Илья наливался яростью. Он был вне себя. Над ним смеялись, будто он прилюдно наложил в штаны! Давно его никто так не оскорблял.
– Да ты… Я… Да ты что, рехнулся? – выдавил он из себя, стараясь не заорать. Вежда издевательски ухмыльнулся (Илья в этот миг его ненавидел) и сказал:
– Если ты собирался удивить этим князя, то считай, тебе это удалось. Он возьмёт тебя в свои хоромы скоморохом. И деревянный меч выдаст – боевым порежешься, ненароком-то.
– Меня обучил викинг! – задыхаясь от ярости, прокричал Илья, но тут же вспомнил, с какой лёгкостью с ним игрался той морозной ночью печенежский воин. Но рассказывать об этом глупому старику он не собирался. Он сжал кулаки и готов был наговорить Вежде кучу оскорбительных слов. В нём клокотала обида пополам с гневом, и сдаваться он не желал.
Илья шагнул к старику, готовясь сказать что-то очень едкое, но Вежда, неожиданно став серьёзным, поднялся на ноги и потребовал:
– А ну, неси сюда свой деревянный меч.
Илья оторопел, но в сарай сбегал и принёс оттуда старый уцелевший деревянный клинок.
– Дай сюда, – велел ему Вежда, и Илья швырнул ему деревяшку. – А теперь – нападай.
Перед Ильёй стоял старик с иссеченным и занозистым, вызывающим жалость мечом, стоял спокойно и вовсе не выказывал боевой сноровки. С таким же успехом он мог бы стоять со своей палкой, или помелом, коим метут двор.
– Ну?! – задиристо крикнул Вежда и захохотал снова. И Илья, не помня себя, кинулся на своего обидчика, норовя выбить деревяшку из его рук.
Меч Сневара Длинного рассёк лишь воздух – в том месте, где только что был нелепый деревянный меч, ничего не оказалось. Да и Вежды поблизости тоже не было. Илья в боевом запале обернулся, выискивая его глазами, и сейчас же будто яркий шар звонко лопнул у него прямо перед глазами. Илья ошарашенно потряс головой и тут понял, что Вежда… огрел его своей деревяшкой! Илья совсем рассвирепел и снова кинулся на старика, в прежней позе стоявшего неподалёку. Теперь он собирался раскромсать деревянный меч в щепы. Илья заметил, что старик сделал какое-то движение, быстро и легко уходя в сторону, деревянный меч вскинулся, ловко и неожиданно мягко встретил стальной клинок, и вдруг рукоять выскользнула из рук Ильи. Он ахнул, останавливаясь и видя оба меча в руках Вежды. Старик насмешливо смотрел на Илью, небрежно держа клинок Сневара, потом размахнулся и отшвырнул его под телегу, стоявшую у сарая.
– Держи! – сейчас же крикнул он и бросил Илье деревяшку. Илья поймал меч на лету, всё ещё не понимая, как могло случилось всё, только что им виденное.
– Нападай! – приказал Вежда. Илья стоял столбом и глупо смотрел на него. – Оглох? Давай же! – требовал старик.
– Но ты… безоружен, – успев немного остыть, ответил Илья.
– Трусишь?! – крикнул Вежда. – Нападай, тебе говорят! Княжье посмешище! Олух! Воитель, мать твою за ногу! Ну!
Илья нерешительно стоял, держа деревянный меч совсем как палку.
– Да как я могу?! – в отчаянии крикнул он.
– А как знаешь! А ну, огрей меня! Давай, если сможешь! Я в обиде не стану. По крайности сломаешь мне руку – так всё одно заживёт. Нападай, говорю!
Илья, в котором всё ещё кипела досада, взял меч подобающим образом, мысленно плюнул да и пошёл на старика, замахиваясь для удара, но всё же стараясь стукнуть своего обидчика по возможности легче.
Он не помнил, как всё перевернулось, и вместо Вежды он увидел небо, застывшее над ним. Илья ощупывал ладонями траву – меча в руках снова не было. И ничего не болело в теле, словно его бережно уложили на землю заботливые руки.
Полежав немного, Илья поднялся, сердито отряхнул портки и буркнул Вежде, как ни в чём не бывало стоявшему с его деревянным мечом неподалёку:
– Старец перехожий, значит… Нашёл дураков.
Однако любопытство пересилило в нём обиду, и он нехотя, глядя исподлобья, спросил:
– Как ты это сделал-то?
– Объяснить, что ли? – хитро прищурил глаза старик.
– А что, тайна? Или и это волшба твоя?
– Волшба не волшба, но и ты этому обучиться можешь.
Вежда подошёл к телеге, вытащил из-под неё меч Сневара Длинного и, вернувшись к сараю, аккуратно вдел в ножны. Повернувшись к Илье, он протянул ему оружие и сказал:
– Твой викинг был добрым воином. Но он только начал обучать тебя. Поэтому до настоящего искусства владения мечом тебе далеко.
Илья хмуро молчал, вертя в руках ножны с мечом.
– Ну, не раздумал в дружину идти? – спросил Вежда.
– Не раздумал. Коли обучить меня возьмёшься – благодарен буду. А нет – найду иного наставника. Но в дружину пойду.
Вежда серьёзно посмотрел на парня и сказал:
– Молодец. Считай, наставника ты уже нашёл.
И он улыбнулся.
Быль третья:Веждины шишки
…тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.
6
– Ну и хибары!.. – вырвалось у Ильи, когда лес расступился и они с Веждой вышли на выселки.
Посреди вырубки, уже начавшей зарастать кустами да травой, угрюмо насупившись обветшавшими крышами, врастали в землю три избы. Вежда уже молча шагал к колодцу, торчавшему из бузины и крапивы, и Илья неохотно поплёлся за ним.
Сбросив тяжёлую котомку на землю, Илья сел на перевёрнутое рассохшееся корыто, давно брошенное здесь кем-то. Он надеялся, что сможет уговорить старика вернуться.
Вежда откинул крышку и заглянул внутрь колодца. Затем выволок из-под скамьи бадью, нашёл её чистой и принялся прилаживать верёвку. Раньше у колодца был ворот, но теперь почему-то его не оказалось, и Вежда, бросив бадью вниз, стал вытягивать её, выбирая верёвку. Илья старался не смотреть на него и молчал. Старик ухватил тяжёлую посудину, и Илья не удержался, взглянул. На лице Вежды мерцала хитрая улыбка – он держал в руках бадью, полную воды. Илья нахмурился: надежда на уговоры улетучилась.
– Чему ты радуешься? – хмуро буркнул он. Вежда молча понюхал воду и тут же сделал два больших глотка. Илья проворчал:
– Зачем пьёшь? А ну как отравлен?..
Вежда поставил бадью на скамью, вытер усы рукавом рубахи и широко улыбнулся:
– Ничего не отравлен.
И тут он неожиданно кашлянул, страшно выпучил глаза и, схватившись за живот, повалился на траву. Заорав от испуга, Илья кинулся к нему. Схватил за трясущиеся плечи, рванул, переворачивая, и тут увидел лицо Вежды: он неслышно хохотал, всё так же держась за живот.
– Дурак! – гаркнул Илья, отпуская Вежду. – Напугал, старый…
И сел, сердитый ещё пуще, обратно на корыто. Вежда отсмеялся и пристроился рядом. Илья покосился на него и сказал:
– Ты как мало́й, Вежда. Ну откуда ты знаешь, почему люди эти выселки бросили? Вдруг у них коровий мор начался, или вправду злой человек колодец отравил?
– Не было у них мора. И колодец никто не травил, – продолжая улыбаться, ответил Вежда.
– А тогда что?
Но ответить старик не успел, потому что из-за ближайшей избы вышел человек и направился к ним.
– Эвон! – негромко сказал Илья. – Да тут живут…
Человек на поверку оказался стариком, но гораздо древнее Вежды. Борода у него была огромна, нечёсана и закрывала пол-лица. На такой же лохматой голове, несмотря на то, что стояло самое начало осени, сидела меховая зимняя шапка. Однако одет он был в справную одежду: в штаны без заплат, рубаху, да ещё сверху был на нём кафтан дорогой, кушаком подпоясанный. Роста дедок был небольшого, шёл легко.
Вежда тотчас поднялся и, кланяясь, сказал:
– Поздорову тебе, хозяин.
– И вам не болеть, – басом ответил дед, подходя. – Пошто пожаловали?
– Мир вам, – запоздало произнёс Илья, тоже поднимаясь и рассматривая старика.
– Да вот от людей удалились, чтобы уму-разуму поучить этого молодца, – звонко хлопнул Илью по плечу Вежда.
– Дело доброе, – кивнул дед, сверля Илью взглядом из-под косматых чёрных бровей.
– Найдётся ли у тебя, хозяин, место для нас на этих выселках? – спросил Вежда.
Дед молчал, разглядывая Илью. Парню стало неуютно. Он не знал, куда девать руки, но глаз не опускал, стараясь выдержать испытующий взгляд хозяина. Дед наконец отвёл взгляд, посмотрев на Вежду, сверкнул сквозь бороду улыбкой и ответил:
– Для хороших людей место всегда найдётся. Живите с миром.
Сказал это и пошёл назад. Когда он скрылся за избой, Илья недоуменно повернулся к Вежде:
– Хороший дед, да, видать, чудак. Толком не поговорил, не расспросил…
Вежда снова сел на корыто. Илья опустился следом и сказал:
– Ты ведь говорил, будто выселки эти брошены.
Вежда, блаженно щурясь на залитые солнцем желтеющие верхушки дубков, растущих неподалёку, сказал:
– Да так и есть.
Илья оторопело поглядел на него:
– А дед?
– А что дед? Он тут один.
– А отчего же другие отсюда ушли? С ним, что ли, не ужились?
– Да батюшка Леший их выгнал.
– Леший? – понизив голос до шёпота и опасливо оглядывая лес, переспросил Илья. – А почему?
– Почему – не ведаю. Может, мыта ему не платили, может, не по заповедям жили. Может, ссора какая вышла. Всяко бывает.
– Ну а мы как же? Коли он их выгнал, то и нам не обрадуется. Да и дед этот… – Илья снова перешёл на шёпот и покосился туда, где скрылся странный старичок.
Вежда повернул голову и посмотрел на Илью:
– Эх ты, княжий дружинник. Ты хоть заметил, на какую сторону кафтан этого деда был запахнут?
Илья медленно, начиная что-то понимать, покрутил головой: не заметил, мол.
– А зря. Мы ведь с самим хозяином здешним – с Лешим, значит – договорились.
Илья потрясённо молчал.
– Эх ты, – посмеиваясь, повторил Вежда.
– Триглав Вседержитель!.. – прошептал Илья. – А ведь и верно, кафтан-то противосолонь запахнут был… Макошь-матушка!
5
Обойдя все подворья, Вежда нашёл подходящей избу, что стояла меж двух других.
– Да её легче заново отстроить! – возмутился Илья, осмотрев предстоящее жильё, и попробовал вновь уболтать наставника уйти: – Слушай, Вежда, пойдём до дому, а? Ну на кой тебе сдалось это зимовье? До́ма-то, поди, сподручней будет… А?
Он умоляюще смотрел на старика, вынимающего из мешков пожитки. Тот повернул к нему серьёзное лицо и неопределённо покачал головой:
– Сподручней, говоришь? – Надежда на возвращение снова вспыхнула в сердце Ильи. – Проще заново отстроить, говоришь? – Вежда хитро прищурился, и Илья понял, что над ним опять смеются. – Вот этим мы и займёмся. Вот отдохнём маленько, да за топоры. Или ты свой умудрился дома оставить? – Илья угрюмо повертел головой. – То-то. Не то сейчас же обратно за ним побежал бы.
…Заново отстраивать, конечно, не пришлось. Да не так уж и плохи оказались у избы дела. Стоило лишь начать: ведь, как известно, глаза боятся, а руки делают.
Перестелили крышу, перетянули окна новыми пузырями, сколотили да навесили новую дверь. Заменили иные доски пола, законопатили щели. Печь, неизвестно когда сложенную, даже не тронули – добрая оказалась работа. Одно было негоже для настоящего жилища – ушёл отсюда вместе с людьми Домовой, поэтому сиротской обещала оставаться изба. Потому особо приходилось следить за тем, чтобы не угореть да от грызунов защититься. Вот Илья и кланялся чаще Перуну да Велесу, чтобы не давали в обиду; за двоих ему приходилось к богам обращаться, поскольку Вежда никогда не молился.
– Что ты как не славянских земель человек? – ворчал на это Илья. – Отчего богов не славишь? Отчего гневи́шь?
На это Вежда говорил всегда одно:
– Я им по-иному молюсь.
– Как? – допытывался Илья, но старик всегда уморительно подпрыгивал, сгибаясь в три погибели, да нарочно шамкал:
– Через пень да кушак!
Перед тем как браться за веники и выметать сор, Вежда попрыскал каким-то отваром всю избу изнутри. Обождав немного за порогом, вошли внутрь, чтобы увидеть, как последние муравьи да иная мелюзга покидает жильё человека.
– Вот это ты дал, Вежда! – восхитился Илья. – У нас в селе на такое дело всё больше времени уходило. Зелье-то небось особое. Никому, чай, не сказываешь, как его приготовить…
– Спросишь – отвечу, – пожал плечами Вежда, первым берясь за веник.
Приведя в порядок своё новое жильё (на что ушла седмица с лишком), Вежда сказал Илье:
– Пора нам закрома наполнять, не то к морозам голодными останемся.
Для начала Вежда подошёл к лесу, поклонился до земли да и сообщил об их намерении лесному хозяину, прося благоволения и удачи.
– Ты на охоту-то хаживал, добрый молоде́ц? – спросил Вежда Илью. Тот неохотно ответил:
– Какое там… Мы люди не промысловые, мы землепашцы. По грибы, по ягоды разве…
– Ну-ну, – усмехнулся Вежда в усы.
Сперва он научил Илью мастерить силки да ловушки на всякую лесную мелочь и не отступал до тех пор, пока ученик самостоятельно не сработал все до одной без подсказок и переделок. Попутно Вежда учил Илью ходить по лесу так, как ходит добытчик, а не досужий лоботряс. Илья поначалу обижался, на что Вежда смеялся, дразня его «княжьим дружинничком».
– Вот станешь по лесу ходить как зверобой, который своё взять хочет, да лишнего тронуть не посмеет, так тебе Леший сам поможет зверя пригнать – где в силки, а где и на стрелу твою калёную.
– Да я и лука хошь охотничьего, хошь боевого в руках не держал… – вздохнул на это Илья.
– Зверя мы стрелять не станем, – ответил на это Вежда. – Лучной стрельбе я тебя всё одно обучу, но не сейчас. Для начала освой-ка вот это.
И он велел Илье выстругать из осинки острожку и повёл его к речке, что пробегала в версте отсюда. Река была немногим больше той, возле которой стоял дом Чёботов. Там, попросив дозволения у водяного, Вежда надёргал из воды с пяток рыбок, ловко и неуловимо орудуя своей острогой.
– Теперь ты, – сказал он Илье, отдал острогу и, велев наловить побольше, ушёл домой. Вечером Илья приволок в садке другие пять рыбок, мал мала меньше. Вежда покачал головой, посмеиваясь.
Так в обязанности Ильи вошло каждодневное рыболовство, куда он неизменно был отправляем Веждой. С каждым днём улов увеличивался. Сидя над водой с острогой, Илья понемногу учился выдержке, а выследив-таки рыбу – меткости.
Вдвоём с Веждой ходили они по грибы да ягоды. Собирали помногу, перебирали и сушили, нанизывая целые вороха на чердаке, где так же висела и рыба, обещая сытое зимовье. Ежедневно Вежда обходил силки и ловушки, принося домой добычу, и всё так же заготавливая мясо впрок.
– Маловато мяса-то, – вздохнул как-то Илья, оценивая запасы. Вежда, цепляя очередную бечеву к балке, отвечал:
– Мяса будет столько, чтобы тебя жир не задушил.
Скоро Вежда, не появляясь трое суток кряду, вернулся из лесу и позвал с собой Илью. К вечеру они приволокли домой шматы мяса вепря, которого добыл Вежда. Пришлось делать ещё две ходки – вепрь оказался огромен.
– Ну, что? – поддел Вежда в конце третьей ходки Илью. – Теперь не отощаешь?
– Эх, орехов бы, – вздыхал Илья. – Да ягод…
– Теперь на будущий год, – посмеивался Вежда. А однажды приволок домой соты с мёдом диких пчел. А потом ещё и ещё.
– Откуда? – удивился Илья.
– Леший подсказал, – улыбнулся Вежда и добавил: – Никогда не бери из гнезда всё – семью пчелиную погубишь да лешего прогневишь. Лучше малость не добрать, чем переусердствовать. Иначе когда-нибудь сам ни с чем останешься – мир-то на круговых дорожках держится.
Так и текло время осеннее: крутились Вежда с Ильёй, как белки по веткам в ореховую пору. Илья легко и безошибочно бил рыбу своей острогой, выбирая теперь лишь самую крупную – и вовсе не оттого, что боялся промахнуться. Силки с ловушками продолжали наполняться, а ещё Вежда приносил из лесу жирных глухарей да уток, неизвестно каким образом добывая их без лука и доброй собаки.
Как-то раз, когда Илья сидел со своей острогой над ледяной рябью речки, что-то с силой врезалось ему в затылок. Илья охнул от неожиданности, потерял равновесие и бухнулся в воду. Отдуваясь и потирая затылок, он увидал плывущую по взбудораженной им воде еловую шишку. И тут же до него донёсся знакомый смех.
– Вежда! – зло крикнул Илья, выбираясь из воды и трясясь от холода. – Ты сдурел, что ли?
Вежда подошёл, улыбаясь во весь рот. Илья сердито смотрел на него, стягивая мокрую одежду.
– А ну как заболею? – едко спросил он старика, но Вежда ответил:
– Твёрдо обещаю, что до этого не дойдёт. И ещё обещаю, что это, – он указал на вторую шишку, которую держал в руках, – ещё не раз поцелует тебя в затылок.