ним, подперев голову руками. Полное аппетитно пахнущего мяса блюдо теперь возвышалось у него прямо перед носом, но есть он не хотел совершенно.
Дурацкая была идея с этой гимназией, произнёс он, Сара с самого начала не хотела туда идти, а я и спрашивать не стал, решил, что так лучше будет. Теперь она на меня злится, особенно после этих документов, уже больше месяца мы почти не общаемся. Чувствую себя паршиво, как никогда.
Ну откуда тебе было знать, что вы оба приёмные? пожал плечами Хару, по-своему поняв причину обиды Сары.
Да при чём тут это, отмахнулся Исидор, Об этом мы уже давно догадывались. Наверное, нам просто хотелось верить, что мы семья. В конце концов, мама, будь она нам родная, вряд ли оставляла бы нас на два-три месяца одних, да ещё и с таким скудным запасом денег. Нет, она не из-за этого злится. Я сам виноват, не принял во внимание её мнение, а теперь и сам бы рад уйти подальше от этой гимназии.
Ты всё ещё зовёшь её мамой?
Что? А, ты про Маделен. Да, привычка, вздохнув, парень опустил голову на стол, стукнувшись лбом о дерево с глухим «бум», Знаешь, а я ведь обещал ей купить что-нибудь на своё жалованье. Платье там какое, или куртку новую. У неё ведь только старая, короткая на зиму… Точно! Исидор резко поднялся, заставив Хару подпрыгнуть на стуле от неожиданности. Кружочек тушёного перца, который он только что вытащил из блюда выпал из его рук и плюхнулся на пол, Я куплю ей куртку в качестве извинений. И она простит мне всё, что я ей наговорил тогда.
Смотря что наговорил, Хару грустно посмотрел на ставший непригодным в пищу перчик, Бывает и так, что одной курткой не отделаться. У меня один раз родители так разругались, что отец всю неделю маме то серьги, то платья таскал. Да и не раскатывал бы ты губу. На наше жалование ничего хорошего не купишь.
Некоторые всю жизнь живут без брильянтовых колье и серёжек с аметистами, к твоему сведенью. Не всем везёт родится в семье вожака и им приходится покупать одежду не в специальных ателье, а в простых магазинах, да будет тебе известно. Есть и такие, да, да.
Всё сдаюсь, поднял руки Хару, Победил, нет аргументов. Согласен, моя семья не умеет жить на ограниченные средства.
Кстати, о семье. Тебя дома не ждут?
Понимаешь, ждут не совсем меня.
Это как? не понял Исидор.
Ну. Дома ждут нас. Меня и Мару. Если я приду опять один, начнут выспрашивать, где он и почему я не с ним. А он просил не говорить, что ходит в лес. Мать удар хватит. Вот я и подумал… Хару немного замялся, Я подумал, может мне можно переночевать у тебя?
У меня? У нас тут и спать особо негде. Только моя и Сары комнаты, спальня Маделен заперта. Разве что, на полу. А зачем Мару ходит в лес? Или мне тоже нельзя знать?
Честно говоря, я и сам толком не знаю, ответил Хару и на его лице появилось немного обиженное выражение, Он где-то услышал, что оборотни разучились превращаться в зверей полностью, потому что живут постоянно в городе, особенно с тех пор, как появился этот Туман. Теперь ходит каждую ночь в лес, когда нет Тумана. Наверное, ему хочется стать волком. Целиком, понимаешь? Он хочет стать зверем.
А ты? Разве тебе не хочется? изогнул бровь Исидор.
Подняв ладони на уровень глаз, Хару напряг руки. Пальцы его чуть удлинились, ногти заострились и потемнели, а тёмно-серая короткая шерсть покрыла запястья.
Когда мы проходили Посвящение, сказал он немного понизившимся голосом, потому как лицо его тоже претерпело небольшую трансформацию. Скулы стали чуть шире, нижняя челюсть под выдалась вперёд, а белые кончики клыков выглядывали из-под верхней губы, И у него, и у меня Кристалл стал почти белым. Конечно, не идеально белым, был голубоватый оттенок, но всё-таки. Наши звериные сущности в полной гармонии с душами, и, если верить тому, что говорил генерал Биларич, проблем для обращения нет. Нужно лишь найти зверя внутри. Но я не хочу, а Мару хочет, понимаешь? Хару посмотрел Исидору прямо в глаза и взгляд его был невероятно печальным, Понимаешь меня? Он захотел стать волком, а мне хватает и этого, протянул к нему свои покрытые шерстью руки и добавил почти шёпотом, Я не знаю, что он делает в лесу, как он хочет найти в себе зверя. Он ничего не говорит. Можно мне остаться?
Его лицо и руки приняли нормальный вид и теперь он сидел на стуле ссутулившись. Исидор молчал. Хару с самого первого дня был таким жизнерадостным и шутливым, что видеть его вот таким, убитым и отчаявшимся оказалось пугающе и странно. Его вид даже заставил Исидора забыть о Саре, но прежде, чем он успел ответить, дверь открылась, и вошла сестра.
Сначала он её не узнал. На ней был надет старый потрёпанный плащ, слишком длинный для небольшого роста девочки и края его почти волочились по земле. Свои длинные чёрные волосы она собрала в пучок на затылке, хотя обычно ограничивалась заколкой сбоку, позволяя им лежать па плечах, отчего её лицо казалось невероятно худым. Она посмотрела на Исидора, а потом перевела удивлённый взгляд на Хару, который тут же подобрался и улыбнулся своей обычной широкой улыбкой.
Привет! Я Хару, работаю с твоим братом. Но ты наверно обо мне слышала.
Нет, не доводилось как то, она неловко переступила с ноги на ногу и перевела взгляд на Исидора, Не ожидала увидеть тебя дома. Ты надолго?
Где ты была? напустился он, Уже за полночь!
Во-первых, только чуть за одиннадцать. Тебе бы стоило снова поучится определять время по стрелкам. А во-вторых, я была на работе.
На работе? В такое время?
Тебе то ничего не мешает быть на работе сутками.
Моя работа другая. У меня были ночные дежурства по городу.
О, ну если так, то ты напрасно волновался. С такими дежурными, как вы, в городе безопасно. Можно хоть сейчас идти гулять.
Да что тебе так не нравится в моей работе? крикнул Исидор, То что я перевёл тебя в гимназию? Прости, да, это было глупое решение. Мне и самому там не нравится.
Сара в одно мгновение пересекла прихожую и встала лицом к лицу с братом. Щёки её раскраснелись, а янтарные глаза грозно потемнели.
Что мне не нравится? Мне не нравится, что ты живёшь своей работой! Тебя нет дома! Никогда! Ты стал как Маделен. Исчез и нету. Словно испарился! Появишься раз в несколько дней, и то ходишь по дому и бурчишь что-то про свои патрули или проверки, или пишешь полусонный отчёт, который не успел дописать, а до меня нет дела. Я много раз тебя просила купить хотя бы еды! Думаешь весело по три дня есть одну овсянку?
Ты же её любишь… пробормотал Исидор, отводя глаза. Ему нечего было возразить ей. Придя сегодня домой он и вправду не нашёл ничего, кроме полупустой коробки с крупой и затвердевшего края буханки. К тому же память услужливо напоминала, как Сара говорила о том, что продукты кончились.
Но не по три дня ей питаться на завтрак, обед и ужин!
Слушай, извини меня. Пожалуйста. Я буду меньше времени уделять работе, хорошо? Я возьму выходной, и мы сходим куда-нибудь. Вместе, как раньше.
Не ответив, Сара отвернулась. Он заметил, что в её застыли злые слёзы, но она не заплакала. Она всегда умела сдерживать слёзы, с самого детства. И раньше это всегда вызывало у него некоторую гордость, когда несмотря на все обиды сверстников, она не плакала. Но теперь эти слёзы появились из-за него и никакой гордости они не вызвали, только горечь и стыд.
Прости меня, повторил он.
Ладно, вздохнула Сара и Исидор, притянув её к себе, обнял за плечи.
Раз всё благополучно разрешилось, предлагаю поесть, сказал неловко наблюдающий за ними со своего места Хару.
А ты уже съел свою часть, проворчал Исидор.
Два кусочка картошки по-твоему порция для моего растущего организма? изумлённо воскликнул волк, прижимая ладони к груди.
Сара рассмеялась и тут вдруг Хару чихнул. Стул по ним покачнулся и он рухнул на пол. Сдавленно охнув, он встал и снова чихнул.
Ты не говорил, что у вас есть домашнее животное, посмотрел он на Исидора и ещё раз чихнул.
Да нет у нас животных, пожал тот плечами.
Есть. Я же чую!
Нету.
Исидор, позвала его Сара, Вообще то есть.
Только тут он заметил, что с момента, как она вошла, одна её рука оставалась скрыта под плащом. Девочка откинула края одежды и оказалось, что на левой руке у неё пристроился чёрно-рыжий зверь. Сначала Исидору показалось, что это щенок, но тут зверь задрал заострённую морду, посмотрев ему прямо в глаза и стало ясно, что это лис. Чёрный лис, с рыжими подпалинами на боках и более ярки пятнами у основания ушек.
Где ты его взяла? И не говори, что в зоомагазине, я знаю, что лисиц там не продают.
Сара насупилась. Повисло молчание. Наконец она проговорила:
В лесу.
В лесу?! Ты ходила в лес? Одна?!
Ну и что? Днём там не опасно.
Исидор закатил глаза. От него не укрылось, что Сара чуть склонила голову на бок, как делала всегда, когда врала.
Вчера вечером стража видела тиарци у самых ворот. Говорят, кого-то поймали. Ты ведь понимаешь, если не успеть вернуться в город до темноты, то верная смерть?
Сара побледнела.
Не совсем так, усмехнулся Хару, Верная смерть при условии, что появится Туман, иначе Мару не таскался бы туда ночами. А Туман, если ты не забыл, приходит не каждую ночь. Вспомни, ведь как то он не появлялся почти месяц. Месяц! Хару демонстративно поднял палец, Абсолютно нормальной жизни.
Это не значит, что в лес нужно ходить одной, Исидор недовольно покосился в сторону Хару, И подбирать всякую живность тоже. Мало ли, чем он может болеть.
Он попался в капкан! По-твоему надо было оставить его умирать? воскликнула Сара. Лис у неё на руках жалостливо заскулил.
Исидор, ты бессердечен! Хару взял небольшую миску и вытащил из блюда небольшой кусочек мяса с костью, Вот, в счёт моей порции, так уж и быть.
Он поставил миску на пол. Лис радостно тявкнул, соскочил на пол и метнулся к мясу. Исидор заметил повязку на его задней лапе и ему стало жаль зверя. Он вдруг подумал о тех животных, что вот так же попадаются в ловушки и в отчаянии пытаются вырваться, пока смерть не придёт за ними. Сколько же из них могут надеяться на спасение?
****
Ранней осенью дни ещё сохраняют остатки летнего тепла, но с закатом в свои законные права вступает прохлада. Её не совсем холод, но уже кусает и без кофты или лёгкой курточки на улицу так просто не выйдешь.
Гости покидали особняк Ровье неспешным шумным потоком. Хмельные от вина, они не сразу замечали прохладу вечера. Женский смех перекрывался мужскими голосами и ржанием лошадей, запряжённых в экипажи, которых напугал звук подъезжающих рамбилей. Многие из сегодняшних визитёров могли себе позволить такое средство передвижение, но мало кто действительно им пользовался.
Рамбили очень дороги в обслуживании, ведь для их передвижения используется кристалл, на подобии световика, напитанный магической энергией, которую надо регулярно восполнять, как и любое топливо. Но с тех пор, как магия покинула лесной край, такая процедура стала затратнее самого рамбиля. Несколько таких машин состояли на службе у Жандармерии, но напиткой их кристаллов занимались фейри, служащие там. Те немногие из волшебных народов, кому сняли наручи.
Затягивая волосы в хвост, Лотти смотрела на этот помпезный уход. Светлые брови её чуть сдвинулись к переносице, мерцание садовых фонариков, освещающих подъездную дорожку, отражалось бликами в серых глазах.
Она успела сменить торжественный наряд на простые серые штаны, плотно обтягивающие ноги, но не стесняющие движение, высокие мягкие сапожки на молнии и тёплый свитер.
Дверь комнаты тихо приотворилась и заглянула Майами.
Ты готова?
Лотти кивнула и вышла в пустой коридор в след за нимфой. Ворс ковра, устилавшего коридор, поглощал звуки их шагов, и они скользили бесшумно, словно две тени. Все световики в доме были притушены, только в зале, где вёлся приём ярко сияли газовые лампы.
По боковой лестнице, которой чаще пользовались слуги они спустились на первый этаж и направились к садовой двери. Из расположенной в подвальных комнатах кухни доносились голоса поваров и звон посуды. Когда они закончат убирать после вечера, начнутся приготовления к завтраку. Кухня никогда не спит, ведь там готовят не только на хозяев, но и для слуг, а это без малого около полусотни человек.
Вдохнув поглубже, Лотти почувствовала аромат корицы и теста. Видимо, повар задумал испечь к завтраку улитки с корицей. Вот бы и изюм добавил. Она мечтательно прикрыла глаза, уже ощущая вкус лакомства на языке, представляя как откусывает тёплые, только из печи слоёные завитки, нежно пахнущие корицей.
Шарлотта! позвала Майами, стоящая уже у двери в сад, Чего ты там замерла, идём.
Лотти бегом пересекла последний отрезок коридора и вышла в след за ней в сад.
Извини, мне показалось, на кухне собираются печь коричных улиток, задумалась.
Нимфа улыбнулась.
Да, твои любимые, я знаю. У тебя есть на завтра планы?
Лотти пожала плечами.
У меня нет, но Анисья и Рейна могут потащить куда-нибудь. Им ведь нужны декорации, ты же знаешь.
Да, знаю, вздохнула Майами и пробормотала, Всё-таки это неправильно.
Они пресекли цветущий сад. Вокруг простиралось море всевозможных цветов. Яркие астры, нежные лилия, от запаха которых чуть кружилась голова, цветастые ирисы, причудливые лианы вигны с полураспустившимися цветами, мутовчатые соцветия котовника из небольших цветков белого и синего оттенка тихо шелестели в свете садовых гирлянд. Лотти широко улыбнулась, вспомнив, как Триша каталась на спине, опьянённая запахом котовника. Кошка вилась вокруг грядки, словно змея и мурлыкала не переставая, а на все попытки увести её от растения реагировала диким шипением. На локте у Лотти даже шрам остался, так яростно сопротивлялась Триша.
Перейдя по маленькому деревянному мосточку с резными перилами, они вышли в дальнюю часть сада, где кроме садовников редко кто бывал. Обычно гостей сюда не приглашали, и не просто так. В этой части сада располагались оранжереи, где круглый год цвели редки виды цветов-лиан, которые так любила мама Лотти. Девушка окинула печальным взглядом сияющие изнутри ровным светом стеклянные крыши, вспомнив, как бегала сюда совсем маленькой и хвостом ходила за мамой, а та в свою очередь неустанно возилась с цветами. Она создала этот великолепный уголок сада. Цветущие лианы напоминали ей о доме, далёкой стране Аумари, где она родилась и провела большую часть детства.
Эвелин Ровье отличалась от большинства женщин города не только своей внешность, но и безразличием ко множеству правил этикета высшего общества. Она и не собиралась становится часть этого общества, оно было ей чуждо от рождения, так же, как и она ему. Смуглокожая, с раскосыми зелёными глазами и кудрявыми тёмно-русыми волосами Эвелин не вписывалась в принятые рамки. Она была как дикий зверь на фоне бледных, утянутых в корсеты дам с высокими аккуратными причёсками. И этот зверь украл сердце Феликса Ровье.
Говорили, что их роман был большим скандалом для известной в городе семьи Ровье и никто тогда не относился к этому серьёзно. Все были убеждены, что это лишь интрижка, ведь Феликсу уже подобрали невесту и даже договорились о свадьбе. До сих пор ходят слухи, что Ровье-старший умер столь скоропостижно после женитьбы сына на этой дикарке из-за хватившего его удара. Некоторые считают, что смерть старика и вовсе не случайное стечение обстоятельств, а весьма точно спланированное убийство.
Как бы там ни было, а кончина отца принесла Феликсу Ровье с супругой не только печаль, но и разорение. Старик успел переделать завещание так, чтобы непокорному сыну почти ничего не досталось. Но к тому времени он уже спел обзавестись достаточным влиянием в обществе и к моменту рождения сына был обладателем солидного состояния, заработанного на адвокатских делах. А к рождению дочери Феликс Ровье стал мэром.