— Как вы обнаружили труп?
Пердье утёр сопливый нос.
— Я шёл по путям. Иногда тут можно найти куски угля, понимаете? Они выпадают из угольных вагонов, когда проезжают мимо, а я их подбираю. Потом я его увидел. Решил, он пьяный или типа того, попытался разбудить его, но он не очнулся.
— Вы касались трупа?
Пердье энергично замотал головой.
— Не. Ничего подобного. Я много трупов повидал на Великой войне, в грязи и в окопах. Знаю, как они выглядят. Нет нужды подходить и рассматривать. Никак нет, сэр.
Ветер немного усилился, Пердье обхватил себя руками, и, несмотря на поношенную шинель, вновь начал дрожать. Сэм обернулся в сторону «Рыбацкой хижины», заметил, как оттуда с парковки в их сторону двигались огни фонарей.
— Ваш адрес? — спросил он Пердье.
— Вообще-то, нет его у меня. Я тут с друзьями… ну, понимаете. — Он указал на противоположный конец железной дороги, туда, где у кленовой рощи ютился лагерь бродяг. — А так, я из Троя, Нью-Йорк.
— И как вы здесь оказались?
— Услыхал, что на верфь нанимают. Что там нужны крепкие руки и парни, что могут выполнять приказы. Я в армии отлично выполнял приказы, вот и решил, что лучше будет перебраться сюда. Может, ветеранам отдадут предпочтение. В итоге… короче, не повезло. Но меня внесли в список. Я хожу туда каждую неделю, чтобы убедиться, что моё имя всё ещё там. Знаете, как оно бывает.
Сэм знал, и бросил взгляд на огни на восточном горизонте. Федеральная портсмутская военно-морская верфь располагалась на острове посреди реки Пискатаква, острова, с которого брали налоги и штат Нью-Хэмпшир и штат Мэн, и где штамповали подводные лодки для постепенно расширяющихся ВМС США. Мир снова воевал, спустя несколько десятилетий после того, как этот несчастный и отец Сэма страдали ради сохранения демократии. В каком-то смысле.
— Ага, — ответил Сэм. — Знаю. Возможно, мне снова понадобится с вами поговорить. Где мне вас найти?
— На месте… ну, в том месте, вон там. Просто спросите меня. Лу из Троя. Найти меня нетрудно, не переживайте.
— Не стану. Постойте. — Сэм полез в карман пальто, извлёк бумажник и достал из него долларовую купюру и визитку. Он протянул доллар и карточку промокшему и продрогшему мужчине. — Купите себе супа или кофе, чтобы согреться, хорошо? Спасибо, что вызвали копов и спасибо за то, что не трогали тело. И позвоните, если вспомните что-нибудь ещё.
Долларовая купюра исчезла в руке мужчины. Он хихикнул и двинулся в направлении лагеря, разговаривая во тьме:
— Чёрт, вот не свезло-то этому пареньку помереть. Но, чёрт жеж. Удачная прогулка, надо сказать, нашёл труп и заработал доллар… охренеть удачная прогулка.
Зашевелился Фрэнк.
— Ну, вот, этот козёл пошёл греться. Ты будешь труп осматривать или мы так и будем тут морозиться?
— Подожду ещё немного, — ответил Сэм. — Не боись. Тебя, при любом раскладе, ждёт кофе и горячая похлёбка.
— Ну, а ты чего ждёшь?
— Чтобы записать историю, Лео, прежде чем мы её растревожим. Вот, чего.
— Ай, нахрен историю, — пробормотал Фрэнк.
— Ты неправ, Фрэнк, — сказал Сэм. — Нельзя послать нахрен историю, а вот, история вполне может послать нахрен тебя.
Прошла ещё пара минут. В отдалении, в той стороне, где горели огни лагеря бродяг, послышался негромкий шум, затем ещё один.
— Похоже на выстрел, — встревожено произнёс Фрэнк.
Молодой коп рассмеялся.
— Видать, кто-то грохнул того бродягу из-за доллара, что ты ему дал.
Сэм посмотрел на тусклые огни костров лагеря. И он сам, и остальные копы старались держаться подальше от лагерей, особенно по ночам. Слишком много теней, и слишком много озлобленных людей с ножами, дубинками и пистолетами жили среди тех теней. Он прочистил горло.
— У нас тут покойник. Если позже появится ещё один, мы им займёмся. Пока же, вы ребята, что, ищете сверхурочной работы?
Оба копа лишь пожали плечами, стоя в молчании под проливным дождём. Так они и жили, подумал Сэм. Делай свою работу и держи рот на замке. Всё прочее слишком опасно.
Глава вторая
Из завесы дождя к ним вышел ещё один человек, он громко ругался, неся на плече кожаный короб, подобно одному из множества безработных, что во время второго десятилетия Великой Депрессии ходили от дома к дому, предлагая купить расчёски, зубные щётки и щётки для обуви. Однако этим человеком оказался Ральф Моранси, фотограф из «Портсмут Геральд» и изредка фотограф полицейского департамента Портсмута.
Он бросил короб на железнодорожные рельсы и произнёс:
— Инспектор Миллер. Не встречал вас со дня вашего перевода из сержантов в инспекторы, когда делал ту милейшую фотокарточку с вами, вашей супругой, полицейским маршалом и нашим мэром.
— Всё так, — сказал Сэм. — И в самом деле, милейшее фото. И я всё ещё жду обещанную вами копию.
Ральф сплюнул, извлекая из короба камеру «Спид График».
— Перед вами стоит множество людей. Я же не могу делать снимки и избегать обвинений в фаворитизме, не так ли?
— Полагаю, нет. Я ещё помню, сколько времени мне стоило получить снимок, ещё когда я учился в старших классах.
Немолодой мужчина принялся рыться в коробе, неуклюже прикрывая его содержимое от дождя своим телом.
— Ах, да, наш звёздный квотербэк тех времён, когда Портсмут выиграл чемпионат штата. Сколько времени у меня это тогда заняло?
— Год.
— Ну, в этот раз обещаю поторопиться.
— Снимайте уже, а? — произнёс Сэм.
Ральф водрузил вспышку на фотокамеру с такой легкостью, словно был фокусником, который проделывал этот трюк в тысячный раз.
— Какие-то особые указания, инспектор?
— Обычные снимки трупа. Ещё я хочу, чтобы вы отсняли почву вокруг тела.
— Это зачем?
— Потому что я хочу получить снимки того, чего здесь нет, — ответил Сэм.
Фрэнк Риэрдон хмыкнул.
— Чего нет? Что это ещё за хрень?
Сэм поводил лучом фонаря вокруг трупа, во тьме ночи заблестели капли дождя.
— Что ты видишь вокруг тела?
— Ничего, — сказал Лео. — Грязь да трава.
— Именно, — сказал Сэм. — Ни отпечатков ног. Ни следов волочения. Ни следов борьбы. Просто тело в грязи, как будто оно с неба свалилось. Вот я и хочу убедиться, что всё отснято до того, как тело сдвинут.
Он сосредоточил свет фонаря в центре трупа. Дождь лил вертикально вниз, хлеща человека по лицу. Сэму покойник показался похожим на восковую куклу. Блеснула внезапная вспышка света, и Сэм дёрнулся, когда Ральф сделал первый снимок. Заменяя лампу, Ральф произнёс:
— Хватит времени, чтобы подготовить всё к завтрашнему выпуску.
— Нет, — сказал Сэм. — Вы знаете уговор, Ральф. У нас есть двадцать четыре часа, одни сутки, прежде чем вы передадите снимки с места преступления в газету.
Ещё одна вспышка, Сэм сморгнул отпечатки света перед глазами.
— Да, ладно вам, инспектор, дайте поблажку, — пробормотал Ральф. — Двадцать четыре часа то, двадцать четыре часа сё. Что это изменит, вообще?
— Если дело в двадцати четырёх часах, то ничего не изменит. Если дело в двадцати четырёх часах, департамент договорится с другим фотографом. Вы образованный человек, Ральф, сами прекрасно знаете, на что похожи безработные. Вы действительно хотите просрать такую отличную сделку?
Третья вспышка света.
— Охренеть отличная сделка — морозиться под дождём, снимая дохлого бродягу.
Сэм слегка хлопнул его по спине.
— Работа репортёром столь же очаровательна, да?
— Охуеть, какая очаровательная. К моему боссу на прошлой неделе явился какой-то мудак из министерства внутренних дел. Спросил, как мы будем выживать, если в следующем месяце нам вновь урежут поставки газетной бумаги. Босс всё понял правильно — снижайте накал передовиц, либо газету прикроют. Вот, вам и всё очарование.
— Хорош ныть. Снимайте.
— Уже почти, инспектор. Я знаю, как держаться за своё место.
* * *
То была первая скоропостижная смерть для Сэма на должности инспектора. Будучи патрульным, а, затем и сержантом, он повидал множество трупов, от утонувших бродяг, выброшенных на берег гавани Портсмута, до зарезанных матросов возле бессчётных баров около Церера-стрит. Но, когда ты патрульный или сержант, ты охраняешь место происшествия до прибытия инспектора. Тогда это был старик Хью Джонсон, до самой своей смерти от рака костей в прошлом году.
Теперь это работа Сэма, и то, что он сделал этим вечером, решит, останется ли он на этой должности. Он находился на испытательном сроке, спустя месяц после того как получил серебряный значок на инспекторском экзамене, и до получения золотого значка, когда ему начнут платить обещанное, дабы его семья могла вздохнуть чуть свободнее, начать понемногу откладывать, хоть что-то, что позволит им немного подняться среди всей этой экономической разрухи. Пока же ему доставалась всякая мелочь, вроде краж, мошенничества, либо поиска беглецов из трудовых лагерей для министерства внутренних дел. Однако если сегодняшний случай окажется убийством, это поможет ему с полицейской комиссией и её решением по его окончательному статусу.
Когда Ральф направился обратно на стоянку, Фрэнк произнёс:
— Похоже, для всех нас это удачная ночка, Сэм.
— Не совсем понимаю, о чём ты.
Фрэнк поводил лучом фонаря по трупу.
— Не похоже на политическое дело, а значит, его у нас не заберут. Для тебя это будет отличным первым делом, Сэм.
— Простите, а что это такое вообще — политическое дело? — спросил Лео.
Фрэнк ответил:
— Я к тому, парень, что иногда, то тут, то там появляются трупы, чаще всего, в крупных городах, руки у них связаны за спиной, а в затылке две дырки. Ни одно из этих дел никогда не доходит до конца. Так что нам повезло, что руки у этого паренька не связаны, а раскиданы в стороны. Значит, никакой политики. Мы сможем нормально работать, и никто из Конкорда нас не потревожит.
Сэм присел на корточки, поморщился, когда за воротник затекла струйка воды. Он огляделся: труп, возможно, убийство, его первое крупное дело. Даже сквозь дождь и темноту, всё виделось чётко — два копа в мокрых плащах, грязь и горький привкус солёной воды. Запах мочи от трупа, что привёл его сюда.
Мужчина был худым, пятидесяти-шестидесяти лет. Кожа у него была бледной, а волосы седыми. На лице никаких порезов или синяков. Сэм коснулся кожи. Липкая. Он, не торопясь, порылся в карманах пальто. Ни денег, ни документов, ни бумажника, ни монет, ни перьевой ручки, ни сигарет, ни зажигалки. Он чувствовал, как копы смотрят на него, оценивают, и возненавидел это ощущение.
Сэм задрал рукава пальто в поисках часов или драгоценностей.
— Фрэнк, — позвал он. — Посвети-ка сюда, на запястье.
Фрэнк опустил фонарь, освещая костлявое белое запястье. Вот. Ряд едва различимых завитков на коже. Цифры. Сэм потёр то место, где они находились. Они не стёрлись и не исчезли.
Ряд цифр, вытатуированных на запястье. Портсмут — портовый город, и Сэму встречались всевозможные татуировки, от Нептуна и русалок, до голых гаваек, но ничего похожего.
Цифры были сине-серого цвета, кривые, словно их набивали в спешке.
911283
— Фрэнк? Видишь цифры? Встречал когда-нибудь такое прежде?
Фрэнк подался вперёд, с козырька его фуражки стекала вода.
— Не, не видел. Может, коронер встречал что-то такое. Но не я.
Хоть покойнику и без разницы, но Сэм всё же одёрнул рукав пальто.
— Лео, помоги-ка мне. Нужно перевернуть его.
— Хосподи, — пробормотал Лео, но он был хорошим копом и делал, что говорят. Они перевернули труп на бок и Сэм осмотрел задние и передние карманы брюк. Ткань промокла насквозь, но в карманах было пусто. Вонь от трупа усилилась. Фрэнк был прав. Никаких пулевых ран в основании черепа. Вместе с Лео они перевернули тело обратно.
— Ни денег, ни бумажника, — сказал им Сэм, выпрямляясь.
— Может, его раздели и обокрали те бродяги из лагеря, — сказал Лео.
Фрэнк рассмеялся.
— Блин, не тупи, пацан. Остались бы следы. Не, он здесь оказался таким как был — ни денег, ни личных вещей. И всё ж, Сэм…
— Продолжай, Фрэнк.
— Одежда. Выглядит весьма сносно. Понимаешь? Он не из тех, кто колесит в товарных вагонах или автостопом в поисках работы. Ни заплат, ни прорех. Не новьё, конечно, но и… не обноски.
Со стороны «Рыбацкой хижины» послышался шум, Сэм повернулся и увидел, что прибыл катафалк похоронного бюро «Вудс». Сондерс из окружного морга тоже должен быть где-то неподалёку, так что тело скоро заберут, и все они смогут, наконец, спрятаться от дождя. Сэм был голоден, уже поздно, а дома его ждут Сара и Тоби.
Двое санитаров вытащили из катафалка носилки. Они несли их боком, так, чтобы вода не заполняла холщовую ткань. Сэм не завидовал тому, что им придётся тащить труп в катафалк через гравийную насыпь и через рельсы, но то была их работа. Как частенько говорили в нынешние времена — хорошо, когда у тебя есть работа.
Фрэнк смотрел на приближающихся санитаров, спотыкающихся в грязи, затем произнёс:
— Слышь, Сэм. Нормально, если мы с пацаном уйдём, когда труп увезут?
— Ага, только перед этим осмотрите здания по ту сторону железной дороги. Выясните, не видел ли кто-нибудь что-нибудь.
— Там, в основном, склады. Сейчас они закрыты.
— Но, они ж не навсегда закрыты, правда? — сказал Сэм Фрэнку. — Если всплывёт что-то интересное, звоните мне домой. Если нет, напишите рапорт. Оставите у меня на столе, когда смена закончится.
— Ладно, — сказал Фрэнк. — Но, слышь, не забудь, завтра вечером собрание Партии. Ты уже пропустил два предыдущих. Ты же не хочешь, чтобы я писал рапорт окружному руководителю, да? Или, чтобы кто-нибудь из ребят Лонга начал тут расспрашивать?
— Обыскивайте уже, — сказал Сэм. — Напишите что-нибудь и бросьте мне на стол. За меня и Партию не переживайте.
— Сэм, это неправильное отношение, и ты сам об этом знаешь. — Тон Фрэнка стал жёстче. — Я сделаю тебе поблажку, потому что ты тут главный, и всё такое, но для тебя же лучше прийти, и без глупостей. Ненавижу составлять формальный рапорт. Особенно, когда ты на испытательном сроке и всё такое. Не хотелось бы, чтобы нечто подобное помешало твоему продвижению.
Сэм скрестил руки, фонарь в правой руке, заставил себя замереть, слова выдавливал медленно и неохотно:
— Я приду на это сраное собрание. Ясно?
Лео ухмылялся, полицейскому-новобранцу нравилось, что его наставник устроил взбучку новому детективу.
— Твой брат там будет, Сэм?
Сэм направил луч фонаря в лицо молодому копу.
— Знаешь моего брата?
— Нет, но знаю, где он, — ответил тот. — В трудовом лагере в Нью-Йорке.
Сэм хранил молчание, ветер усилился, швыряя пригоршни воды прямо ему в лицо. Инспектор продолжал светить прямо в лицо молодому человеку.
— Тогда, полагаю, его не будет на завтрашней встрече, не так ли, Лео?
— Слышь, Сэм, это ж просто шутка. Вот и всё. Ты, чего, шуток не понимаешь?
— Конечно, Лео. Я инспектор. Я много чего понимаю. Понимаю, как допрашивать людей. Как осматривать место преступления. И как опознавать мудаков при встрече.
Фрэнк начал что-то говорить, но Сэм отвернулся.
— Партия там, или не Партия, брат или не брат, но вы — рядовые копы, а я — инспектор. Через пару минут я буду красивый и сухой, а вы всё ещё будете болтаться под этим сраным дождём, и делать то, что я сказал. Вот, что я понимаю. Что-нибудь ещё?
— Ага, — сказал Фрэнк. — Теперь я жалею, что этот парень не сраный политический. Так мы бы поскорее убрались с этого дождя.
— Нам всем есть о чём жалеть, Фрэнк, — сказал Сэм.
Глава третья
Десять минут спустя, Сэм сидел в теплом помещении «Рыбацкой хижины», вёл записи, стараясь игнорировать запах жареных морепродуктов с примесью дыма дешевых сигарет и сигар. Дома с ужином ждала Сара, и будет неприятно, если он явится домой без аппетита.
Сэм сидел за стойкой для ланча, а будки по обе стороны от него были заняты рабочими с верфи, местными жителями и матросами, которые поглощали пищу, прежде чем отправиться в ночь к проституткам или по барам.
Перед ним на стойку без спроса поставили чашку кофе, Сэм поднял взгляд от записей и увидел улыбающуюся рыжеволосую официантку, одетую в немного тесноватую черно-белую форму. Донна Фитцджеральд, на несколько лет моложе Сэма, местная девица, которая зависала вместе с ним и другими парнями много лет назад, веселилась, отрывалась, пока старшая школа и Депрессия не разделила их. Сэм улыбнулся ей в ответ.
— Тяжёлая ночка, Сэм?
— Да так, над делом работаю. А ты как, Донна?
— Нормально. Слава Богу, сегодня моя последняя ночь в «Хижине». — Её улыбка стала шире, демонстрируя ямочку на левой щеке.