– Я согласен с вами – это красиво, – а, увидев за шкафом детскую кроватку, спросил: – и ребенок доволен?
– Он ещё очень мал, ему только год. – Она присела на стул напротив Владимира, посмотрела прямо в глаза: – Я говорю обо всем этом, чтобы оттянуть другой разговор.
Ерохин понимающе кивнул.
– Давайте попьем чаю, так будет легче разговаривать. – Вера показала рукой на кухню: – Пойдемте туда, там тоже уютно.
Разливая янтарный ароматный чай по чашкам, она, не дожидаясь вопросов капитана, сказала:
– После прошлого разговора с вами, я поняла, что поступила неправильно. Оксану уже не вернешь, а, для того, чтобы найти виновного в её смерти, вам надо знать все. Я расскажу, что знаю о ней.
Вера откусила кусочек печенья, но сделала это скорее машинально, раздумывая, как лучше начать свой рассказ.
– Понимаете, все об Оксане думали только плохое, а ведь никому и в голову не приходило, что у неё жизнь была, ох, какая несладкая! Отец её умер, когда она была крохой. Мать второй раз вышла замуж. – Она посмотрела на Ерохина: – Вы партийный? – получив утвердительный ответ, продолжила: – Оксанин отчим тоже был коммунистом, но только для людей, а в своей семье он оказался сущим дьяволом, извергом. Мать у Оксанки была – не пойми что, хоть и очень красивая. Мне трудно судить, я знаю о ней только со слов самой Оксаны. Но то, что она рассказала мне, достаточно для её осуждения. Так вот… То, что происходило в этой семье, любому нормальному человеку переварить сложно.
Вера встала из-за стола, подошла к окну, потрогала занавеску. Видно было, что она очень нервничает. Потом повернулась к Ерохину:
– Пообещайте мне, что без особой нужды вы никогда не обратите во вред памяти Оксаны все, что узнаете от меня. Иначе, я себе не прощу, что открыла её тайну.
– Я даю вам честное слово – только в интересах дела. Поверьте, у нас умеют замалчивать любые тайны, а у нас их не так уж и мало.
– Я верю вам… Одним словом, стал этот отчим в какой-то момент заглядываться на подрастающую девочку и, в конце концов, просто однажды изнасиловал её.
Ерохин поперхнулся чаем:
– Как так?
– Да вот так!.. – на глаза девушки навернулись слёзы: – Видели б вы Оксанку, когда она это рассказывала – у меня до сей поры сердце щемит от боли за неё. Но это было только началом. Мать, как ни ужасно это прозвучит, все узнала, но дочери приказала молчать – материально они стали жить с этим извергом уж очень хорошо. А до войны сами знаете, как жилось. Видимо, деньги мамаше мозги и свернули.
Ерохин не мог произнести ни слова – его как будто обухом по голове ударили.
Вера продолжала:
– Когда Оксана созрела, как женщина, ну, вы понимаете, она забеременела. Представляете: пионерка – и беременная?! Это было настолько чудовищно, что она попыталась покончить собой, но мать успела вовремя, вынула девчонку из петли и решила вопрос по-своему: нашла бабку, которая за очень хорошие отчимовы деньги сделала ей подпольный аборт. То, что она пережила у этой бабки на кровати, даже представлять не хочу. А тот монстр решив, что теперь вообще никакой опасности в плане беременности не существует, продолжил свое грязное дело. Мать только совала дочери колечки, тряпки красивые, просила терпеть. Сломалась девчонка тогда, опустила руки и терпела. Но забеременела во второй раз!.. Вот ведь как бывает, одним рождение ребенка и по закону не дается никак, а тут… Истерзанное тело, и вот, пожалуйста!.. И уж во второй раз Оксанка едва осталась живой, а когда очухалась, решила убить этого гада, и мать заодно… Только жизнь распорядилась по-другому: попал этот сволочь в сталинскую мясорубку – расстреляли его. А Оксанка осталась жить с матерью, понемногу пришла в себя, а вот мужиков возненавидела лютой ненавистью. Да и с матерью у неё не было больше ни любви взаимной, ни доверия… Хорошо, что та быстро прибралась на тот свет, а то, уж не знаю…
Капитан почувствовал, что у него трясутся руки – настолько его поразил рассказ Веры.
Девушка достала из буфета маленький графинчик с водкой, налила в небольшие рюмки. Выпили, не закусывая, и надолго замолчали.
Ерохин, лишь благодаря выпитому, наконец, немного придя в себя, смог задать Вере вопрос:
– А как же Хохлов? Ведь они вроде бы собирались пожениться?
– Тут не все так просто… Виталий очень давно был влюблен в Оксану, но она, скорее, играла в чувства, хотя к нему относилась лучше, чем к другим. Это было обусловлено, видимо, тем, что он сумел своей искренней любовью расположить её к себе, но потом она переменилась вдруг и по отношению к нему. Спросите, почему? Не знаю, правда!
– Но ведь у неё кто-то появился другой, хотя, судя по вашему рассказу, это не совсем так… То есть, заменить Хохлова, как потенциального жениха, никто не мог. Так?
– Да. Мне кажется, что она порвала отношения с Хохловым из-за их близости. Она, по-моему, поняла, что не сможет жить с мужчиной, вот и все! А насчет другого… Это очередной «обманутый» ею. Да, так она мстила за свою поруганную честь. От неё у многих головы кружились! – при этих словах капитан усмехнулся, вспомнив себя. – Видели бы вы её в компании: все взгляды только на Оксанку! Это она и использовала в своих интересах – мужику голову сносит, а она – раз! – и к другому! Один даже семью бросил ради неё, а когда она его отшвырнула, он чуть руки на себя не наложил, хорошо, жена спасла – простила беднягу.
– А фамилию этого мужчины вы можете назвать? – заинтересовался Ерохин.
– Почему нет? Эта история в свое время весь город взбудоражила, ох, и проклинали бабы тогда покойницу! Бедная, бедная!.. Сколько терпела и так умерла!.. – Вера вдруг заплакала горько, навзрыд.
Ерохин подошел к ней и осторожно обнял за плечи. Сегодня он не дал воли своим чувствам – это было бы кощунством и по отношению к покойной Оксане, и к горю её подруги, которая искренне жалела девушку, потерявшуюся среди людской подлости и предательства.
С трудом успокоившись, Вера налила ещё водки и первая выпила. Они с Ерохиным ещё немного поговорили. Капитан показал фотографию мужчины из комнаты Оксаны, но она его не опознала и добавила, что с таким Оксана никогда бы не стала встречаться. Попрощавшись, Ерохин отправился по адресу, который девушка ему дала. На листке было написано: «Ясевич Семен Михайлович» с указанием улицы и дома.
Ясевич жил в частном доме довоенной постройки, но выглядевшем ухоженным и опрятным, такими же были и прилегающий к дому сад и просторный двор.
Первой Ерохина встретила большая собака, которая буквально рвалась с цепи, задыхаясь в яростном лае. Стукнула дверь, и на крыльцо вышел довольно симпатичный, невзирая на большие залысины и крупный нос, мужчина в тренировочном костюме и накинутой на плечи фуфайке. Отогнав пса, он подошел к калитке. Ерохин представился. Мужчина, оглядываясь, буквально выскочил к капитану. Схватив его за рукав, потянул к небольшой скамеечке у соседних ворот.
Плюхнувшись на крашеные досочки, похлопал ладонью рядом с собой:
– Вы ведь насчет Оксаны пришли? У меня жена дома, давайте здесь поговорим? – он заискивающе посмотрел в глаза Ерохину, тот пожал плечами и устроился рядом.
– Меня уже спрашивали относительно наших отношений с Оксаной, я вроде бы все рассказал… – Ясевич отломил ветку и стал чертить ею на мокрой земле. – Что ещё можно сказать?
– Вы рассказывали оперативникам из милиции? – тот кивнул. – А я из другого ведомства, если вы заметили. Начните ваш рассказ самого начала: со знакомства с девушкой. И как можно подробнее.
– Ну, что ж, постараюсь… – он протяжно со всхлипом вздохнул. – Знакомство было довольно банальным: я шел в магазин, она вышла из телефонной будки, попросила разменять двадцать копеек. Я размена не нашел, просто дал ей двушку. Она протянула руку, чтобы взять монету, дотронулась своими пальчиками до моей руки, и меня, как током, пронзило. Уже и забыл, что так бывает! – опять вздох. – Сразу же представился ей, сам от себя такой прыти не ожидал. Она не стала ломаться, тоже назвалась. Я в тот день получил премиальные – я инженером на хлебозаводе работаю – ну и пригласил её в ресторан. Она согласилась. Встретились вечером у её дома, я на такси подъехал. Никогда не позволял ни себе, ни жене шиковать, а тут!.. голову напрочь снесло! Себя не помнил, жене что-то соврал, и понесло меня!.. В ресторане все на нас смотрят, а меня от гордости аж прёт! Что ты-ы! Такая деваха ко мне в танце прильнула! Ну, завертелось у нас – не остановить! Понимаете, – Ясевич стыдливо помялся, – мы с женой привыкли… ну, как бы это правильно сказать? – традиционно, что ли? Так, изредка полюбимся, по-быстрому, и спать!.. А Оксана!.. Господи!.. – с протяжным стоном произнес он. – Это фейерверк! Это девушка-праздник! Я ночь тогда с ней не уснул. Она столько сил в меня вложила и тут же вытянула их! Но какое это было счастье! Только тогда я узнал, что бывает всё по-другому. Верите, на жену до сей поры смотрю, как на… нет, слова не подберу… Не могу с ней после Оксаны! Она хоть и обижается, но куда ей деваться? Да и мне теперь тоже доживать с этой женщиной век… – мужчина опустил голову.
Ерохин неприязненно посмотрел на него:
– Послушайте, Ясевич, вы так говорите, будто на вас кандалы! Ведь ваша жена родила вам детей, простила вам предательство, а вы так о ней!.. Это уж совсем не по-мужски!
– А что делать?! – шепотом прокричал тот. – Я Оксану забыть не могу!
– Разведитесь, в конце концов! Как любит говорить мой начальник: «Умный борется со страстью, глупец становится её рабом»! – Махнул рукой: – Ладно, достаточно соплей и эпитетов! Рассказывайте дальше! Что было после той, незабываемой, ночи? – с сарказмом спросил капитан.
– Да не было больше ничего! Ходил за ней, как тень, а она отталкивала меня, гнала…
– У вас не возникала мысль отомстить ей?
– Отомстить? Не-ет, ну что вы! Ударить хотелось, когда она смотрела на меня презрительно и хохотала. – «А я бы тебя ударил» – подумал Ерохин. – А убить!.. Я ведь до последнего момента всё надеялся, что она вернётся. Узнал, что жениху отставку дала, воспрял духом!
– Она что-нибудь о себе рассказывала?
– Когда?! Мы ведь только… ну, сами понимаете…
– Хотя бы в ресторане?
– Нет, там я ей всё комплименты говорил, ну, и она отвечала тем же!
– Поня-ятно…
– Да не можете вы этого понять! У нас ведь как с женой? Вдруг не запланированная беременность? А сейчас, когда дети взрослые, так вообще стали бояться этого. А с Оксаной!.. Что меня поразило? Она была настолько раскована, раскрепощена, не зажималась, была даже бесстыдна в чем-то! Я тогда удивился, думал, что все женщины боятся, как моя жена. Ан не-ет! Вот с кем я понял, что значит летать!
Ерохин представил себе девушку в объятиях этого сластолюбца, и передернулся. Потом довольно жестко перебил воздыхания Ясевича:
– Главное, во время и правильно приземлиться… Ладно, что ещё можете рассказать? Знаете кого-нибудь из тех, кто ухаживал за девушкой? Ведь были такие?
– Она осторожничала со всеми, вот только со мной получилось чуть не в открытую. С кем встречалась – не скажу, не знаю, хоть и следил за ней. Только вот не так давно встретились случайно на улице, она поздоровалась, даже спросила, как у меня дела. Вот тогда я увидел у неё на пальце перстень – очень дорогой и очень красивый. Я такой как-то в журнале видел. Спросил: откуда? Она засмеялась и сказала, что есть ещё мужики на свете. Вот так!
Посмотрев на фотографию мужчины, которую Ерохин показал, Ясевич отрицательно покачал головой, сказал, что никогда его не видел.
В этот момент с крыльца дома послышался женский оклик. Мужчина резво подхватился и, спросив, есть ли ещё у капитана у нему вопросы, побежал домой.
Ерохин брезгливо сплюнул и поспешил уйти прочь.
Глава 11.
В гостинице Доронин сообщил Ерохину, что ему звонил Юрьев из ДОСААФ, сказал, что нашел одного человека, состоявшего в Осоавиахиме до войны. Несмотря на позднее время, капитан решил поговорить ещё раз с отставником. Тот откликнулся сразу:
– Я ждал вашего звонка, товарищ Ерохин! Одним словом, живет у нас ветеран ополчения, который помнит, что на стрельбы перед войной приходила одна женщина. Я очень подробно расспросил его, к сожалению, имени её он не знал, так как все называли эту женщину по прозвищу – Жанной Д`Арк. Помнит ещё, что она всегда надевала нитяные перчатки, когда стреляла.
– Вот как? Интере-есно… А внешность он как-то описал?
– Сказал, что ничего примечательного в ней не помнит, да и не удивительно: ему уже за семьдесят, потому и смог пойти только в ополчение. Спрашивал я его и о тех, кого он помнит по Осоавиахиму. Тогда ведь много молодёжи было. Почти все ушли на фронт. Говорит, что практически никто не вернулся. Кто погиб, а кто просто сменил место жительства. Но один адрес он все-таки назвал. Я вам его продиктую.
Ерохин от души поблагодарил Юрьева, и на завтра назначил для себя визит по названному адресу.
Шофер Андреев, вопреки опасениям Калошина, оказался дома. Воспаленные глаза и обреченность во взгляде выдавали душевные переживания этого немолодого уже мужчины. Будучи полным человеком, он сейчас выглядел, как сдувшийся футбольный мяч: щеки обвисли, плечи ссутулились, а рубашка мешком висела на нем.
Молча взглянув на документы Калошина, он поплёлся в комнату. Майор решил подбодрить мужчину, чтобы беседа вошла в нужное русло. Несколько теплых слов и в самом деле возымели нужное действие: Андреев оживился, на серых щеках даже появился румянец.
– Петр Максимович, поверьте, я пришел не по вашему делу. Мне не понятно такое пристрастное отношение комитета к вашей персоне, но я могу только посочувствовать. А к вам обращаюсь с просьбой: помогите нам, расскажите все, что вам известно об автослесаре Зеленцове. Мне важна каждая мелочь, даже ваше личное мнение в самых простых мелочах. Со своей стороны обещаю ни одного вашего слова не обратить против вас, – Калошин положил свою руку на плечо мужчины.
– Если это все так, как вы говорите, я расскажу. И мнение свое выскажу. – Андреев засуетился: – Давайте выпьем домашнего вина, я сам его готовлю – чудо, что за напиток! Правда, последнее время мне как-то не до него… Давайте, а? Не откажите!.. – он умоляюще посмотрел на Калошина, тот мягко улыбнулся:
– Хорошо-хорошо! Я согласен! Тем более, что свое!
Андреев быстро накрыл на стол, принес большой графин янтарного вина:
– Яблочное! Не пожалеете! Прошу к столу! – он показал рукой на стул. – Жена на работе, так что, не обессудьте – всё по-мужски.
Поговорив ещё немного о хозяйственных делах, перешли к самому главному.
– Зеленцов мне сразу не понравился, как пришел к нам на автобазу. Дело даже не в его внешности, он ведь не виноват. Но тут как раз такой случай, когда внешнее и внутреннее содержание дополняют друг друга. Но вот почему-то у Мелюкова он был на полном доверии. Все знали, куда Зеленцов возил начальничка – женщин у того в районе было предостаточно. А у меня из-за него неприятности: то километраж намотан, то бензин вдруг закончился. Я говорил об этом Мелюкову, он либо махал рукой, либо просил молчать о таких вещах. Однажды я увидел, что они вместе возвращались рано утром с очередной гулянки, тогда все стало на свои места. С той поры перестал обращать внимание на все это, да и директор велел молчать. Только однажды, когда в очередной раз, утром я заметил, что бензин почти на нуле, а Мелюков меня поторапливал, я сказал, что надо заправиться, так, тот удивился, сказал: «Ты же вчера заправлялся вечером!», и тогда я понял, что Зеленцов в тот раз выгонял машину без ведома начальника.
– И как Мелюков себя повел? – поинтересовался Калошин.
– Замял как-то разговор. Вот после этого я иногда стал замечать, что бензина у меня не меньше в баке, а больше.
– Значит, мы можем предположить, что Мелюков отчитал Зеленцова, тот поездки свои не оставил, но стал бензобак пополнять? Так?
– Да, потому что, когда он ездил с начальником, все было по-прежнему. Я давно плюнул на это. Просто стал просить директора пересадить меня на другую машину, но, видимо, Мелюков был против этого – я его, как видно, вполне устраивал… – уже с горечью добавил Андреев.
– А как часты были эти одиночные поездки?
– Крайне редки, крайне…
– Что-нибудь ещё примечательное было?
– Да, я вспомнил один странный случай. Никому об этом не рассказывал – не знал, как отнесутся. Так вот. Было это где-то в конце января или в самом начале февраля, не помню точно даты. Мне необходимо было поехать в Москву, исключительно, по своим делам. Иногда мы ездили с Мелюковым, но в то время он как раз занимался делами здесь. Решили на день поставить машину на профосмотр, пока я буду ездить. На вокзале в Москве вдруг неожиданно встретил Зеленцова. Тот подскочил к нам и стал предлагать выпить где-нибудь, дескать, дружок у него скончался – помянуть надо.
– Вы сказали «к нам», с вами кто-то ехал?
– А, да, это знакомый один, сантехник Чижов, он мне в электричке встретился, ещё удивился, что я не на машине.
– Так-так-так! И что было дальше? – пытаясь не выдать своего волнения, спросил Калошин. – Только поподробнее, пожалуйста!
– Ну, вышли мы из вагона, как обычно, оглядываемся по сторонам, куда лучше идти, вижу – Зеленцов стоит и машет рукой, дескать, идите сюда. Я очень удивился, ведь он должен был заниматься машиной, мало того, на вокзале в Энске я его не видел, значит, он приехал раньше? Почему с вечера не предупредил? Вот вы спрашивали мое личное мнение? Скажу так: тогда я совершенно четко почувствовал, что он ждал нас. Приглашая выпить, как-то суетился, будто боялся, что мы откажемся. Чижов согласился сразу, хотя, как я понял, с Зеленцовым не был знаком, но сантехник был глубоко пьющим мужчиной. Кстати, это правда, что он оказался убийцей нескольких человек? – майор кивнул. – Видимо, совсем пропил мозги!.. Ну, пошли мы в какую-то забегаловку, Зеленцов потянул нас к столику, пошел за стаканами. Пока стоял у стойки, я все оглядывался – неприятное место это было. И тут мне показалось, что за нами наблюдает какой-то мужчина: он как-то быстро отвел глаза в сторону, когда я на него случайно глянул. Ну, подошел Зеленцов, поставил на стол бутылку водки, стал разливать её. А я водку почти не пью никогда, тем более, что у меня были дела. Кроме того, я обратил внимание, что водка на столе была «Столичная», а в буфете забегаловки только «Московская». Из этого я сделал вывод, что Зеленцов водку с собой принес, но я не стал отказываться совсем, выпил чуть-чуть и ушел.