С сильным перегрузом спрыгнув на мостовую, Ларссон со всего маху и сильным ускорением приземлился на ногу, падая на брусчатку. Яркая вспышка под веками от пронзившей его боли, вой сработавших от ударной волны сигнализаций машин, крики и топот людей, доносящиеся со всех сторон обрушились на него, и не мог подняться, оглушенный сразу со всех сторон. Накрыв собой Эванс, пряча ее от сыпавшегося сверху стекла, Ларссон прижался лбом к холодному дорожному камень, используя его как якорь для перегруженного сознания.
– А вот это он! – отметила Эванс, придавленная к асфальту тяжелым телом сверху, крикнув ему прямо в ухо.
Подняв голову, Лиам посмотрел ей в глаза, в которых отражалось пасмурное ночное небо.
– Эванс, – он смотрел ей в лицо и не знал то ли восхищаться, то ли отпустить ей затрещину, чтобы искры из глаз полетели, хотя искр над их головами было в изобилии.
– Чего, – дожевывая орешки, украденные из номера, спросила девушка, лежа спиной на брусчатке и придавленная его телом.
– Ты больная на всю голову, – беззлобно добавил Ли, положив свой лоб на ее, и, посмеиваясь, слушал хруст арахиса над ухом.
– А ты тяжелый, – обвив его ногой и рукой, она толкнула его в грудь, переворачивая, чтобы Лиам откатился в сторону, все еще не до конца отойдя от неудачного приземления.
– Где мое «спасибо»? – бесцеремонно поинтересовался Лиам, когда Эванс устроилась у него на плече.
– А где мои розы? – вернула она ему, смотря на кружащие в воздухе искры и пепел на фоне ночного неба, затянутого тучами.
– Я есть хочу, пошли, съедим по пицце? – притянув ее к себе ближе, Ларссон проверил целостность рук, ног, рёбер и, конечно же, дурной головы, проходя по ее телу руками в перчатках. – Только без томатного соуса, – поморщился Ли от воспоминаний кровавого месива в номере. – И битого стекла, – стряхивая с себя и с Эванс осколки, Лиам задумался сколь же им придется бродить по старому городу в поисках приличной еды.
Ответ от мерзавки не заставил себя долго ждать, и перед его лицом возникла смятая в ее ладони упаковка арахиса.
– Угощайся, – Эванс разжала фольгу, и арахис посыпался ему на лицо.
– Фука, – выплюнул он несколько штук, попавших ему в рот. – И, правда, несоленые, – согласился с ней Ларссон, считая затухавшие искры на фоне ночного неба, напоминавшие метеориты, что сгорали в верхних слоях атмосферы.
Они так и лежали на асфальте возле гостиницы Посейдон, засыпанные осколками стекла, в ореоле искр, разметавшихся по брусчатке, пока звон в ушах постепенно стихал. Так близко и так далеко друг от друга, как метеориты, долетевшие до земли, сгоравшие при приближении к ней, так и не дойдя до конечной цели.
– Эй, Bro, – выдернул она его из размышлений, гулявших в тяжелой голове. – Так что там насчет пиццы? – поймав рукой долетевшую до них искру, Эванс сдула с ладони оставшийся на ней пепел.
– Погоди минутку, давай еще полежим, – Ларссон повторил ее действия и сжал искру в кулаке, но, когда разжал его, на перчатке тлел едва заметный уголек вместо мертвого куска гари и грозил прожечь латекс.
Лиам быстро отбросил его подальше, и прикрыл глаза, перед которыми мелькали искры как настоящие, так и порожденные дикой болью от ушибов. Он уже видел это однажды на старой видеозаписи, где она лежала рядом с совсем другим человеком, которого любила. Может именно тогда она потеряла свою человечность, а может быть и позже, когда на свет появился Ник, но Ларссон был точно уверен, что она в ней есть. Нужно только достучаться, докричаться до нее, чтобы не было больше этого тихо в ответ. Отыскать среди серого пепла ту самую искру, из которой можно раздуть пламя. Ведь даже недостаточно белое, все же белое, а до слишком черного у абсолютно серого – долгий путь сквозь множество оттенков. Остается только найти обратную дорогу к девушке, лежавшей на брусчатке возле старой гостиницы и вернуть ее назад по волчьей тропе. И если мистеру Тотальный Контроль это не под силу, то может быть Лиаму это по плечу. По тому плечу, на котором сейчас лежит взъерошенная девушка, считая искры в воздухе, как овец перед сном.
Два капитана
Стоя в уже знакомом переулке и сжимая в руке пульт дистанционного управления взрывным устройством, заложенным Хейзом в убойном номере, которое он активировал в нужный момент благодаря установленной камере, Атлас не мог ни увидеть иронии. Ею было пропитано все, связанное с его жизнью. Он презирал старшего брата, но шел по его стопам след в след по волчьей тропе, и в итоге стал им в буквальном смысле. Как бы ни выкручивался он и не пытался выделиться из выводка нордэмской паучихи, но три столпа формирования личности: среда, наследственность и воспитание, возвращали его в наезженную Кельтом колею, начинавшуюся в катакомбах под городом. Он хотел независимости, а в итоге, как и Ашер, оказался заложником обстоятельств, работая на Ронье, как когда-то Ашер бомбил для Романо. Хотел свободы, и оказался рядом с психом в дешевом костюме, за которым теперь следовал по пятам. Каждый из них шел след в след за своим вожаком. Ашер шел за Адамом, пока Атлас ни на шаг не отставал от Хейза.
Ни в этом ли ирония. Чем больше ты пытаешься откреститься от чего-то, тем сильнее ты впадаешь в иную, но по сути такую же крайность. Слишком черное всегда будет черным, недостаточно белому никогда не стать по-настоящему ослепительно чистым. Балансировать на грани, избегая попадания в них – логичный итог. Смерть О’Брайена, как и смерти Томпсона, Мак-Кинли, Мастерса, были лишь вопросом времени. Он лишь немного ускорил ход событий. Поторопил время, застывшее кадрами черно-белой пленки из его жизни перед глазами. Жизни, где не было ничего, кроме смертей, сумасшествия и повсеместно преследовавшей его иронии.
Даже сейчас, стоя в той же подворотне перед гостиницей Посейдон, что и много лет назад, он не мог не отметить сходства. «Давай, Эванс. Поднимайся», – смотрел он на лежавший на брусчатке силуэт в ореоле окутавшей ее черной материи. «Вставай», – лениво цедил он в мыслях. Глупо было ждать здесь Формана, а самому лезть к Ларссону в глаза не очень-то хотелось. И заметив краем глаза Уэста, подоспевшего к парочке, лежавшей на мостовой, он уже не стал досматривать ремейк дней его прошлый жизни, разворачиваясь, чтобы уйти. С возрастом мы все становимся сентиментальными, и, видимо, Норзер не стал исключением. Непонятная тоска пробралась к нему в голову, воскрешая из памяти воспоминания, где у его жизни еще были другие цвета, кроме багряно-красного. Неожиданно захотелось вернуться и крикнуть, что он здесь, он вернулся, но зачем возвращаться туда, где тебя уже никто не ждет, как никто не ждет назад Северный Ветер, налетавший с моря и сносивший с ног. Он пришел за ними, а они его даже не ждали. Видимо, он опоздал, потому что не поторопился.
– Мистер Эванс, – позвал его знакомый женский голос, а Атлас уже и не чаял, что она с ним заговорит, тактично притаившись в темноте и не прерывая его наблюдения.
– Доктор Уорнер, – сдержанно поприветствовал он ее, пряча пульт в карман.
– Рада видеть вас снова в строю, – улыбалась она уверенно стоявшая посреди заваленной мусором городской подворотни в неприлично дорогом для этих мест костюме.
– Я не в строю, мэм, у меня с вами договор подряда, – напомнил ей Атлас, что очень хорошо помнил сам. – Работаю в одном деле и ухожу, – внимательно посмотрел он на нее.
– Как вам угодно, – не возражала Уорнер, каждый раз оказываясь чересчур сговорчивой и очень услужливой с наемным убийцей, что настораживало, если бы Атлас не видел перед собой такой же холодный и пустой взгляд Уорнер, как и в зеркале.
– Вижу, все прошло неплохо? – уточнила она, глядя на суматоху, которую поднял внезапно прогремевший на месте преступления взрыв.
– Вы во мне сомневаетесь? – показательно оскорбился Эванс, расправив плечи.
– Мистер Эванс, я не сомневаюсь ни в одном из своих людей, – протянула Аманда, намеренно подчеркивая принадлежность Норзера к ее спецам. – Пока Хейз под вашим пристальным присмотром, нам нечего опасаться, верно? – испытующе спрашивала она и говорила без нажима и угроз, но от нее волнами исходила сила и уверенность.
– Под присмотром? – усмехнулся Эванс ровными обескровленными губами, и смерил Уорнер холодным взглядом. Выглядя совершенно иначе, она очень напоминала ему его мать. Та же сила, уверенность и холодный взгляд, просчитывавший жизнь на несколько шагов вперед. – Хейза интересует только две вещи, мэм, огонь и власть, – заключил Атлас. Я вам здесь не нужнее, что собаке пятая нога, – фыркнул Эванс и был абсолютно точен, как и всегда.
– Мистер Эванс, нам очень нужно укрепить свои позиции в Конгрессе, а без вашей помощи мне будет сложно его добиться, – настаивала Уорнер, для которой живые люди были разве что фигуры на шахматной доске. Ей было наплевать на статус человека, она смотрела и видела только свои перспективы. – Постарайтесь, чтобы ваши личные интересы, не пошли в разрез с нашим общим делом, – предостерегала его Уорнер. – Иначе последствия будут суровыми, – вот теперь в ход пошли угрозы.
– Хотите, чтобы я не позволял Хейзу убивать свыше дозволенного? – устало перевел на нее взгляд арсенопиритовых глаз Атлас Эванс. – У вас ничего не выйдет, – сразу же развенчал он ее уверенность. – Его действия нельзя предугадать, – пожав плечами, ответил Атлас, которому казалось, что завербовать самого Хейза было бы намного более логичным, но раз Уорнер нужен для этого посредник, чтобы не светиться, Атлас ничего не имел против, тем более, никто не в минусе – все плюсе. Так ведь это работает, верно, Атлас?
– Я лишь хочу, чтобы ваши дети жили спокойной жизнью, Атлас, – и завуалированные угрозы перешли в разряд очевидных. – Ваш брат сделал правильный выбор, может и вам стоит над ним задуматься? – обхаживала его Уорнер, постепенно нажимая и надавливая, будто сжимая вокруг него невидимый кулак.
– Мой брат, – брезгливо сплюнул Атлас. – Так и договаривайтесь с ним, раз вам так удобнее, – после упоминание о нем, разговаривать и договариваться с Уорнер о чем-то, желания сразу же поубавилось.
– Кельт отозван с места дислокации, так что ваше семейное недопонимание… – успокоила его Уорнер.
– Недопонимание? Желание убить меня вы называете недопониманием? – возмутился Атлас, разведя руками. Привычка, перенятая от Хейза, и это не укрылось от тренированного взгляда Аманды, когда Атлас понял, что прокололся и выдал себя. Уорнер же оставалась самой тактичностью и никак не прокомментировала жестикуляцию Эванса.
– Думаю, он отлично бы вас понял, узнай, за что именно вы так рьяно боролись все эти годы, – лила она в уши некем неоцененные дифирамбы.
– Я убивал людей, Уорнер, – чеканя каждое слово, напомнил он ей. – Я наемный убийца, псих, убивающий за деньги, – резко подытожил он, и холодный порыв северного ветра заполнил подворотню, заставляя поежиться. – Кельт хочет зачистить меня, и я бы на его месте поступил бы так же, любой на его месте поступил бы так же, – Эванс без сомнения был не в ладах с собой, но точно не с логикой.
– Мы оба с вами понимаем, что это не так, – голос Уорнер в ответ на наступление стал жестким. – Ашер Эванс чересчур прямолинеен в некоторых вопросах, – сделала она весьма верное замечание.
Ашер пер, не разбирая дороги, и обходных путей обычно не искал. Это значило только одно, послать его к Хейзу не получится ни при каких условиях, а Уорнер до зарезу, умолчим о каламбуре, требовался соглядатай.
– С вами же ситуация немного сложнее, – прямо таки комплимент от нее.
Ситуация сложнее – означало, что вы не такой тупой, и нам придется взять вас за яйца, если промыть мозги не получится. Видимо, с Ашером они остановились на первом этапе вербовки. Тупорылый вояка, готовый перекрасить все и всех в звездно–полосатое, действительно верил, что сражается за правое дело, и методы его совершенно не смущали.
– Взять моих детей в заложники, по-вашему, называется сложнее? – надменно бросил ей Атлас.
– Мы лишь мотивировали вас к решительным действиям, – логично объяснила Аманда, не отступая ни на шаг.
– Я и без вас был мотивирован, а вы мне только мешаете, – отчитывал ее Эванс. Он и без Уорнер отлично справлялся, а она прислала Кельта, путавшего планы свои праведным гневом. – Форман все еще жив, Миа, как вы видите, тоже. Как мне, позвольте узнать, я должен теперь выкручиваться? Вы столкнули меня нос к носу с ним, я еле унес ноги! – Атлас задрал майку и показал свежий порез вдоль левого бока, зашитый и заклеенный повязкой, но все еще кровоточивший. – Оба моих связных мертвы! – прикрикнул он.
– Мы не просим вас о чем-то большем, но действия Хейза должны быть четко направлены… – мялась Уорнер, подбираясь к интересующей ее теме.
– Четко направлены, – глухо засмеялся Атлас. – Пока мои интересы идут рука об руку с вашими, вам не о чем беспокоиться, – заверил ее Атлас. – И поверьте мне на слово, Хейз далеко не из тех, кого можно контролировать, – развеял он ее надежды.
– Вам это и не нужно, – сообщила Аманда. – Вполне достаточно того, что Хейз контролирует Лиама. Эти двое уравновешивают друг друга, вам лишь нужно отговаривать одного из них от опрометчивых поступков, что вы, безусловно, умеете, – неприкрытая лесть Аманды почти сработала бы раньше, будь Атлас моложе и наивнее, но не сейчас.
– Я готов отговорить его от чего угодно, если за это я получу полную гарантию безопасности моих детей, более я и не требую, – что с Форманом и сестрой Эванс поквитается сам, он, конечно же, умолчал. Здесь ему Уорнер, как собаке пятая нога.
– Она у вас есть. Я ручаюсь за это, – подтвердила Уорнер. – Дабы не быть голословной, – Аманда протянула ему папку из портфеля, – право на опеку, пока только одного ребенка, увы, с Катрин мы не можем действовать открыто, – она знала, что этого уже более чем достаточно.
– В таком случае, можете на меня рассчитывать, – сдержанно улыбнулся Атлас фальшивой и приклеенной к лицу улыбкой, и шорох мусора, подгоняемого северным ветром, заполнил переулок, когда тон его голоса смягчился.
– Рада слышать, – немного ослабила хватку Аманда, когда Эванс заглотил наживку. – И, мистер Эванс, не доводите до ввода национальной гвардии, это сильно подпортит нам наши планы, – тут же затянула она петлю вокруг его шеи.
– Можно убить только пятьсот человек, но не пятьсот одного? – уточнил он, ехидно ухмыляясь.
– Лучше четыреста девяносто девять, остальное на ваше усмотрение, – отмахнулась Уорнер, будто ей плевать.
– Кельт? – уточнял Эванс, ведь главное, чтобы пятьсот один в списке не стали Форман и Миа, тогда, увы, договору с Уорнер конец, и опеки над Кэт ему не видать.
– Мы перебросим его назад на другое боевое задание, где его знания и опыт нужнее, – завуалировала она статус «нейтрализован».
– Я ограничен в сроках? – Эванс быстро перешел от пререканий к инструктажу, ведь время – золото, и оно уже у Романо.
– Боюсь, что да. Досрочные выборы назначены на январь, – озвучила Уорнер известные факты. – Прошу вас действовать осторожнее с мистером Ларссоном. Он имеет свойство выходит за рамки, – в дипломатии Уорнер никто и никогда не сомневался. Бегать по улицам вооруженным до зубов вместо посещения скучных светских приемов только она могла назвать «выходить за рамки». Атлас бы сказал, что Адам Ларссон порой слетает с катушек, показывая всем свое истинное Я.
– Об этом я, поверьте, в курсе, – проскрежетал Атлас, вспоминая столкновения с вроде бы обычным представителем аристократии, надававший ему по зубам не хуже гопников из подворотни.
– Если ситуация поменяется, то Хейз нас больше не интересует, – Уорнер тем самым развязывала Эвансу руки.
– Психушка или кладбище? – только и уточнил он, не поведя и бровью.
– Удивите меня, – игриво ответила Аманда, усмехнувшись.
«Однозначно психушка», – решил Эванс. Из Фросткрика Хейз успеет сбежать в любое время, и вот тогда не поздоровится никому, но Атласа здесь уже не будет, поэтому… «Плевать», – подумал он.
– И, мистер Эванс, если вас не затруднит, – будто невзначай вставила она. – Повремените сводить счеты с сестрой, вы всегда так торопите события, пара месяцев ничего не исправит, – проще было бы сказать: «Только после выборов».
– Ронье, Морган, Романо? – Эванс требовал четких инструкций, чтобы не встать на счетчик задним числом. Он же не Ашер, в конце-то концов.
– Это все мелочи, мистер Эванс, – отмахнулась она. – Не доводите до объявления военного положения до начала февраля, дальше это уже не имеет значения, – проще говоря, тяните время, пока не пройдут выборы.
– Доктор Уорнер, – с интересом склонив голову на бок, спрашивал он. – В этом городе живет около двадцати миллионов душ, неужели вас, и правда, не волнует их судьба? – он не осуждал, просто интересовался.
– Меня волнует судьба всей страны, мистер Эванс, – с напором ответила ему Уорнер. – Если жизни пары тысяч стоят благополучия всей нации, то мой выбор очевиден, – отрезала она.