– Я подожду снаружи, – комиссар вышел к остальным детективам, оставляя его одного, чтобы не мешать. Все что они могли выжать из площадки, они уже сделали. Стоять у Ларссона над душой Морган не собирался, может так он сможет вытянуть хоть что-то из дешевого гостиничного номера.
Склонившись над телом Лиам начал изучать положение капель и струй крови, вытекавших из ран. О’Брайен точно был убит здесь. Подтеки на простынях и возле кровати безошибочно сообщали об этом. Кто-то привел в номер подручного Ронье и покромсал так же, как и остальных ее ребят. Разница была только в том, что те были убиты несколькими годами ранее. И опять никаких следов, никаких зацепок. Убийца был крайне педантичен. Вряд ли это могла быть Жаклин с постоянной ломкой. Ровные и точные порезы наносила твердая рука, а не страдавшая тремором от абстинентного синдрома. Вряд ли это была Патрисия с возрастными изменениями в силе, скорости и зрении. Удары были отточены и наносились не беспорядочно, как могло показаться, а прямо по основным магистралям кровотока, что было видно, даже не переворачивая тела О’Брайена. Бедренные артерии рассечены с обеих сторон. И с одной стороны достаточно, чтобы человек истек кровью за несколько минут, а здесь жертве не выжить и при вовремя приехавшей скорой. Смерть Буна безусловно была на руку мадам. Спихнуть на него убийство Томпсона и Кея теперь проще простого, ведь какой с покойника спрос, но пожилой женщине без должной физической подготовки не раскроить плоть здорового человеческого тела до костей и сочленений.
– Что-то потерял? – раздалось прямо над его ухом, когда он нагнулся над полом.
Ларссон настолько увлекся изучением места преступления, что не заметил возникшей рядом компании. Как он не услышал, что кто-то подошел к нему со спины? Ответ был очевиден. Смерть приходит нежданно и негаданно, без предупреждения и приглашения, когда ее совсем не ждешь, и, повернув голову за левое плечо, Ларссон столкнулся с взглядом серых глаз грозового нордэмского неба, смотревших на него из-под медицинской маски, закрывавшей ее лицо.
«Чтоб тебя, Эванс», – выругался он. Они на месте преступления. Она проникла сюда, не имея допуска. «Какого хрена она творит?» – негодовал он, вот только не ему разбрасывать камни по этому поводу.
– Как? – бросил он, отвернувшись.
– Есть такая фигня – пропуск, – Эванс помахала перед его носом ламинированным удостоверением.
В суматохе никто и не заметил его устаревшего образца, а костюм Эванс точно не относил ее к категории ночных бабочек и их клиентов. Патрульные не заметили, как на место преступления проник полуволк в овечьей шкуре. «Если Морган узнает, ей конец», – неожиданно забеспокоился Лиам. Случись это немногим ранее, ему было бы плевать, но перспектива, что Ник очень долго не увидит свою мать, покоробила маленького мальчика, крепко-накрепко запечатленного в мыслях Лиама.
– А ты тут какими судьбами? Тренажерка сегодня не работает? – ехидно хмыкнула Эванс, по-хозяйски осматриваясь, как минутой назад делал он сам.
Ли спустил ей с рук обидное замечание, что у него сила в приоритете над мозгами, и, вспомнив, что о человеке лучше всего говорят его поступки, перешел к выправлению своей репутации.
– Соображения? – как можно дальше дистанцируясь от нее, он осматривал улики, ползая по полу и пьянея от запаха алкоголя сконцентрированного в душной комнате и ударявшего в нос. – Это он? – спросил Ли.
– Хм, сложный вопрос, – Эванс присела и начала осмотр комнаты с другой стороны кровати.
– Эванс, – одернул ее Лиам, просматривая и запоминая каждый дюйм последнего пристанища Буна О’Брайена.
– Двадцать семь, – бросила она ему в ответ, и его молчаливый вопрос повис между ними. – Двадцать семь лет уже Эванс, конкретизируй, Bro, – ровным голосом продолжила она.
– Это тот же маньяк? – Лиам продвигался к краю кровати с противоположной стороны.
– Ответ на твой вопрос в самом вопросе, – и Ларссон чуть ли не кинул в нее куском стекла с пола. – Если это маньяк, – уточнила Эванс, рассматривавшая осколки в другой части комнаты.
– Что ты имеешь в виду? – будто бы недопонял ее Лиам, не желавший раскрывать перед ней всех своих карт.
– Если это маньяк, то, без сомнения, тот же, – согласилась она. – Но если это психически здоровый человек, имитировавший действия маньяка, чтобы избежать огласки – здесь возможна имитация, – такие рассуждения были за гранью даже для Пирса Салли.
– Конкретизируй, – вернул ей Лиам, когда добрался до края кровати и обогнул ее с торца. Эванс сделала то же самое с другой стороны.
– Все бы тебе да на пальцах, – ему показалось, что он расслышал в ее голосе издевку, и, скорее всего, так и было задумано. – Если человек, убивавший парней Ронье – маньяк, то это тот же человек, что и несколько лет назад. Эванс ползла по направлению к центру комнаты вдоль кровати, осматривая каждый миллиметр.
– Но если изначально это была имитация психического расстройства, и маньячеллой тут и не пахло, – Эванс двигалась, переставляя руки в перчатках по ковру и минуя стекло и лужи крови, будто играла в твистор, – то, что мешает другому психически здоровому человеку сымитировать его действия?
«Шапочка из фольги. Определенно. Сам сделаю», – заключил Ли.
– Обычно все намного проще, – оборвал ее Лиам. Ларссон знал, что убийцы люди не сложные. Маньяки – так вообще узкоспециализированный вид убийц. Пойми, что им нужно, и они у тебя в руках.
– Мда? – скептически переспросила она. – Разве что-то связанное с фамилией Ронье попадает под категорию «обычно»? – будничным тоном напомнила Эванс, двигаясь вперед между осколков. – По статистике множественное нанесение колото-резанных – женский способ убийства, – уроки в школе Салли не прошли мимо. – Но что, если кто-то намеренно пытается нас убедить в том, что убийца женщина? – почти столкнувшись с ней лбами, Ли поднял на нее взгляд.
«Да как она вообще живет в этом мире?» – недоумевал Лиам. Для нее купить кофе вопрос с таким подтекстом, что Хемингуэй позавидует. «Что происходит в этой странной голове?» – с любопытством отметил он. Для нее простой вопрос всегда имеет множество ответов различной сложности, и что странное, чаще всего она оказывается права. Ее недоверчивость и подозрительность доходят до крайности, до абсурда, цепляются за каждую мелочь и вытаскивают из омута с чертями новый уровень проблем. «Может оно и к лучшему», – подумал Лиам. Как не крути, а Эванс ищейка. Не стал бы Салли выделять ее среди остальной серой массы, не будь оно правдой. И все вроде бы логично: Кельт полагался на силу и лидерские качества, Норзер на скорость, дисциплинированность и обоюдоострое перо, вместо которого у Костлявой оставался ее ум, которым она дорого заплатила, лишившись социальности. Ларссон не мог ее в этом винить, он сам не раз расплачивался той же валютой, чтобы вдохнуть жизнь в свое Альтер-эго.
– По статистике, – Эванс опять апеллировала к голым фактам, – маньяками являются белые мужчины за двадцать и далее, – и явно имея иные соображения на счет убийцы, не хотела ими делиться.
– Если это маньяк, – поправил ее Лиам, оперируя ее же рассуждениями.
– Нужно просчитывать все варианты, а не зацикливаться на одном, – не замечая подтекста в собственных словах, настаивала Эванс.
«Кто бы говорил», – внутренне скривился Ларссон, когда паранойя помахала ему рукой в приветствие. Зацикливаться на одном варианте – точнейшее определение в выборе пары для Эванс, у которой из вариантов и были разве что покойный Мастерс и человек без имени для облегчения эмоциональной нагрузки. Вот она – расплата за ум ищейки. Одиночество и постоянная жажда искать ответы, а еще лучше – вопросы.
– У тебя есть соображения на этот счет? – не акцентируя внимания на ее колком ответе, уточнил Лиам, минуя крупные осколки, чтобы не вдавить их в ковер коленом.
– Есть, – Эванс не стала юлить, – но без доказательной базы, не смогу их озвучить, прости, – совершенно серьезно ответила девушка, не хитря и не увиливая. – Ты имеешь обыкновение рубить с плеча, ну или бросать с балкона, я так никогда не рискую, – не очень деликатно ушла она от ответа.
– Если убийца женщина, есть подозреваемые? – уточнил Ли, ни капельки не обижаясь на ее замечание, ведь что правда – то правда.
– Да, хитро улыбнулась она, глядя прямо в глаза. – Я! – и ее улыбка стала шире.
Не оценив проявленной радости, Лиам сразу же отмел этот вариант:
– Салли дал тебе алиби, – приблизился он к ней на расстояние вздоха, провоцируя и вынуждая отстраниться, сбежать, как заставляла делать его она.
– Какой он щедрый, – она не отстранялась, и провокация теперь уже исходила от нее самой.
«Блеф в ответ на блеф», – решил бы он, если бы блефа здесь было чуть больше правды. Почти касаясь ее губ, и чувствуя знакомый циановый аромат, пробивавшийся сквозь запах смерти, Лиам напомнил Эванс о ней:
– Ты понимаешь, что у нас над головами труп, – он ждал, что она смутиться.
– Это Бун О’Брайен, он был той еще задницей, – а Эванс никак не хотела отступать и сдавать позиции. Полуволк в овечьей шкуре. Глупо ожидать иного исхода.
– Ты больная на всю голову, Эванс, – ответил он и хотел добавить: «Но не больше, чем я сам».
– А ты не знаешь, когда промолчать, – еще ближе, почти касаясь его губ своими, она не уступала ему и дюйма отвоеванного пространства гостиничного номера.
– Это заразно, – он не знал пойти дальше или отступить, двинувшись вперед по хрустящим под перчатками осколкам, разбросанным на полу.
В темно-зеленом море его глаз бушевал шторм, достигший десяти баллов. Волны в нем то, поднимались почти до грозовых небес, то оголяли дно и грозили перерасти в цунами, обрушившееся на базальтовые скалы с разрушительной силой. Инфантильный раздолбай в его голове едва ли не бился в истерике от бессилия, зацикленный невротик же ликовал и праздновал победу, а паранойя выбрасывала купоны на сезонные скидки на галоперидол.
– Как и мое сумасшествие, – оправдывала она его нежелание отстраниться.
– Хочешь сказать, что маньяк, пропавший на два года, вернулся? – проговорил он ей в губы и был почти уверен, что она вот-вот ответит. Граница между бушующим морем и грозовым небом исчезнет, сотрется, сминая горизонт в жарком поцелуе.
– Скажу после того, как закину ноги к тебе на плечи, – Лиаму показалось, что его огрели молотом, прямо по темечку, раскроив череп пополам.
Уверенность в том, что полуволки никогда не отступают, до последнего защищая свою территорию, конечно же, оставляла ждать ответа на провокацию, но она только что предложила ему… «Что?» – задержав дыхание, Ларссон гулко сглотнул и представил себе картину, которую так ярко рисовало его память. Приглушенный в комнате свет, смятая постель, и она на белых простынях с покрывшейся испариной кожей и искусанными губами. Дыхание сбилось, тело вмиг одеревенело, но тут же вернувшись с небес на землю, он вспомнил, кто перед ним, и кивком за спину дал ей зеленый свет, успокаивая колотившееся сердце. Эванс быстро поднялась с места и села ему на шею, закидывая обе ноги ему на плечи, как и обещала, ничуть не смущаясь.
– Будет очень странно, если я буду держать тебя за волосы? – легонько стукнув по ушам, спросила она.
– В твоем случае, понятие странно за гранью, – Ларссон дождался, когда она перенесет свой вес ему на шею, и аккуратно поднялся вверх, поднимая Эванс на плечах.
– Ну? – поторопил он ее, чувствуя себя не то, чтобы неловко, а скорее абсурдно.
– Стой, не дергайся, – пнула она его в грудь пропитавшемся кровью и спиртным кедом.
– Ты очень странная, мышка, – заключил Лиам и тут же пожалел об этом, замерев посреди комнаты в костюме судмедэксперта, который получил неимоверными усилиями и обещанием не покалывать над Уэстом, которые не факт, что сдержит. «С волками и воют по-волчьи», – оправдывался он, что если уж работаешь с психами, то и быть тебе психом не в таком уж и дешевом костюме за четыре с лишним куска.
– Угу,– Эванс не слышала его замечания. Она скрестила ноги у него на груди и приподнялась, опираясь на них, удерживая равновесия в очень странной позе на шее у Лиамеля.
Ларссон бросил взгляд в зеркало через открытую дверь в ванную и увидел, как она держит в руках телефон, ловя нужный ракурс. Значит, все в порядке. Мышка просто увлеклась работой, а не пытается его задушить ногами у него на плечах, чтоб тебя, Эванс, что уже радовало.
– Готово, – он и не заметил, как ее стопа оказалась у него на плече, и, оттолкнувшись, девушка спрыгнула с высоты в шесть футов и приземлилась у него за спиной почти неслышно.
– Вот, смотри, – Эванс протянула ему новый телефон в обычном черном чехле, без каких либо опознавательных знаков и голых друзей на заставке.
– Мышка, это труп, – покосился на нее Лиам. Зря его паранойя так быстро избавилась от купонов. Тут есть человек, которому они пришлись бы кстати.
– Правда? А я чет смотрю и не пойму никак, – девушка наигранно вгляделась в телефон. – Смотри, давай! – нахально стукнув его экраном телефона по лбу, Эванс настаивала, чтобы он опять посмотрел на снимок. – Смотри, и не говори потом, что я опять тебе о чем-то там не сказала! – возмущалась она и опять постучала телефоном ему по лбу, и Лиам едва не отвесил ей подзатыльник.
«Она невыносима», – Ларссон закатил глаза. Шумная, юркая пигалица, раздражающая, как мышь, которую спугнули, шуршащая по углам. Он посмотрел на экран, только чтобы она перестала вопить и стучать ему телефоном по голове и, ожидаемо, не увидел ничего кроме трупа.
– Видишь, видишь? – едва ли не прыгая на месте, спрашивала девушка.
О, да! Он точно видел. Полуволк захваченный азартом охоты, готовый идти по следу и выслеживать жертву. Эванс опять попала по действие приступа ищейки и полностью была захвачена процессом расследования, не замечания никого и ничего рядом с собой. Сейчас для нее было главным докопаться до истины, вытащить правду наружу, чего бы и кого бы это ни стоило. И едва ли не прыгая от радости, что было весьма неуместно, ведь рядом лежал труп, пропела она голосом, отдававшим пением птиц:
– Танцуй, Bro, тебе письмо! – начала она переступать с ноги на ногу от нетерпения.
Ларссон смотрел на экран телефона и видел тело в луже крови, а она уже не ликовала, будто разгадала тайну тысячелетия.
– Ну же, смотри, – Эванс оттянула его руку с телефоном подальше, и вот тогда Ларссон увидел. Стоя прямо над телом, это было незаметно, но с высоты шести футов, плюс еще пара-тройка, это виделось отчетливо.
Неестественное положение тела. Руки и ноги О’Брайена были вытянуты, напоминая изображение извивавшегося в виде знака доллара змея, а ровная кровавая линия по середине только добавляла сходства.
– Это не он. Он не может не засветиться, – Ларссон тряс головой, прогоняя видение и желая развидеть, то, что развидеть было уже нельзя. Хейз всегда оставлял свою подпись. Он хотел, чтобы знали, где это работа. Посеять страх, панику, внести раздор – вот чего он всегда добивался, а не пришить по-тихому мелкую сошку.
– Верно, – Эванс немного успокоилась и достала орешки с давно истекшим сроком годности, из захудалого мини–бара номера, раскрыв упаковку и закидывая их в рот. – Фука, – скривилась она, не прожевав и поморщившись, – нефоленые.
– Хейз всегда оставляет подпись, а это – совпадение, – оспорил Лиам, забирая у нее пакетик с орешками, чтобы она не траванулась испорченной едой. Просто совпадение, а в случае Эванс – ее синдром поиска глубокого смысла, выкрученного на полную и подстегиваемый паранойей.
– Верно! – согласилась она. – А теперь, специально для тебя, – вытащив еще пару орешков из упаковки, которую Лиам старательно зажимал в руке, и, запустив их в рот, Эванс обошла кровать и взяла тело за волосы, осторожно приподнимая над кроватью. – Смотри, – кивнула она.
– Доли секунды Лиаму было достаточно, чтобы увидеть. Половина лица О’Брайена была в крови, ровно как и половина лица Хейза была обезображена шрамами, и теперь развидеть он точно не мог, как списать на совпадение.
– Эванс, – Лиама неожиданно прошиб холодный пот под пластиковым костюмом, а глаза судорожно забегали по номеру.
– Чего, – трусцой подбежав к нему и воспользовавшись его замешательством, девушка забрала пакетик с орешками из его рук и отправила еще несколько в рот, старательно разгрызая одеревеневший арахис.
– Вверх, – неожиданно скомандовал он.
Схватив ее за талию, Ларссон оторвал Эванс от пола, и едва успел выпрыгнуть с ней в окно, прошибая его изнутри и вытаскивая оттуда их обоих, когда в комнате раздался оглушающий взрыв, выбивший окна и сотрясший стены. Пламя лизнуло их на прощание перед свободным падением с пожарной лестницы на холодные улицы Нордэма.