Палач взяла билет и спрятала в карман.
– Я запомню.
Вести разговор с наёмником дело не благодарное и, судя по всему, Байрон был того же мнения, но Палач заметила, как его распирает выговориться хоть кому-нибудь, он еле держал себя в руках.
– Если ничего не получу, то всё в пустую. Только зря потратился на вас, – продолжал ворчать он.
Палач никогда не была хорошим собеседником, напротив, всегда чуралась бесед тем более если сама в них не заинтересована. Этот случай как раз такой. Ей было совершенно без разницы на Охотника и на то, что он говорит, её это не касалось. Она бы уже поставила точку в их разговоре, но проявлять излишнюю грубость ей на самом деле не нравилось. Она видела глубокое отчаяние в лице собеседника и надежду на отклик в его ворчании. Не то чтобы у неё был повод ему сочувствовать, просто, наверное, каждый имеет право выговориться. Пусть даже если в конечном счёте именно она окажется виноватой.
– Взаимопомощь есть взаимопомощь, я вас предупреждала о гарантиях, – ответила она.
– Да знаю я. Сам виноват, потратил последние деньги! – от гнева на самого себя он пару раз ударил ладонью по своему лбу.
– Значит всё это, всё же, было из-за денег?
– Конечно! Мне нужны деньги… – на вздохе он резко прервался. – Это только кажется, что в столице всё как мёдом помазано, знаете ли, – более сдержанно продолжил он.
– Я понимаю. Думаете за её приделами лучше? Я вот тоже счастье вёдрами не хлебаю.
– Но вы одна, вам не о ком заботиться. Когда ты один всегда легче, на твоих плечах забота только о себе самом… Может… я бы тоже хотел быть одному, как вы… но разве можно бросить тех, кого любишь…
Палач помолчала, она не хотела отвечать, но нужно было заканчивать этот бессмысленный разговор.
– Ни у кого жизнь не легче. Смиритесь с этим и старайтесь за свою семью лучше, раз она у вас есть.
Палач оставила их диалог позади и ушла. Делать ей под этим вонючим мостом больше нечего.
12 октября. Город Салусшотт
Гроссмейстер располагал дворцом недалеко от главного замка – сердца столицы и всего Великого Рассвета. Во дворце всё было более чем богато: высоченные колонны, подпирающие округлый потолок, искусно вырезанные узоры обрамляющие арки и витражные окна, живописные картины в дорогих рамках висели вдоль всех коридоров и, конечно, статуи и горгульи, на которые Палач обратила особое внимание. Почти каждая скульптура символизировала смерть вампиров и преобладание человека над ними не давая забыть посетителям, где именно они находятся. Особенно ей понравилась статуя, изображающая Охотника с крыльями ангела отрывающего перепончатые, словно у летучей мыши, крылья вампира Гаркдермакро. Палач лишь усмехнулась абсурдности сей картины.
Провожать Палача до приёмного зала Гроссмейстера не стали. Прямо в вестибюле к ней вышли его доверенные лица, которые посчитали что раз они разговаривают с наёмником, то представляться не стоит.
– Итак, – молвил один из них, что был совсем стар и в рясе, усыпанной вычурными узорами. – Мы созвали вас сюда не для почестей, что вам известно. Говорят, вас нанял один из наших, вы узнали его имя?
«Говорят? Что так уж много кто об этом вам рассказывал? Хорошо, значит о Корнелии Вульпес мы молчим».
– Узнала. Байрон Сревальс Охотник сторож, – руки Палача, как обычно, были сложены на груди.
Старый помощник Гроссмейстера кивнул второму более молодому, одетому в рясу попроще, и продолжил:
– Он большой молодец, что почувствовал угрозу…
– Да, благодаря ему всё-таки жива командующая, – вставила Палач.
– … Конечно, – запнулся старик об то, о чём упоминать не хотел. – Он обязательно удостоится заслуженного, иначе искать его мы бы не стали.
В этот момент Палач уже всё поняла. Корила ли она себя за самовольничество? Вряд ли, что было сделано того не воротить. Будь между ними настоящий договор она естественно такого не допустила бы.
– Мне всё равно. Я уже могу идти?
– Конечно, – недовольно повторился он.
Стража уже начала провожать её обратно к выходу, но на полпути Палач остановилась и обернулась к парочке.
– Скажите вы действительно вот так запросто убивали Гаркдермакро? – поинтересовалась она.
Помощники снова переглянулись, недоумевая с наглости спросить подобное.
– Это было не просто, тем не менее человечеству удалось одержать победу над этими тварями, – ответил разодетый старец.
– Вы не ответили на мой вопрос.
Палач развернулась и позволила вывести её из дворцовых хором, доверенные лица Гроссмейстера всё о чем-то переговаривались стоя на том же месте.
Она с удовольствием покинула территорию дворца и продолжила свой путь. Получит ли Охотник свою долгожданную награду или нет её не заботило. Разумеется, она знала, что его ждёт, не с проста же доверенные лица пытались обойти стороной тему с командующей, но, в очередной раз – это не её проблемы. Люди сами строят свою судьбу, и Палач в это свято верила, просто порой случается так что она, чаще не намеренно, пересекается с чужими. Вот и всё.
***
Она пришла в порт, запах морепродуктов, потных людей и прочей живности уже ей приелся, и Палач престала обращать на него всякого внимания, тем более кому как ни ей знать о том насколько хуже существуют запахи. Спустя час блуждания меж толпами в итоге она нашла свой корабль. Похоже, что он перевозил скот и прочий груз, мест для людей на нём будет не так уж и много…
Палач поднялась на борт и отдала бумажку матросу, рядом с ним стоял и сам капитан, который самолично контролировал всех поднимающихся вместе с их грузом, чтобы ничего лишнего не проникло на корабль, тем же занимались Охотники, стоящие перед каждым кораблём.
Капитан проницательным взглядом провёл по Палачу с головы до пят.
– Корабль отправится только предстоящим утром, у вас ещё есть время закончить дела на суше.
– У меня там больше нет дел.
Капитан подозрительно прищурил глаза и задал вопрос:
– Что вы прячете под маской?
– Лицо.
– Остроумно, но я интересуюсь не скрываетесь ли вы от кого? Мы вампиров и беженцев не приветствуем, – строго произнёс он.
– Я наёмник.
– И я должен поверить на слово?
Палач, издав звук негодования подняла правую руку и приспустила рукав перчатки. Капитан побледнел, доказательство в комментариях не нуждалось. Он мешкался словно перед ним стоял сложный выбор и ещё немного поколебавшись всё же пропустил наёмницу.
Палач вошла на палубу.
«Шумно».
Матросы были заняты погрузкой провизии для команды и грузов пассажиров. Палач отошла в сторону чтобы не мешаться и решила обождать, прежде чем спуститься на нижнюю палубу. Она облокотилась на фальшборт, и ждала пока время идёт своим ходом.
Люди поднимались и везли с собой какую-то живность: свиней, лошадей, кто-то даже вёз с собой живых медведей и волков в клетке. Животные рычали, кричали и брыкались, пока Охотники осматривали их со всех сторон, проверялись они не менее тщательно людей. Дело близилось к вечеру, когда Палач заметила, как один человек пытался затащить на борт белого оленя. Грациозное животное упиралось, но команда корабля помогла погрузить его в трюм. Очень красивое существо, таких нечасто встретишь. Его хозяин всё кричал о том, что олень принадлежит ему и угрожал расправой всякому кто до него дотронется, команда меж тем только смеялась над безумцем.
С наступлением ночи стало тише. Весь груз уже был готов к завтрашнему отчаливанию, а на палубе больше не суетились матросы, но Палач ещё стояла в стороне у фальшборта. Она облокотилась на него локтями и закрыла глаза.
Теперь путь до цели у неё под ногами и завтрашним утром он поведёт её дальше.
Пусть и не правда, но ей казалось, что в таких долгих путешествиях всегда была доля своей романтики. Да, по большей мере ничего хорошего в них не было, но в дороге она чувствовала себя более или менее в своей тарелке. К тому же, чем дольше путь, тем меньше ей приходилось отнимать чьи-то жизни, ведь цель у неё сейчас только одна. Справится она с ней или нет покажет только время, сейчас же она слишком далека от неё, чтобы о чём-то говорить.
Часть 2. Путь
1777 год по календарю Шеотта
. 15 октября. Северный океан
Палач проснулась от невыносимой качки и хоть морской болезни у неё никогда не было, переносить такое из раза в раз ничуть не легче. Она дремала сидя прямо на полу, ей пришлось уйти подальше, поскольку возле её спального места разразилась не шуточная ругань между двумя нахрюковшимися мужиками. Сейчас то они наверняка уже закончили потасовку сами, либо их угомонил квартирмейстер. В любом случае заснуть ещё раз ей не удастся даже на гамаке – единственной вещи за которую Палач любила корабли.
«Проклятая качка… – Палач сунула руку под маску и протёрла глаза».
Она не спешила вставать и куда-то двигаться, делать всё равно было совершенно нечего. Казалось бы, долгожданный отдых, в кой то веки, пусть и на время, ей не нужно ничего делать, но эта фальшивая безмятежность не приносила ей покоя, только вгоняла в какую-то непонятную тоску. Должно быть это стонала душа по причинам о которых она упёрто не думала. И дабы развеять эту тоску Палач поглядывала из далека на вяло играющих в карты матросов в самом носу корабля, сама же она сидела у стены на границе кубрика и форпика. Это были жилые помещения матросов и пассажиров. Проходя дальше по кубрику здесь же проживал и весь живой груз – не самое лучшее соседство…
Единственной причиной убраться подальше от этого места был некто изрядно смердящий, спящий недалеко от неё. Но жаловаться было не на что, ведь разило здесь ото всех, в том числе и от неё самой. Она лениво вытянула затёкшие ноги и слегка потянулась. Так совпало, что как раз в этот момент мимо проходил матрос, чего она совсем не заметила. Он мог бы и обойти, но, похоже, что и он сам не увидел очевидную преграду прямо под его носом. Матрос споткнулся и на удивление упал, да так сильно что обмяк на полу будто ватный.
– Вы в порядке? – поднявшись с пола спросила Палач.
«Ну надо же как сильно шмякнулся».
Матрос громко цыкнул и с трудом взяв равновесие встал.
– Развалилась тут, как кит на побережье! – не глядя на Палача выругался он и шатаясь пошёл дальше.
«Чего нельзя было сказать о тебе пару секунд назад, конечно… Что ж, вот и знак, чтобы убраться отсюда. Давно пора бы.»
Тихо вздохнув толи от глупой ситуации, толи от в целом неприятной обстановки Палач развернулась и направилась к лестнице. Она поднялась на верхнюю палубу проветриться и глотнуть пропитанного морской солью воздуха. Голова немного кружилась, прежде она переносила любые качки более стойко. На открытом воздухе было холодно, северный ветер продувал до костей, а осенняя промозглость только усиливала его. Палач подошла к излюбленному месту и уложила руки на фальшборте.
– Так и будут проходить эти дни… Унылые скитания с палуб на палубы. Когда же люди построят гигантские мосты через все океаны и моря, я бы пересекала их хоть пешком. – бурчала она про себя, – Даже это было бы куда лучше кораблей.
Палач совсем не любила корабли и переправки через моря и океаны – мысль о том, что судно может затонуть вгоняла её в состояние перманентной паранойи. Глубокие воды внушали ей страх не столько своей необъятностью и неизвестностью, сколько обречённостью и неминуемой гибелью, ведь если судно потерпит крах, то вопрос её жизни будет зависеть уже вовсе не от неё, а шансы на спасение посреди бескрайних вод слишком близки к нулю. Впрочем, окружающим она не давала ни намёка и на малейшее внутреннее переживание.
В такие моменты, она старалась не заострять на беспокойствах души внимания и отвлекать себя думами о другом. Вот только проблема была в том, что из-за неутихающего шатания судна из стороны в сторону затуманенная ясность не позволяла прийти в голову ни одной полезной мысли.
«Всегда кажется будто пройдёт вечность прежде чем мы доплывём… – единственное, о чём ей сейчас думалось, – Плыть ещё долго, неделю минимум. Так и сума сойти можно от скуки… и от самой себя».
Члены команды корабля занимались чем-то своим позади неё, снуя туда-сюда и не давая побыть в тишине.
– ЧЕМ ТЫ ЗАНИМАЕШЬСЯ, КРИТИН, БЫСТРО ЗА РАБОТУ! – Донёсся сзади крик.
Палач повернулась к океану спиной и облокотилась на ограждение локтями, теперь она смотрела на моряков. Крик принадлежал помощнику капитана. Он быстрым шагом обходил палубу и по-настоящему командным голосом раздавал приказы там, где они требовались. Команда корабля сильно засуетилась, похоже намечалось что-то неладное. Палач медитативно наблюдала за происходящим. Она не разбиралась в том, что именно сейчас происходило и в целом была далека от искусства мореплавания, но и без этих знаний она понимала в какую сторону меняется обстановка. Матросы все были заняты: что-то делали с парусами, где-то перевязывали узлы, уследить за всеми было непросто. Но долго стоять в стороне ей не пришлось, скоро помощник капитана обратил внимание и на неё.
«…Кажется теперь он направляется сюда».
– Что вы здесь делаете, уходите вниз сейчас же! – громко сказал помощник.
– Что-то случилось?
– На нас надвигается шторм и уже скоро он нас нагонит, – пояснил он.
– Но ведь с погодой всё в порядке, даже ветер не так силен, как вчера.
– Ясный Сокол нас известил, что севернее прошёл внезапный колоссальный шторм, скорее всего из-за Сфер, он потопил судно «Белый луч». До нас доходят его остатки, что совершенно не значит, что он будет слабым! – стараясь перекричать шум позади себя громко говорил помощник.
– Теперь понятно.
«Шторм…»
Палач спустилась назад в кубрик.
«Тесно».
Народ сидел и стоял где придётся. Шумели, ругались, смеялись и далее по списку, некоторые даже пытались спать во всём этом балагане. Палач протиснулась сквозь толпу к своему гамаку и залезла в него устроившись поудобнее в предвкушении шторма. Ноги её были малость великоваты для гамака, что совсем не придавало комфорта.
«Наверное, чем ты меньше ростом, тем удобнее в нём лежать, – думала она. – Пожалуй тоже попытаюсь прикорнуть».
Сон всё никак не хотел к ней приходить, она чувствовала недомогание похожее на мигрень, от которой голова казалась кирпичной из-за чего лежать было невыносимо. Но деваться некуда, в преддверии бури лучшим решением будет оставаться в подвешенной койке. Немного поворочавшись вместо того, чтобы продолжать насильно заставлять себя заснуть она вполглаза стала поглядывать из гамака на остальных пассажиров. Хоть шуму было от них и много, выглядели они все отнюдь не бодрыми. У многих, очевидно, тоже кружилась голова. Она видела, как один мужчина не в силах сопротивляться тошноте сблевал прямо под себя несколько раз подряд. Картина не из приятных, скоро к нему наведается профос. Даже матросы, которые мельком пробегали мимо казались вялыми словно совсем непривыкшими к морю.
Спустя некоторое время Палач почувствовала, как качка начала потихоньку усиливаться. Когда попутчики уже протёрли все её глаза она снова их сомкнула и сконцентрировалась на собственных мыслях. Разум всё ещё был затуманен и найти связь с сознанием было по-прежнему сложно.
– …М-м.. ф-х-х.. кошмар… Впереди ещё целый шторм… ночь будет точно не скучной… – почти беззвучно проскулила она.
На душе тревожно… Все её мысли крутились вокруг грядущей бури.
Постепенно шум стих, когда народ приготовился ко сну, всё было как обычно, только вот в этот раз команды «Койки вниз!» матросам дано не было. Палач слушала шум океана и внимательно следила за тем как он медленно, но верно усиливался, в тишине это давалось намного проще. Она лежала и напрягала свою сосредоточенность всё сильнее и сильнее до тех пор, пока течение времени не ускользнуло от неё совсем, и она сама не заметила, как на борту наступила гробовая тишина. Палач приподнялась на локти, чтобы осмотреться – все спали. В любом другом случае эта тишина придала бы ей покоя, но не в этот раз. Беспокойство охватило её, она медленно опустилась назад в гамак, опираясь на дрожащие руки. Палач сдвинула брови в напряжённое выражение и продолжила слушать тишину, сейчас спать ей точно не хотелось.
– … да, мой прекрасный ангел. Только у меня ты один такой… – послышался еле слышный лепет с дальней стороны кубрика, где покоилась вся скотина.
Палач медленно повернула в ту сторону голову. Это был тот безумный дед, что притащил с собой белого оленя. Он сидел возле животных и, кажется, разговаривал со свой зверушкой. «Теперь-то всё будет по-другому… – бормотал он». Палач перевела взгляд с безумца на оленя – величавое животное лежало на сене, вздымая белоснежные рога и словно со снисхождением поглядывало на своего хозяина. Олень и вправду был уникален, но не настолько же, чтобы молиться на него…
Тут Палач резко вздрогнула от внезапного скрипа ползущего ящика. Она так загляделась на старика и оленя, что упустила из виду, как сильно накренился корабль.
«Началось».
По телу пробежали мурашки, и озноб покрыл её холодным оцепенением с головы до пят. Она лежала и не шевелилась, что ей ещё оставалось делать. Шум океана теперь полностью заглушал прежнюю тишину. Корабль накренился в другую сторону и ящик, который кто-то по всей видимости плохо закрепил, скатился обратно под кривым углом. Он с разлёту врезался в лежащего на полу человека и так сильно придавил ему ногу, что тот с криком проснулся, разбудив в кубрике всех, кто до сих пор спал. Животные встревожились, люди подняли панику, все звуки смешались в безудержную какофонию. Корабль мотало из стороны в сторону пуще прежнего, что происходило на верхней палубе и как справлялась команда неизвестно, но надеется теперь оставалось только на них.