Осторожно взяв конверт огромными, словно сардельки, пальцами с не менее ужасающими коричневыми когтями, пирос поднял его на свет и с вежливым кивком вернул Нику.
– Проводите гостя в сапфировый кабинет.
Тут же появилась фрида и с поклоном попросила следовать за ней. Пирос придержал для них дверь и с почтением склонил голову, пропуская внутрь. Николас на секунду почувствовал себя важной персоной. Это приятно, но не стоит забывать, зачем он сюда пришел.
Фрида, легкая, словно облачко, завела его в фойе и помогла снять плащ.
– Меня зовут Элайза, я буду вашей помощницей на сегодняшний вечер, – проурчала она голосом, которым можно успокоить извергающийся вулкан. – Прошу за мной.
Все вокруг сияло. Это наиболее точное определение увиденного. Все – от зелено-белой мозаики на полу до широкой лестницы из розового мрамора – начищено и отполировано. Настолько чисто, что Николас невольно замялся, опасаясь оставить за собой следы.
Великолепная Элайза не позволила ему вспомнить, что костюм старый, со времен выпускного, и что он в десять раз дешевле, чем ее собственное платье. Лучась улыбкой, она семенила рядом, покачивая худыми бедрами. Коричневые волосы собраны на висках и подвиты, кошачьи глаза подкрашены и светятся веселым лукавством.
«Какая милая кошечка», – приглядываясь к ней, подумал Николас.
Мягко держа его под руку, фрида провела гостя на второй этаж. Николас и сам не заметил, как оказался в небольшой зале с видом на озеро. Пышный сад скрывал дома, которые отделяли «Последний шанс» от набережной. Интересно, откуда столько зелени ранней весной?
– Мистер Арус пока занят, не желаете ли поужинать?
Памятуя о ветре, гуляющем в кошельке, Николас отказался. Ему все равно принесли бокал вина и закуски.
– За счет заведения, – проворковала фрида на ушко, отчего по спине побежали приятные мурашки.
Не являясь большим ценителем вина, он некоторое время пытался понять: кислинка должна быть или оно прокисло. Закуски выглядели как произведения искусства. Первое время было страшно их трогать, чтобы не нарушить композицию, тем не менее вкусно!
Едва успел он отдать должное вину, как на столе появился ужин в виде запеченного судака и чего-то еще, на что Николас не обратил внимания, едва увидев рыбу.
– У вас какие-то счеты к рыбе? – напротив опустился джентльмен, один вид которого заставил Николаса вздрогнуть.
Пусть Кондома и привечает всех без разбору, все же населяли ее в основном черноволосые и светлокожие северяне и не слишком от них отличающиеся жители средней полосы. Имперские южане предпочитали оставаться у моря и фруктовых деревьев. Квешцы – немногочисленные беженцы, что сумели преодолеть горы, когда бежали от войны. Фриды – тем или иным способом получившие свободу бывшие рабы, таких было еще меньше, чем русоволосых квешцев. Соронца он встречал лишь однажды, тому было лет шестнадцать, и его стараниями Николас едва не лишился бровей.
Сидевший напротив напоминал маску злодея, что друзья использовали для театральных представлений во время учебы. Длинный нос с горбинкой, черные без зрачка глаза, тонкие подкрученные усы и белоснежная улыбка.
– Наелся ее в свое время, – ответил Николас.
– Элайза, будь добра, убери это и принеси мяса, – мягко произнес он, и девушка вмиг появилась у стола, хотя Николас мог поклясться, что ее не было в комнате еще секунду назад. – Рад, что вы все же решились прийти. Ваши коллеги отзывались о вас как об очень амбициозном и талантливом враче.
– Любопытно, с чего бы им так сильно льстить мне за глаза. Вы не представились.
– Ах, простите, – хлопнув себя по колену, он резво вскочил на ноги и протянул руку. – Дэймос Арус. К вашим услугам.
Поднявшись, Николас пожал руку. Ладонь сухая, горячая, на среднем пальце кольцо неприятного вида. Не то из-за черного металла, который неприятно холодил кожу, не то из-за того, что оно вросло в кожу. Отвратительное зрелище.
– Николас Фиар, – отозвался он, садясь на место.
Элайза принесла на тележке несколько тарелок с закусками и большой, истекающий соком кусок печеного мяса с грушами и ягодами. Выудив из внутреннего кармана конверт, Николас положил его на стол и отодвинул от себя. Прежде чем он успел открыть рот и произнести заранее заготовленную речь, мистер Арус спросил:
– Какое вино предпочитаете?
В руках фриды тут же появилась бутылка, на этикетке которой красовались надписи на мандагарском и миниатюра цветущих холмов с горами на заднем плане. Еще одна бутылка, узкая, с морем и желтыми плантациями на фоне, могла похвастаться гербовой печатью соронского архипелага.
– Если честно, я имею слабость к полусладкому мандагарскому, – продолжал он, не дождавшись ответа. – Соронское кажется мне излишне сухим.
Вино насыщенного рубинового цвета заполнило бокалы. Пахло каким-то спелым фруктом с тонкой ноткой цветочного аромата.
– Мои друзья называют его крепленым компотом, – засмеялся мистер Арус.
Вино действительно оказалось сладковатым, фруктово-ягодным и совсем непохожим на пустую кислятину, что подавали до этого. Ловкая фрида тут же разделала мясо и разложила по тарелкам. Соронец с аппетитом принялся за еду.
– Я пришел сказать, что не могу принять ваше предложение, каким бы оно ни было, – наконец нашел в себе силы заговорить Николас, – и вернуть деньги.
Мистер Арус с интересом посмотрел на конверт, словно только что его увидел.
– Хорошо, – неожиданно ответил он, – это ведь не повод отказываться от ужина? Попробуйте мясо. Не знаю, как они его готовят, но вкуснее я в жизни не пробовал.
Соронец оказался прав. Нежнейшая, хорошо пропеченная грудинка таяла во рту. Насладиться ужином в полной мере мешала уязвленная гордость. Ради лучшего выпускника Академии за последние десять лет можно было постараться получше и попытаться уговорить его деньгами и лестью.
– Позвольте полюбопытствовать, почему вы прислали это письмо именно мне? – наблюдая, как Элайза поливает пышущие жаром ребрышки соусом, спросил Николас.
Логичнее было бы подхватить на этот крючок Лисару. Скажи ей, что помощь нужна бедным и обездоленным, и она бросится нарушать закон, не обременяя себя критической мыслью. К тому же она уже ступила на скользкую дорожку, помогая беднякам Медного района, не имея на то лицензии и разрешения Магистрата.
Мистер Арус заговорил только после того, как отделил небольшой кусок мякоти и положил его в рот с таким видом, словно кусок хорошо приготовленного мяса для него дороже целого мира.
– Потому что Пениорт – завистливый и узколобый человек, который не желает быть смещенным молодым, талантливым выскочкой, – просто произнес он. – Он выразился несколько грубее, но я подумал, что эпитеты «болван» и «сопля зеленая» не придутся вам по вкусу.
В этот момент Николас имел несчастье пить вино и подавился. Благородный напиток пошел носом, и Элайза, вмиг оказавшись рядом, протянула ему салфетку и похлопала по спине. Ее похлопывания не смогли бы и бабочке примять крылья, но все равно приятно.
Мистер Пениорт, заведующий отделением хирургии, в котором служил Николас, с первого дня только и делал, что издевался над новичками. В то время как врачи гораздо моложе Николаса уже оперируют, он же появляется в операционной только ради уборки. В такие моменты он, как никто другой, понимал обиду Лисары, которую сначала не допустили до практики, предложив уйти в гинекологию, а после и вовсе выжили в морг.
– Он вам это сказал?
– Мне, девушке, что обслуживала столик, соседям, которые хотели посидеть в тишине, – раскручивая вино в пузатом бокале, отозвался Арус. – В тот день, насколько я понимаю, шла какая-то срочная операция, ведь так?
– Да, была, – откашливаясь, буркнул Николас. – Острый аппендицит, который имел несчастье развернуться так, что я его едва нашел. Возможно, он бы простил мне самоуправство, не валяйся он в своем кабинете пьяным и не окажись пациентка женой подполковника милиции, – отпив воды, он вздохнул. – Операция пустяковая, а вот пациентка, сами понимаете, нет.
– И что сделал Пениорт?
– Отправил меня мыть колбы, – хмуро ответил Николас, чувствуя, как в нем разгорается недовольство. – Я потерял два месяца перед раковиной!
– И потеряете еще немало, ведь Пениорт не остановится, пока не выживет вас из клиники.
– Можно уйти в другое место, – неуверенно ответил он.
Вот этого не хотелось бы. Ни одна больница в Кондоме не обладает столь щедрым финансированием и передовым оборудованием, как клиника Академии.
– А с чего вы взяли, что он позволит вам продолжать карьеру? Элайза, будь душкой, принеси нам коньяка.
Глава 15. Ниоба Верес
Странно каждый день сидеть напротив человека, который заживо сжег семью твоей близкой подруги, и ничего не предпринимать по этому поводу. Хуже всего то, что избегать его не представлялось возможным. Они то и дело пересекались на кафедре, в столовой, в коридорах, в администрации и кабинетах, когда кто-нибудь напутает что-то в расписании.
Мистер Мэнсон, низковатый, полноватый, лысеющий мужчина средних лет, с мягкими улыбающимися глазами и успокаивающими интонациями в голосе, никак не походил на хладнокровного убийцу. Хотелось схватить его за плечи и затрясти, спрашивая: «Зачем? Зачем вы это сделали?!»
Летом групп в Академии немного, младшие курсы уехали помогать родителям в огородах, а старших осталось мало. Лекции Ниобы наконец внесли в расписание, дали в нагрузку работу в музее, а также организацию работы малого театра, которым она занималась во время учебы, подготовку к семинарам, дополнительные курсы для желающих углубиться в предмет. Не стоит забывать о младших курсах, которым надо было помогать осваиваться в замке, благо первый курс набирался зимой и до этого далеко. Свободное время вмиг испарилось, и она порадовалась, что успела решить вопрос с жильем и заказать новые платья сразу после приезда.
Обедала Ниоба отдельно от друзей, в замке, сидя за преподавательским столом. Даже странно оказаться не в общем зале вперемешку с другими студентами. Когда она в первый раз садилась за устланный белой скатертью стол, казалось, что вот-вот кто-нибудь окрикнет и прогонит ее в общий зал, но преподаватели, напротив, встретили ее радушно. Они помогали советом, поддерживали и решали мелкие организационные вопросы.
Просматривая почту за обедом, первым она открыла письмо от сестры. Та, хоть и была предупреждена о командировке, все равно выразила недовольство тем, что Ниоба редко пишет. В очередной раз звала приехать. Велена всегда звала приехать, ссылаясь то на скуку, то на прекрасную природу (в степи? Ну да, ну да), то на долг. Хоть раз написала бы, что соскучилась по сестре, что в разлуке ее сердце наполняется тоской по былым временам, что расстояние больно ранит душу.
Проходивший мимо мистер Мэнсон с любопытством посмотрел на конверт, а когда девушка подняла взгляд, приветливо кивнул.
По спине пробежал холодок.
– Знал, что найду тебя здесь, – взглянув из-за полки, произнес Ник.
Вздрогнув, Ниоба вынырнула из задумчивости. По бумаге расплывалась клякса, и она поспешила промокнуть ее.
– О чем так сильно задумалась? – спросил он, легким движением руки отделив жидкость от бумаги.
– О Лисе, – тихо откликнулась Ниоба, чистя перо.
В библиотеке тихо. Среди книжных полок неслышно скользили похожие на восставших мертвецов старшекурсники, готовящие диплом, и служители библиотеки. Даже когда вокруг тишина, никогда нельзя быть уверенным, что ты один и никто тебя не слышит. Несколько лет назад, выискивая книгу на верхней полке, она узнала несколько чужих тайн. Одна из этих тайн разрушила помолвку Айналис и Ника.
Выдвинув стул, Ник сел рядом. Рассеянно пробежал глазами по книгам.
– Когда папа ушел, мы с сестрой были совсем маленькими, я едва его помню, – тихо продолжила она, выискивая нужное место в книге. – Смерть мамы меня подкосила. Я знала, что она умрет. И все равно это стало ударом.
– Иначе и быть не могло, – выдохнул Ник, неловко погладив ее по плечу. – Я даже думать боюсь о том, что мама когда-нибудь умрет. Уже год уговариваю ее переехать в столицу, а она упрямится. Тут и врачи, и мягкий климат, но нет, – вздох, – ждет папиного возвращения.
К миссис Фиар отношение у Ниобы не слишком хорошее.
Начиная с того, что она стращала родного сына, внушив ему одержимость хорошими оценками. Из-за этого во времена учебы он не мог ни с кем поладить. Ему казалось оскорбительным, если кто-то учится лучше. Истерику на четвертом курсе, когда преподаватель не пожелал исправлять годовую оценку с «хорошо» на «отлично», она помнит до сих пор.
Заканчивая тем фактом, что Зар прожил полтора года в будке с собакой. Чудо, что он пережил зиму, в особенности зиму вблизи моря с ее дикими ветрами, срывающими снег со скал, влажностью, от которой -18 превращалось в -30 градусов. Зная это, его немота на первом курсе, дикость и умение воровать уже не кажутся странными.
– Но ты справилась, думаю, и Лисаре это под силу, – возвращаясь к изначальной теме разговора, сказал Ник и, подвинув книгу, с интересом взглянул на карту. – Что пишешь?
«Я справилась благодаря все той же Лисаре и Зару, что были рядом и не превозносили произошедшее в ранг величайших событий в моей жизни», – подумала она, вспоминая, как все стали носиться с ней словно с писаной торбой после случившегося. Как замолкали разговоры, стоило ей появиться, как с грустью и сочувствием все смотрели. Все это ничуть не помогало, а, напротив, ужасно раздражало. Именно нормальность друзей помогла ей выплыть и понять, что жизнь продолжается.
– Опровержение. Какой-то умник написал в газету, что мы нашли Эйлерийскую крепость, а там всего лишь горский могильник. И то не могильник, а попавшие под лавину путники. Тела и предметы в холоде хорошо сохранились. Хотя для меня до сих пор загадка, почему бесчисленное множество бытовых мелочей они делали из такого непрактичного материала. Замерзнув, он раскрошился!
Некоторое время они обсуждали находку. Когда исчезла необходимость соревноваться, Ник стал приятным собеседником. Хотя порой Ниоба и ловила себя на мысли, что он как-то слишком близко сидит и слишком часто, как бы невзначай, ее касается. Быть может, именно так он видит проявления участия и дружбы? Лисара при каждом удобном моменте норовит обняться или взять за руку.
Тихий, словно призрак, Мистер Мэнсон вышел из-за полок и направился к их столу. Ниоба невольно заерзала, Ник, успокаивая, накрыл ее руку своей ладонью, несильно сжав.
– Ах, мисс Верес, – в глазах заиграл озорной огонек, – простите, что отвлекаю, – красноречивый взгляд в сторону их скрещенных рук, друзья как по команде покраснели, Ник справился с этой задачей лучше всех. – Я заметил, что вам пришло письмо из Мандагара?
– Да, от сестры, – неосознанно прижимаясь к плечу Ника, ответила она.
– Скажите, вы не выбросили марку?
– Марку? – друзья недоумевающе переглянулись.
– Да, почтовую марку, – он еще раз улыбнулся. – Мой сын собирает марки, хотел сделать ему подарок.
– Оу, конечно.
Смущенно пряча глаза, она полезла в сумку, пытаясь отыскать письмо среди бумаг.
– Порой я начинаю переписку с восточными коллегами только ради марок, – поделился мистер Мэнсон. – Мне нравится мандагарский подход. Даже из такой мелочи, как марки, они сумели сделать произведение искусства!
– Много у вашего сына мандагарских марок? – вежливо поинтересовался Ник.
– О, вовсе нет. Он мечтает заполучить марку из Облачного града, но, сами понимаете, Царский двор абы кому не пишет.
– Вот! – наконец отыскав конверт, Ниоба протянула его и тут же ойкнула, опомнившись, что весь конверт, да еще и с письмом, отдавать, пожалуй, не стоит.
Положив конверт на стол, мистер Мэнсон с величайшей осторожностью провел пальцами над маркой. Чужой Талант отозвался легким звоном в ушах, чуть усилив боль в виске, что вот уже вторые сутки вгрызалась в голову.
Пар растворил клей, и марка мягко отделилась. Осторожно положив клочок бумаги на ладонь, мистер Мэнсон любовался ею, словно диковинной бабочкой.
– Не устаю удивляться выдумке ваших художников, – покачал он головой. – А что за зверь изображен?
– Караган, – не глядя, отозвалась Ниоба и тут же сообразила, что едва ли в Кондоме кому-то известен этот степной зверь, – корсак, то есть степная лисица. Все зависит от того, какое название вам больше нравится, – желая скрыть неловкость, добавила: – Вам повезло, это ограниченная серия в честь дня рождения княжеской племянницы в Верестаге.
Ник бросил на нее странный взгляд. Ниоба предпочла сделать вид, что ничего не заметила.
– Я ваш должник, – сердечно произнес мистер Мэнсон. – Не буду вам мешать.