Ненужных слов я не сумел оставить,
А самых главных слов не подобрал.
Теперь твердит назойливая память их,
От наставлений «мудрых» я устал.
Так хочется хоть что-нибудь исправить —
Срок этой жизни короток и мал.
Пытаюсь лишние слова оставить,
А самых главных вновь не подобрал.
Менестрель играл полузакрыв глаза, но сквозь ресницы увидел сапоги на высоких каблуках капитана Махтуна алла Авгыз. Как всегда надраенные до зеркального блеска и с блестящими медными пряжками. рядом с ним остановилась обувь попроще — носок потрескался, и сбоку кусочек жёлтой грязи прилип. Это, несомненно, бородатый Эльшер алла Гафур, шкипер и любитель музыки.
Ланс знал, зачем они пришли к нему. Вовсе не послушать музыку. Подходил к концу уже двенадцатый день путешествия. И всё это время «Бархатную розу» преследовала браккарская каракка. Самое быстроходное судно северных островов. «Лунный гонщик». Любая фелука айа-багаанцев без труда уходит от каракки при боковом или встречном ветре, благодаря вёрткости и «косым» парусам, придуманным для галсов, но когда дует в корму, ширина парусов давала себя знать.
Так случилось и сейчас. Пока оба судно двигались галфвид[1], «Бархатная роза» держалась впереди. Но когда северо-восточный сменился северным, а потом и северо-западным ветром, «Лунный гонщик» начал приближаться. Понемногу, отыгрывая несколько лиг в сутки, но неотвратимо. Вот уже три дня браккарскую команду можно было рассматривать без зрительной трубки. К великой радости Ланса, главного учёного и, вне всяких сомнений, сильнейшего колдуна Браккары, он не разглядел. Зато неоднократно видел Дар-Виллу. Шпионка могла стражу напролёт простоять на фордеке. Оставалось только догадываться, какой разнос она получила от Нор-Лисса, от главы тайного сыска Дар-Пенна тер Кварра, да и от его величества Ак-Орра из Дома Белой Акулы тоже. Теперь, вне всяких сомнений, она горела желанием искупить свою ошибку.
«Бархатная роза» всё ещё была за пределами досягаемости браккарских пушек. Но капитан фелуки уже места себе не находил от беспокойства. Очевидно, живо представлял себе абордаж и что с ним сделают северяне. Поэтому они со шкипером Эльшером обхаживали Ланса, как ухажёр не обхаживает неприступную красотку. Оба айа-багаанца продолжали верить, что менестрель способен ускорить ход корабля. Никакие убеждения, заверения, не говоря уже об объяснениях, не спасали. Поэтому альт Грегор решил не обращать на них внимания, продолжая играть.
Прошли дожди, умчалась непогода
И звезды осветили полутьму…
Я ощутил ненужную свободу вдруг,
Покинув столь желанную тюрьму.
И улыбнулась мудрая природа:
«С судьбой бороться надо самому.
Пройдут дожди, промчится непогода
И звезды вновь осветят полутьму».
Когда же они уберутся? Отвлекают, не дают сосредоточиться…
— Погода меняется, — проговорил Махтун.
Ланс не ответил. Он не собирался поддерживать любезную беседу с похитителем.
— Ветер усиливается, — в тон капитану отозвался шкипер. — Если будет так продолжаться, то мы достигнем берегов Калвоса уже послезавтра.
— Вы не могли бы поболтать в другом месте, почтенные праны? — сквозь зубы ответил альт Грегор. — Не видите — я музицирую?
— Неземная красота вашей музыки, о несравненный пран Ланс, — немедленно зачастил Эльшер, — не позволяет нам пройти мимо. Мы просто вынуждены склонить ветви своего внимания к роднику вашего таланта.
— Ну, так слушайте молча.
— Увы, пран Ланс, — вмешался Махтун. — Наши трудности, возникшие несколько дней назад, никуда не деваются, а лишь усиливаются.
— Сколько можно! — Менестрель резко оборвал магический поток. Флейта жалобно загудела на одной ноте и стихла. — Вы, кажется, всеобщего языка не понимаете. Может вам повторить то же самое, но по айа-багаански? Я, конечно, половину слов, что знал, уже забыл, но могу попробовать! — Он поднялся на ноги и сунул инструмент за пояс.
— Благодарю вас, пран Ланс. Мы отлично понимаем на всеобщем языке. Даже пишем и читаем на нём.
— Тогда я не понимаю, в чём ваши затруднения? Ещё раз повторить? Я ничем не могу вам помочь!
— Как знаете, пран Ланс. Я не зря сказал о Калвосе. Это тагерский остров. Только скорость браккарской каракки больше нашей. Возможно, нас возьмут на абордаж гораздо раньше.
— Я знаю о Калвосе всё, — грустно улыбнулся менестрель. — Если помните, я сражался в проливе Бригасир.
— Ещё бы мне не помнить. Вы же понимаете, я знаю о вас всё.
— Тогда не отчаивайтесь, капитан! В Трагере у меня много друзей! И они ненавидят барккарцев так же, как и я. А может быть, гораздо сильнее.
— Только по итогам той войны Трагера платит контрибуцию Браккаре. И пиратские суда северян делают что хотят в прибрежных водах и на островах близ Трагеры.
— На островах вряд ли. Нет у них такого права.
— Хотелось бы верить.
Ланс задумался ненадолго и воскликнул:
— А попробуйте выброситься на прибрежные скалы! К северному берегу Калвоса вы всё равно не пристанете — там сплошные шхеры и «бараньи лбы». Пока браккарцы будут высаживаться, у нас будет время уйти вглубь острова и попробовать сдаться на милость коменданта одного из трагерских фортов.
— Разбить «Бархатную розу»! — Вскричал шкипер, выкатывая глаза. — Да ни за что!!! — Он затряс головой и замахал руками, пытаясь дать понять, насколько возмущён столь крамольным предложением.
— А вы хитрец, пран Ланс, — прищурился Махтун, который владел собой гораздо лучше. — Трагерцы — ваши друзья. Когда вы к ним попадёте, мы поменяемся местами. Мы станем пленниками, а в обретёте свободу.
— Ну, почему же сразу пленниками. В Трагере принято благородно обходиться с потерпевшими кораблекрушение. Даже с уроженцами южных островов. Там только браккарцев не слишком жалуют.
— Но вы не возражаете, что рассчитываете таким образом освободиться?
— Конечно! Ведь не велика тайна, что я сплю и вижу, как бы мне от вас вырваться.
— Спасибо. Честно.
— Так я и раньше особо не скрывал своих желаний. Добавлю, что могу за вас замолвить словечко в Трагере. Скажу, что вы — мои друзья. А я ведь могу и совсем другой отзыв о вас дать.
— Вы так рассуждаете, будто «Бархатная роза» уже пробила борта о прибрежные скалы!
— Не скалы, так браккарские ядра… — Альт Грегор пожал плечами и развернулся, намереваясь идти в каюту.
Разговор его порядком утомил. Почему два народа, считающие себя самыми ловкими и ушлыми, обитают именно на островах? Или это, наоборот, жизнь вдали от материка и необходимость большую часть жизни заниматься делами купеческими, накладывает на людей такой отпечаток? Они думают, что могут обвести вокруг пальца любого, живущего не на их кусках суши посреди океана. Считают остальных за дурачков. Ну, например, та странная игра, которую Махтун ведёт с ним, Лансом альт Грегором, ничем иным объяснена быть не может. Доколе они будут его уговаривать сделать то, что сделать ему не по силам?
— А чего вы боитесь больше? — Вдруг спросил капитан. — Мне вдруг пришла в голову мысль — лягу в дрейф, спущу ялик и отдам вас пране Дар-Вилле тёпленького. В обмен на право беспрепятственно добраться хотя бы до Эр-Трагера, а потом, если повезёт, то и до Айа-Багаана. Что скажете?
— Скажу, что недооценивал вашу подлость и изворотливость… — Менестрель передумал возвращаться в каюту и медленно зашагал по палубе в сторону кормы. Махтун и Эльшер вынужденно следовали за ним. Просто для того, чтобы слышать слова, сносимые свежим, переходящим в крепкий, ветром. Краем глаза Ланс заметил, что Пунг и Вонг идут в том же направлении, каждый вдоль своего борта. — Но и вы многое недооцениваете. Если бы я, в действительности, владел магией не только для музыки, а так, как хочется вам, то снёс бы вас и ваших костоломов ещё седмицу назад. Я этого не делаю не из человеколюбия, ибо мне не за что любить людей, а островитян тем более, а просто потому, что не могу. Это во-первых. Во-вторых, вы, несмотря на напускную мудрость и якобы накопленный жизненный опыт, недооцениваете вероломство браккарцев. Они, конечно, примут меня с распростёртыми объятиями, поблагодарят вас, а потом без зазрения совести возьмут «Бархатную розу» на приз. Ну, и в-третьих… Даже если Дар-Вилла согласится взять меня в обмен на вашу жизнь и свободу, не стоит обманывать себя — сразу же по прибытию на Айа-Багаан на вас донесут. Кто? Да любой из вашей команды за звонкую монету. Или глубокоуважаемый пран Эльшер, который спит и видит, чтобы из шкиперов перепрыгнуть с капитаны…
— О закрой свой фонтан, изрыгающий невероятную, немыслимую ложь! — вскричал шкипер, бледная так сильно, что окантованное чётной бородой лицо стало походить на гипсовую маску.
— Чтобы не загрязнить кристально чистую воду твоего разума? Но ведь ты хочешь стать капитаном, правда? И готов на любую подлость ради этого?
— Мой капитан! — Эльшер повернулся к алла Авгызу. — Девственностью святой Бонны и муками святого и непорочного Беды клянусь! Я не злоумышляю против вас!
— Я верю тебе, друг мой! — Голос Махтуна, в отличие от кипевшего праведным гневом шкипера, источал мёд и елей. Не у каждого исповедника получается так вкрадчиво ворковать. Опять же, по мнению альт Грегора, свойство натуры, присущее тем, у кого тяга к торговле разлита в крови с рождения или, самое малое, впитывается с молоком матери. — Просто пран Ланс проверяет нас. Не принимай близко к сердцу его слова.
— У нас в Аркайле говорят — на воре и шапка горит, — усмехнулся менестрель.
— А нас мудрецы говорят немного о другом. Язык твой — конь твой. Не удержишь его, он тебя сбросит.
— Будет ли тень прямой, если ствол кривой? Такую поговорку слышали?
— Слышал, но слышал и такую, — вздохнул Махтун, поднимаясь следом за Лансом на квартердек. — Кто сеет шипы, не соберет винограда.
Менестрель едва сдерживал рвущийся из груди хохот. Айа-багаанский капитан вообразил, что сумеет переговорить самого Ланс альт Грегора. Ещё поглядим, кто с кем будет играть, как кошка с мышкой.
[1] Галфвинд — курс судна, когда его направление движения перпендикулярно к направлению ветра. Иначе называется «в полветра».
Глава 5, ч. 2
Он прошёл мимо матроса, удерживающего двумя руками колдершток.
Именно отсюда несколько дней назад он рассматривал каракку в зрительную трубу. Тогда она была почти неразличима человеческим глазом. Напёрсток, скачущий по волнам на границе неба и моря. Сейчас «Лунный гонщик» сравнялся по размеру со скаковым конём. Ланс невольно залюбовался мчащимся кораблём. Говорят, нет ничего прекраснее танцующей женщины, скачущей лошади и посыльной каракки под всем парусами. И это правда. Не зря менестрель имел слабость к одним, вторым и третьим. Корабль жадно ловил ветер парусами, выпуклыми и упругими, словно распустившая лепестки белая магнолия. Он плавно взбирался на очередную волну, задирая форштевень, а потом нырял вниз, срывая пенные барашки нижним краем блинда, поставленного для увеличения скорости под бушпритом.
Прикинув на глазок, менестрель определил, что парусность «Лунного гонщика» самое малое вдвое больше, чем у «Бархатной розы». Конечно, надо учитывать, что каракка гораздо тяжелее и обводы у неё более «круглые», чем у фелуки, но в любом случае, последние сомнения в том, чем окончится эта гонка, исчезли.
— Два-три дня… — задумчиво проговорил Ланс.
— Согласен, — кивнул Эльшер алла Гафур, горестно вздохнув.
— Если не переменится ветер, — заметил пран Махтун.
— На это есть надежда? — поинтересовался альт Грегор.
— Судя по всему, нет. Но кто нам мешает верить и молить Вседержителя о помощи?
— Само собой. Но я почему-то уверен, что браккарцы будут возносить не менее горячие молитвы, надеясь, что Вседержитель поможет догнать нас. Таким образом, как ни крути, а всё будут решать мореходные качества судов.
— Если разгуляется шторм, мы сможем уйти, — сказал Эльшер. — Если конечно, нас не затащит под острова Святого Игга. Там в шторм очень опасно…
— Замолчи! — воскликнул побелевший капитан. Сделал пальцами охранительный знак и прижал ладонь к груди — там, по все видимости, висела ладанка с мощами святого или образок. — Накликаешь…
— Прошу покорнейше… — начал былошкипер, но осёкся и застыл с раскрытым ртом.
С фордека «Лунного гонщика» сорвалось белое облачко — пороховой дым.
Погонная пушка!
Раздавшийся несколькими мгновениями позже звук выстрела подтвердил это предположение.
Ядро упало в воду с неслышным из-за ветра и скрипа снастей плеском, не долетев до кормы «Бархатной розы» полусотни брасе.
— Пробуют нас на зуб, — подытожил менестрель.
— Проверяют — достанут ли, — не стал на этот раз спорить пран Махтун.
— Не скоро ещё достанут, — сверкнул белозубой улыбкой шкипер.
От борта — на этот раз от правого — каракки отделилось ещё одно облачко.
И теперь Ланс увидел… Нет, не увидел. Почувствовал, как иногда мог почувствовать и заранее предугадать ошибку другого менестреля, который играл в его присутствии. Сила, исходящая от стоявшего на фордеке браккарца в тёмном камзоле и надвинутом на глаза берете, тронула пушку, словно это была дудка, закрутила ядро, добавляя ему скорости. Больше всего это походило на забаву деревенских детей, с которыми знаменитый музыкант играл в много-много лет назад. Вытесанный из полена кубарь — чурка с заостренным на конус низом — подгоняли мастерскими ударами кнутика. Нужно было хлестнуть по деревяшке так, чтобы кубарь, замедляющийся со временем, закрутился с новой силой. Побеждал тот, кто первый приводил его к заранее оговоренной церии, благополучно миновав все препятствия. Здесь же роль кнутика играла магия, а так — точь-в-точь…
Ланс всё это увидел внутренним зрением, присущим всем магам-музыкантам. Ведь не зря же Нор-Лисс ставил знак равенства между ними и учёными магами Браккары. Увидел и за долю мгновения осознал, что сейчас будет.
— Пригнитесь! — закричал он, хватая за плечи айа-багаанцев и толкая их к палубе.
Сидя под ненадёжной защитой фальшборта, он услыхал свист, поднял голову и успел увидеть пролетевшее над «Бархатной розой» ядро. Едва не коснувшись флагштока на грот-мачте, оно скрылось за парусом. Напрягшись, менестрель ожидал знакомого удара и треска ломаемых досок. Но не дождался.
Зато увидел, как рухнул ничком, закрывая голову руками, рулевой.
Колдершток свободно мотнулся вправо-влево.
Лишённая руля фелука вильнула. Паруса заполоскали, теряя ветер.
Эльшер алла Гафур прыгнул вперёд, пинком поднял матроса.
— Держи!
Тот смотрел ошалевшими выпученными глазами и не понимал, чего от него хотят. Тогда шкипер сам взялся за колдершток, опасливо поглядывая на браккарскую каракку.
«Поделом вам, — подумал менестрель. — Могли бы и догадаться, что я — такая добыча, что приносит несчастья».
— Промахнулись? — сдавленно прохрипел Махтун.
— Хвала тебе, Вседержитель, во веки веков! — Зачастил шкипер, несмотря на то, что побагровел, удерживая фелуку на верном курсе. — Хвала тебе во веки веков. Теперь и слабый скажет — я силён, а бедный скажет — я богат, благодаря тебе, Вседержитель! Хвала тебе во веки веков!
— Аминь! — бесцеремонно оборвал его Ланс и добавил. — Хотели бы попасть, попали бы. Браккарцы показали нам свои возможности.
— Да? — Капитан встал на колени, опасливо выглянул из отполированного ладонями релинга. — Я никогда не видел, чтобы ядра летели так далеко. Почти четверть лиги…
— Не меньше, — согласился Ланс.
— Значит, они могут достать нас, когда захотят? — пробормотал шкипер.
— Думаю, да. И они наглядно это доказали. Только что. — Менстрель поднялся на ноги, отряхнул брюки, хотя палуба на «Бархатной розе» всегда была чистой, но ему доставило удовольствие наблюдать, как обиженно скривился Эльшер.
— Но как? Я тридцать лет в море! — возмутился капитан Махтун, тоже поднимаясь. — Но никогда! Никогда я не видел, чтобы ядро из погонной пушки летело так далеко! Они же легче и пороха в них меньше!
— А вы видели, пран Махтун, чтобы корабельная артиллерия стреляла дальше крепостной?
— Нет…
— А я видел. Когда браккарская эскадра превратила в груду дымящихся обломков оба форта в гавани Эр-Трагера. Никто и помыслить не мог. Великий князь Пьюзо и адмирал Жильон альт Рамирез считали город защищённым от атаки с моря. А у них получилось.
— Но каким образом?
— Учёным Браккары известно многое, о чём на материке и не догадываются… — пожал плечами Ланс.
Ну, не мог же он, в самом деле, начать рассказывать айа-багаанскому капитану о пране Нор-Лиссе, об Ордене Учёных Магов Браккары, о том, что в отличие от остальных народов под солнцем и луной, северяне используют магию не только для создания музыки, но и для более приземлены дел, зачастую страшных и кровавых? Слишком долго объяснять. Да и не поверит всё равно. А если и поверит, то начнёт приставать с новыми просьбами, как совсем недавно уговаривал ускорить бег корабля. Не хватало ещё, чтобы Махтун убедил себя, будто менестрель способен усиливать пушечную стрельбу. И опять ответить ему будет нечего. Может, Ланс альт Грегор и сумел бы сделать бортовой залп «Бархатной розы» убийственным для настигающей их каракки, а может, и нет. Ведь он никогда не пробовал. Не знает, хватит ли у него сил? Не знает, какие навыки нужны, каким образом нужно применять магию к орудийному стволу? Короче, не знает вообще ничего.