Они бегали вокруг костра, и из пламени вырывались искры чистой стихии, обжигавшие затоптанную, мёртвую землю. На лицах теней мелькали страшные улыбки. И из темноты, полные зловещей ухмылки, смотрели огненные глаза дьявола. Демоны мчались в страшном танце, кричали. Их голос рос, возрастал, разрушал тишину, стрелами пронизывая, словно пламя, безмолвное небо и сон измученной природы.
Уже было жарко. Сухое дерево кидалось в пасть прожорливого горящего бога, а демоны прыгали, падали на землю, сталкивались друг с другом, касались кожи друг друга, обдавая друг друга жаром адского огня. Барабаны всё гремели. Земля дрожала. И дьявол все улыбался из темноты.
Их лица горели страшным красным огнём. Отуманенные взоры были полны зловещей эйфории, а сердца в болезненном жаре ожидали страстного появления божества, великой темноты.
Все они были равны. Демоны, охваченные страстью. Их тела, грубые, высушенные солнцем и бесконечным огнём, чёрными корнями развивались в воздухе, сливаясь со своими страшными тенями. Они не видели ничего. Демоны танцевали во мраке, горя в своём адском пожаре. Они любили друг друга, они кланялись телам друг друга, и вольная страсть греха обжигала чистый воздух ночи…
***
– Они что, сняли домик лесника? – протестовал Леня.
Машина прыгала на ухабах размытой дождем дороги. Деревня уже давно закончилась. Они все глубже заезжали в лес. То и дело ветки врезались в лобовое стекло и обтирали бока машины, от чего у Лени сжимались челюсти.
– Позвони им и узнай, куда они спрятались, – раздраженно бросил он Маше.
– Нет связи.
Из-за деревьев казалось, что уже приближалась ночь. Свет практически не проникал в кабину. Но даже в этом полумраке можно было заметить, как яростно сверкают глазные яблоки Лени.
– Поезжай прямо, – робко произнесла Маша. – Кирилл сказал, что нужно ехать до развилки и свернуть направо. Успокойся.
– Знал бы – пешком бы пошел, – сквозь зубы прошипел он в ответ.
– Я не заставляла тебя ехать со мной, – через пару минут сказала Маша.
– Ага, конечно.
– Что?
– Там будет пять мужиков. Да-да. Так я тебя и отпустил.
– Они все геи! – протянула Маша возмущенно и добавила: – Смотри, чтобы мне не пришлось за тобой наблюдать.
Он невольно усмехнулся и почувствовал, что нараставшее все это время раздражение лопнуло и исчезло.
– Чокнулась совсем? – проговорил он.
– А что?
– Ничего.
– Может, ты специально ради моих милых мальчиков поехал.
– Да-да, мчусь что есть мочи… А вот и развилка. Ура, черт ее драл!
– А ты боялся.
– Да-да, а ты боялась – даже юбка не помялась! – весело воскликнул он.
– Фу!
Они повернули направо. Здесь деревьев, казалось, стало меньше, и вместо чащобы перед их глазами оказался самый настоящий сосновый бор. Деревья устремлялись ввысь, словно своды какого-то темного европейского храма, и слегка раскачивались черными стрелами на фоне серой дымки облаков.
– Ох, как тут хорошо, – протянула Маша. – У Кирилла прекрасный вкус.
– Да, ты только про него и говоришь.
– Так, давай обсудим это сразу, пока еще не доехали, – начала она.
– Ну?
– Давай ты будешь вести себя адекватно. Хорошо?
– В смысле?
– Не нужно показывать свой негатив по отношению к ним. Не язви, не подкалывай. Они мои друзья. И тот факт, что я взяла тебя с собой – факт их доверия ко мне. В другом случае тебя бы здесь не было. Понимаешь меня?
Леня усмехнулся.
– Боятся за свои девственные жопки?
– Леня!
Она вздохнула.
– Давай это будет последняя такая фраза на эти два дня? – примирительно бросила она.
– Ок, – улыбнулся он. – Не бойся, малыш. И на твоих пидорков найду чуток обаяния.
– О, спасите нас, небеса, – вздохнула Маша снова. – Нужно протерпеть только двое суток. Двое суток ты способен выдержать?
– За хорошую оплату, – улыбнулся Леня.
Маша промолчала.
За рыжими стволами показались очертания двухэтажного деревянного дома, окруженного красным железным забором. Ворота были открыты.
– Вот это замок, конечно, – протянул Леня и присвистнул, заезжая. – И посреди леса еще. Нужно иметь яйца и кучу бабок, чтобы решиться на такой дворец в лесу… Сколько Кириллу стоило снять его, интересно.
– Тебе не все равно?.. У тебя есть сигарета? Я не могу найти свои.
– О, там кто-то на крыльце стоит.
– Да, кажется, это Артем… Ты меня слышал? Есть сигарета?
– Сейчас выйдем – дам…
Леня осматривал машину. Внутри разгоралась злоба. Чертовы пидоры! Ни одного чистого места. Везде мерзкая коричневая жижа…
Он выругался.
– Дай сигарету, – оборвала его Маша. – Ничего страшного с твоей машиной не случится. Вернемся – вымоешь.
Они закурили, аккуратно опершись на бампер.
– Как тут тихо, – произнесла она.
Лишь треск соснового бора и мягкий ветер нарушали мертвую промозглую тишину. Дождь перестал, хотя трава под ногами все продолжала мерзко лосниться. Свежесть текла отовсюду. Было много воздуха, он водопадом вливался в легкие, так, что в нем… можно было задохнуться.
– Да, хорошо, – признал Леня, чувствуя то же спокойствие вокруг, что и Маша.
Сделав глубокий вдох, он повернулся к ней лицом и прижал к капоту.
– Черт, я буду вся грязная, Лень!
Он смотрел в серые глаза и наслаждался теплом ее обтянутой пальто талии. Эта близость рождала в нем вещи, противоположные тому спокойствию, что было вокруг.
– Ничего страшного, – прошептал он, улыбаясь и целуя ее. – Кто знает, когда я снова смогу быть так близко с тобой.
– А почему не сможешь?
– Вдруг это оскорбит твоих голубеньких друзей.
– Дурак, – оборвала она, отдаваясь его поцелую.
Они стояли в этом потаенном уголке всего несколько мгновений, но так хотелось насладиться жаром друг друга…
– Вон идет один, – прошептал, наконец, Леня, отодвигаясь от Маши.
– Будь дружелюбным. Прошу тебя.
Ветер усилился и сразу ударился о кроны. Стволы недовольно заскрипели и зашевелились. Их ропот был так громок, что заглушал все остальные звуки, даже голос Маши. Леня поднял голову и постарался угадать высоту здешних деревьев.
– Артем, как давно я тебя не видела! – слышал он.
Двое обнялись, обменявшись чересчур радостными улыбками. Леня постарался закатить глаза как можно незаметнее.
– А это кто? – спросил Артем.
– Это Леня, – улыбнулась Маша. – Я много раз про него рассказывала.
– Надеюсь, не со всей подноготной? – решил пошутить Леня.
– А, – выдавил Артем, по-женски приоткрыв розовый ротик. – Нет, очень многое, к сожалению, Маша не хочет со мной делить.
Он подошел к Лене и представился.
– Очень приятно, – ответил Леня, улыбаясь.
Он не успел опомниться, как оказался в объятиях. Две маленькие ладони скользнули по его лопаткам и проползли вниз, добравшись почти до самых ягодиц.
– Прости, – усмехнулся Артем, делая шаг назад. – Да ты прямо Марлон Брандо в юности.
Шокированный, Леня лишь смог натянуто улыбнуться.
– На твоем месте я бы так больше не делал, – проговорил он полушутя.
– Успокойся, больше не буду, – добродушно ответил Артем. – Хватит тут мерзнуть, все вас заждались.
Он повернулся и двинулся в сторону дома. Рассмотрев Артема, Леня отметил для себя его чрезмерную юность, действительную, либо кажущуюся. Голос отдавал нотками фальшивости. Волосы лежали неопрятно, так, как они обычно лежат у школьников, которых все не могут отправить в парикмахерскую. Тело было слишком тонко, неказисто, как у подростков. Даже в самой походке наблюдалось что-то ломанное, несформировавшееся… Недоросток.
– Все будет хорошо, – обняв его и подтолкнув вперед, прошептала Маша, – мой Марлон Брандо.
Слова Артема оказались ложью. Если кого-то и ждали, то только Машу. И то не факт. В доме была какая-то неразбериха. Кто-то возился, должно быть, на кухне, шурша всевозможными пакетами, гремя попеременно всевозможными ящиками и дверцами.
В коридоре находился всего один человек – парень с коротко стриженными то ли черными, то ли каштановыми волосами. Согнувшись над телефоном, он во что-то играл.
– Коля, Маша приехала, – окликнул парня Артем.
Тот поднял глаза на входящих, и Леня удивился их голубизне.
– О, – выдавил Коля и, убрав телефон в карман, поднялся навстречу гостям.
Обнявшись с Машей, Коля очень быстро обменялся приветствиями и рукопожатием с Леней и обратился к Артему:
– Тебя искал Кирилл.
– Зачем?
– Тебе не звонил Левушка?
– Нет. Здесь же нет связи.
– Ну, вдруг.
– А Левы нет еще? – спросила Маша.
– Нет, – безучастно ответил Коля.
Маша шагнула вперед и потянула за руку Леню.
– Пойдем познакомлю тебя с Кириллом и Димой.
Дима сидел на окне, прижавшись к раме затылком. Его темные глаза мгновенно обдали входящих недружелюбным взглядом.
– Привет, – медленно проговорил Дима, обдав Леню холодом.
– Привет, – вымолвил почти спокойно тот, растерявшись и пропустив мимо ушей приветственные фразы Маши…
Кирилл, копошившийся в куче овощей, обернулся в сторону вошедших и заговорил, будто те были здесь уже давно:
– Маш, отлично. Давай хватай морковку. Нужно ее нарезать. И побыстрее. А то от этих ублюдков нет никакой практической пользы.
Маша засмеялась и повиновалась.
– А ты что умеешь? – обратился Кирилл с суровой миной к Лене.
– Ну, я не особо с готовкой, – ответил медленно Леня, желая вложить в свой голос нотки негодования, чтобы поставить этого Кирилла на место. – Я, кстати, Леонид. Ну, так, на всякий случай…
– Супер, – бросил совершенно спокойно Кирилл. – Будешь открывать чипсы и пересыпать их в контейнеры.
***
Пахнет ветром. Дурацкий запах. В голове такая хаотичная система линий и… флексий. Почему флексий? Как мозг выбирает слова? Это же просто гениально. В разные периоды времени у каждого из нас есть постоянно вставляющееся в речь слово, выражение. Поражает!
А все-таки пахнет травой. И свежестью. И что-то гниет. Что-то только-только начинает гнить. Это запах сырости. Такой грязно-желтый, как листья в лужах… Вот чувствуется же запах кислых щей. Ну, чувствуется. Не знаю, откуда он. Что-то из головы. Оно похоже на барокко. Прогнившее барокко. Разложившаяся губка из роз. Флексия. Какое красивое слово!
Ненавижу это состояние. Так ярко ощущаются запахи. Ужасный день. Все это комично. Запахи земли, травы, сосен и щей. И деревья смотрят… Фигня. Флексия. Если связать мысли, можно получить, наверное, какой-то узор. Чем не искусство? Люблю тебя, мозг.
Вся жизнь – комедия. Гениальнейшая мысль. Водевиль. «Лисистрата». Вот оставьте мне только «Лисистрату» – это все, что нужно знать о жизни. Другое – лишь пыль, которую унесет ближайший ураган.
О каких идеалах может идти речь, когда их и в корне нет? Дунет ветер, и… флексия. Мы с разных планет. Кто поймет меня? Кто поймет его?
Для кого-то все просто, для кого-то пахнет лишь свежестью. А для других мир – это каша из дерьма и палок. Кислых щей и гнили. Хорошая мысль. Нужно ее будет записать… Как найти слово? Как понять друг друга? Понять тогда, когда нет ничего общего.
Приятно наблюдать за что-то скрывающими людьми. Они, как блохи, прыгают. Такие глупые, черненькие.
А кто виноват? Кто обманул, а кто обманут? Никто, если по-настоящему. Это из разряда «они не поняли друг друга». Кого вообще мы любим? Не себя ли? Не себя. А если не себя, то можем ли любить иных? Тяжелый крест…
Он другой. Он не чувствует, как я, не рвется, не мечется, он спокойно вмещается в границы, которые для меня давно стали малы. Кого здесь винить? Его, такого спокойного, Петра, камня? Или меня, чувствующего, словно Иоанн? Кто виноват? Кто кого душит? И кого здесь можно удержать? Все смоется и пройдет. Жизнь, так сказать, внесет свои коррективы. О да, командир! Давайте поиграем в ваш водевиль. Плясать и петь я умею. Черта с два я не станцую!..
Я ошибся. Да. Я изменил себе. На что я надеялся? Чего ждал? Я ошибся, ослеп, закрыл глаза на то, что было очевидно. И виноват я. В нем нет океана, который бы вместил меня. Хочу видеть глаза его. Кирилл, расскажи мне все снова. Расскажи мне про тупик из сгнивших листьев. Хорош ли он? Где стоять? Где прятаться от жизни? Где укрыться от мечты?
Этот запах. Кислятина. Все скисло. Флексит. Хе-хе-хе…
А все-таки, если разукрасить ветер, будет ли он пахнуть по-другому?
***
Леню все тихо бесило. Чувствуя временами на себе этот взгляд, он наблюдал за приехавшим полчаса назад «Левушкой». Это был настоящий лепрекон. Огненно-рыжие, торчащие во все стороны волосы, разноцветные глаза, женоподобное лицо, усеянное веснушками, белая-белая кожа. Весь тоненький, до неприличия чистенький, он разительно отличался от всех.
Леня с ужасом думал о том, как можно было согласиться поехать в этот лес.
Они сидели в воображаемом кругу дружелюбия. И ради Маши ему приходилось этот круг поддерживать. Для него они, как бы он не старался, были пидорами, членососами. Он видел их пидорские замашки, ужимки, слышал шуточки, подлизывания, следил за этими пошлыми движениями и жестами. Его бесил озабоченный Артем с его полным отсутствием границ в общении, прямота Кирилла, самоуверенного индюка, Дима с его взглядом, и – главное – его бесил опоздавший на полдня рыжий, которого все ждали и который прикатил уже после заката и еще полчаса трепался в машине со своим отцом, пока тот не свалил восвояси. Наверняка папочка денег ему не дал на очередные трусы, чтобы фоткаться для Инстаграма. Видел он эти фотографии! Все ради Маши.
Только Коля казался адекватным. Он мало говорил и вообще мало походил на пидораса.
– Давайте сыграем в карты, – в какой-то момент предложил Коля, приложившись к пиву.
– Да, мне тоже кажется, что скучно стало, – добавил Артем.
– Можем фильм посмотреть, – бросила Маша.
– Нет уж, – усмехнулся Кирилл. – Фильм мы за век не подберем, чтобы всем угодить. Тем более интернета нет. Го в дурака!
Леня открыл себе вторую банку пива и решил промолчать.
– Будешь? – спросила его в какой-то момент Маша, когда Дима уже начал тасовать колоду.
В это время «Левушка» засел за компьютер и, немного повозившись с колонками, включил музыку.
– А чего-нибудь повеселее нет? – крикнул Леня, не выдержав.
– Леня! – оборвала его Маша и через секунду добавила: – Ты будешь играть или нет?
Он устало посмотрел на нее и поймал укоряющий взгляд.
– Буду.
– Я постараюсь найти что-нибудь, – услышал Леня голос «Левушки».
Все стягивались в более узкий круг, сбрасывая бутылки и банки с пивом со стола.
– Лева, ты будешь? – спросил Кирилл.
– Нет.
– А чего? – протянул Артем. – Давай!
– Не моя игра.
– Да плевать, – улыбнулась Маша. – Не хочет человек играть – нечего и заставлять!
Леня затянулся бутылкой. Ему хотелось уйти отсюда, сбежать, исчезнуть. Он ждал, когда алкоголь наконец смягчит восприятие, сделает все ватным, туманно-красивым и теплым. Вот тогда можно будет расслабиться! Вот тогда они все не смогут так сильно воздействовать на него и ему не захочется провалиться сквозь землю…
Он допил пиво и бросил банку на пол, к другому, еще не начатому алкоголю.
Его взгляд опустился на пламя камина. Извиваясь, словно змея, тот будто что-то едва слышно шептал. Почему-то это показалось Лене очень важным: огонь был обворожительным, волшебным, загадочным, даже страшным. Таким он казался в детстве… Градус в голове подскочил, определенно. Леня отметил это и обрадовался. Он вглядывался в языки пламени, не зная сам, с какой целью, наверное, желая что-то прочесть в их сиянии. Музыка заглушала треск камина, шепот огня, но теперь смешивалась с этой стихией. И на мгновение Лене показалось, что он выпал из действительности, растворившись в пламени…
– Твой ход, – донеслось внезапно до Лени.
Он обернулся и положил давно подготовленную карту. В следующий момент он поймал на себе взгляд. Нет, не тот. На него смотрел «Левушка». Разноцветные глаза его пронзали полумрак комнаты и отражали в себе тот же шепот пламени, который обворожил Леню минуту (или вечность) назад.
Леня сделал глубокий вдох. Сильно, однако, ударило пиво… Все смешалось.
– Подкидывай, – не выдерживал Коля, подглядывая в карты Маши.
Внезапно Леня отметил, что тот в процессе игры соскакивал время от времени со своего места и вмешивался в игру других.
– Это будет подло, Коль, – усмехнулась Маша.
Она ходила под Артема. Перед ним уже лежали три дамы, покрытые королями. Осталась лишь козырная королевская чета.
– Да наплевать. Это игра. Здесь каждый сам за себя.
– Все равно подло, – ломалась Маша.
Артем молча наблюдал за происходящим. Он о чем-то думал, и его еще совсем подростковое лицо показалось Лене печальным. Это заставило его усмехнуться.