– Я ничего не предлагал. Ты сама решила.
– Значит, ты сказал что-то, что заставило меня так решить, – огрызнулась Лисица. – Помню, ты спросил меня, не считаю ли я, что у него депрессия. Ты сказал, что, возможно, он нуждается в моей поддержке.
– Это общие фразы, Лисица. Их все произносят, обсуждая подобные темы.
– Знаешь, о чем я жалею больше всего? – снова донесся голос Илии. – Что никогда не изменял тебе. Уверен, воспоминания об оргии с твоими сестрой и тремя лучшими подругами очень скрасили бы сегодняшний день. Ну да, сестры у тебя нет, но вот касательно твоих лучших подруг… не могу сказать, что они не делали мне намеков.
– Если ты продолжишь вилять, я тебе врежу, Бинидикт, – пообещала Лисица. – Будь уверен, у меня хватит сил сбить тебя со стула одним ударом.
– О да, сильная независимая женщина, – ухмыльнулся Бинидиктус.
– Ты знал, что разговор с братом меня расстроит! Когда мы вернулись на работу после заседания, у тебя была бутылка вина. Сколько лет мы проработали вместе? Девятнадцать? Двадцать?
– Я не помню.
– Уверена, гаденыш, ты помнишь все с точностью до дня, – процедила Лисица. – И за все эти годы я ни разу не видела, чтобы ты пил. И тут ты вдруг предложил снять стресс. Почему я вообще так упилась с бутылки вина? Ты туда что-то подмешал?
– Потому что их было четыре, моя дорогая.
– Потом ты сказал, что я выгляжу подавленной… К тому моменту я уже развеселилась. Но после твоих слов меня понесло. Я разрыдалась… Ты начал меня утешать… Сволочь… Ты сделал это умышленно, спланировал заранее!
– Еще остается маленький шанс, что все это просто совпадение. В конце концов, даже самый тонкий расчет не гарантирует зачатия.
– Ты слизняк! Циничный, подлый тихушник! – закричала Лисица.
– Я думаю, ты сама должна объяснить все детям, – огрызнулся за дверью Илия. – Скажи им, что мама тоже человек и у нее есть потребности. Иногда маме хочется пойти в кабак с каким-то давним приятелем, чье имя она вспомнила с третьей попытки, напиться и устроить потрахушки, похерив многолетний брак. Уверен, они поймут.
– Моя бывшая жена часто говорит, что я себе на уме, – согласился Бинидиктус.
– Ты не понимаешь, что ты натворил? – у Лисицы выступили слезы.
– Что я натворил? Ты хотела ребенка. Вот я сделал тебе ребенка.
– Я не говорила, что хочу ребенка от тебя! Я тебя не люблю!
– О нет, ты любишь меня, – хладнокровно возразил Бинидиктус. – Ты ни дня не можешь прожить без меня. Когда меня свалила язвенно-некротическая ангина, ты приезжала ко мне в больницу каждый день.
– А ты думал, я позволю тебе пренебрегать твоими должностными обязанностями только потому, что у тебя миндалины отваливаются?
– Иногда ты просто поражаешь меня, Лиса. Прешь по жизни, как трактор, не глядя, что там под гусеницами. Не разбираешься ни в людях, ни в себе самой!
Вошедший Илия выгнул бровь. Волосы у него на голове стояли дыбом, потому что он беспрестанно теребил их во время разговора с женой.
– Вы продолжайте, – подбодрил он. – Я внимательно слушаю. Ваш омерзительный скандал поднимает мне настроение. Я уже развожусь, а у вас еще все впереди. Но вот вашего ребенка мне жаль.
– Я скорее влюблена в собственную задницу, чем в тебя, – даже не глянув на Илию, прошипела Лисица Бинидиктусу.
– Тебе дискомфортно без меня, тебе нравится заниматься со мной сексом, и ты готова воспитывать со мной ребенка! Тогда я и не знаю, как назвать то, как ты ко мне относишься.
– Да с чего ты взял, что мне понравилось заниматься с тобой сексом?
– Где мои пиво и удобное кресло, – вздохнул Илия и присел на край стола. – Хочу смотреть представление с максимальным комфортом. Поразительно, что Медведь до сих пор спит. Вы же орете как бешеные.
– Ты так намучилась в первый раз, на столе, и в тот же вечер на диване ты снова героически пересилила себя! Дважды!
– В качестве отца моего ребенка я планировала подыскать совсем другого мужчину!
– Я не знаю, кого ты планировала, но хочешь ты меня. И ты меня получила. Назовем нашего ребенка «Триумф».
– Ты не имел права решать за меня!
– Ха! – выдал Бинидиктус. – Лисица, ты же обожаешь интриганов! Твой отец всю жизнь только тем и занимается, что плетет сети. Решает все за всех. И ты его боготворишь. Или тебе просто не нравится, что на этот раз ты оказалась той, кого развели?
– Вы подходите друг другу, – подтвердил Илия. – Ты садистка, он мазохист. Иногда вы меняетесь ролями.
Лисица распахнула окно.
– То есть ты утверждаешь, что я втайне влюблена в тебя? Как насчет доказать свои слова? Прыгай в окно, Бинидикт! Если твоя теория верна, то я с воплями брошусь остановить тебя. А если верна моя – то я совершенно не расстроюсь, когда ты убьешься! Но за Джулиуса замуж тоже не выйду. На его полке в ванной нет места для моих бутылочек.
– Чего? Мне не пятнадцать лет, чтобы прыгать в окно лишь бы кто-нибудь расстроился. И вообще, здесь всего-то третий этаж. Я не собираюсь лежать внизу со сломанной ногой только ради того, чтобы ты смогла поглумиться надо мной сверху, – Бинидиктус перевел дух, заставляя себя сбавить тон. – Я понимаю, что ты шокирована, Лисица. Ты провела много времени без сна, это негативно влияет на эмоциональное состояние. Сейчас мы оба не в лучшей форме, мы нервничаем. Но подумай – как тебе повезло, что ты забеременела именно от меня. Я же единственный человек, который способен тебя вынести.
– Слушая этот диалог, я уже склоняюсь к мысли, что она единственный человек, способный вынести тебя, Бинидиктус, – протянул Илия.
Лисица рухнула на пол возле подоконника, закрыла лицо руками и застонала.
– Беременна от своего секретаря. Какой кошмар.
– Раз уж сегодня вечер срыва покровов, я тебе больше скажу, Лиса, – Бинидиктус закрыл окно и стряхнул с ладоней воображаемую пыль. – Я даже не твой секретарь.
– Что? – выдохнула Лисица, в ужасе глядя на него в щелочки меж раздвинутых пальцев.
– Я такой же адвокат, как ты. С такой же зарплатой. На той же ступени карьерной лестницы.
– Но… когда я только начала здесь работать… мне сказали, что ты…
– Тебе ничего не говорили. Ты просто набросилась на меня с кучей поручений.
– Почему ты меня не остановил?! – всхлипнула Лисица.
Бинидиктус скрестил на груди руки.
– Я не спорю с ураганом. Я не спорю с цунами. И я не спорю с тобой, Лисица.
– Но почему коллеги не указали мне на ошибку?
– Мы были убеждены, что это ваши ролевые игры, и потому не вмешивались, – объяснил Илия. – И ведь так оно и оказалось.
– А твои обязанности… – попыталась Лисица подступиться с другой стороны.
– Все это время я выполнял свои обязанности – и частично твои, раз уж ты решила, что я обязан тебе прислуживать. Но ты настолько занята собой, что едва замечаешь, что происходит с тобой в одном кабинете.
– Понятно, – голос Лисицы сел. – Вот почему у меня вдруг стало так много работы в последнее время. Потому что ты прекратил делать свою. Ты обеспечил себе позицию моего единственного мужчины, лишив меня времени на других.
– Я больше не переживаю за будущее вашего ребенка, – решил Илия. – Будет ли он такой же пуленепробиваемой скотиной, как мать, или изворотливым слизняком, как отец, он в любом случае выживет.
– Все складывается прекрасно, – согласился Бинидиктус. – Лиса, выходи за меня замуж.
Лисица издала странный булькающий звук и затем вдруг громко зарыдала.
– Замуж? Ты и сегодня пил, Бинидикт? Как ты себе это представляешь? Я буду готовить пюре с жареной курицей на ужин? Стирать пеленки, кормить малыша кашкой? Встречать тебя с работы поцелуем? Изо дня в день, изо дня в день одно и то же?! Это не жизнь, это конец! Я лучше умру прямо сейчас!
– Не напрашивайся, – Илия с тревогой покосился в сторону окон.
– Надо дать ей воды, – решил Бинидиктус.
– У нас нет воды. Но кофейник полон.
– Меня тошнит от кофе! Меня тошнит от вас! – закричала Лисица.
– Только от него, – поправил Илия. – Ко второму триместру пройдет.
– Тебе надо полежать, – Бинидиктус присел рядом с Лисицей и положил руку ей на плечо. – Пошли в наш кабинет, приляжешь на диване.
– Не подходи ко мне, – отшатнувшись, истерически застучала зубами Лисица. – Никогда не прощу тебя за то, что ты сделал. Чтоб ты сдох!
– Не оставляй нашего малыша безотцовщиной, дорогая.
Дверь распахнулась, и Лисица вскочила на ноги, торопливо вытирая глаза.
Торопливым шагом в зал прошел Октавиус. За ним проследовал Дьобулус.
– У нас две новости, – объявил Октавиус. – Одна хорошая, другая плохая.
– Начинай с хорошей, – настороженно предложил Илия. Он расправил плечи и выпрямился, ощущая, как внутри бешено трепыхается сердце.
– Мы установили предположительное местоположение Киношника.
– А плохая?
– Есть вероятность, что он находится непосредственно здесь.
Все оглянулись на громкий икающий звук.
– Что значит – здесь? – застыв в дверях, возвратившийся Джулиус смотрел на них широко раскрытыми глазами.
– Киношник может быть в этом здании. С нами. Он – сотрудник, – объяснил Дьобулус, падая на ближайший стул.
Илия потянулся было к своей безумной прическе, но заставил себя опустить руки и ровным тоном произнес:
– Перемещение по территории СЛ осуществляется с помощью карт доступа, что фиксируется системой безопасности. Если он действительно в здании, его расположение высветится в компьютере начальника охраны. Однако доступ к компьютеру заблокирован, а начальник охраны на рабочем месте отсутствует.
– Ключ доступа записан на карте памяти. Их три – одна у начальника охраны, одна у Медведя и одна у меня, – Джулиус пошарил в кармане пиджака и вытащил карту. – Вот она. Если этот тип… Нет, я решительно не понимаю, как это могло получиться. Начальник охраны не мог уйти, не убедившись, что в здании остались только указанные в списке остающихся. Он бы обратил внимание на лишнего человека.
– Какой смысл обсуждать это сейчас? – осведомился Илия. – Для начала мы должны проверить компьютер. Я иду. Кто со мной?
– Я, – вызвался Октавиус.
– А я, пожалуй, посижу тут, – в голосе Дьобулуса вдруг проступило такое изнеможение, что Бинидиктус уставился на него с тревогой, а Лисица подошла к отцу со спины и, наклонившись, порывисто обняла его за плечи.
– Джулиус?
Тот помотал головой и уцепился за спинку стула, будто видел в этом предмете мебели последний оплот безопасности.
– Я пойду, – Бинидиктус выхватил у Джулиуса карту.
24.
[17.35, воскресенье. Здание СЛ]
Спускаясь по лестнице, Бинидиктус подбросил ключ на ладони.
– Наконец-то и от Джулиуса хоть какая-то польза.
– И все равно он остается менее полезным, чем крошечный кусок пластика и микросхем из его кармана, – усмехнулся Октавиус.
В маленьком лишенном окон кабинете начальника охраны экран компьютера светился приятным голубым светом. Тесное помещение создавало уютное ощущение, но ни один из вошедших не мог проникнуться атмосферой.
Илия сел во вращающееся кресло, потянулся к системному блоку, нашел гнездо и вставил карту. Экран компьютера разблокировался, демонстрируя программу системы безопасности.
Октавиус склонился над плечом Илии.
– Ну что там?
– Восемь человек числятся в здании, – прошептал Илия. – А нас семь…
– Кто восьмой?
– Дагнуш Годвурус, курьер…
Курьер. Одна из немногих мелких должностей, предполагающая обширный доступ к помещениям здания. Октавиус хмыкнул.
– И где он? – спросил Бинидиктус.
Илия щелкнул по плану здания, увеличивая его. Секунду он не верил своим глазам. Потом пошептал:
– В зале совещаний.
Их словно окатило ледяной водой. Давя друг друга в узких дверях, все трое вывалились в холл и в секунду взлетели по лестнице обратно на третий этаж. У дверей в зал совещаний они остановились и прислушались. Тишина. Выдохнув, Бинидиктус толкнул дверь…
Джулиус курил, свесившись в окно. Лисица до сих пор, сгорбившись, стояла позади Дьобулуса и обнимала его за плечи. Медведь спал, даже не изменив положения.
– Он убежал? – ошеломленно выпалил Бинидиктус.
– Кто убежал? – Лисица выпрямилась.
– Киношник.
– Что? – не поняла Лисица.
Илия, Октавиус и Бинидиктус посмотрели друг на друга.
– Он был здесь. Но они его не видели.
– Возможно, он все еще в этом зале, – взгляд Илии ощупывал пространство.
– Он тут? – не удивился Дьобулус и обвел комнату лунным взглядом.
– Да. Но каким-то образом он невидим для нас. Курьер… курьер, – повторил Илия, вдруг стремительно бледнея.
– Какие обязанности у курьера? – спокойно осведомился Дьобулус.
– Ездить по поручениям, – вопросительно посмотрев на Илию, начал перечислять Бинидиктус. – Передавать бумажную корреспонденцию от сотрудника к сотруднику внутри отдела и из отдела в отдел, если понадобится. Ну и всякие дополнительные мелочи, типа кофе налить…
Илия прижал ладони ко рту.
– Кофе, – взгляды Октавиуса и Дьобулуса встретились, а затем одновременно сместились к столу, заставленному пустыми кофейными чашками.
– Кто-нибудь вообще задумывался, откуда берутся эти нескончаемые чашки с кофе? – надтреснуто осведомился Октавиус.
– На месте нашего противника я бы сейчас очень смешно пошутил, – протянул Дьобулус.
И тут Бинидиктус захрипел. Его глаза выпучились, рот раскрылся в попытке сделать вдох. Он схватил себя за шею, качнулся на ногах и с грохотом рухнул на пол.
– Бинидикт! – завизжала Лисица, падая рядом с ним на колени.
Она приподняла его голову, но он не реагировал. Из горла Лисицы вырвался дикий, отчаянный крик. Она попыталась что-то сказать, но зашлась в рыдании…
– Видишь, – Бинидиктус разлепил один глаз. – А говорила, что тебе будет плевать.
Улыбка радостного удивления, едва возникнув на лице Лисицы, сменилась выражением бешеной ярости. Она замахнулась, но Бинидиктус проворно схватил ее за запястье.
– Даже не думай, что я позволю тебе себя ударить.
Как во сне, Илия сделал шаг к Медведю.
– Октавиус…
Октавиус приподнял тяжелую, чуть теплую руку главы Первого отдела и попытался нащупать пульс.
– Он мертв.
25.
[17.58, воскресенье. Зал совещаний СЛ]
– Если бы только он отреагировал на мой долбаный рапорт, хотя бы на один из моих долбаных рапортов. Если бы только… – прошептал Илия, пусто глядя в пространство широко раскрытыми глазами.
Октавиус похлопал его по плечу.
– Ты здесь ни при чем, Илия.
Илия запустил пальцы в волосы и сгорбился.
– Я должен был разобрать те бумаги… тогда бы…
– Мы можем сделать лишь то, что мы можем сделать. И способны потратить лишь то время, которое у нас есть, – мягко возразил Октавиус. – Сейчас ты возьмешь себя в руки и продолжишь как обычно: будешь делать то, что можешь.
Илия медленно кивнул, опустил руки и выпрямился.
– Может, перенесем его на диван? – предложил Бинидиктус.
– Нет. Пока оставьте как есть, – приказал Октавиус. Он взял недопитую чашку, стоящую перед Медведем, и понюхал ее. Кофе не пахло ничем странным, но, макнув кончик языка в остывшую бурую жидкость, Октавиус ощутил горьковатый лекарственный привкус. – Как давно Медведь заснул?
– Не знаю… мы с Бинидиктом ругались и не смотрели на часы, – Лисица отошла от Бинидиктуса к противоположной стороне комнаты. – Час, может быть, полтора назад.
Октавиус попробовал кофе из кофейника.
– Яд добавили непосредственно в кофейник. Кто пил кофе в течение последних двух часов?
– Мы сидели и молчали… потом Медведь налил себе чашку и вскоре уснул, – ответила Лисица. – Я помню, Илия упоминал, что кофейник полон… Но мы все ругались. Нам было не до кофе.
– Ваши вздорные характеры вас спасли, – усмехнулся Октавиус.
Дьобулус поморщился, отгоняя от себя видение мертвой дочери, уронившей голову на столешницу, и заметил:
– Уверен, что средство, добавленное в кофе, взято из шкафчика с лекарствами в твоем кабинете, Октавиус.
– Весьма вероятно, – Октавиус осторожно поставил чашку Медведя рядом с кофейником и накрыл ее салфеткой. – Увидел лекарства, схватил… Это не выглядит как запланированное убийство. Иначе он положился бы на что-то более надежное, чем наша любовь к кофе. Скорее уж жестокая шутка, издевка. Даже не уверен, что у него было представление о том, насколько опасно вещество в ампулах. Он мог действовать наугад. Но это оказался седатив, в высокой дозировке останавливающий сердце. Хм… – задумавшись, Октавиус потер подбородок.