Что ж, понятно. Этот город довольно необычный. Знаешь, мне кажется стоит согласится на предложение Марка и пойти в Жандармерию. Пусть и через полгода, но ты сможешь создавать сильное колдовство. А до тех пор, я научу тебя как увеличить свою силу и выносливость, он поднялся на ноги и, спрыгнув с кровати, обернулся, Давай вставай, пора завтракать и набираться сил, чтобы я мог набраться их у тебя. Твой брат должно быть что-то оставил.
Оставил? Он разве не дома?
Забыл сказать, он приходил тебя будить, но ты лишь отмахнулась от него. Заходили клоны и все трое куда-то ушли.
Какие ещё клоны? непонимающе спросила Сара.
Волки-близнецы. Имена я забыл.
Коичи с наслаждением почесал лапой за ухом и встряхнулся. Девочка озадаченно нахмурилась, крутя в руках баночку с мазью.
Не понимаю, у него же должен быть выходной.
Они были не в форме. И с какой-то потрёпанной картой. Сдаётся мне, пошли искать приключений на ту часть тела, которую обычно используют для сидения на поверхности стула. Ладно, идём уже на кухню, нетерпеливо замахал хвостом лис, Я голодный, а ты итак спишь полдня. Вставай живее!
Иду я.
Удручённо вздохнув, Сара всё-таки встала с кровати и поплелась вниз, подгоняемая боданием рожек Коичи и его едкими замечаниями.
12 глава
С трудом пробивающиеся сквозь пожелтевшую листву солнечные лучи почти не давали тепла и прохлада подлеска пробиралась под одежду, заставляя зябко ёжиться. Дождь, прошедший ночью, размочил почву и вязкая грязь приставала к ботинкам. Исидор то и дело останавливался и отрывал прилипающие к подошве листочки, а Хару постоянно что-то бурчал себе под нос, очищая налипшую грязь о выступающие из земли корни деревьев. Только Мару невозмутимо шёл вперёд, сверяясь со старой картой, которую они отыскали в архиве Управления.
– Далеко ещё? – измученным тоном спросил Хару.
– Нет, почти пришли, – бросил через спину Мару, пристально разглядывая карту.
– Ты говорил это уже пять раз, – Хару со злостью пнул попавшуюся ему на глаза шишку. Она с хрустом влетела в ближайший ствол и разлетелась на щепки, – Мы уже полдня тут плутаем. Дался тебе этот приют! Единственный выходной, и тот угробили впустую.
– Не полдня, всего пару часов. И мы не плутаем. Туда, – Мару махнул рукой куда-то вправо и стал пробираться через ветки кустарника.
Исидор устало облокотился о ствол дерева. Они и правда идут по лесу не больше пары часов, но ноги у него уже начали болеть так, словно они прошли не меньше сотни километров. Он перепачкался в грязи почти до колен, а рукава куртки ободрались о бесконечно цепляющиеся ветки. Резкими движениями отрывая от одежды приставший репейник, к нему подошёл Хару.
– Ты уверен, что так необходимо попасть в приют? Может, этих бумаг и нет там давно, а нам ещё и из леса выход искать. Вдруг заблудимся и придёт Туман… Я не хочу окончить свои дни в глотке прожорливого монстра, – невесело сказал он.
– Мару же сказал, мы не заблудились, – оглядывая себя, ответил Исидор, – И я уверен, что обязательно найду что-нибудь в приюте. В архиве же точно сказали, что документы никто и не пытался забрать, а значит они на месте, в кабинете заведующего. Или кто там главный.
Обнаружив приставший репейник, он отодрал его и кинул в кусты.
– Мне не кажется, что за одиннадцать лет все документы сохранились в идеальном состоянии, – заметил Хару, – Чернила, например, имеют свойства выцветать. Или там могли рыться бродяги и животные.
– Может быть, – пожал плечами Исидор и двинулся за Мару, голос которого уже звал их из-за деревьев.
Некоторое время они шли в тишине, только хруст веток и шуршание листьев сопровождали каждый их шаг. Скоро высокие раскидистые деревья сменились зарослями орешника. Продираясь через них, Исидор исцарапал ветками всё лицо. И вот наконец они вышли на залитый полуденным солнцем огромный луг. Рядом с журчанием тёк ручеёк, голубой ленточкой ведя к видневшемуся невдалеке старому зданию.
– Ну наконец то, – выдохнул Исидор, – Честно говоря, мне казалось, что он должен быть рядом с границей города.
– Наверное, раньше город был больше, – предположил Мару и оглянулся, – А где Хару? – нахмурился он
– Шёл за мной, – Исидор обернулся, ища друга, но позади были только кусты. Прислушавшись, он уловил негромкое шуршание совсем рядом.
– Хару! – позвал он. Шуршание стихло, – Хару!
Несколько секунд стояла мёртвая тишина, а потом из орешника с воем выскочил Хару. Он налетел на Исидора и потянул прочь.
– Ты чего?! – попытался высвободится он.
– Там что-то было, – залепетал Хару, – Что-то холодное. Оно меня коснулось. Оно плакало! Я думал это ребёнок, подошёл, а там.. Там…
– Я не слышу никакого плача, – нахмурился Мару, – Ты всё выдумываешь. Скажи ещё, что приведение увидел.
Хару резко повернулся к брату, глаза его зло расширились, и он двинулся на него.
– Может и видел! Если ты вечно шатаешься по лесу, может тогда и скажешь, есть они тут или нет?
– Ты просто трус! – рявкнул Мару, – Побоялся идти в лес ночью. Да ты даже днём боишься здесь ходить, какой же ты оборотень? Собака дворовая, вот ты кто!
– Я то собака дворовая?! А ты чего своими прогулками под луной добился, а? Ни разу не видел, чтобы у нас по дому бегал волк. Может ты просто так и не смог обернуться и ходишь сюда вовсе не для того? – Хару подошёл к брату вплотную, – Я знаю, тебе просто надоело ругаться с отцом и ты решил уйти. А я должен отдуваться за двоих! Если кто и трус, то только ты!
– Ну всё, хватит вам, – Исидор встал между ними, – Продолжите потом. Выяснение отношений, это важно, но мне кажется, что сейчас немного не то время.
Мару молча развернулся и пошёл в сторону приюта, прожигаемый злым взглядом брата.
– У вас какие-то проблемы в семье? – шепотом спросил у Хару Исидор.
– Да так, мелочи, – отвернулся он, быстро проведя по глазам рукой.
У входа Мару уже дожидался их. Старое, обветшалое здание приюта словно бы стало частью леса. Сквозь дыру в обвалившейся крыше проросло дерево, широким капюшоном раскинувшее ветви над потрескавшейся черепицей. Когда-то цвет стен постройки был белым, но сейчас об этом говорили только куски краски, свисающие кое-где через усики плюща, цепко оплетавшие всё, до чего могли дотянуться. Окна без стёкол мрачными провалами смотрели на залитый солнечным светом луг. Висевшая на одной петле дверь открывала обзор на небольшую прихожую, откуда тянуло запахом плесени и сырости.
– Ну и вонь, – повёл носом Хару. Он намеренно встал подальше от Мару, оказавшись дальше всех от входа, – Может всё же не стоит туда идти. Ведь неизвестно, что за болезнь там была. Вдруг она до сих пор заразна?
– Если боишься привидений, можешь постоять тут, посторожишь, а то кролик какой нападёт, – бросил Мару и первым решительно зашёл внутрь. Исидор вздохнул и тоже перешагнул через порог.
Прихожая была довольно небольшой, особенно для целого приюта. Пара поломанных стульев валялось в углу, цветастое кресло с ободранной обивкой, как будто об него точил когти медведь, свисающие ленты обоев повсюду, расцветшие пятнами плесени стены. Самой заметной деталью был громадный, в половину прихожей платяной шкаф. Он покосился на одну сторону, полки и вешалки из него выпали и куча тряпья, некогда бывшая детской одеждой, раскидалась по полу. Одежда лежала везде и создавалось впечатление, что кто-то уже попытался её растащить. Здесь было девчачье платьице в горошек, курточка с коротенькими рукавами и двумя широкими дырами на спине. Испачканный в грязи малиновый беретик сиротливо приютился в углу.
Подойдя поближе, Исидор наклонился к одежде и осторожно, двумя пальцами приподнял лежащую на вершине тряпичной пирамиды сандалию. Это была совсем крошечная детская сандалика, приятного розового цвета с помятым ленточным цветочком на боку. Когда-то маленькая девочка, возможно фейри, как Сара, бегала по лугу в ней, играла с другими детьми, велело смеялась и каталась в траве или прыгала в них через ручей. Исидор вдруг вспомнил, как Сара смотрела на похожие сандалии, когда они были совсем маленькими. Она тогда только приехал к ним и у неё почти не было своих вещей. Пара красивых и новых сандалий в магазине неподалёку от их дома всегда стояла на витрине, словно нарочно привлекая её внимание всякий раз, как они шли мимо, но Маделен не покупала ей их. Она говорила, что хватит и той обуви, что есть сейчас, а у Сары были только изношенные тапочки, почти на два размера меньше нужного. Как бы сестра обрадовалась тогда вот таким сандаликам!
– Скоро дождь будет, – сказал Мару, выглядывая через выбитое окно. На горизонте светлого неба над покачивающимися от поднимающегося ветра кронами деревьев собирались тёмные тучи. Они грозно нависали, суля самый настоящий ливень.
– Вот зараза. Надо быстро всё осмотреть и вернуться. Хару, ты идёшь?
– Нет, подожду здесь. Вдруг напугаюсь чего, – донёсся из-за двери недовольный голос.
– Как знаешь.
Аккуратно, почти ласково, вернув обувку на место, Исидор толкнул дверь, ведущую дальше в комнаты приюта. Заржавевшие петли протяжно заскрипели, открывая вход длинную спальную комнату. Здесь царил полный хаос.
Множество коек валялось перевёрнутыми, их ржавые пружины обнажёнными клыками торчали во все стороны. Разодранные занавески колыхались над зёвами оконных проёмов, в углу были свалены в кучу подушки, а по всему полу валялся всякий мусор. Перешагнув через перегораживающую проход кровать, Исидор неуверенно сделал пару шагов. В спальне витал странный гнилостный запах, от которого тут же подступила тошнота.
– Жутковато тут, – тихо пробормотал Мару, тоже перелезая через койку. Его штанина зацепилась за торчащую пружину и он, не удержавшись на ногах, упал вперёд на стоящую перед ним другую койку. Старый метал протяжно заскрипел, и этот звук отразился от голых стен.
Вдруг Мару вскрикнул и отскочил от кровати. Кусок штанины с треском оторвался и остался висеть на пружине, но парень не обратил на это внимание, на четвереньках отползая подальше.
– Ты чего? – спросил Исидор, помогая ему подняться.
– Там череп, – непривычно высоким голосом ответил Мару.
Исидор подошел к койке, на которую упал друг, но ничего сначала не увидел. Лишь наклонившись, он разглядел на полу, скрытый пружинами маленький череп. Безгубый рот застыл в немом крике, жидкие остатки волос разметались вокруг. Рядом валялись остатки костей ноги, по размеру тоже детских, как и череп. Обнаружились и рёбра, обтянутые остатками неопределённого цвета платьишка. Руки погибшей девочки были раскинуты в стороны, а слишком длинные фаланги пальцев выдавали её нечеловеческое происхождение.
С трудом сдержав рвотный позыв, он отошёл подальше. Послышался негромкий перестук. Исидор не сразу понял, что это перестук зубок Мару, диким взглядом продолжавшего смотреть на останки.
– Мы могли догадаться, что отсюда не только бумаги не забирали, но и вообще ничего, – старательно делая тон голоса более ровным, сказал ему Исидор. Получилось не очень успешно.
– Может Хару не пошутил про привидение маленькой девочки? – сквозь дробь зубов сказал Мару, переводя на него перепуганный взгляд.
– Надеюсь, он пошутил. По крайней мере, девочку мы нашли, – мрачно заметил Исидор.
– Было бы не плохо уточнить, какую из всех, – друг поёжился, переводя глаза на комнату.
Всё то, что сначала показалось мусором, было в действительности покрытыми толстым слоем пыли останками. Некоторые застряли между поваленными койками, другие лежали, раскинув в стороны конечности, если они были рядом. Тазобедренная кость лежала на подоконнике, пара черепов расположилось у ножки маленькой прикроватной тумбочки. Один из них был пробит, и чёрная дыра зияла третьей глазницей.
– Это не приют, это склеп. Исидор, смотри, – Мару указал на одну из трёх дверей в противоположной стороне спальни. Две из них были открыты настежь. Первая вела в заполненную игрушками комнату. Можно было разглядеть деревянных лошадок, плюшевых медвежат, у которых не хватало некоторых частей тела, тележки с отломанными колёсиками, куклы в проеденных мышами платьях. Игрушек было очень много и все были свалены в кучу, из-под которой даже пол в комнате практически не виднелся.
Другая вела в освещённую серым светом комнату. Был виден стол, на котором лежало несколько толстых папок с бумагами. Они пожелтели от времени, но на вид казались целыми. За столом виделся угол шкафа, так же уставленный корешками разных папок.
– Может там есть то, что нужно? – предположил Мару.
– Возможно, – кивнул Исидор, – Ладно, давай посмотрим, если не найдём, то уйдём отсюда. Не хочу оставаться здесь ни одной лишней секунды.
Он стал пробираться между кушетками, перелезая через кривые ножки и старательно избегая приближения к останкам. Лица у всех них были искажены, словно они умирали от сильной боли. Вдруг подумалось, что Хару мог быть не так уж и не прав, говоря, что болезнь ещё может быть где-то здесь. Исидор ощутил на ладонях холодный липкий пот и поспешно вытер их о штаны.
Две койки, поставленные на бок, перегородили проход. Опираясь руками о боковину, Исидор стал перелезать через них. Громкий протяжный скрип резанул по его чуткому слуху, но замереть в отвращении заставил тихий хруст, когда с другой стороны нога опустилась на оставшиеся без остального тела фаланги пальцев. Содрогнувшись, он переставил ногу и перебрался до конца. Мару шёл следом, но перелезая тоже наступил на чью-то кость, но это оказалась толстая и длинная бедренная кость и он упал, поскользнувшись на ней.
– Проклятье! Как мне надоело падать в этом гадком месте… – простонал Мару, закатив глаза и тут же замер.
– Хватит лежать, вставай давай! – прикрикнул на него Исидор, – Быстрее закончим, быстрее уйдём.
Вместо ответа, он показал рукой на потолок. Две глубокие борозды рассекали старое дерево. Они шли кривыми зигзагами, причудливо изгибаясь. Несколько бесформенных тёмных пятен растеклись по потолку рядом с бороздами.
– Ты знаешь, мне начинает казаться, что здесь бушевала вовсе не болезнь, – мрачно сказал Мару. Он стал подниматься на ноги, как вдруг старые доски пола протяжно заскрипели. На мгновение оглушительный треск оглушил обоих, и они полетели вниз.
От удара у Исидора потемнело в глазах. Некоторое время он лежал оглушённый, не в силах пошевелиться. Рядом слышалось сопение Мару. Наконец он с трудом разлепил глаза и осмотрелся.
Они провалились в какое-то тёмное помещение, расположенное прямо под спальней. Потолок теперь виделся много дальше, чем прежде, глубокие борозды казались просто царапинами.
Раздался громкий стук капель по черепичной крыше. Он становился всё более и более частым, пока не перерос в постоянный шум. Начался ливень. Далёкий гром гулом прокатился по земле. Рядом завозился Мару.
– Исидор? – чуть слышно позвал он.
– Похоже, тут есть подвал, – отозвался парень, с усилием приподнимаясь.
– Молодец, не зря пошёл в жандармы, – проворчал Мару, поднимаясь на ноги и оглядываясь, – И как теперь вылезать… Ого!
– Что там? – поднявшись, Исидор стряхнул с себя приставшие щепки и, проследив за взглядом друга, невольно выдохнул.
Перед ними возвышалась огромная металлическая клетка с толстыми прутьями, высотой почти до самого потомка подвала. Но поразила их не сама клетка, вывернутые боковые прутья, каждый из которых был толщиной почти с два пальца. Кто-то или что-то вывернуло их изнутри и теперь они частоколом игл смотрели наружу.
Весь пол клетки был завален поеденными тушками мелких лесных зверьков и рваными тряпками. Вонь от всего этого поднималась удушающая, но ребята, скривившись, всё же подошли ближе.
– Что за тварь здесь могли держать? – заглянул внутрь Мару. Согнувшись, волк влез в клетку и стан ногами, расправлять валяющееся на полу тряпьё.
– Не знаю и знать не хочу! – прорычал Исидор, ощущая предательскую дрожь в коленях. Ему не очень хотелось узнавать, какое существо могло выворотить эти прутья, – Пошли отсюда лучше, плевать на бумаги.
– Напомни, как звали того танцора, пропавшего третьим? – пропустив мимо ушей его слова спросил Мару, сосредоточенно всматриваясь во что-то на полу.
– Да какая сейчас то разница?! – не выдержал Исидор. Он едва не подскакивал на месте, – Посмотри, эти тушки совсем свежие! Пошли отсюда, пока то, что это ело не вернулось.
– Как его звали? – снова спросил Мару.
– Не помню! Винтаро кажется.
– Моркини?
– Да, вроде так.
– В таком случае, танцор больше не потанцует, – Мару наклонился и поднял обрывок цветастой рубашки с прикреплённым на ней именным бейджем: «Моркини В.»
– Возьми это и валим, – срывающимся голосом сказал Исидор, – Скажем Марку, пусть старшие будут тут лазить. Меня сейчас вырвет, убери это от моего лица! – завопил он, когда Мару подошёл ближе.
– Чего ты кричишь, это всего лишь тряпка, – удивился друг, складывая её в карман, – Между прочим, даже почти чистая.