— Вы опоздали, Сэм Миллер. И насквозь промокли.
— А вы прекрасны, Сара Миллер, — сказал он, снимая плащ и шляпу, и повесив их в прихожей. Затем он отстегнул наплечную кобуру и убрал «Смит-энд-Вессон полис спешл».38-го калибра на верхнюю полку, подальше от любознательных ручонок.
Радио было включено. Оно было настроено на станцию «WHDH», вещающую из Бостона. В данный момент передавали танцевальные мелодии. Диван, два кресла, радиоприёмник «Вестингауз», забитая битком книжная полка, да письменный стол, занимавший почти всю площадь комнаты.
Сара встала с дивана и подошла к нему, на ней был синий кружевной фартук, завязанный вокруг коричневого платья и стройной талии. Её тёмные волосы были пострижены на манер Вероники Лейк. Они встретились в старших классах, классическая история из дамских журналов и киноэпопей: она — главная чирлидерша, он — лучший квотербэк.
Теперь он стал копом, а она осталась в школе, работая секретарём школьного суперинтенданта, так что они были чуть ли не самыми везучими в городе, поскольку оба имели стабильную работу.
Спешный сухой поцелуй в губы и вопрос:
— Что тебе сказали, когда вызвали? Труп на железной дороге?
— Ага, — сказал Сэм, а сам думал, что скажет дальше, гадая, как новости отразятся на этом милом личике. — Мертвец. Документов нет. Натурально, загадка.
— От чего он умер? — спросила она.
— Пока не знаю, — вяло ответил он, всё ещё раздумывая над тем, что предстоит сделать. — Наверное, завтра док Сондерс меня просветит.
— Звучит занятно, — сказала Сара. — И, Сэм, я в газете прочитала, «Монтгомери Уорд» устраивает распродажу, мужские рубашки по доллар сорок четыре за штуку. Хочешь, возьму тебе парочку, когда в следующий раз поеду в центр? Раз тебя повысили, тебе их нужно больше, чем две.
— Ага, наверное… Слушай, надо поговорить.
Он взял её за руку и подвёл к дивану. Он усадил удивлённую жену, огляделся и сделал радио погромче. Жизнерадостный биг-бэнд заиграл громче, громыхала труба. Гарри Джеймс исполнял «Я уже слышал эту песню». Сэм склонился к жене и произнёс:
— Нужно прекращать, Сара. Немедленно.
Её глаза стали шире.
— Что прекращать?
В груди всё сжалось до боли.
— Подземку. Её нужно немедленно закрыть. Сегодня же. Прямо сейчас. А ещё нужно вынести из подвала все улики.
Он всё ещё держал её за руку, пальцы были холодными.
— Что-то не так? Кто-то узнал?
— Хрен его знает, как, но Партия знает, что в городе работает станция. Маршал Хэнсон попросил меня поискать доказательства. Нихрена себе ирония, да?
— Сэм, это может быть хорошо. Ты притворишься, что ничего не нашёл, ажиотаж спадёт и…
— Нет. Этому не бывать, Сара. Одно дело — смотреть в другую сторону, когда ты с друзьями ставила станцию в подвале. Но я не могу рисковать работой, тобой или Тоби, покрывая её. Этому не бывать. Пообещай, что закроешь станцию. Сегодня же.
Она медленно освободила руку.
— Я обещаю, что мы это обсудим. Ладно? Больше я ничего сделать не могу.
Её щёки горели.
— Сара, пожалуйста. У меня был чертовски долгий день.
Она встала и потянулась, чтобы выключить радио.
— Не хочется этого говорить, но твой день ещё не закончен.
В наступившей тишине ему уже не хотелось обсуждать Подземку. Сэм не знал, сколько было известно Партии, но ему было известно о потрясающих способностях Партии ко всякого рода прослушке, если им очень этого захочется, а им, очень скоро захочется.
— Как это? — он изо всех сил старался говорить спокойно.
— Свиной рулет и картошка готовы, но для начала тебе нужно поговорить с Тоби.
— Только не говори, что снова звонил директор.
— Нет, ничего подобного. Он просто хочет, чтобы ты пожелал ему спокойной ночи. И Сэм… он спрашивает, можно ли убрать клеёнку. Он очень расстроился из-за того, что на той неделе намочил постель.
— Ладно. Я с ним поговорю.
— А ещё Уолтер, Сэм…
— Блин, — сказал он. — Что ещё?
Она закатила глаза под потолок.
— Говорит, у него раковина забилась. Спрашивает, сможешь ли ты её прочистить перед сном.
— Раковина забилась? Опять? Он, что, неспособен прочистить раковину?
— Он был профессором в Гарварде. Насколько он, по-твоему, умён?
— Не знаю. Он живёт с нами, потому что он — твой друг, так, что ты мне скажи.
— Пожалуйста, — сказала она. — Давай, не будем начинать? Он платит за жильё, нам нужны деньги, а ему нужна чистая раковина. Может, оставим всё как есть, Сэм?
Он вспомнил собственные слова в адрес молодого ехидного копа насчёт понимания вещей.
— Ага, наверное. Ладно, Сара, первым делом Тоби, вторым ужин, а уж третьим Уолтер.
Её настроение мгновенно переменилось. Сара улыбнулась ему, хороший знак после разговора о Подземке.
— Не желаете подумать о четвёртом, инспектор Миллер?
— Определенно, да, миссис Миллер, и рассчитываю на это.
Она шлёпнула его по заду и оттолкнула.
— Только после того, как ты уложишь малыша спать и поработаешь сантехником. Так что, за дело. И, Сэм… другое дело обсудим позже. Обещаю.
* * *
Он прошёл через кухню, мимо нового холодильника «Фригидэйр» — подарка от тестя на годовщину. Он ненавидел, когда человек, которого он презирал, дарил ему нечто столь шикарное, но Сара уже устала от морозильной камеры и непрекращающейся мойки полов, поэтому, пусть будет.
Сэм открыл дверь в комнату сына. Ночник освещал узкую кровать и книжный шкаф, на котором стояли несколько книг и игрушечные машинки, одной из которых, не без улыбки заметил Сэм, был патрульный автомобиль с опознавательными знаками Портсмута. По другую сторону книжного шкафа стоял химический набор «Гилберт» и коллекция окаменелостей.
Под потолком на нитках и кнопках висела модель самолёта времён Великой войны, нечто вроде «Сопвич Кэмел» или триплана «Фоккер», а также немецкий цеппелин и дирижабль ВМС США. Всё это было сделано из бальсового дерева и папиросной бумаги, каждую модель его сын аккуратно собирал унылыми воскресными вечерами.
Сэм присел на край кровати и коснулся шелковистых русых волос Тоби. Малец сонно уставился на него.
— Пап.
— Привет, малыш. Чего не спишь?
Тоби зевнул.
— Хотел точно знать, что ты дома. Что у тебя всё хорошо. Вот чего.
— Ну, я вернулся. И у меня всё хорошо.
— Почему ты ушёл?
— Потому что нужно было расследовать дело.
— Какое дело?
Тоби повернулся на матрасе, отчего клеёнка под простынёй зашуршала. Неделю назад пацан проснулся от ночного кошмара, и намочил постель.
— А… мертвеца нашли. Надо было проверить.
— Это убийство?
— Пока не знаю.
— Ой…
— Тоби, тебя что-то напугало?
— Не знаю. Иногда меня тревожат плохие дядьки. Шпионы, убийцы. Плохие люди могут сделать тебе больно. Сделать больно маме. Глупо, да?
— Не глупо, — твёрдо произнёс Сэм. — Но я обещаю: ни один плохой дядька тебе не навредит. И маме. И мне. Никогда.
— Точно?
— Да. Обещаю.
— Пап… мне не нравится клеёнка. Она для малышей.
Сэм вздохнул.
— Ещё совсем чуть-чуть, парень.
Его сын повернул голову.
— Пап, а ты точно уверен? Что нет никаких шпионов?
— Нет никаких шпионов, — уверенно произнёс Сэм. — Мы в безопасности. Ты, мама, да я.
Сколько отцов вели со своими сыновьями такие беседы, прежде чем их задержали, арестовали, разрушили семьи, а детей отправили в приюты? «О, там снаружи полно плохих дядек, Господи, как же мне тебя от них защитить?» — подумал он.
Сэм прочистил горло.
— А теперь порадуй нас и ложись спать, лады? И никаких кошмаров.
— Лады, пап.
— И веди себя в школе хорошо, ладно? Чтобы никаких записок от учителей, хорошо?
— Я постараюсь, пап, — пробормотал Тоби, практически засыпая.
Сэм поцеловал русые волосы сына, встал и подошёл к двери. Раздался тихий голос:
— Пап, можно я немножко послушаю детекторный приёмник?
Детекторный радиоприёмник являлся проектом «детёнышей-скаутов». Пусть послушает музыку, вестерн или страшилку… хотя, нет, его добрый мальчуган скорее станет слушать новости о том, как плохие дядьки издеваются над малышами в Манчжурии, в Китае, Индокитае, России, Финляндии или Бирме, или…
Сэм ощутил головокружение. О чём он реально хотел рассказать сыну, так это о том, что были времена, когда радио не было переполнено новостями из-за океана, о том, что президентом нужно восхищаться, что людям нужно работать, а безработица не превышает 40 процентов. Когда газетная бумага не выдавалась по государственным дотациям. И пускай стране удалось избежать участия в кровавых конфликтах на Тихом океане и в Европе, сейчас казалось, что она вела бесконечную войну сама с собой, со всеми этими арестами, задержаниями и трудовыми лагерями, и всё это управлялось человеком, который не имел права жить в том же доме, где жили Эйб Линкольн, Тедди Рузвельт и Вудро Вильсон.
Но сегодня…
— Нет, — ответил Сэм. — Я не хочу, чтобы ты сегодня слушал радио. Ложись спать, лады?
— Лады, пап.
Сэм тихо прикрыл дверь.
Глава шестая
Свиной рулет заветрился, а картошка остыла, но Сэм всё равно принялся жадно есть, пока Сара расспрашивала его о трупе. Он что-то мычал, когда надо, а сам спешил со всем разобраться, чтобы подняться наверх, починить раковину и оставить уже, наконец, эту длинную ночь и этот длинный день позади. Однажды за время ужина зазвонил телефон — один длинный звонок и три коротких, но они не обратили на него внимания. Их звонок на этой местной выделенной линии был два длинных и два коротких, а тот относился к Коннорсам, живущим дальше по улице.
Он отставил стул, поцеловал жену в щёку и сказал:
— Вот я и вернулся немного детка. Малой уснул и…
Сара принялась убирать посуду.
— Давайте дальше, инспектор. Вам ещё есть чем заняться, а малому лучше бы продолжать спать, если вы хотите, чтобы вам повезло.
— Мне повезло в тот день, когда ты сказала «да», — сказал он, нарочито глядя в вырез её платья, когда она склонилась, чтобы взять его тарелку.
Ещё одна мимолётная улыбка, она сделала лёгкий жест рукой, словно отмахиваясь от него, как от назойливой мухи.
— Знаете, что, инспектор? Вы абсолютно правы. А теперь позвольте мне гордиться собой и принимайтесь за работу.
— Надеюсь, это не вся работа, — парировал он, но Сара уже отошла к раковине и включила горячую воду.
Складывалось впечатление, будто она игнорировала его. Такова была Сара. Порой она болтала, преисполненная детским энтузиазмом, порой была тихой, а теперь и вовсе умолкла, размышляя о чём-то неведомом. Перемена её настроения была похоже на то, как если открыть окно и впустить в помещение холодный ветер, и он понимал, что связано это было с Подземкой. Не в силах совладать с собой, Сэм подумал о Донне, работавшей в «Хижине», её жадной улыбке и горячем теле, он вспомнил, насколько… с Донной было просто. Нет, неправильное слово. Донна была незамысловатой. Вот. Просто незамысловатой. Сара… вот, она была замысловатой.
Так, почему тогда в школе он встречался не с Донной?
«Забудь, — одёрнул он себя. — То было в прошлом, а сейчас — это сейчас».
Он спустился вниз в подвал с земляным полом, прошёл мимо угольной печи, и зашёл в пристройку к дому, где взял с верстака сумку с инструментами. В углу около печки висела старая простынь. Сэм одёрнул простынь в сторону. Там на бетонном фундаменте стояла койка. На одной её стороне лежала подушка, а на другой свёрнутое шерстяное одеяло. Он взглянул на койку и подумал: «Пойдёт на благотворительность». То была их личная шутка насчёт станции Подземки. Но одно дело, когда занимаешься этим, пока бушуют в Вашингтоне или в Батон-Руж. И совсем другое дело, когда неприятности стоят на пороге твоего собственного дома, особенно, если доставил их твой собственный начальник. Что Сэм знал о Подземке в Портсмуте?
«Дохера, — подумал он. — Дохера».
Держа сумку с инструментами в руке, он поднялся по лестнице, прошёл через гостиную и вышел на улицу. Дождь, наконец, прекратился. Сэм прошёл на задний двор, где имелась лестница, ведущая на второй этаж. Он поднялся по скрипучим ступеням на самый верх и постучал в дверь. Пришлось стучать дважды, пока она, наконец, не открылась.
— Инспектор Миллер! — прогремел знакомый голос. — Так рад вас видеть.
Дверь открылась.
Квартира была ещё меньше, чем жилплощадь внизу, и вообще-то не предназначалась для жилья, но им с Сарой требовался дополнительный доход после того, как обещанное повышение зарплаты им обоим в прошлом году было отложено. Благодаря приятелю Сары в учебном департаменте, который был студентом Уолтера — Уолтер Такер стал частью их жизни. Будучи внесённым в чёрный список научных преподавателей Гарвардского университета после того, как он отказался подписывать клятву верности, Уолтер был человеком возрастом за сорок, крупного телосложения, и практически полностью лысым. Его толстые пальцы постоянно мяли пухлую сигару. Этим вечером его глаза за очками в роговой оправе казались затуманенными, он был одет в клетчатый халат и тапки.
Комната была обита жёлтым линолеумом и превращена в некое подобие кухни с побитым жизнью столом и тремя разномастными стульями. Там имелся деревянный ящик для льда в углу и плита на небольшой подставке. По правую сторону находилась уборная с туалетом и злополучной раковиной. Открытая дверь вела ещё в две комнаты — в спальню с незастеленной кроватью и кабинет, где на столе, сколоченном из различных досок, покоилась массивная печатная машинка. Повсюду в квартире лежали книги и бульварные журналы, а также экземпляры «Сайнтифик Американ» и «Кольерс».
По радио, что стояло рядом с плитой, играли свинг, кажется, Бенни Гудмэна. Сэм прошёл в уборную, и, увидев серую воду в раковине, вздохнул.
— Что на этот раз, Уолтер? Что вы сделали?
— Ничего, друг мой. Просто готовил ужин. Ничего необычного, но вы сами посмотрите. Раковина переполнилась, я и решил, что её следует починить до того, как вода начнётся литься вам на головы.
— Спасибо, — пробормотал Сэм. — Могу я одолжить у вас кофейную чашку или нечто подобное?
— Разумеется. — Уолтер уковылял прочь. Он вернулся с большой кофейной чашкой с отломленной рукояткой, и Сэм принялся выливать воду из забившейся раковины. Пока он работал, Уолтер подпёр дверной косяк и закурил сигару.
— Что нового в полицейском департаменте Портсмута?
— Этим вечером на железнодорожных путях нашли труп. Около Мэйплвуд-авеню.
— Самоубийство?
— Пока не знаю.
— Поразительно. Возможно, вам досталось настоящее убийство, Сэм.
Сэм остановился со склизкой чашкой в руке.
— Чем вы занимаетесь, Уолтер? Готовите материал для детективного романа?
Уолтер осмотрел сигару.
— Нет, сынок. Детективные романы для меня чересчур реалистичны. Вам известно, что я пишу. Научную фантастику и фэнтези. Вот куда привело меня моё деградировавшее чувство вкуса. Рассказы о ракетах и роботах. О злых волшебниках.
— К слову о них, плата за квартиру по пятнадцатым числам. Чтобы не возникло недопонимания.
Немолодой мужчина ухмыльнулся.
— Никакого недопонимания. Вчера я получил чек от «Стрит-энд-Смит», и вскорости ожидаю ещё один. Плата будет внесена вовремя и в полном объёме.
— Лучшая новость за сегодня. — Раковина была очищена. Сэм присел на корточки. — Не подадите мне соусницу или ещё что-нибудь?
— Сию минуту.
Через несколько минут Сэм раскрутил сифон гаечным ключом и в тарелку хлынула бурая вода. Он сунул внутрь пальцы и, морщась от отвращения, вытянул щепоть жирных картофельных очистков. Он швырнул очистки в соусницу, закрутил сифон обратно и выпрямился.
— Уолтер, не бросайте, пожалуйста, картофельные очистки в раковину. Бросайте их в другое место. Раковина из-за них засоряется. В прошлом месяце вы сделали то же самое.
— Благодарю вас, инспектор, благодарю от всего сердца.
— Не за что, Уолтер.
Сэм швырнул инструменты в сумку и заметил на полу потёртый кожаный саквояж. Он никогда не видел Уолтера без этого саквояжа, в котором тот носил письма, рукописи и, бог знает, что ещё. На столе громоздилась стопка журналов с названиями, вроде «Жуткие истории», «Удивительные истории», «Поразительные истории». Сэм взял «Поразительные истории», поглядел на вычурный космический корабль, из сопел которого полыхал огонь. На обложке были написаны три имени, и он замер, уставившись на одну из них — Уолтер Такер. Он отложил журнал.