Я ускоряю шаг. Уши улавливают не только шум ветра и скрип веток, но иногда и отзвуки далёких мелодий. Представляю, как там веселятся гости, пока я в полном одиночестве шагаю по дороге!
Ну и ладно! Главное, что я уже почти добралась и даже вижу стену, которая ограждает королевский двор. Стену из металлических прутьев и высокие ворота, по обе стороны которых стоят высокие светильники. Пламя, похожее на танцующих рыжих котов, освещает всё вокруг на десятки туазов, и я вижу троицу стражей в блестящих доспехах. Охранники прислонили оружие к воротам и сидят на корточках, что-то катая по земле. Убивают время, играя во что-то.
Вот чёрт, а я и не подумала, как попаду внутрь! Когда прежде была здесь, ворота особо никто не охранял, да и со мной всегда был папа. А папу знали все.
Я подошла ближе и постучала по прутьям, чтобы привлечь внимание играющих солдат. А они так увлеклись, бросая в пыль монетки, что не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Теперь троица уставилась на меня, а тот, у которого толстый белый шрам проходил аккурат ровно посреди головы, начинаясь от носа, медленно поднимается и тянет к себе алебарду.
— Кто такая? — спрашивает мужчина с длинной бородкой, заплетённой в косичку. — Чего тут шляешься?
— Хотела посмотреть на бал, — я подхожу ближе и смотрю за спины охранников. Повсюду горят яркие светильники и в их свете видно множество карет, стоящих во дворе. Каких тут только нет! Кучера повозок собрались в круг и сквозь звуки музыки я слышу их хохот. Очевидно, рассказывают какие-то смешные истории. Кроме того, вижу лакеев, торопливо снующих к дверям дворца. В руках слуг большущие подносы, наверное, смена блюд. — Пустите, я хоть одним глазком…
— Сдурела, девка? — грубо хохочет самый старый из трёх стражей. — Если тебя поймают, сержант с нас шкуру спустит.
— Я, вообще-то, дочь королевского лесничего, — вообще-то это не совсем правда, папы уже нет, но ведь когда-то всё было именно так.
— Ага, а я — королевский министр, — хмыкает тот, что со шрамом. — Королевский лесничий здесь и у него не дочь, а три тупых сыночка.
— А может, она дочь того, который помер? — бородач зевает.
— Ну и что с того? — старый качает головой. — Помер и всё на этом. Иди, гуляй, покуда мы тебе ничего не сделали. А то ведь осерчаем, выйдем и…
Бородач, улыбаясь, смотрит на меня и мне не нравится ни его взгляд, ни его ухмылка. Поэтому я на всякий случай отступаю на пару шагов и кладу ладонь на рукоять ножа.
— Иди, иди, — повторяет охранник. — Вон там, можно посмотреть на дворец из-за ограды. Может чего и разглядишь, окошки-то там здоровенные.
— А хочешь, оставайся, — бородач подходит ближе и облизывается. — Я тебе такое покажу, и на бал смотреть не захочешь. Запомнишь этот вечер навсегда.
Старый неодобрительно качает головой, но молчит. Я киваю ему, поворачиваюсь и иду вдоль ограды. Бородач что-то кричит вслед. Что-то, явно нехорошее, даже не хочу вслушиваться.
Иду вдоль ограды, глядя через прутья на другую сторону забора. Там — другая жизнь, к которой я хотела хотя бы прикоснуться. Слышу красивую музыку и вижу, как за большими разноцветными окнами дворца движутся тени танцующих. Временами останавливаюсь, пытаясь рассмотреть силуэты подробнее. Получается плохо: вдоль ограды растут густые кусты, которые почти полностью перекрывают обзор. Возможно, это сделано специально, что любопытствующие, подобные мне, не могли следить за жизнью королевского двора.
Да, два совершенно разных мира, которые никогда не пересекутся, и ты даже не имеешь возможности рассмотреть тот, другой мир. Видишь лишь яркие отблески и по ним пытаешься представить, каково это, быть на королевском балу. Это, да ещё далёкие детские воспоминания мешаются и получается расплывчатая картина чего-то невероятно прекрасного, но совершенно недоступного.
Отчаявшись отыскать удобное место для наблюдения я оборачиваюсь и гляжу на деревья: возможно получится забраться на ветку и оттуда следить за торжеством? М-да, все нижние ветви обрублены и лежат на земле. Скрипнув зубами, подбираю длинную палку и просунув через прутья ограды, пытаюсь отодвинуть ветки куста.
Получается, но первое, что я вижу через образовавшийся просвет — неизвестного, который стоит рядом со мной, привалившись плечом к стволу дерева. Человек сложил скрещенные руки на груди и глядит в сторону дворца. Я тут наделала столько шума, что не услышать это мог бы только глухой, поэтому ожидаю резкой отповеди или какой-нибудь угрозы. Ведь, кем может быть незнакомец, кроме как охранником, стерегущим покой королевской семьи и их гостей?
— В Британии говорят: любопытство погубило кошку, — негромко говорит неизвестный и при звуках его голоса ощущаю, как замирает моё сердце. Голос глубокий и какой-то бархатный, так и хочется коснуться пальцами. — Похоже у нас тут имеется кошечка, которая хочет сунуть носик в неположенное место.
Потом говорящий поворачивается ко мне. Лицо видно плохо из-за того, что приходится смотреть против света, но каким-то внутренним зрением я совершенно отчётливо вижу каждую черту лица. Это — тот самый парень, который приезжал вместе с королём. Ноги начинают подгибаться, а сук в руках трясётся, так что я едва удерживаю его в пальцах. Ещё немного и оброню.
Парень делает пару быстрых шагов и оказывается возле куста. Берётся за противоположный конец палки, которую держу я, а свободной рукой еще больше раздвигает ветки куста. Мы стоим так близко с неизвестным, что, между нами, лишь прутья ограды. И да, вблизи парень оказывается ещё краше. Моё сердце замирает и наотрез отказывается биться дальше. Кажется, будто в мире не существует ничего, кроме этих тёмных глаз, этих чувственных губ и кудрявых тёмных волос, падающих на гладкий загорелый лоб.
— Хм, — тихо говорит незнакомец и улыбается. — А кошечка-то мне попалась весьма симпатичная. Я бы даже сказал — красивая. Как тебя зовут, киска?
— А тебя? — мой голос дрожит, как и рука, сжимающая палку.
— Какая скрытная кошечка! — парень смеётся и от его смеха моё сердце начинает биться. И не просто биться, а колотиться так, что я задыхаюсь. — Знаешь, кошечка, первый раз оказываюсь в ситуации, когда мне приходится представляться первому, но да ладно — сегодня необычный вечер.
— И чем же он необычен? — приходится прикладывать все силы, чтобы голос не дрожал и не прерывался.
— Чем? Ну, во-первых, первый раз мне стало так скучно на балу, что я решил с него удрать. Чувствую, папаша будет в ярости, ну да и ладно, не в первый раз я выведу его из себя.
— Бал был скучный? — удивляюсь я. — Как такое может быть?
— Не то, чтобы скучный. Просто… Не было человека, с которым бы я хотел провести своё время. Мой друг, Пьер, в отъезде и прибудет не скоро, а все остальные…
— И не было красивых дам? — парень смеётся. — Что?
— До недавнего времени — нет. И это — во-вторых. Кто бы мог подумать, что, прогуливаясь в саду я случайно встречу столь очаровательную незнакомку. Признайся: на самом деле ты — принцесса, которая хотела попасть на бал инкогнито?
— Ну да, — я с трудом сдерживаю нервный смешок. — Принцесса…
«Грязных тарелок и метлы» — добавляю про себя.
— Ну да ладно, всё же следует представиться, и может быть узнать имя прекрасной незнакомки. Итак, меня зовут Карл, — кажется он хочет что-то добавить, но сдерживается в самый последний момент. — Итак, я назвал своё имя, а значит, сейчас — твоя очередь.
— Ваше высочество, — Карл оборачивается, и я вижу, как по его лицу скользит гримаса недовольства. — Ваше высочество! Ваше величество приказал вас отыскать и выказать высочайшее недовольство.
Вижу, как в нашу сторону быстро шагают три мужчины. Отпускаю палку и бегу прочь. В голове — туман и ветер, быстро кружащий разноцветные листья. Не понимаю, где нахожусь и что со мной происходит вообще. Может это ангелы уже забрали меня к себе? О господи, как же он красив! Как же я хочу увидеть его ещё раз!
Выбираюсь на дорогу и некоторое время стою неподвижно, потирая ладонями горящие щёки. Кажется, у меня губах дурацкая улыбка и я никак не мог её согнать. Да и не хочу, вообще-то.
— Эй ты, — слышу чей-то оклик и оборачиваюсь. Сквозь розовый туман в глазах вижу бородатого охранника, который торопливым шагом идёт ко мне. — Вернулась, чтобы я мог тебе кое-что показать? Так и знал, что захочешь.
Эйфория слетает с меня в один миг, точно её сдуло ураганным ветром. Мы один на один на пустынной дороге посреди ночи и нет никого, кто бы мог защитить беззащитную девушку. Догадываюсь, что этот урод хочет со мной сделать, слышал от других девушек, которым не повезло. А ведь были и такие, которые уже ничего не могут рассказать.
Сначала просто быстро иду, а после перехожу на бег. Слышу тяжёлые шаги за спиной, и они точно приближаются.
— Стой, стерва! — кричит бородач. — Не зли меня, гадина!
Как не пытаюсь, но преследователь нагоняет меня и хватает за плечо, больно впиваясь пальцами в кожу. Ощущаю тяжёлый перегар чего-то спиртного и слышу грубую ругань. Пытаюсь достать нож, но бородач толкает меня, так что я теряю равновесие и падаю на спину. Нож отлетает куда-то в сторону, а голова бьётся о землю. Перед глазами сверкают молнии, на меня наваливается тяжёлое тело. Из последних сил пытаюсь отпихнуть ублюдка, но он явно сильнее.
— Сейчас, — рычит урод и пытается сорвать с меня одежду. — Я тебе покажу… Что?!
Перед глазами всё ещё сверкает, так что я по-прежнему ничего не вижу, но ощущаю, как тяжесть рывком сдёргивают с меня.
— Какого чёрта! — кричит бородач и в его голосе слышится ужас. — Святые угодники, что это?! Не-ет…
Крик быстро удаляется, так быстро, словно вопящего увозят на лошади. Медленно сажусь и стряхиваю слёзы с глаз. Зрение восстанавливается, так что я могу видеть лес, дорогу, небо и звёзды. Больше — никого и ничего. Откуда-то из глубины леса слышен громкий треск веток, но и он быстро затихает.
Встать с первого раза не получается: меня трусит так, будто я сильно замёрзла. В конце концов, я встаю и вижу свой нож, который лежит в паре метров от меня. Подбираю его и всё ускоряя шаг, иду домой.
9
Жак сидит на маленьком деревянном табурете, который опасно качается всякий раз, когда конюх меняет позу. Кажется, и табурету и старику одинаковое количество лет и оба пришли из такой древности, когда по лесам бродили великаны и летали драконы. Жак перелистывает записки Клауса и, как мне кажется, старательно избегает моего взгляда.
— Она что-нибудь говорила? — глухо спрашивает Жак, в конце концов. — Хотя бы извинилась?
Это он про то, что вчера сделал Матильда. Честно говоря, после моих ночных приключений, порча любимого платья как-то поблёкла и уже не кажется трагедией всей жизни. И ещё кое-что. Кто знает, познакомилась бы я с Карлом, если бы попала на бал? Возможно, он ушёл бы в сад прежде, чем увидел меня. Да и нападение стражника куда как страшнее испорченного костюма. До сих не представляю, что могло случиться и какие силы помогли мне выпутаться из того кошмара.
— Смеялась, — сумрачно говорю я и против моей воли пальцы вновь сжимаются, так, что ногти впиваются в кожу ладоней. — Да ты же сам видел, в каком они все были состоянии: едва на ногах стояли!
— Не представляешь, чего мне стоило погрузить всех в карету, — Жак качает головой и проводит пальцем по седым усам. — Кроме них в таком состоянии покидал дворец только какой-то виконт и я слышал, что распорядитель велел больше не присылать ему приглашений, если только на то не будет высочайшей воли.
— А эти? — я киваю в сторону дома.
— Дамы, — Жак хмыкает. — Им прощают куда больше. Так что, смеялась и всё?
— Нет, ещё сказала, что это была простая невинная шутка и что она непременно купит мне сотню таких же платьев и обязательно в следующий раз возьмёт меня на бал.
— Врёт, — убеждённо говорит Жак и дёргает себя за ус. — Врёт, гадина.
— Понятное дело, — киваю я. — Думаю, сегодня она об этом даже не вспомнит. И ты бы слышал, как они хвастали, как на них смотрели все мужчины, а Его величество так и вовсе пару раз им персонально улыбнулся и один раз подмигнул. А принц так и вовсе весь вечер глаз не сводил. Правда они не уточнили, с ког именно — С Анны, Жанны или с Матильды.
— Принц! — Жак ухмыляется. — Рассказывают, что он сбежал с бала и его весь вечер не могли найти. А когда нашли, то он выглядел каким-то задумчивый и невзирая на выговор Его величества, удалился в свой кабинет. Ему бы ещё рассматривать этих страхолюдин!
Сердце замирает, когда Жак об этом рассказывает. Так всё-таки Карл — принц! Впрочем, мне плевать, кем бы он ни был. Даже если бы он был кожевником из соседнего посёлка, я бы без оглядки отдала ему своё сердце.
— Давай не будем об этом, — говорю я и киваю на книжицу в руках конюха. — Что там интересного? Ты обещал рассказать.
— Тут всё интересно, — Жак качает головой и ведёт пальцем по кожаной обложке. — Ну, начнём с того, что никаким охотником Клаус не был, а всегда только им прикидывался, чтобы никто не догадался, кто он на самом деле.
— Так кто же, не тяни? — от нетерпения я не могу сидеть и встав делаю несколько шагов вокруг сидящего конюха. — Жак, миленький, давай, рассказывай, я же сейчас лопну от любопытства!
— Клаус был тамплиером, — Жак перелистывает книжку и открывает её на последней странице. Здесь, на весь лист изображён красный крест. Его части, узкие в центре, на концах становятся широкими. Когда-то я уже видела именно такой крест, вот только сейчас уже не помню, где.
— Кто такие тамплиеры? — слово тоже кажется смутно знакомым. Кажется, его когда-то произносил папа.
— Когда-то, очень давно это был монашеский орден, — Жак хмурится. — Очень богатый и влиятельный монашеский орден. Насколько я слышал, их власть была едва ли не большей, чем королевская.
— И что с ними случилось?
— Орден обвинили в ереси, главу ордена сожгли, как и многих других монахов, а всё, чем обладал орден взял себе король. Но, — Жак пожимает плечами. — поговариваю, что на самом деле причина была несколько иной. У всей этой истории имелась некая сверхъестественная подоплека. Вроде бы тамплиеры вступили в конфронтацию с некими могущественными существами, которым в то время покровительствовала королевская фамилия. Дальше больше, чтобы справиться с этими существами, Клаус называет их акшарами, тамплиерам пришлось заключить союз с ведьмами. Именно это после и погубило орден — монахам приписали проведение колдовских ритуалов, во время которых они приносили в жертву детей и женщин.
— Но ведь ведьмы же реально варят из детей мазь для того, чтобы летать? — Клаус отрицательно качает головой. — Что не так?
— Суть в том, — говорит конюх и почему-то смотрит по сторонам. Утро и во дворе пока никого нет, только какая-то одинокая курица важно вышагивает по дорожке и высматривает что-то под ногами, — что именно эти самые акшары убивали детей и женщин. Все эти смерти позже приписали ведьмам и тамплиерам.
— Но это же несправедливо! — возмущаюсь я, а Жак печально пожимает плечами. — Почему же они не рассказали, как было на самом деле?
— Я же говорил, акшарам покровительствовали тогдашние монархи. Почему — не знаю. Так или иначе, орден пал, а правду о причинах падения похоронили, подменив правдоподобной ложью.
— Но ты сказал, что Клаус был тамплиером. Как это может быть, если ордена давным-давно нет?
— Они ушли в тень и продолжают своё дело, но уже скрытно, как заговорщики. Клаус рассказывает, какие тайные ритуалы он прошёл перед тем, как его приняли в лоно ордена, и какие обеты ему пришлось дать. Честно, Ани, вот за эту книгу братья дознаватели могли бы выложить хорошие деньги. Или, — он криво улыбается. — Или же мы с тобой могли бы пропасть без следа. Так что, пусть тайна остаётся тайной.
Теперь уже я с тревогой гляжу по сторонам: никто нас не подслушивает. С одной стороны, опасные тайны заставляют сердце стучать быстрее, а с другой это так приятно волнует, что даже посасывает под ложечкой. Кажется таким необычным, что ты знаешь тайну, о которой большинство даже не подозревает.
— Ну и, — я присаживаюсь рядом с Жаком и почти шепчу ему в ухо. — А зачем Клаус приехал сюда?
— Пишет, что магистр ордена прислал его с важным заданием. Клаус сопровождал некоего книжника Жана и охранял его во время какого-то опасного ритуала. Какого именно — не знаю: в этом месте вырвано несколько страниц. Понятно только, что ритуал был проведён успешно и Жан уехал. Клауса оставили, чтобы он следил за Спящей. Так и написано, но кого или что имеют в виду неясно.
— Как интересно! — я потираю ладони и кусаю нижнюю губу. — Что это за Спящая? И когда это было?