Куда-то подевал конец.
Поль мечтательно улыбнулся: больше сладостей он любил разгадывать тайны. «Интересно, какой стишок достанется мне?» – подумал он и поднял глаза к небу. В этот момент смелый луч прорвал плотные облака и устремился к серому дому на холме. Будто добрая фея сделала дырочку в пухлом облачке и направила свет волшебной палочки прямо на дом, собираясь совершить очередное чудо. «Ты больше не будешь серым домом, ты станешь настоящим золотым замком для красавицы-принцессы!» – словно заклинала она, но луч внезапно скрылся за облаками. «Наверное, фея передумала и оставила всё как есть», – предположил Поль. «Потому что истинная красота не сверкает и не блестит с высоких холмов, а скромно скрывается где-то в глубине» – словно шепнула фея и исчезла.
Внутри серого дома действительно жила почти что настоящая принцесса, и звали её Маруся. Она была умной, скромной, доброй, весёлой и всё на свете умеющей.
Как и подобает принцессе из замка с терновниками и драконами, она всё делала своими руками, не прибегая к помощи слуг и придворных. Её мама была дизайнером одежды, а папа плотником. Каждый из них, соревнуясь, обучал дочь тонкостям своего ремесла, и каждый значительно преуспел в этом деле. Поэтому Маруся умела не только шить нарядные платья для своих кукол, но и строить для них изумительные домики.
Сестра Кузи, маленькая Лу, любила Марусю и считала её своей лучшей подругой, несмотря на трёхлетнюю разницу в возрасте. Поэтому Поль нисколько не удивился, обнаружив её среди других гостей. Она сидела в гостиной на ковре и старательно нанизывала толстые перламутровые бусины на длинную нить.
– Привет, Лу, – поздоровался Поль и сел рядом. – Что ты такое интересное делаешь?
– Гирлянду для Хэллоуина. На этих бусинах мы нарисуем черепушки, – Лу хитро улыбнулась и взглянула на Поля.
– Давай я помогу тебе? – предложил Поль.
– Хорошо! – согласилась Лу и протянула Полю другой конец нити.
Поль принялся нанизывать бусины и одновременно оглядывать комнату.
На стенах висели картины, которые рисовала мама Маруси, а в серванте, который сделал её папа, стояли фарфоровые фигурки женщин; их юбочки были словно сотканы из множества оборок. Присмотревшись к изящным кружевницам, Поль перевёл взгляд на старинные напольные часы, а затем на антикварную кушетку с золотым тиснением на ножках. Каждая вещь в гостиной дома Маруси казалась сказочной, кроме большой куклы, стоявшей в углу. Она была ростом с семилетнего ребёнка, но при этом её лицо казалось слишком взрослым и натуральным. Поль вздрогнул от собственных мыслей: нечто жуткое померещилось ему в этой кукле. Словно взрослого человека заколдовали внутри.
– Это Добрая Мэри, – немую обитательницу гостиной Маруся, заприметив удивлённый взгляд Поля. Она поставила коробку для шитья на пол и села рядом с Полем и Лу.
– Ты уверена, что эта кукла добрая? – засомневался Кузя. – Вид у неё какой-то… заколдованный, что ли.
– Хи-хи! Какой ты забавный! – рассмеялась Маруся, раскладывая тонкую материю на ковре. – Это очень старая кукла. Она досталась моей маме в наследство.
– Это как? – спросил Кузя.
– Ну, когда кто-то из родственников умирает… – начала было Маруся, но Кузя перебил её.
– Б-р-р! Я так и знал, что история этой куклы непременно жуткая.
– Да нет же! – возразила принцесса серого дома. – Ты дослушай. Есть такие люди, которые ещё при жизни пишут особое письмо, в котором перечисляют те вещи, которые хотели бы передать определённым людям после своей смерти. Эти вещи называются наследством, а письмо – завещанием. И вот моей маме в наследство эту куклу передала её мама – моя бабушка, моей бабушке её мама – моя прабабушка, а моей прабабушке её тётя. С неё всё и началось.
– А зачем нужна такая кукла? – спросил Кузя. – Для того чтобы тренироваться шить одежду?
– Нет, – ответила Маруся. – Мне мама рассказывала, что изначально эта кукла была куплена для витрины магазина тёти прабабушки. Его окна были слишком малы для манекенов ростом со взрослого человека. Поэтому тётя поехала во Францию и заказала куклу, ростом в сто двадцать сантиметров. Такие куклы были очень популярны в Европе. Их выставляли позади прилавка в маленьких магазинчиках, которые не могли позволить себе большие витрины. Поэтому таких манекенов называли куклами на прилавке. Так что Добрая Мэри родом из самой Франции, и можно сказать, что она мама кукол на прилавке. Тётя прабабушки ею очень дорожила.
– Хорошо, с её размерами разобрались, но почему у неё такой странный вид? – не унимался Кузя. – И ещё это имя… Добрая Мэри. Так обычно называют тех, кто совсем не добрый. Ты, Маруся, как знаешь, но я считаю, что всё это слишком похоже на какое-то колдовство.
– Хватит всякие страшилки выдумывать в канун Хэллоуина! – прервала друга Маруся. – Хочешь, мы спросим мою маму про Добрую Мэри? Ничего жуткого в ней нет. Вот увидишь!
– А вот и хочу! – вызывающе ответил Кузя.
– Вот и отлично! – передразнила Маруся. – Пойдём к маме! – скомандовала она, и друзья направились на кухню, откуда доносился аромат тыквенных кексов и морковного пирога.
Каждый праздник становился волшебным, если его организовывала мама Маруси; вот и сейчас она, словно сказочная фея, летала по совершенно обыкновенной кухне и творила чудеса. Раз – и домашнее мороженое наполнило креманки, два – и огромный торт закутался в воздушный крем.
Кузя облизнулся. Больше тайн и загадок он любил вкусно поесть.
– Держите, детки! – мама протянула друзьям зефир в форме маленьких привидений, и Кузя без промедления отправил в рот это сладкое белое облачко. – А тебе, Поль, полагается моё фирменное печенье с предсказаниями, – мама раскрыла бонбоньерку.
Пока Поль выбирал печенье, Маруся неодобрительно разглядывала Кузю, которого оказалось так легко подкупить сладостями.
– Мамочка, – сказала она, – тут Кузя интересуется, почему у нашей Доброй Мэри столь натуральное лицо и откуда у неё такое имя?
– Да-да! – спохватился Кузя и потянулся за очередной зефиркой. – Какая-то эта ваша Мэри жутковатая.
Мама Маруси вытерла руки о фартук и присела на стул.
– Сколько себя помню, я удивлялась натуральности лица нашей куклы. Но успокаивалась тем, что, возможно, раньше именно такими делали манекены. Это же было так давно… Про имя мне тоже ничего не известно. Мэри её всегда называла моя бабушка, неизменно добавляя к этому имени слово «добрая». Почему добрая? Не знаю… Если хотите, вы можете посмотреть старые фотографии и письма. Может быть, в них вы найдёте ответы на свои вопросы? Они лежат на чердаке. Кстати, среди прочих там, скорее всего, есть фотография того самого магазина. Твоя бабушка, Маруся, рассказывала, что магазин, где стояла Добрая Мэри, был самым популярным в Москве и о нём даже писали в газетах!
– Спасибо, мамочка, – поблагодарила маму Маруся, поцеловала её и выпорхнула из кухни.
Через несколько минут друзья уже поднимались по чердачной лестнице.
– Вы когда-нибудь слышали о чёрной магии вуду? – пугал друзей Кузя, цепляясь за узкие перила. – Вдруг эта Мэри и есть кукла вуду?
– Хватит говорить всякие глупости, Кузя, – возмущалась Маруся. – Уверена, что мы найдём разумное объяснение и имени, и странному лицу этой куклы.
– Или найдём колдовские иглы и фотографию жертвы! – продолжал нагнетать Кузя.
Пока друзья карабкались по лестнице, Поль съел печенье с предсказанием и раскрыл бумажку. Там было написано:
Быть может, я совсем как ты?
Во мне избыток доброты.
Раскрой скорее мой секрет!
Для многих я надежды свет.
«Какой чудной стишок», – подумал про себя Поль и засунул бумажку в карман.
Старый дом на холме принимал гостей. Для них Хэллоуин не был настоящим праздником, а, скорее, поводом встретиться с друзьями, поесть сладости и поговорить обо всём на свете в окружении тыкв, фонариков и искусственной паутины. Весёлый праздник-страшилка, который никогда не станет по-настоящему страшным, потому что от истинного страха его отделяет безграничный океан любви и стена уверенности благополучного мира.
Дом на холме светился, словно хэллоуинская тыква. Внутри него горел камин, играла музыка; гости ели, много говорили и смеялись. Будто невидимые ведьмы-хохотушки летали между ними, подбрасывая новые темы для бесед и шуток.
– Где же наши дети? – спросил кто-то из гостей, оглядывая гостиную.
– Они на чердаке, – ответила мама Маруси.
– Вызывают привидение? – пошутил папа Вани.
– Нет, раскрывают очередную тайну старой куклы.
– Это ты про Добрую Мэри? – спросила мама Кузи.
– Угу, – ответила мама Маруси, смакуя кусочек тыквенного кекса.
– Как интересно! А что это за тайна? Случайно, не об особенной натуральности Доброй Мэри?
– Да, именно о ней.
– Я непременно хочу знать, чем закончится их расследование!
– Уверен, что нам первым сообщат о результатах, – улыбнулся папа Вани.
Тем временем на чердаке было многолюдно. Он был похож на детский штаб по отработке детективных версий. Группки из детей разных возрастов трудились каждый над своим заданием, которые придумывал Поль.
Лу, Маруся и Кузя разбирали старые фотографии. Целью было найти изображение магазина тёти прабабушки Маруси. Маленькие пальчики Лу быстро перебирали пожелтевшие фотокарточки; голубые глазки с интересом разглядывали помутневшие от времени изображения. Казалось, что детская наивность и невнимательность не позволят ей отыскать что-то важное. Старшие дети не рассчитывали на неё, но Лу не отчаивалась. Её стремление дотянуться до их уровня в будущем сыграет ей на руку: она разрушит стереотипную границу между знаниями и возрастом, доказав, что молодость не равна наивности и глупости. Поэтому сейчас, обнаружив то, что все вокруг так жаждали найти, её сердце впервые забилось тем сладостным стуком предвкушения победы, который теперь будет сопровождать её всю оставшуюся жизнь.
– Я нашла! – закричала она, вскинув ручку с зажатой в ней фотографией.
Дети столпились вокруг Лу, рассматривая находку. Они словно шагнули в прошлое: из глубин нечёткой чёрно-белой фотокарточки смотрел магазинчик с маленьким окном. Кузя вгляделся: в витрине виднелась старая кукла, а на вывеске было написано: «Добрая Мэри».
– Так вот почему эту куклу так зовут! Потому что так назывался магазин! – догадался Кузя, ткнув пальцем в фотографию.
– Но почему магазин назывался именно так?
– Зачем тебе это знать? – заныл голодный Ванька, который битый час пытался уговорить друзей вернуться к поеданию сладостей. – Может, тётю прабабушки Маруси так звали?
– Это правда? – спросил Поль, обернувшись к Марусе.
– Нет, её звали Анна.
– Странно…
– Ничего странного! – снова встрял Ванька. – Вот тебе нравится имя, ты и назвал им магазин. Мы же не спрашиваем у тебя, почему, например, твоего кота зовут Маркиз? Никто же из нас не думает, что это потому, что он когда-то и правда был настоящим маркизом.
– Я согласен с Ванькой, – поддержал кто-то.
– Так что хватит выдумывать тайну там, где её не существует, – продолжал напирать Ванька. – Пойдёмте вниз, а то сейчас все конфеты съедят без нас.
Полю ничего не оставалось, кроме как покориться воле большинства и согласиться с доводами друга. Обрадованные перспективой наесться сладостей, команда юных детективов с энтузиазмом бросилась сворачивать расследование. Дети распихивали улики по коробкам и возвращали их на полки. Чердак пустел до тех пор, пока там не остался последний и самый неторопливый гость – Петька. Он недовольно возился в углу с чем-то явно тяжёлым.
Петька пыхтел и ругал себя за то, что слишком торопился и как попало скидывал фотографии в коробку. Неудивительно, что та была возмущена столь неуважительным отношением. Поэтому, когда последняя фотография скрылась в её глубине, коробка перешла к отмщению. Яро сопротивляясь Петькиным попыткам пристроить её на нужную полку, она рыхло болталась и плевалась наспех всунутыми в неё фотографиями.
Обессилев, Петька решил принять поражение и поставил коробку на пол. Он огляделся и заметил вокруг себя несколько вывалившихся фотографий. Недовольно кряхтя, он нагнулся, чтобы их подобрать, как вдруг неожиданно обнаружил старый конверт. Внутри него было короткое письмо и фотография с изображением двух миловидных девушек. Петька вгляделся: темноволосая красавица с острыми чертами лица обнимала светловолосую круглолицую девушку. Последняя показалась ему знакомой: где-то он уже видел её. Высокая причёска, спрятанная за вычурной шляпкой; большие глаза на гладком личике; словно кукольные пухлые губы. «Это же Добрая Мэри!» – прошептал Петька в равнодушный полумрак безмолвного чердака. На обратной стороне фотографии было написано: «Добрая Марiя, 1902 годъ».
Бережно вскрыв письмо, он вынул пожелтевший лист и, с трудом разбирая суть чудных слов, составленных из старого русского алфавита, прочитал: «Как жаль было потерять тебя, моя дорогая! Россия будет плакать о тебе. Тысячи нуждающихся больше не найдут путь во мраке. Ты была для них тем светом, который вселял надежду и ослеплял врагов. Добрая Мария! Я никогда не забуду тебя и сделаю всё, чтобы продолжить твоё дело. И пусть ты умерла, твоё дело будет жить!».
– Добрая Мэри… Колдовство… Кузя был прав, – пробормотал Петька. – Мэри была живым человеком, с которым случилось что-то страшное.
2. Быть может, я совсем как ты?
Уютно устроившись в тёплой кухне, взрослые варили безалкогольный глёг – смесь из виноградного сока, специй, орехов и сухофруктов. Его следовало пить в прикуску с изюмом и миндалём, а ещё лучше – вместе с фирменными тыквенными кексами мамы Маруси. В последних было нечто волшебное, что-то, что заставляло людей думать и говорить только о хорошем. «Определённо мама Маруси добрая ведьма, раз умеет готовить столь совершенные десерты», – размышлял папа Вани. И пусть кексы были традицией американской кухни, они почему-то напомнили ему об одном близком друге, который только-только вернулся из экстремального путешествия по Европе. Экстремальность заключалась в том, что друг перемещался по миру практически без денег, рассчитывая на удачу, добрые сердца местных жителей и русскую смекалку. Этот набор отчасти и служил источником всех приключений. Поэтому папа Вани без лишних раздумий начал свой рассказ. Но как он ни старался, удержать нить повествования оказалось непросто: история всё время прерывалась восторженными криками детей, затеявших необычную игру в гостиной.
Её придумала мама Пети и называлась она – «Рука скелета». Суть игры была следующей: две простыни, в которых предварительно вырезали отверстия для рук, располагали друг напротив друга таким образом, чтобы получился коридор. Участники просовывали руки в подготовленные отверстия, изображая таким образом «руки скелетов». Водящий должен был пройти по коридору так, чтобы ни одна «рука скелета» не схватила его.
Когда Петька вбежал в гостиную, игра достигла своей кульминации. Поль вместе с другими мальчишками и девчонками, засунув руку в дырку простыни, пытался поймать Кузю, который громко хохотал внутри тканевого коридора. Казалось, рыжеволосый мальчишка обладает феноменальной ловкостью: он проворно увёртывался от беспорядочно двигающихся рук. Однако спустя несколько секунд, кому-то всё же удалось цепко ухватить Кузю за ногу.
– Ага! Попался! – закричал ловкач и Кузя от неожиданности повалился на пол, а девчонки принялись его щекотать, выкрикивая: «Проиграл, проиграл!».
Кузя так дёргался от хохота и восторга, что не заметил, как уголок простыни намотался на его ногу. И вот, одно неловкое движение водящего обрушило на участников всю конструкцию из простыней.
Петька подошёл к хохочущей куче, покрытой тканью и приподнял волочащийся по полу край.
– Поль! – позвал он, но Поль его не услышал. Шум и гам заглушали слабые попытки Петьки дозваться друга. Тогда он набрал в лёгкие побольше воздуха и изо всех сил закричал:
– По-о-о-о-оль!
Игра остановилась. Из-под простыней показался взъерошенный Поль, а следом и все остальные.
– Что случилось?
Петька протянул фотографию и письмо.
– Посмотрите, что я нашёл!
– Это тётя моей прабабушки! – воскликнула Маруся. – А это… – она перевела взгляд на белокурую женщину, стоявшую рядом, – это… Мэри?!
– Да, это Мэри, – подтвердил Петька. – Прочитайте письмо. Там очень всё путано написано, но в целом понятно.
Ванька выхватил пожелтевший лист и хотел было зачитать написанное вслух, но замешкался:
– Это что это за белиберда такая? На каком языке это написано?
– Эх ты, – самодовольно проговорил Петька. – Это всего лишь дореволюционный русский, а ты так возмущаешься, будто это старославянский какой-то. Ладно, давай я прочитаю.