— Присаживайся, Сэм, — произнёс маршал.
Гарольду Хэнсону было шестьдесят три года, из которых в полиции он прослужил почти четыре десятка. Он видел, как росла численность отряда, как отказались от лошадей, получив взамен патрульные машины «Форд», как у них появились первые радиостанции и рост профессионализма, освобождавшего от тисков таких же профи, которые управляли барами и борделями в гавани.
О, на побережье по-прежнему оставались музыкальные салоны и увеселительные заведения, но если там будут вести себя благоразумно, и если никто не станет поднимать шум, на них можно не обращать внимания.
В отличие от многих других в эти дни, Сэм вопросов не задавал. Ему не было никакого дела до того, что происходит с другими сотрудниками, какие постыдные тайны они хранили, поскольку у Сэма имелась своя. Однако молчание и желание держаться подальше от проходящих мимо денег, означало, что, будучи сержантом смены, ему приходилось работать по ночам и в выходные. Такова была цена за то, что, по его мнению, было правильным.
У Хэнсона было бледное рябое лицо, он носил очки в роговой оправе, а повседневной формой одежды для него являлся костюм-тройка в полоску. В данный момент пиджак висел на вешалке, а грудь и живот плотно облегал жилет. Брюки у него были в тёмных пятнах от дождевых капель, однако туфли были сухими и недавно начищенными. На стене висели в рамках дипломы и свежие фотографии — Хэнсон в компании мэров прошлых лет — включая последнего, тестя Сэма — парочки губернаторов Нью-Хэмпшира, сенатора, и личная гордость Хэнсона — лично президента, фото было сделано три года назад во время предвыборной поездки по штату. Там же висело фото, где Хэнсон был одет в форму Национальной гвардии штата, в которой он служил одним из высших офицеров на должности адъютанта генерала. В дополнение к тому, что он являлся самым главным копом в городе, у него имелись связи с политиками в Вашингтоне и в Конкорде — столице штата Нью-Хэмпшир.
Хэнсон сидел в кожаном кресле, и Сэм расположился напротив него через два капитанских стула. Хэнсон произнёс:
— Я слышал о трупе на железной дороге около «Хижины». Что тебе известно?
— Немного, — ответил Сэм. — Его нашёл бродяга из лагеря неподалёку и привлёк внимание Фрэнка Риэрдона, а потом уже и меня вытащили.
— Причина смерти?
— Не знаю, — отозвался Сэм. — Тело отвезли в офис доктора Сондерса. Завтра выясню.
— Не поездом приехал?
— Нет.
— Значит, больше ничего не ясно. Ни огнестрельных ран, ни ножевых.
— Нет, ничего подобного.
Хэнсон откинулся на спинку кресла, скрипнули колёсики. Его лицо не выражало никаких эмоций, и, заметив эту невыразительность, Сэм слегка вздрогнул.
Сэм знал, что его повышение до инспектора стало результатом политических игр между полицейской комиссией, его тестем, мэром и Хэнсоном — прочие кандидатуры оказались неприемлемы, и Сэм стал компромиссом — поэтому он не был до конца уверен, что Хэнсон находился на его стороне. Хэнсон до определенной степени оставался верен своим сослуживцам, но также было известно, что Хэнсон был верен Хэнсону в первую, во вторую и прочие очереди.
— Ладно. — Хэнсон подался вперёд и взял перьевую ручку. — Какие-нибудь документы?
— Ни документов, ни бумажника. Только татуировка на запястье. Какие-то цифры.
В голове Сэма вновь всплыли те самые цифры: 9 1 1 2 8 3.
— Багаж? Личные вещи? Что-нибудь в ближайшей округе могло ему принадлежать?
Сэм знал, что разочаровывает босса, но ничего не мог с собой поделать.
— Нет.
Медленный кивок.
— Ладно. Что дальше?
— В данный момент Фрэнк Риэрдон и Лео Грей проводят опрос, я жду от них рапорт этим вечером. Когда с ним закончим, я напечатаю свои замечания, передам вам копию и отправлю телекс в полицию штата. Завтра уже ознакомлюсь с медицинским заключением.
Ещё один кивок.
— Хорошо. Завтра ещё поговорим. И Сэм? Если это естественная смерть, если ничто не указывает на насилие, закрывай дело.
Сэм поёрзал в кресле.
— Но…потребуется время. Вскрытие, поиск свидетелей, установление личности…
Хэнсон поджал губы.
— Делай, как я сказал. Закрывай. У тебя достаточно дел с автоугонами, городские газеты постоянно по этой теме топчутся. Не говоря уж о взломах магазинов, по поводу которых твой тесть мне уже всю плешь проел. Так, что, если этот труп — просто труп, то закрывай. Ясно?
— Да. Ясно.
— Хорошо. А теперь к свежим новостям… — Хэнсон коснулся стопки бумаг и поморщился. — Я только что вернулся с партийного собрания штата в Конкорде. Нам указали искать признаки присутствия в городе станции Подземки. Поступали доклады о людях, перешедших канадскую границу, которых укрывали здесь, в Портсмуте.
Сэм удостоверился, что ладони его всё ещё лежат на бёдрах.
— Простите… Подземка? Я слышал, что во время Гражданской войны в Портсмуте была остановка… но сейчас?
Хэнсон раздраженно выронил бумаги.
— Да, сейчас. Диссиденты, протестующие, коммунисты, республиканцы, все они движутся на север, в Канаду, потому что не хотят, чтобы их уволокли в трудовой лагерь, в котором они находились. Так что, если заметишь что-нибудь подозрительное, кого-то неместного, если до тебя дойдёт слушок о том, что где-то перевозят людей, выясни. И немедленно доложи мне. Партия крепко на меня насела.
Сэм изо всех сил постарался говорить спокойно.
— Я думал, поиск Подземки в наших краях находится в ведении ФБР. Или Министерства внутренних дел.
— Ага, думал он, — произнёс Хэнсон. — Им сил не хватает, поэтому подобные дела ложатся на плечи местных департаментов. И к вопросу о взваленных на наши плечи делах — перед тем как пойдёшь домой, нужно, чтобы ты отправил посылку в МВД. У них тут в окружной тюрьме сидит заключенный, который этим вечером должен уехать на поезде. Их «Чёрная Мария» снова сломалась, так что я сказал, что мы окажем им услугу.
— А из патрульных никто не сможет?
— Ну, как я понял, двое проводят опрос по твоему делу, остаются ещё двое, но в данный момент они разнимают драку на Ганновер-стрит. Так что, нет, Сэм, никто не сможет.
— Подождать не может?
— Нет, подождать не может. И я хочу, чтобы всё сделал ты. Не переживай, это не бродяга какой-нибудь. Нормально одетый парень. Уверен, он не станет ссаться на заднем сидении твоей машины. Разберись, и сможешь вернуться к своей дражайшей жёнушке.
Сэм поднялся на ноги, его лицо горело от того, что его превратили в мальчишку-посыльного. Едва он повернулся к двери, Хэнсон произнёс:
— Ещё одно.
Сэм ожидал этой фразы. Никто не уходил из кабинета городского маршала без этого «ещё одно».
— Сэр?
Хэнсон откинулся на спинку кресла, дерево и кожа протестующе заскрипели.
— Завтра вечером партийное собрание. Постарайся прийти, хорошо?
— Это пустая…
Босс поднял руку.
— Знаю, что это тяжело, что не стоит твоих усилий, но нынче нам всем надо чем-то пожертвовать, чтобы выживать, чтобы идти верным курсом. Так что, дабы вы меня поняли, исполняющий обязанности инспектора Сэм Миллер — вы явитесь на завтрашнее партийное собрание. Вам это ясно?
Когда-то давно существовало две политические партии — демократы и республиканцы. Однако когда в 36-м избрали Хьюи Лонга… в общем, с тех пор политическая партия в стране только одна.
— Сэм? — напирал Хэнсон.
— Совершенно. Но это всё равно чёртова трата времени, сэр.
— Так и есть, но ты там будешь. Я буду тебе за это благодарен. Как и твой тесть. А теперь иди.
Сэм вышел. Выходя, он хлопнул за собой дверью.
Глава пятая
Выйдя из кабинета маршала, Сэм сел за свой стол, и аккуратно вставил в «Ремингтон» три бумажных листа, между которыми были вложены два листа копировальной бумаги. Прежде чем начать печатать, он позволил себе краткую дрожь, нервную реакцию. Подземка в Портсмуте. Святый боже. Он тряхнул головой и принялся за работу.
«1 мая 1943 года в 19:10 инспектор Сэм Миллер был вызван на осмотр возможной жертвы убийства, расположенной около железнодорожных путей ««Б-И-М»» западнее парковки ресторана «Рыбацкая хижина» в стороне от Мейплвуд-авеню. Миллер прибыл на место в 19:24, где встретил патрульных Риэрдона и Грея, которые указали ему на местоположение трупа. Было доложено, что тело было найдено около 18:00 Луисом Пердье, 50 лет, г. Трой, штат Нью-Йорк, в настоящее время проживающим в лагере около пруда Норт Милл. Пердье сообщил, что обнаружил труп, когда гулял по рельсам».
Сэм прекратил печатать. Нет смысла сообщать, чем занимался Лу Пердье, потому что помимо поиска выпавших кусков угля, Лу также проверял, насколько крепко заперты товарные вагоны, что стояли на объездных путях по ту сторону Мейплвуд-авеню, около станции ««Б-И-М»». Пусть этим занимается служба безопасности ««Б-И-М»».
«Трупом является белый мужчина, в возрасте от пятидесяти до шестидесяти пяти лет. Никаких видимых травм обнаружено не было. Видимых причин смерти также замечено не было. Первичный осмотр трупа не выявил никакого имущества, за исключением верхней одежды, а также не было обнаружено никаких документов. На запястье мужчины была обнаружена татуировка с цифрами 9 1 1 2 8 3. Фотоснимки места происшествия были сделаны фотографом Ральфом Моранси, работающим с департаментом полиции Портсмута по найму. Труп был передан доктору Уильяму Сондерсу, в офис судебно-медицинской экспертизы округа Рокингем, и был перемещён силами санитаров похоронной службы Вудса.
Телетайп с описанием трупа был передан в департамент полиции штата Нью-Хэмпшир, расположенный в г. Конкорд».
Прежде чем вынуть листы с рапортом из машинки, Сэм дважды прочёл его. Он подписал оба листа, затем один убрал в личную папку, а второй передал секретарю. Третий он положил в почтовый ящик Хэнсона. Он бросил взгляд на часы на дальней стене, покачал головой, и отправился изображать мальчика на побегушках, вместо того, чтобы вернуться к Саре и Тоби.
* * *
Как и обещал шеф, заключенный был высоким хорошо одетым мужчиной с мясистым лицом и волнистыми волосами. Левая штанина его брюк была разорвана, демонстрируя окровавленное колено. Руки у него были скованы спереди, а взгляд расфокусирован, словно он не мог совладать с тем, что с ним произошло. Пока Сэм сажал его на заднее сидение «Паккарда», он молчал, склонившись под непрекращающимся дождём. Документы заключенного лежали в кармане пальто Сэма так и не прочитанными, поскольку он не желал знать, за что именно его арестовали. Волновало Сэма лишь скорейшее завершение этой дрянной работёнки.
Сэм завёл «Паккард», и пока он выезжал на дорогу, мужчина на заднем сидении спросил:
— Вы из ФБР? Или из МВД?
— Ни то, ни другое. — Сэм включил дворники, гадая, почему именно он должен торчать этим вечером на улице в столь мерзкий ливень. — Местный коп, подрабатывающий таксистом, вот и всё.
— Как вас зовут?
— Миллер.
— А меня Липпман. Слышали обо мне?
— Неа.
— Я написал несколько книг, работал колумнистом в Нью-Йорке… блин, даже на президента Вильсона работал во время прошлой войны… теперь гляньте, где я. У вас есть представление, за что меня арестовали?
Сэм остановился на светофоре. В ближайшем переулке в металлической бочке горел костёр. Вокруг бочки стояли трое, одетые в обноски, держа ладони над оранжевыми всполохами пламени. У него сложилось впечатление, что эти люди простоят тут всю ночь, лишь бы согреться.
— Нет, — ответил Сэм. — Нету. Слушайте, я просто везу вас на вокзал и…
— Подозрение в уклонении от уплаты подоходного налога, — произнёс Липпман. — Такое общее обвинение, позволяющее продержать вас до тех пор, пока не подберется что-нибудь получше. Однако настоящая причина в том, что я продолжал писать плохо об этом гаде и его администрации даже после того, как меня уволили из газеты. Такие дела, дружище. Арестован и сослан за то, что имел собственное мнение.
Светофор сменился на зеленый. Сэм отпустил сцепление и направился по Конгресс-стрит на местный вокзал железной дороги «Бостон-и-Мэн». У него болели глаза, а в машине появился запах старого дыма и пота. Липпман прочистил горло.
— К вам это не имеет никакого отношения, так ведь?
— Что?
— Мой арест. Это не местное обвинение, даже полиция штата этим заниматься не будет. Слушайте, вы вроде неплохой человек, мистер Миллер. В смысле, вопросов много, но… вы не особо рады тому, что вытащили меня из камеры. Уверен, вам не нравится, что ФБР и МВД постоянно к вам лезут. Так, почему бы не попытаться что-нибудь изменить?
— Типа, что?
На главной улице было открыто лишь несколько магазинов, их яркие вывески упорно сражались с дождём и отсутствием клиентов.
Заключённый издал нервный смешок.
— Отпустите меня. Стоит пресловутый тёмный непогожий вечер… просто помогите мне выбраться из машины, и я исчезну. У меня назначена встреча в Мэне. Понимаю, что прошу о многом, мистер Миллер… но, возможно, я могу на вас рассчитывать. Плёвое дело, по сути-то. Заключённый сбежал? Да такое постоянно происходит, разве нет? Да и почему я стал заключённым? За какое такое преступление?
Снова красный свет. Несмотря на то, что вокруг не было ни единой машины, Сэм всё же остановил «Паккард». Чёрт побери, арестован за собственное мнение. Сэм помнил времена, когда подобное не считалось преступлением. И Липпман был прав — несложно открыть заднюю дверь, позволить этому мужику выпрыгнуть, и попытать удачи…
Ага. А потом что?
— Сэр? — раздался голос. — Пожалуйста. Я… не думаю, что смогу выжить в трудовом лагере. Не в свои годы. Пожалуйста. Я… я умоляю вас заглянуть в собственное сердце, помочь мне выбраться…
Свет переключился. Сэм повернул на Мейплвуд-авеню, проехал мимо «Хижины», и проехав ещё квартал, оказался напротив кирпичного и гранитного здания вокзала ««Б-И-М»», что на Дир-стрит. Там, на своём положенном месте припаркован чёрный фургон «Бьюик» с шинами, окрашенными в белый цвет. На боковых дверях никаких опознавательных знаков. «Чёрной Марии» не нужна маркировка. Всем было известно, что это такое, и что она перевозила. Капот «Бьюика» был открыт, кто-то ковырялся в двигателе, а рядом стояли двое высоких людей в длинных плащах и широкополых шляпах. Когда «Паккард» Сэма подъехал, они подняли головы.
— Простите, — сказал Сэм, крепко сжав руль. — Я не могу.
Он вышел, открыл заднюю дверь и помог заключённому выбраться.
Стоя под проливным дождём, Липпман зло бросил:
— Полагаю, мне не повезло, что меня перевозил человек без души и сердца.
— Нет. Вам не повезло, что вас перевозил я, — ответил ему Сэм.
Он передал Липпмана и его личное дело сотрудникам Министерства внутренних дел и, наконец, отправился домой.
* * *
Жил он в небольшом светло-синем доме на Грейсон-стрит, которая тянулась параллельно реке Пискатаква, отделявшей эту часть Нью-Хэмпшира от штата Мэн, и далее вытекавшей в Атлантический океан. Сэм закатил «Паккард» в открытый гараж, объехал лежавший в проезде велосипед «Роудмастер», и вышел под дождь, чувствуя горечь после последнего задания. Небольшой задний двор было огорожен живой изгородью, за которой находилась разлившаяся река. Четыре раза в день задний двор превращался в вонючее болотце.
Он снова оглядел дом, ощущая во рту разочарование. В его возрасте иметь свой дом, да ещё в такое время и в таком месте, было чудом. Он вспомнил, как пару лет спустя после свадьбы, когда Сара была беременна Тоби, он пообещал вывезти всех троих из квартиры в центре города, в которой постоянно гремели и протекали трубы, а крысы и тараканы шныряли даже днём. Он сделал всё, что мог, ходил в банки, откладывал с зарплаты, несколько месяцев отказывался от пива… но, когда настало время, ему не хватало пятисот долларов.
Не спрашивайте, как, но его тесть, Лоуренс Янг, мэр Портсмута и владелец крупнейшего в городе мебельного магазина, но этот жирный ублюдок узнал, что происходит и предложил Сэму заём. Вот и всё — выплачивать заём Сэм должен был, работая в магазине по выходным, под начальством Лоуренса и, разумеется, под пристальным взором этого ублюдка.
Он не стал брать заём. Не мог. Он нашёл иной способ — способ, который до сих пор мешал ему спать, способ, благодаря которому, он мог испытывать наслаждение, приходя по вечерам домой, поскольку деньги, которые он нашёл на первоначальный взнос, были грязными деньгами.
Он поднялся на просевшее крыльцо, прошёл мимо деревянного ящика для еженедельной доставки молока, и, отперев дверь, вошёл внутрь. Сэм помнил времена, когда двери никогда не запирались, но то было до того, как по железной дороге приехали тысячи бродяг.
На небольшом диване лежала крошечная брюнетка, которая читала ежедневный выпуск «Портсмут Геральд». Все местные новости на десяти страницах по цене пять центов, хотя новостей не то, чтобы в достатке. Как верно заметил фотограф Ральф Моранси, новости должны быть правильными, иначе федералы обрежут поставки газетной бумаги. Сара подняла взгляд, и какое-то время изучала Сэма.