– Нет, прививку вам сделает доктор Коршунов у себя в отделении, – поправил я. – Укус у вас тяжёлый, высока вероятность заболеть бешенством. Поэтому нужна антирабическая сыворотка, а у меня только вакцина. Сыворотка есть только в отделении, в больнице.
Корщунов сверкнул глазами и скрылся.
– Надежда Алексеевна, – попросил я свою медсестру, которая была немым свидетелем разыгравшейся сцены. – Сделайте этому пациенту полкубика анатоксина столбнячного. Приготовьте форму отказа от антирабических прививок, все распишемся, экстренное в СЭС подайте немедленно, и пусть идёт работает.
– Нафига мне анатасин?! Я вам тут что- столбенею?– завопил несчастный. – Вы меня от бешенства прививать будете?! Нет? Нет?? Ну всё, мля, ща вы у меня тут попляшете…
Укушенный скрылся за дверью и тут же зазвонил телефон. Это был мой новый друг заведующий травматологическим отделением.
– Слышь, zyablikov… ты это… почему больного не прививаешь? – спросил он. – Знаю, что за пальцы. Знаю, что «тяжёлый». И 297-й приказ знаю. Слушай ситуацию. Антирабического иммуноглобулина в отделении нет, и в больнице нигде нет, и в городе тоже. Главврачу и в СЭС уже миллион докладных написал. Наташка твоя тоже в курсе. Ей это всё абсолютно фиолетово, лишь бы свои 40% к зарплате получить, а там конь не валяйся. Коршунову мудака этого класть некуда, всё забито у нас, три ДТП подряд, на каталках лежат. Да и сбежит этот сразу же. Я понимаю, что мы тебя подставляем. Но я тебя как человека прошу – сделай ты ему КоКАВ, и пусть идёт прочь (пятибуквенное слово).
Зав.травмой говорил очень убедительно. Видимо, Коршунов уже позвонил ему. Несмотря на горячее желание выручить коллег, я всё же чувствовал, что тут что-то не то, с этим иммуноглобулином. Ведь в моей прежней больнице он был, и в достаточном количестве, а это всего 6 км расстояния. И за что тогда моя невидимая заведующая, получающая кучу ставок и полставок, использующая рабочее помещение в рабочее время для личного обогащения проведением остеопатических сеансов, получает ещё 40% за то, чтобы выполнялся 297 Приказ? А СЭС чем вообще занимается?
– Сергей Алексеевич, тут такое дело… – кашлянул я. – О ситуации с иммуноглобулином никто меня загодя в известность не ставил. Ситуация мне абсолютно непонятна. Если бы мы работали в глуши, в таёжном лазарете… а тут ведь отступать некуда – впереди Москва. Антирабический иммуноглобулин должен быть. КоКАВ без него делать не буду. Пусть назначает кто угодно, мы коллеги и всё такое, но мне свой анальный канал самый лучший коллега. Прости.
Ответа я не услышал, потому, что в этот самый момент в травмпункт ворвалась разяъярённая жена пациента и закатила скандал, обвиняя меня в отказе делать её мужу прививку «без денег» и грозя ранним Путиным и всеми прочими силами природы на мою голову. Я попытался объяснить свою позицию и показывал ей Приказ и Инструкцию, но даже при поддержке Надежды всё было напрасно. Я попытылся вызвать "старшего", т.е. Коршунова, но тот на звонки не отвечал и попросту заперся в ординаторской. Дело грозило линчеванием, но тут появилась… точнее, явилась… Ответственный хирург Ольга Семёновна H. Это было высшее должностное лицо в ЦРБ в отсутствие администрации.
– В чём дело, доктор? – надменно спросила Ответственный хирург, величественно вплывая, как белая каравелла, в травмпункт. – Во-первых, почему вы без шапочки, а во-вторых, почему вы отказываете пациенту в антирабических прививках?
На первый вопрос я ответил, что ведь и сама Ольга Семёновна, при должности, без шапочки, а на кого же тогда равняться мне, рядовому врачу. На второй вопрос я ответил Приказом № 297, предъявив его Ответственному хирургу в развёрнутом виде. Н., сорокалетняя бездетно-безмужняя жрица-хиругиня, довольно прилежно его изучала, потом объявила как ни в чём не бывало:
– Доктор. Но ведь антирабического иммуноглобулина в больнице нет. Поэтому прививайте КоКАВ. И не надо провоцировать скандалы. О вашем безобразном поведении завтра же будет доложено Главврачу.
– Если это ваше распоряжение, то изложите его письменно, по форме, с подписью и числом сегодняшним. И время, будьте добры, укажите, – ответил я. – И тогда мы разберёмся в надлежащем месте, чьё это тут поведение было безобразным, а кто выполнял свои обязанности. И никакой Главврач вам не поможет, будь он хоть трижды Главврач.
Выщипанные брови начальства взвились вверх от такой дерзости. Уверен, ни от кого никогда прежде (да и потом едва ли) слыхала она подобное.
– Хам, – сквозь зубы произнесла она и сняла телефонную трубку. – Вы откуда к нам приехали? Наташа? – это в трубку. – Привет. Извини, что беспокою. Доктор тут твой чудит, антирабические прививки делать отказывается. Я никак повлиять не могу – у нас же амбиции, мы ж с самого Мухосранска понаехали. Ага. Прислать машину, или сама приедешь? Хорошо, только давай быстрее, тут ситуация просто кричащая.
Не глядя на меня, Ольга Семёновна вышла в коридор и объявила, что сейчас приедет заведующая травмпунктом, она же главный рабиолог, и всё сделает.
– А что же доктор этот, неграмотный, что ли?
– Нерусский, поди?
– Откуда таких набирают?
– Простую прививку сделать не может… – раздались голоса умножившихся и не совсем трезвых родственников и знакомых проклятого укушенного.
– Не волнуйтесь, разберёмся, – проворковала Ольга Семёновна. – Возникли некоторые организационные трудности, завтра будем обсуждать их у главврача.
Через десять минут к приёмному подкатила «Вольво» заведующей. Наташка, не одевая халата, мигом назначила КоКАВ и полкубика АС, заполнила Карту прививающегося, лихо расписалась в журнале амбулаторного приёма, и, смахнув в карман две тысячи, которые жена больного в открытую сунула ей со слезами благодарности, объявила мне:
– Завтра буду принимать у вас зачёт по бешенству, готовьтесь. И объяснительную главврачу по сегодняшнему случаю мне на стол.
Объяснительную я писать не стал, зачёт сдавать тоже. К Главврачу я тоже не ходил. Вместо этого было очередное распитие по поллитру на рыло с завтравмотделением, на котором было принято соломоново решение: в травмпункте я провожу только условный курс антирабической вакцинации. При тяжёлых укусах (локализация) я направляю больного в стационар, где его без слов госпитализируют. Поскольку Антирабического иммуноглобулина нет, проводить ему там станут тоже условный курс.
И так мы плодотворно работали бок о бок целых четыре года…
Приказы не обсуждаются: новые коллеги и новая борьба
"Прививающийся должен знать:соблюдение сроков проведения очередной прививки строго обязательно, перенос даты привики не допускается. Запрещается употребление каких-либо спиртных напитков в течение всего курса прививок и шести месяцев после его окончания. Следует также избегать переутомления, переохлаждения, перегревания. В течение двух месяцев после окончания прививок против бешенства нельзя делать какие-либо иные прививки. Нарушение указанных правил препятствует выработке иммунитета к бешенству, может не предупредить возникновение заболевания или привести к тяжелым осложнениям со стороны нервной системы. В случае позднего обращения вакцинация может оказаться неэффективной."
В июне 2005 года я решил, что настало время покинуть кошкинский травмпункт и подыскать себе что-либо более приличное. В Большую Москву устроиться было заманчиво, слыша чуть ли не ежедневно о «лужковских» доплатах, вдобавок, там обязательно сдирали такие деньги непосредственно с пациента, что дух захватывало. Но туда, в один конец, надо было бы «таскаться» minimum 2 часа в переполненных электричках и туго набитых вагонах метро. Да и не так просто это оказывалось – куда-либо устроиться в Москве, просто войдя с улицы. Поэтому я выбрал наиболее простой путь – приехал в Шишкино, в соседнюю ЦРБ и предложил заведующему травматологическим отделением свои услуги. Это был пожилой, ныне покойный, человек, ставший заведующим в 60 лет. В ординаторской сидели два его «подпиралы» – доктора запенсионного возраста с кислыми лицами. Зав. был тогда очень со любезен, спросил меня о причинах ухода, я ответил, что «травмпункт себя исчерпал», и мне хотелось бы найти более спокойную работу в дневное время, соответствующую возрасту и квалификации. Что ж, работа такая в шишкинской ЦРБ имелась – там пустовали три поликлинические ставки, плюс была возможность взять на полставки дежурств.
Этот вариант устроил меня как нельзя лучше. На прежнем месте мне, как говорится, «включили зелёный свет на всех перекрёстках», и я менее чем через сутки после подачи заявления «по собственному», уже получил на руки трудовую книжку. Д-р Коршунов ходил радостный, но очень психовала Наталья, весьма комфортно устроившаяся за моей спиной – фактически заведовал травмпунктом я, а зарплату получала она, появляясь там раз в неделю, и лишь для того, чтобы нас всех между собой перессорить.
– Морду Вам за это набить бы, – угрюмо напутствовала она меня.
Ещё бы, у неё как раз вовсю шли платные пятимесячные курсы по остеопатии, а теперь вот приходилось их бросать и заниматься своими прямыми обязанностями! Хе хе…
Так что как раз ко Дню Медицинского работника я обрёл новое место работы.
* * * *
С Приказом № 297 в этой ЦРБ дело, казалось, обстояло в полном порядке. Антирабический иммуноглобулин в травмотделении имелся в изобилии, и КоКАВа было полно – как в холодильнике местного травмпункта, так и в перевязочной в травмкабинетах поликлиники (их было два).
Районным рабиологом был самый молодой и самый красивый доктор – ординатор травматологического отделения. Как и любой нормальный травматолог, он постоянно жил с двумя мыслями в голове 1. на что бы выпить сегодня 2. с кем бы потом переспать. При этом д-р Дёмин М.М. ещё немного оперировал, дежурил и вёл палаты. К своим антирабическим обязанностям он относился… никак не относился, совершенно не вмешиваясь в процесс. 40% доплаты за должность он воспринимал как должное.
Антирабическая служба в шишкинской ЦРБ была налажена задолго до него. Тяжёлые укусы (лицо, голова, промежность, гениталии, слизистые оболочки, пальцы и кисти рук, любые укусы или ослюнения, нанесённые дикими плотоядными, а так же множественные и обширные укусы, проживающие в сельской местности) безусловно подлежали немедленной госпитализации в травмотделение для безусловного курса антирабической вакцинации (АИГ+КоКАВ). Прочие же укусы прививались амбулаторно – либо в поликлинике, либо в местном травмпункте. Пишу «местный травмпункт» потому, что как такового, травмпункта в этом райцентре не было, был кабинет при приёмном отделении, в котором, впрочем, круглосуточно сидели врач и медсестра. Теоретически он был подчинён зав.приемным отделением (терапевту) или дежурному терапевту в его отсутствие. Надо ли уточнять, что теоретичность такого подчинения никогда не переходила в практическую плоскость?
Особенностью организации экстренной травматологической помощи в одном, отдельно взятом районе МО, было то, что вся экстренная амбулаторная помощь оказывалась в поликлинике в часы её работы. В «местном травмпункте» же, куда, кстати, все травмированные всегда и обращались, экстренная амбулаторная помощь оказывалась только на платной основе, по весьма недешёвому прейскуранту. Как всегда и везде, часть денег шла через кассу, часть прилипала к рукам моих коллег. Выгодно это было и Главврачу, и самим работникам «частного травмпункта». Отчасти выгодно было и тем пострадавшим, кто решался раскошелиться – «облизывать» в «травмпункте» умели, да и очередей днём там не существовало.
Тех же больных, у кого денег не было, или кто платить отказывался, отправляли в поликлинику. При этом последняя находилась отнюдь не в соседнем подъезде. Территория ЦРБ и территория поликлиники были разделены магистральной железной дорогой, прямого транспортного сообщения между ними не было, а потом поликлинику отодвинули ещё дальше. Для подобной сортировки пострадавших там специально держали одноглазую старуху лет 70 по кличке «Ревтрибунал», бывшую старшую медсестру травматологического отделения, которая прошла Крым и Рым и легко доводила до слёз абсолютно любого. Врача вызывали только в том случае, если бабушка своим совиным слухом улавливала шелест купюр достоинством не ниже тысячной.
Вот как работала у нас Конституция Российской Федерации в редакции 1993 года (ст.41) – в экстренной помощи в приёмном покое М-ской ЦРБ рядовому больному отказывалось, врачом пострадавший не осматривался, повязка на рану не накладывалась, транспортная иммобилизация не осуществлялась, обезболивающий укол не делался.
– Идите в поликлинику! – звучал приговор «трибунала».
И бедняга был вынужден телепать за 5 км, стеная от боли и оставляя за собой кровавый след. А в поликлинике известно, что – предъявка полиса и очередь в регистратуру, плюс очередь в кабинеты травматолога, плюс в 15.00 оба кабинета закрывались, закончив работу, плюс один врач мог находиться в запое, а другой – на вызове. По вторникам же нас всех сгоняли на общеполиклинические конференции, переходящие в полуторачасовые псевдоклинфармлекции, когда представители московской медицинской фауны усердно рекламировали какие-нибудь статины или сартаны. Явка на промывку мозгов была строго обязательна для врачей всех специальностей, поэтому оба травматологических кабинета в этот час-полтора пустовали. К этому можно добавить то, что оба кабинета травматологов находились на четвёртом этаже, рентгенкабинет – на шестом, а лифты то и дело ломались или застревали межу этажами.
Столь дивная организация экстренной амбулаторной помощи, причём всего на 14-м км от МКАД вызывала, разумеется, у меня сильнейшее изумление и раздражала невероятно. Деньги, конечно, дело хорошее, но нельзя же было зарабатывать их столь варварским способом, далеко не безупречным с юридической точки зрения! Если гражданин РФ (или любой другой гражданин или подданный) уже обратился в лечебное учреждение в связи с экстренным случаем! Где ему просто обязаны оказать не только первую медицинскую, и даже не первую врачебную (квалифицированную), а весь спектр специализированной медицинской помощи, которым располагает данное учреждение!
Вдобавок, как всем известно, задачей поликлиники является не оказание экстренной помощи, а вторичный приём – экспертиза временной и стойкой утраты трудоспособности, диспансеризация населения, ведение и учёт медицинской документации. Экстренную помощь мы можем и обязаны оказать в исключительных, так сказать, случаях – когда человек, к примеру, получил травму непосредственно на территории поликлиники, или по её периметру, или уже прибежал в кабинет травматолога с окровавленным пальцем. И то, оказание экстренной помощи в таких случаях идёт в ущерб основному приёму, на который больные приглашаются заранее и строго по времени. Более того, раз приём в кабинете идёт по полисам ОМС, возможны конфликты со страховой компанией и потеря клиентуры, а, стало быть, и денег. Мало того, не получивший нигде помощи пострадавший мог обратиться в органы надзора, и руководство больницы огребало бы в таком случае по полной… но вещая надежда на стрелочника ещё никого не подводила.
Если кто и огребал бы, то только я.
В общем, отсутствие травмпункта в ЦРБ и регулярные запои моего ныне покойного «смежника» Валерия Васильевича М., существенно осложняли мою работу. Не раз и не два пытался я поднять вопрос о том, чтобы как-то упорядочить оказание экстренной амбулаторной помощи, но столкнулся с таким олимпийским спокойствием всех теоретически заинтересованных лиц, что руки у меня опустились довольно быстро. Организовывать полноценный травмпункт тут никто не собирался!
Что ж, в моей насыщенной трудовой биографии приходилось сносить и не такое. Хуже всего было то, что в этом частно-подпольном травмпункте работала, в основном, молодёжь, которая априорно считала себя выше поликлиники по положению (близостью к вожделенному травмотделению) и могла мой приём полностью дублировать, за исключением, пожалуй, выдачи больничных листов и оформления посыльных листов во МСЭ. Дело, как водится, оказанием экстренной помощи не заканчивалось, и платежеспособному больному назначались повторные явки – за деньги, разумеется. Более того, заносчивость «смежников» порой переходила всякие границы. Обобрав больного до нитки и не добившись положительных результатов, а то и попросту «запоров», они сплавляли его мне в уверенности, что я как-нибудь «солью» его куда-нибудь дальше. Самые обидные плевки в лицо приходилось испытывать, когда такой больной просто приходил взять у меня больничный, а продолжать лечиться у частника-смежника под крышей нашей единой ЦРБ. Естественно, сроки такого лечения заведомо превышали все мыслимые, и «временная нетрудоспособность» даже начинала переходить в стойкую её утрату. Отдуваться за все эти художества перед Председателем ВК приходилось мне регулярно.