Наверняка, быть уродливым – страшное наказание, но красота – не лучше, пусть даже это звучит надменно и кажется проблемой белоручек, все же признаем, что быть красивым – тоже труд. Кира не зазнавалась, но справедливо оценивала свою внешность. Наоборот, если бы она направо и налево говорила, какое же уродливое у нее лицо, это подозрительно сильно смахивало бы на паршивое, дешевенькое кокетство и желание понравится своей лживой скромностью. Так что да – она была красивой. И она знала это.
И поэтому-то у нее не было друзей среди мальчиков. Ты хочешь дружить, а с тобой никто не дружит – все в тебя влюбляются. Ты пытаешься быть ласковой и доброй со своим слугой, а он… Только Влад относился к ней, как к подруге, потому что она была его сестрой. Но не той сестрой, с которой растешь вместе, и оттого она становится невыносима, как кутикула на указательном пальце. Это та сестра, которую переоткрываешь для себя заново, словно нового человека, с которым в то же время отсутствует смущение первой встречи, какое бывает с чужой, незнакомой девушкой. Кира ценила их дружбу, их связь, и потому подпустила Влада ближе, чем других, потому доверяла ему свои переживания и заботы.
«Влад, Яша смотрел на меня…» – рассказала она на следующий день брату, с ужасом нарисовав у себя в голове кислый натюрморт совместной жизни со слугой, жизни, которой, слава богу, не бывать.
Влад не сказал: «Ну и что?» или «Подумаешь, смотрел…» Влад сразу все понял. Тактично и с расстановкой, так, чтобы не задеть ее чувств, он спросил: «Мне стоит вмешаться?»
«Нет, я только хотела, чтобы ты знал…»
Брат кивнул, и тогда Кира поняла, что пока рядом с ней брат, он никого другого уже не подпустит.
И хотя Яша по сословным причинам был в некотором роде недуэлеспособным, тем не менее, на определенную сатисфакцию Влад всегда мог рассчитывать.
И теперь, глядя на Влада, она, то ли преисполненная чувства благодарности, то ли просто от выпитого мартини, а может быть потому, что еще не знала, как вести себя со своим первым и единственным другом, и потому действовала по наитию, как привыкла, так, как этого ждали от нее другие парни, Кира прильнула к брату, желая его обнять, прошептав невинное «спасибо» на ухо. Но случайно, ненароком, не рассчитав силу своего гибкого, молодого тела, коснулась губами его кожи на щеке, и в этот момент – всего на одну секунду – ей не захотелось останавливаться, не захотелось прекращать, и вместо того, чтобы немедля с ужасом отпрянуть от него, она двинулась еще чуть ближе, и приоткрыв рот, и одарив лицо брата пьяным, но сладким ароматом своего дыхания, лизнула его щеку возле рта. И язычок ее плавно прополз к его губам.
– Ой-ой-ой!!! – они оба тут же резко оттолкнули друг друга.
На щеке Влада остался влажный след. Он блестел в приглушенном свете зеленой лампы.
– Я не хотела! – глаза девушки широко раскрылись, рот она прикрыла рукой. – Прости! Прости!
Влад на всякий случай отодвинулся, хотя уже знал, что больше бояться нечего.
– Я сейчас вернусь! – он выскочил из-за стола и чуть ли не бегом направился к туалету.
«Какая же я дура…» – думала Кира, болтая в бокале остатки бледно-бежевого мартини. Кажется, никто их не видел, и тайна останется с ним и с ней. Тайна на двоих… Только тайн на двоих им сейчас не хватало… Как же это глупо! Кире стало стыдно. И главное – она не была настолько пьяной. Что это? Избыток сестринской любви? Ну да, как же, сестринской…
Вопреки ее ожиданиям, Влад вернулся почти сразу. Он уже не выглядел смущенным, и, казалось, вообще забыл о происходящем.
Как ни в чем не бывало, он сел на прежнее место и заказал себе зажаренную на огне грудку травокура.
Прикрывшись меню, Кира посмотрела, что именно ест ее брат.
– Ты же вегетарианец! – удивилась она. Было ясно что травокура – это какая-то домашняя птица. – Или ты решил сегодня нарушить все правила? – Мрачно пошутила она. Случившиеся между ними никак не шло из головы.
– Ну да, – охотно подтвердил он. – Вегетарианец. Разве в Новой Англии не разводят травокуров?
Обрадованный смене темы, он начал объяснять:
– Травокуры – это особый вид куры, которую кормят травой. Отсюда и название. Этот вид специально выведен для того, чтобы вегетарианцы могли есть мясо. Ведь сама курица ест траву, получается, поедая ее, мы едим траву. Не очень понятно? Ну считай, это что-то вроде соевого мяса.
Кире эта логика показалась не убедительной, но она решила не спорить. Тема себя исчерпала, и они оба замолчали.
– А помнишь, как мы, когда были маленькими, играли…? – задумчиво спросил Дракула-младший.
Кира вспомнила одну их игру. Когда в летнем домике, пока взрослы: Адольф Дракула со своей женой, приехавшие к ним в Новую Англию в гости, и Кирин отец с ее мамой беседовали на террасе в креслах качалках, дети прятались в своей комнате на кровати, играя в супругов… Воспоминание было очень некстати. …Или наоборот?
Но Влад говорил о другом.
– Помнишь, мы были самолетами…
И Кира поняла, что он пытается напомнить ей и себе, что они именно брат и сестра. Те детские невинные игры, которых у них почти не было, когда они, растопырив руки в разные стороны жужжа, как тысяча вентиляторов, носились по зеленому полю, валясь в луговые цветы. Они были просто детьми. Просто родственниками. И сейчас Влад пытался вернуть эти воспоминания.
– Да-а! – подхватила она тему, – и я говорила, что самолеты заправлялись солянкой!
– Да, да, а оказалось, что ты просто не выговаривала «р»!
– Зато после обеда, после заправки таким «топливом», мы часами могли носиться без остановки!
– А ты заставляла меня играть в куклы!
– Но тебе нравилось! И вообще это было совсем в детстве, потом я полюбила самолеты!
Они перекидывались фразами, позволяя друг другу заканчивать начатые предложения, и так, камушек за камушком, они заново возводили только что чуть было ни разрушенный дом их кровных уз.
– Сейчас, – сказал Влад, – я думаю о том, что мы оба потеряли матерей… – и это нас еще больше сближает и роднит.
Но фраза прозвучала неуместно, в ней был то сладострастное послевкусие, от которого они так старались избавиться. И камушки снова посыпались вниз. Его слова звучали как призыв, и Кира почувствовала неопределенное, но очень горячее ощущение внизу живота. Она молчала. Молчал и Влад.
– Я хочу… – заговорила она медленно. – Влад, я хочу, чтобы ты отвез меня в больницу к Эрику. Я хочу увидеть его. Отвези меня завтра, пожалуйста.
– Боюсь, что это невозможно, – он поднял на Киру спокойный взгляд.
15
Кира сидела в гостиной на кожаном диване, стоящем по центру комнаты, и уныло переключала каналы телевизора. Влад объяснил, что завтра важный день – парад Воздухоплавательных судов в честь победы в Мировой войне. Он сказал: «Той войне» – так говорили многие и все сразу понимали, о чем речь. Несгладимый отпечаток оставили четыре года на людях всех возрастов. (Разве что кроме тех, кто родился после. У таких хватало наглости называть воевавших солдат «вытеранами». В культурной среде малолеток называли «зуберами», потому что у них еще не выпали молочные зубы).
Наверное, думала Кира, когда вырастет это поколение – поколение, не заставшее военные годы, не наученное болью утраты – они начнут все заново, начнут новую войну. Но пока что, пока они еще дети и у планеты есть шанс жить и взрослеть, учиться и не совершать ошибки.
– Это важный день, полгорода будет там. Его нельзя пропустить. Наверное, это главный праздник в стране, – Влад объяснял Кире, почему Эрика она не увидит. – Да и больницы никого принимать не станут.
Это подействовало. И как бы Кире ни хотелось встретиться с Эриком, были обстоятельства не зависящие от нее. Да и сам Влад, Кире думалось, с радостью бы устроил им свидание, если бы мог. Ведь и он тоже испытывал неловкость за вчерашнее и хотел, чтобы произошедшее в пабе осталось позади как можно скорее.
Может быть, Эрика уже выписали? Но, по крайней мере, в больнице она сможет узнать его адрес. Но только если его выписали, почему он не нашел ее? Не написал ей? Видимо он до сих пор там…
Так думала Кира под шум телевизионной программы:
– …На западе погиб военный летчик, сержант Солл Сбери. Страны НАЭТО обвиняют Россссию в использовании химического оружие. Министр информации назвал обвинения безосновательными. К другим новостям. Уже в этом месяце наши доктора выпустят новый подвид вакцины Спрутник-V – эффективное лекарство по сравнению с западными аналогами. Так, Россссия не только справится с новой эпидемией разразившейся на Предальнем востоке, но и в очередной раз докажет нашим западным партнерам, что никоим образом не зависит от них…
«И почему борьбу с эпидемиями нужно превращать в политику?» – думала девушка. А еще она думала, что не так уж и далеко ушло человечество от средневековья: эпидемии, император, постоянно строящиеся церкви – Россссия возвращалась к тому, какой была триста лет назад…
– Как тебе?
Кира оглянулась, позади стоял Влад.
– Ты преследуешь меня? – спросила она безнадежно.
– Нет… я живу в том же доме, что и ты… – он растерялся. – Хотел узнать, что ты думаешь о новостях. Как будущая журналистка оцени профессионализм ведущего.
– Глупый текст. Это больше похоже на пропаганду. Новости подобраны таким образом, чтобы очернить страны Европии… – она отвернулась к телевизору, показывая, что разговаривать она не хочет, но Влад или не заметил этого, или сделал вид, что не заметил. Он сел рядом с ней и мягко забрал из ее руки пульт от телевизора.
– Сыграем в игру? Я буду переключать каналы, а ты оценивать ведущих.
Может это его способ так справиться с возникшей между ними проблемой? Кира предпочитала переживать сама в себе все тревоги и волнения, а ему, видимо, нужен человек рядом. Что ж, возможно, он и прав, ведь это их общая проблема.
Кира нехотя согласилась.
ОПРСТ – Общее Прямое Россссийское Системное Телевещание – по очереди выдавало журналистов и телеведущих, похожих друг на друга как однояйцевые близнецы. Все телеканалы принадлежали государству, поэтому журналисты говорили про одно и то же: что завтра парад и что это великий праздник, что альянс НАЭТО снова, как и в прошлом году не уважает память победы и пытается переврать историю, присвоив себе все регалии в прошедших боях, что наши дирижабли, которые завтра предстанут на параде во всей красе, самые быстрые и мощные в мире.
– Кто это? – Кира показала пальцем на экран.
– Это? Это же Дмитрий Крысилев! Близкий друг отца и частый гость в нашем доме. Странно, что он еще не заезжал с тех пор, как ты поселилась у нас, но, думаю, он завтра будет на параде. Ох, кого там только не будет! Я вас познакомлю, если будет возможность. В прошлом году он приходил в Институт «Газетоведения» и проводил мастер-класс по телевизионным передачам.
– А-а… – только и сказала Кира. И помолчав добавила. – Не нравится он мне, почему-то… Вообще телевизор не очень люблю.
– Хочешь я тогда свожу тебя в телетеатр? – Влад посмотрел на нее наивными глазами.
– Влад… – Кира не понимала, чего он добивается.
Что-то странное происходило между ними, и она не знала, как об этом говорить. Может, она и не хотела объясняться, потому что нужно было сначала разобраться в себе. Но как молчать, когда он всегда рядом? Он – ее брат и ее семья.
Чувствовал ли он то же самое? Такую же неловкость? А может Кира вообразила себе то, чего нет? Сейчас ей уже тот поцелуй казался чем-то призрачным… Он произошел будто во сне. И даже не поцелуй, а так… они просто столкнулись губами. Ничего же не было! Но тут же она понимала, что раз так старательно оправдывает себя, значит все-таки было.
– Я пошла спать. Доброй ночи.
– Спокойной ночи, Кира.
Влад остался сидеть в гостиной один перед выключенным телевизором.
Кира…
И зачем он только добавил в конце ее имя? О, имя! Как много оно способно значить, как много оно способно дать.
Выйдя в коридор, Кира закрыла за собой вход в гостиную, но задержалась у двери, прислушиваясь – что Влад будет делать дальше?
Кира терялась и не знала, что с ней происходит.
Она должна увидеть Эрика.
Надо просто пережить завтрашний день.
16
Они оправились загород едва ли не засветло, но приехали уже далеко не первые. Они – это Влад, Кира и Владимир Однабоков, который по настоянию графа согласился посмотреть на парад. Сам граф Дракула, естественно, присутствовать не мог. Утром он только ложился спать, да и погода была невероятно солнечная и ясная. На небе – ни облачка, не считая стальных облаков россссийского воздушного флота.
Потомственное дворянство Однабокова обязывало писателя к военной службе, и потому он числился офицером военно-воздушных сил Росссси, что в свою очередь обязывало присутствовать на мероприятиях подобного рода, причем в военной форме. Проще говоря, на параде при параде (у военных не такой большой словарный запас, как у писателей, оттого так много омонимии). Однако Однобоков пренебрежительно ограничился сменой галстука-бабочки. Теперь она распускала свои зеленые крылья.
Парад проводился на открытом поле, край которого чуть ли не сливался с линией горизонта. И только вдалеке виднелась темная полоса леса. Столько пространства нужно, чтобы у всех воздухоплавательных средств было место для маневра, объяснил Влад. К тому же, недалеко отсюда располагается военный аэродром, откуда дирижабли и отчаливали.
– Только это секретная информация, – подмигнул Влад, закрывая Астон Мартин.
На поле было множество народу, они сновали между палаток и тентов будто пришли на базар. Но тут же Кира поняла, что гигантские шатры – это на самом деле аэростаты, воздушные трибуны, которые постепенно отчаливали по мере того, как купол заполнялся газом, а корзины – людьми.
Трибуны, управляемые капитанами, постепенно образовывали длинный воздухный коридор, выстраиваясь в два ряда, между которыми могли проходить основные воздухоплавательные судна.
Преисполненные гордости и торжества кавалеры объясняли своим дамам устройство летательных аппаратов. Женщины были в летних платьях, мужчины – в костюмах, однако много было и военных. Солдаты и пилоты ходили в парадных мундирах, выпрямив спины и блестя погонами и кокардами. У офицеров красовались боевые кортики в расшитых серебром ножнах. Десятки знатных домов: графы и князья здоровались друг с другом, знакомили дочерей с сыновьями.
Грандиозность всего происходящего поражала. И Кира, воодушевленная радостью и торжеством, закружилась на траве так, что ее платьице с белым воротничком, затрепетало отблеском черного жемчуга на подоле.
– Ярмарка тщеславия, – пробормотал Однабоков. Его отнюдь не вдохновлял милитаристский дух родины.
Аэростаты отшвартовывались и подобно мыльным пузырям, надутым детскими губами, поднимались к небу. Ослепительное солнце грело как никогда прежде, но свежий ветер разносил жару.
– Это похоже на тот луг, на котором мы играли в детстве! – радостно воскликнула Кира.
– Это точно, – залюбовавшись ею, Влад не сразу нашелся, что ответить. – Что ж, думаю и нам пора занять свои места.
Они прошли к воздушному шару, баллон которого пестрил различными эмблемами фирм-спонсоров. Два матросам проверяли закрепленные противовесы.
– А вы не полетите? – удивилась Кира, глядя на остановившегося Однабокова.
– Высоты боюсь, – виновато улыбнулся он.
– Ну пожа-алуйста! – Кира взяла писателя за руку и потащила внутрь.
– Господин Дракула-младший! Господин Дракула-младший! – раздался голос, едва Кира затащила Однобокова в корзинку.
– А! Капитан Смертин! – Влад скорчил довольную мину.
К ним, гремя подскакивающими аксельбантами, подошел мужчина в мундире. Боевая сабля на левом боку ежесекундно хлопала ножнами по галифе кожаных сапог.
– И не холодно вам в вашей шубе? – иронично спросил Влад, показав на тучную шинель в руках капитана, которую тот поспешил накинуть себе на плечи.
– Там на высоте будет не холодно, так что вам, господа, тоже советую приодеться, – и не дожидаясь ответа, он отдал приказание своему адъютанту, который как тень семенил за капитаном. И тотчас Кира была одета в норковый полушубок.
– Не имею чести, мисс…
– Моя кузина, Кира Неботова, – представил сестру Влад.
Кира, как могла, из-под полушубка сделала реверанс.
Смертин, щекоча ее кожу бисмаркскивими усами, поцеловал руку. Однабокову он лишь чеканно кивнул и то, потому что этого требовал этикет. Самого же писателя, очевидно, этикет волновал в меньшей степени, поэтому его округлый подбородок лишь сместился на несколько сантиметров вниз, что никак не могло удовлетворить уязвленного капитанского самолюбия.
Смертин тут же демонстративно переключился на Киру.
– Не боитесь летать? После той трагедии, которая вами приключилась… – подобно большинству военных, он имел весьма смутное представление о такте и культуре общения, а также о том, каких тем не стоит касаться при дамах.
– Откуда вы знаете?