– Да она плакала, бедняжка, – поразился Джордж, – но ничего, сейчас я ей объявлю о своём решении, и она поймёт, как я её люблю.
– Мари, – торжественным, почти мрачным голосом, начал Джордж, – я люблю тебя и предлагаю соединить твою судьбу с моей. Завтра мы обвенчаемся у местного священника.
– Зачем тебе это, Джордж? – С грустной улыбкой сказала Мари, – зачем тебе портить карьеру ради какой-то певички.
– Но Мари, – горячо начал Джордж, – моя карьера без тебя ничто. А, работая даже рядовым инженером, даже без папиной поддержки, я заработаю вполне приличную сумму денег, вполне достаточную, чтобы прокормить нас обоих. Да, я происхожу из богатой семьи. Но поверь мне, что и рабочие и инженеры получают на фабрике отца вполне приличную зарплату, которой хватает не только на еду и одежду.
Почти у каждого есть машина. Мы поселимся с тобой в фабричном доме, это, конечно, не апартаменты моего отца, но жить в них можно прекрасно, к тому, же и квартплата там будет значительно меньше, чем на частной квартире.
А ещё на фабрике есть настоящий концертный зал, там ты сможешь петь свои арии, в нём даже выступали Beatles и Элтон Джон, – не без гордости сказал Джордж.
В глазах Мари зажглись огоньки.
– В клубном помещении фабрики очень много интересных кружков, – продолжал Джордж, – я и сам участвовал в одном, – признался он, – гонял с группой таких же молодых обормотов с шумом и треском на своём Харлей Дэвидсоне, но теперь по вечерам я буду только с тобой, моя дорогая.
Если ты захочешь заниматься спортом, то к твоим услугам великолепный спортивный зал, где ты в любое, удобное для себя время, можешь поиграть в теннис, волейбол, позаниматься художественной гимнастикой.
На фабрике отца почти не курят. И хотя мой батюшка и говорит, что, таким образом он заботится о здоровье рабочих, на самом деле он заботится о своём кошельке, – с иронией сказал Джордж.
– Некурящий живёт дольше, болеет реже, работает лучше, производительней. Так что, моя дорогая Мари, даже и без папиной поддержки мы можем жить весьма сносно, – с весёлой улыбкой сказал он. – А со временем и батюшка нас простит, уж тогда-то я и покатаю тебя на великолепном красном ягуаре.
– Кроме того, – с лукавой улыбкой закончил Джордж, – у тебя есть великолепный капитал – твой прекрасный голос. И кто знает, может, через два – три года, про меня будут говорить примерно так: «А это Джордж Тим, муж знаменитой оперной певицы Мари Тим».
Глубокие, прекрасные глаза Мари медленно наполнились слезами.
– Джордж, я очень, очень люблю музыку, мне, кажется, что и дня без нее не проживу.
Но знаешь, мне порой бывает так трудно, так трудно.
Мне, правда, помогают мои старенькие родители, они во мне души не чают.
Но, – помолчав, добавила она. – Они меня совсем, совсем не понимают.
И дав волю слезам, она разразилась громкими рыданиями.
– Ты же ведь не покинешь меня, Джордж, свою бедную, маленькую Мари. Не покинешь!
– Успокойся, дорогая, – тихо и проникновенно сказал он, – у тебя, несомненно, богатые вокальные данные и тебя ждёт прекрасное будущее. Но даже если моя маленькая Марго так и не станет оперной примадонной, я всё равно буду любить её до конца дней своих, до последнего вздоха.
Рыдания сотрясали её тело.
– Успокойся, успокойся, дорогая, – тихо говорил Джордж, бережно гладя её шею и плечи. – Я с тобой и постараюсь тебе быть надёжной опорой.
– Задерни, пожалуйста, поплотнее шторы Джордж, – просто сказала она.
И когда он послушно исполнил её просьбу, она уже лежала в постели, её густые шелковистые волосы разметались по подушке, а маленькие девичьи груди трогательно и беззащитно белели в полумраке комнаты.
– Поцелуй меня, Джордж, – сказала она.
И Джордж, медленно нагнувшись, и глядя в её, ставшие вдруг бездонными глаза, нежно и страстно поцеловал её в губы. «Боже, как она прекрасна», – подумал он.
И два тела слились в одно в порыве любви.
Надо ли говорить, что его отец, почтенный Петер Тим, один из совладельцев солидной электротехнической компании "Петер Тим и К", был не просто огорчён, он был разъярён, взбешён решением своего сына.
– Пойми, Джордж, – тщательно скрывая своё раздражение, – говорил он сыну, – Люсьен недурна собой, образованна и к тому же целомудренна.
– И к тому же её папа обладает 5-ю процентами акций компании "Петер Тим и К», – хотел сказать Джордж, но вовремя осёкся.
Ну, как ему объяснить этому седовласому, благородному джентльмену, по утрам пьющему кофе со сливками, почётному члену гольф клуба, что он женится не на пакете с акциями, а на живом человеке.
Да, Мари не имеет такого высшего образования как Люси, не так вышколена, как она…
– У тебя, что-то было с ней? – Спросил отец.
– Да, и я женюсь на ней, – твердо ответил Джордж.
– Мама сказала, что она хочет поступить в консерваторию и имеет большие вокальные данные, – продолжил отец Джорджа, – сколько стоит учёба в консерватории 20000 $, 50000 $, 100000 $?
Возьми эти деньги и отвези сейчас ей.
Если ты не хочешь этого сделать, – торопливо сказал он, – заметив недовольство, блеснувшее в глазах Джорджа, – это сделают мои люди. Поверь мне, Джордж, я не обману.
Взгляды двух мужчин скрестились, как два меча.
– Не смей этого делать. Слышишь, не смей! – Вне себя от ярости прошептал Джордж, – если ты это сделаешь, ты мне не отец! Я люблю её и женюсь на ней, – неожиданно зло сказал он.
– Дурак! – Загрохотал Петер Тим, – ради какой-то девчонки, ради какой-то певички ты жертвуешь всем. Пойми, ты у меня единственный наследник и после моей смерти всё могло бы достаться тебе. А теперь. Ноги твоей не будет в моём доме, пока не одумаешься, – заключил он и громко хлопнул дверью.
Мать – тихая аккуратная женщина, правда, больше понимала Джорджа.
– Если любишь, сынок, люби, – говорила она, задумчиво, поливая цветы.
– Но ведь отец помогать тебе не будет, ты и сам знаешь, как он много ждёт от твоего брака с Люси. Я, конечно, в беде тебя не оставлю. Но что может сделать старая седая женщина.
– Мама, но я её люблю, – говорил Джордж.
– Всё понимаю, – сказала мать, – тяжело тебе придётся в этой жизни, сынок. Отец крут и так просто от своих целей не отступается. К тому же и его друзья не поймут твоего поступка.
– Сколько в этом мире условностей, – с отчаянием подумал Джордж.
Свадьба их с Мари прошла очень скромно. Были только самые близкие друзья, отца на ней не было, была только мать Джорджа.
После свадьбы молодые, как и говорил Джордж, поселились в фабричном доме, как не старалась, как не уговаривала его мать, Петер Тим был непреклонен, мало того, что он отобрал у Джорджа подаренный новенький ягуар, отобрал он и подаренный Джорджу Харлей Дэвидсон.
Хотел он даже закрыть работу и над проектом электродвигателя, который разрабатывал Джордж, но после долгой беседы с начальником отдела, он отказался от этой затеи.
– Поймите, мистер Тим, – убеждал его он, – этот электродвигатель таит в себе большие потенциальные возможности. Да, пока это только идея, только проект, над ним ещё надо работать и работать, но в его основу заложены принципиально новые технические решения, и если мы их воплотим в металле, то мы заставим наших конкурентов потесниться.
Скрипя сердце, Тим старший согласился с его доводами и даже был вынужден назначить Джорджа руководителем группы.
О прежнем, сытом и безмятежном образом жизни, Джорджу напоминали только дорогие часы.
Но Джордж не унывал.
Марго, его прелестная Марго, наполнила чудным, необычайным светом своих глаз их скромное жилище.
Правда, по вечерам она уходила петь, без музыки она не могла прожить и дня.
На работу Джордж ездил на ещё не старом форде, который матери после долгих уговоров всё-таки удалось добиться от отца, а после работы он заезжал за Мари, которая пела тут же в небольшом заводском хоре.
И они, весёлые и оживленные, ехали домой, делясь впечатлениями прошедшего дня.
Так и протекала жизнь молодых влюблённых.
Но если сказать, что она была уж совсем безоблачной, значит сказать неправду.
Работа над электродвигателем отнимала у Джорджа много сил и энергии.
Иногда, особенно после неудачных испытаний, когда проклятая железка не выходила на заданный режим, ему хотелось бросить всё к чертям собачьим и изорвать все эти груды бумаг и чертежей.
Тогда Мари, его прелестная Мари, долго и терпеливо уговаривала Джорджа, нежно гладила его по голове и ласково говорила ему, какой он хороший и умный.
Иногда Мари, которая всё-таки готовилась поступать в консерваторию, необычайному упорству которой Джордж, втайне дивился, просто ленилась и не хотела заниматься, хотя ей и помогал руководитель хора, поражённый её необычайными вокальными данными.
Тогда Джордж надевал её цветастый передник, на нос цеплял старые очки, выпрошенные специально для этого случая им у матери, брал нотную тетрадь и нарочито суровым голосом говорил: "Это кто у нас не хочет, есть кашку и заниматься?".
Мари обычно прыгала с дивана, звонко чмокала Джорджа в щеку, говоря при этом: "Ах, как я люблю тебя Джордж", – и глаза её светились счастьем.
После этой приятной процедуры молодые терпеливо разбирали вместе нотную грамоту. Иногда, правда, поцелуи затягивались, и их было не один и не два…
Но простим им, читатель, эти маленькие "прегрешения" молодости.
Как-то раз Джордж заехал за Мари довольно рано. Выглядел он весёлым и оживлённым.
– А ты знаешь, дорогая, – сказал он, улыбаясь, – мне кажется, что всё у нас получится. Сегодня, после некоторых технических доработок проклятая железка, наконец-то вышла на заданный режим и даже показала параметры, значительно большие, чем мы от неё ожидали.
Начальник бюро мистер Кук сказал, что за такие результаты он будет ходатайствовать перед начальником отдела, чтобы вся группа была награждена солидной премией, а мои маленькие технические доработки, – тут Джордж хитровато улыбнулся, – можно даже запатентовать.
Поэтому сегодня у нас праздник, и мы будем праздновать это знаменательное событие.
По дороге домой Джордж купил немного вина и фруктов.
Никого из друзей звать не стали, мать Джорджа сослалась на занятость.
И молодые остались одни.
Мари пела разные оперные арии, а Джордж сидел, наслаждался её необычайным чудным голосом и, молча, слушал.
– А ведь в том, что электродвигатель у нас пошёл, есть и твоя заслуга, Мари, – сказал Джордж, хмелея не столько от вина, сколько от прекрасных, глубоких глаз Мари.
– И в чем же моя заслуга? – полушутя-полусерьезно, – спросила она.
– Да в том, что без такой прекрасной жены, как ты, я бы никогда и не доработал его, – сказал он, легко поднял Мари на руки и закружил, закружил, закружил её по комнате.
За делами и хлопотами незаметно промелькнул сентябрь, промелькнули, пролетели последние тёплые дни уходящего бабьего лета с его неизменными серебряными паутинками в воздухе, и наступил холодный дождливый октябрь.
Однажды Джордж пришёл с работы поздно и необычайно усталый.
В этот день он даже не заехал за Мари.
Работа над электродвигателем вроде проходила успешно, он уже выходил на заданные параметры, но интуитивно Джордж чувствовал, что всё, чего от него ожидали, он дать не может.
– Но почему, почему? – ломал себе голову Джордж и не находил ответа.
Так ничего и, не придумав, он лёг спать.
А ночью его разбудила Мари:
– Милый, – сказала она, – блестя в темноте влажными глазами, полными любви, – я хотела тебе вечером сказать, но ты был таким усталым и таким озабоченным, что я побоялась тебя тревожить, а вот сейчас я проснулась и поняла, что не усну, если тебе не скажу. У нас будет ребёнок, милый, – сказала она и счастливо вздохнула.
– Чего-чего? – Буркнул спросонья Джордж.
– Ребёнок, милый, – нежно повторила Мари.
– Ребёнок? – Всё ещё отходя ото сна, спросил Джордж.
– Да, милый, – ответила Мари, – я сегодня была у врача, и он сказал, что у нас будет ребёнок.
– Ребёнок, повторил Джордж, – Ребенок! – закричал он. – Ребёнок! У нас будет ребёнок!
–Тише, милый, соседей разбудишь, – нежно и участливо прошептала Мари.
До утра Джордж с Мари уже не спали.
Забыв про сон, они обсуждали, кто будет мальчик или девочка, какую коляску ему купить или какие распашонки, как будут купать его словом, все, все те милые мелочи, связанные с этим торжественным событием.
На работу Джордж пришёл не выспавшимся, но оживлённым.
– Что ты сияешь, как медный пятак, Джордж? – спросил его один из сотрудников группы.
– Да у нас с Мари будет ребенок, – сказал он. И не в силах сдержать своей радости, широко и открыто улыбнулся.
И хотя он всячески пытался заставить себя работать и даже сел за экран осциллографа, все мысли, помимо его воли, сводились к беременности Мари и рождению ребёнка.
В конце концов, своим весёлым, приподнятым настроением, будущий молодой папаша заразил всё бюро, и все, бросив работу, наперебой стали ему советовать, как купать будущего малыша, как его заворачивать.
И даже обычно сухой и строгий начальник бюро мистер Кук как-то подобрел и размяк:
– Ни в коем случае нельзя кормить малыша искусственными смесями, – говорил он, – от этого будет мало пользы. Лучше пусть мамаша кормит его своим молоком. У моей Эльзы было мало молока, но она кормила двух моих близнецов только грудью. И посмотрите, какие они стали! – С гордостью сказал он и показал фотографию двух рослых краснощёких мальчишек.
Так и проходили дни Джорджа и Марии в трудах и заботах, освящённые светом любви.
Она продолжала петь и ждала ребёнка. Джордж работал над проектом своего электродвигателя.
И в одночасье всё рухнуло.
Глава 2
Болезнь Мари. Джордж получает предложение.
Как-то после одного из концертов его Марго, его прелестная, непоседливая Марго, выглядела усталой.
В этот раз она ничего ему не говорила. Не делилась оживлёнными впечатлениями прошедшего вечера, а лишь тихо и задумчиво положила голову ему на плечо.
– Что с тобой, милая? – Участливо спросил Джордж.
– Не знаю, – тихо ответила она, – не знаю, любимый, давай лучше смотреть на звёзды.
Дома Джордж, без промедления вызвал врача. Он приехал через полчаса, долго осматривал задумчивую, погрустневшую Марго и, наконец, со вздохом произнёс:
«Острое воспаление лёгких, причём, крайне тяжёлая форма, кроме того, как я понял, ваша жена беременна. И болезнь грозит и ей и ребёнку. Советую вам без промедления отправить её в стационар, иначе возможны осложнения. Ну-ну, не отчаиваетесь, молодой человек, заметив побледневшее лицо Джорджа, – сказал он.
–Хорошее питание, свежие фрукты плюс лечение – и ваша прелестная жена уже недельки через две опять встанет на ноги.
Затем, выписав рецепт, он, попрощавшись, ушёл.
Быстро созвонившись с ближайшей больницей, Джордж узнал, что пребывание жены там, в течение двух недель обойдётся ему примерно в 30000 долларов.
«Ничего особого, – с отчаянием думал Джордж, в волнении шагая по комнате, – лечение в хорошем стационаре стоит кучу денег, а где их взять рядовому инженеру?»
В волнении он набрал телефон родителей.
– Мистер Тим слушает, – ровно и чётко произнёс его отец.
– Папа, Марго умирает! – в волнении закричал Джордж, – у неё острое воспаление лёгких. Умоляю тебя, ради всего святого, помоги!
В трубке, что-то звякнуло, и Джордж услыхал тихий голос матери:
– Сынок, отец болен, у него на фирме неприятности. Я сейчас приеду.
Через двадцать минут она бледная и спокойная стояла на пороге жилища Джорджа, капли дождя стекали по её лицу или это были слезы?
Не раздеваясь, она прошла на кухню.
– Сынок, за тридцать лет жизни с твоим отцом я кое-что скопила, эти деньги мне сейчас не нужны, а тебе они пригодятся. Будет всё хорошо, ты отдашь их мне. Нет, мы всё же с отцом люди не бедные, – с этими словами она протянула Джорджу 10 000 долларов.
– Десять тысяч долларов, это прекрасно, мама! – с сияющими глазами сказал Джордж, – но врач сказал, что для лечения в стационаре необходимо 30 000 долларов.
– Сынок, мягко сказала мать, – я дала тебе всё, что имела. Отец мог бы дать значительно больше, но ты, же знаешь его отношение к тебе. Впрочем, я поговорю с ним, но обещать тебе пока ничего не буду. О фруктах и питании ты не беспокойся, я буду ездить к Мари каждый день. Бедная Мари, – с этими словами, она накинула на плечи шаль и, не попрощавшись, ушла.
«Тридцать тысяч долларов, тридцать тысяч долларов, – лихорадочно вертелось в голове Джорджа, – всего каких-то 30 000 долларов, и жизнь Марго спасена. Ну, тысячу долларов мне дадут за часы, всё-таки это настоящий Ролекс, а я похожу и со старыми. Три тысячи долларов можно выручить за свой, ещё не старый форд. А где взять ещё 16 000 долларов?»