Потом пошла. Это было ужасно, как она грустно шла
И здесь, в вагоне, она разговаривала с тем, а смотрела на меня. Я поднялся и перешел в другой вагон. Совсем пустой вагон. Так что и здесь разговаривать было не с кем. Вагон дернулся. Электричка остановилась. Я посмотрел в окно, вздохнул и увидел, как к перрону со стороны леса побежал мужчина. В мой вагон сядет или нет? Не успел я загадать, как сзади, за моей спиной, послышались тяжелые шаги и низкий мужской голос сказал: «Ну-ка, юноша, подвиньтесь!» Я как услышал эти слова, так сразу и подумал: «Будет с кем поговорить». Вагон-то пустой, а он мне: «Ну-ка, юноша» Мужчина тяжело опустился на сиденье, вытер платком лицо и шею и, как-то похрюкивая, что ли, пожаловался на жару:
Говорят, торфяники горят под Шатурой Не слышал?
Я пожал плечами и взглянул искоса на соседа. Интересный такой мужчина. Виски седые и морщины. В него, наверное, не одна женщина влюблялась. Вот с таким будет любопытно поговорить. Сейчас первым делом расскажу ему всю свою историю, а потом спрошу про любовь в философском смысле, что этот тип о ней думает, и вообще посоветуюсь: может, я сейчас зря еду?.. Я уже и воздуху вдохнул побольше, и рот открыл, вдруг слышусердце у меня жутко забилось и губы задрожали. Я немного подождал, чтобы губы перестали трястись. И, чтобы поскорее успокоиться, стал в блокноте набрасывать портретик своего соседа. Мне хотелось расположить мужчину к себе и как-то заинтересовать его собой, чтобы он свысока со мной не разговаривал. Не было еще человека в моей жизни, который бы не заинтересовался, каким его рисуют. Искоса взглядывая на мужчину, я набросал пять вариантов своего соседа. И любопытство его одолело.
Покажи, сказал он, помявшись.
Я показал ему первый рисунок, он рассмотрел его молча и только спросил:
А что там еще у тебя?
Это как бы вас нарисовали Кукрыниксы, объяснил я, протягивая ему следующий листок, это как бы Горяев это Каневский это Семенов
Сосед внимательно рассмотрел весь мой вернисаж, похрюкал с явным удовольствием и спросил:
Можно я их с собой? и, не дожидаясь моего согласия, сунул все шаржи в боковой карман пиджака. Скажу жене, удовлетворенно произнес он, что был в гостях у крокодильцев С рисунками поверит, а так ни за что. Шерлок Холмс перед моей женой мальчик, как она умеет распутывать, где я был. Редкие данные, как у ищейки. Тысячу пятьсот запахов одновременно слышит, где, что и чем пахнет. Однажды комнату напротив моей работы сняла и несколько дней в бинокль наблюдала за мной и моими сотрудницами.
Он вытащил из кармана мои шаржи, те, что теперь стали, как я понял, вещественными доказательствами, и с удовольствием углубился в их разглядывание. Потом спросил:
А кто тебя учил рисовать?
Любовь, сказал я.
К кому любовь?
Не к кому, а к чему. К рисованию.
А сосед вытер лоб мокрым уже платком, к рисованиюэто одно дело, а то у меня один знакомый был журналистом, а стал писателем из-за любви: его, понимаешь, отвергла любимая им женщина, тогда он назло ей решил стать известным писателем. И стал довольно известным и довольно плохим А журналист был хороший.
Затем мой сосед безо всякой передышки стал мне рассказывать про какого-то своего знакомого лауреата и доктора технических наук, который добился всех званий и степеней и умер недавно совсем молодым.
А я вот не лауреат, не доктор, не молодой, а жив
Но я его уже слушал невнимательно.
Папа это состояние называет «качельным возрастом».
Я думал, что это только у взрослых. Человек выглядит то моложе своих лет, то старше «Сегодня качнуло в молодость! говорит папа. А сегодня в старость!» А меня куда качнуло, в какое далекое детство вместе с этим дурацким вопросом:
Вы случайно не знаете, что такое любовь?..
Дурачка строишь? спросил меня мужчина, но как-то так не очень осуждающе. Или провоцируешь? Потом опять зевнул и сказал, видя, что я терпеливо жду его ответа. Наверно, раза два уж был в магазине для новобрачных?
Магазин для новобрачных понятие растяжимое, сказал я, иногда его прилавок может тянуться от от Рижского взморья до Москвы И все-таки, что такое любовь, по-вашему?
Сосед первый раз посмотрел на меня после этой фразы как на равного, но тут же принялся за свое:
Телевизора, что ли, нет дома?
Есть, сказал я, но вы же не телевизор. Я у вас спрашиваю.
Я-то не телевизор. Только сейчас дети все видят и все знают
Я в философском смысле И меня интересует не мое, а ваше мнение.
Ах в философском?.. В философском На твое счастье, случайно знаю Хоть ты наверняка больше меня об этом знаешь. После этих слов он опять зевнул и замолчал. Зевнув еще раз, он сказал:Знаешь ведь? Ох и циники вы, нынешняя молодежь!
И снова замолчал. Молчал он столько, что мне показалось, будто он забыл, о чем я его спрашивал, а потом вдруг ни с того ни с сего громко сказал:
Букет живых роз в хрустальной вазе, налитой прозрачной ключевой водой видел?
Конечно, видел, ответил я. У нас на даче много цветов. И вазы есть, и вода ключевая
Так вот, продолжал мужчина, как бы не слушая меня, любовьэто букет живых роз в хрустальной вазе, налитой прозрачной ключевой водой!.. А какой аромат!.. А какие краски!.. Мужчина покачал головой и подтвердил еще раз:Любовьэто букет! И, зевая, добавил:Дня три-четыре букет
А потом? спросил я нетерпеливо.
А через три-четыре дня вода мутнеет, лепестки облетают А аромат испаряется Для иллюстрации сосед сонно свистнул, изображая, как испаряется аромат. Потом он вздохнул и сказал:И вся любовь! И все можно в мусоропровод Все Кроме вазы
Почему кроме вазы?..
А в вазу можно второй букет поставить из хризантем
Он смотрел на меня, прищурив один глаз. Я смотрел на него.
Я чувствовал, что у меня к горлу подступало мое время. Но я молчал. Он тоже.
Что скажешь? спросил он.
Скажу что вы я запнулся, не зная, как ему на все это ответить. Вы Я снова запнулся и вдруг нашелся и даже повеселел: передо мной сидел старый Умпа, ненавидящий все и всех, никому и ничему не верящий Умпа сидел передо мной, и я сказал:Скажу, что вы умпопомрачительный мужчина
Он долго смотрел на меня, не понимая, что такое это «умпопомрачительный мужчина», смешно и нелепо переспросил вдруг:
Какой, какой?
Ну, помраченный умом, перевел я свою игру слов. И еще скажу, продолжал я, что назло вам постараюсь добиться в жизни всех степеней и званий и постараюсь назло вам долго жить и въеду когда-нибудь в Москву на Белой Электричке вместе с моей любимой Юлкой только вы этого уже не увидите! А насчет доктора технических наук, жалко, конечно, что он умер молодым, но он умер живым, понимаете, живым, а вы, а вы умрете мертвым вы умрете. Прощайте. И я одним росчерком фломастера, одной линией нарисовал такой неприличный шарж на своего соседа, что сам ахнул от смелой неожиданности. Потом протянул ему и сказал:
Получите!
Щенок, сказал он зло, такое рисуешь Я тебе в отцы гожусь!..
Не годитесь, сказал я. В том-то и дело, что не годитесь!
За окном в электричке как бы приближался Ярославский вокзал.
Я вышел в тамбур вагона.
Перфокарты московских окон Юлкиной квартиры выдавали мне неясную информацию: то ли Юла дома, то ли ее нет. То ли в ее комнате горит зеленая настенная лампа, то ли стекла зеленеют от световой рекламы «Пейте Советское Шампанское».
Я уже направился к подъезду, заметив, что на табуретке возле него дежурила незнакомая мне лифтерша. Было бы лучше, если бы знакомая. Сейчас начнутся расспросы, к кому да в какую квартиру Я прибавил ход, делая вид, что живу в этом доме.
Вот он к какому доктору поехал, сказал Сулькин, выходя из кустов и преграждая мне дорогу.
За нимУмпа и Проклов.
Я остановился.
Ну что, тебе «скорую помощь» вызвать, или вернешься своим ходом?
Умпа отстранил Сулькина и вышел вперед.
Левашов, ты знаешь, на какие две категории мы делим всех людей? (Я промолчал.) Мы делим всех людей, сказал Умпа, на две категории. На людей, которые нам снятся в жизни, и на людей, которые нам не снятся. Ты, конечно, относишься к первой категории, как сам понимаешь. Ты нам снишься. Всем нам, повторил Умпа многозначительно. Особенно Юле Сергеевне и Эдуарду Петровичу. И поэтому мы тебя убедительно попросили бы сниться нам как можно меньше и пореже. Тем более что у Юлы Сергеевны ангина и ей вообще не до снов. А у Эдуарда Петровича скоро международные соревнования ралли, говоря по-русски, и ему требуется полный психический комфорт.
В больнице Юлка лежит, тявкнул, как из подворотни, Сулькин. Учти, в случае чего тебя в больницу не положат. Поздно будет.
«Значит, больна, подумал я. Так вот почему я ее не могу нигде найти. Это даже хорошо, что больна», еще раз подумал я, не поняв сам, почему хорошо.
Говорят, у Эдуарда Петровича ралли и свадьба с Рысью, и у Юлы Сергеевны свадьба повторил Умпа, как повторяют свои слова гипнотизеры.
«Почему у Эдуарда свадьба с Рысью? А с кем же у Юлы? подумал я. Действительно, все как во сне».
Ты, конечно, знаешь, продолжает Умпа, что повторение мать учения, но учти, что я лично не люблю повторяться. То, что я тебе говорил о двух категориях, понял?
Еще третья категория людей есть, сказал я.
Это какая же третья? спросил Геннадий.
Люди, которым вы снитесь, сказал я.
Геннадий Умпа внешне не отреагировал на мои слова, но внутренне, внутренне он отреагировал, это я точно знал. А Сулькин совсем сузил красные искринки своих глаз. А Проклов глубоко затянулся папиросой и пустил дым прямо мне в лицо.
Так ведь это третья категория, сказал Умпа, надвигаясь на меня горой мышц, а не первая. А мы первая.
Они окружили меня и Я вспомнил, как недавно я ехал вместе с Умпой в троллейбусе и как он нарочно стал рядом со мной, взявшись за поручень, и все играл перед самым моим носом своим огромным бицепсом и тихо спрашивал: «Чуешь чем пахнет?» Я представил, как сейчас играют эти бицепсы под руками кожаной куртки Геннадия.
В «Мире животных» по телевизору фильм показывали про то, что волки чувствуют не только внешний, но и внутренний страх человека. Я почувствовал в себе и внешний, и внутренний страх, зная, что его чувствует и Умпа раздутыми ноздрями. И еще я почувствовал, как будто я в мире животных.
Свободный художник, процедил Умпа, а хочешь стать несвободным? Он сморщил свой маленький лоб, и от этого лоб стал еще меньше. Я из тебя выбью художника. Он дышал спокойно и глубоко, похищая в одну только минуту у приличных людей пять-шесть литров городского, не бог весь какого, но все-таки воздуха. А я чувствовал, как у меня нервно сужались сосуды и сердцу становилось все труднее и труднее проталкивать по ним кровь. Но главное Геннадиев, Сулькиных и Прокловых вдруг стало несколько Уже толпа Умп, Сулькиных и Прокловых окружала меня. Они размножались, как амебы, примитивным делением, но в геометрической прогрессии.
Сиаманты проклятые, прошептал я.
Умпа размахнулся, но почему-то все не бил и не бил Я откинулся назад головой и ударился о кирпичную стену, инстинктивно отпрянул от стены, и в это время Умпа ударил тычком кулака в лицо. Кровь брызнула из носа. Все завертелось. На какое-то время я, видимо, потерял сознание, потому что, когда я очнулся, стоя по-прежнему у стены, то услышал, как Умпа говорил каким-то двум парням.
Мы с телевидения. Передача есть такая: «Алло, мы ищем таланты». Это талант, сказал Умпа, указывая на меня, мы его даже не искали, он сам на нас наткнулся в темноте. Художник он. Нарисовал вот, а мы по-дружески раскритиковали его рисунок. Критика у нас, сами знаете, движущая сила нашего общества Умпа двинул в воздухе своим огромным кулачищем.
Значит, трое в одном ищете талант? спросил один из парней.
И значит, трое одного критикуете? спросил другой.
Значит, с телевидения вы? А мы из цирка. Укротители мы. Укротители. Укротители лбов!.. Таких вот невысоких и маленьких, как у тебя.
Умпа хотел поднять руку, но второй умело прижал обе руки его к телу и приподнял Умпу на воздух. Он держал его на весу, действительно как в цирке.
И запомни, сказал тот, что держал Умпу в воздухе, передачи бывают не только телевизионные, а еще такие меленькие в узелочке Их в такое маленькое окошечко передают. Парень опустил Умпу на землю. Все, сказал он. Вы свободны пока, сказал он.
Умпа, Сулькин и Проклов попятились. Парни подошли ко мне.
Чего они с тобой? спросил тот парень, что как бы взвешивал Умпу в воздухе.
Ничего, ответил я, отнимая от носа платок, влажный от крови. Давление снижали Давление крови у меня повышенное.
Мне стало лучше. Свинцовый котелок, что оделся на голову, снялся сам собой.
Тебе помочь?
Уже помогли.
Три мотоцикла со звуком войны выскочили из-за Юлкиного дома.
Алло, крикнул Умпа на всю улицу. Алло, а мы вас обманули: алло, мы ищем авансы, а не таланты!
Авансы вы уже получили, крикнул первый парень.
Раньше сядешьраньше выйдешь! крикнул вслед Умпе второй.
Иди в другую сторону, посоветовали они мне. Я кивнул и зашагал к Ярославскому вокзалу.
Вот Ромео он должен первый раз поцеловать отражение Джульетты в воде. Предположим бездействующий фонтан, и в воде этого фонтана отражается смуглый лик, описанный Шекспиром, может быть, со смуглой леди его сонетов или наоборот А Ромео тихо, божественно тихо наклоняется к воде и благоговейно целует отражение Джульетты, и от его поцелуя отражение колеблется и как бы исчезает
ГЛАВА ПЯТАЯ
Поздно ночью я услышал, как к Юлкиному дому подъехала машина. Пока я вылез из окна и подбежал к ограде нашей дачи, на улице уже никого не было, и только там, за забором, гравиевая дорожка съедала Юлкины шаги. Я влез на дерево и стал ждать. Через некоторое время на втором этаже, в Юлкиной комнате, зажегся свет, и я увидел Юлку в окне, вернее, ее тень, и мне показалось, что тень, увидев меня, рванулась мне навстречу. Хотя все объяснялось по-школьному просто: Юлка подошла ближе к настольной лампе, а мне померещилось
Но пока не погас свет и пока Юлка почему-то металась по комнате, тень ее все рвалась ко мне сквозь листву деревьев.
В детстве мне время от времени снился странный сон: в моей комнате находятся трое: я, бегемот и рюмка, совершенно прозрачная, на тонкой и длинной ножке
Я и бегемот оба смотрим на хрупкую рюмку, сделанную как будто из чуть сгущенного горного воздуха. Я смотрю и боюсь, что бегемот возьмет и сломает ее одним своим грубым выдохом. (И я почему-то очень боюсь этого.) Но бегемот эту рюмку не трогает, он каждый раз проглатывает меня. Но это было совсем уже не страшно и даже забавно, потому что живот бегемота представлял собой длинный мрачный коридор, под самым потолком которого тускло мерцала электрическая лампочка, засиженная мухами
Я вспомнил этот сон на деревеуже не в бессонную ночь, а в бессонное утро, неудобно устроившись на тополином суку. Я насильно старался вспоминать это, чтобы не вспоминать Юлку. По Москве и по этим дачным местам я мечусь, как по кладбищу. Сколько я сижу на этом дереве? День? Два? Такое ощущение, что всю жизнь. Ревущий треск мотоцикла, Юлкиного мотоцикла, разорвал пунктиром утреннюю тишину.
Треск мотоцикла мчался как будто в голове по мозговым извилинам. Гонки по вертикальной стене. По вертикальной стене жизниэто про людей, которые лезут на стену и на рожон Гора есть такая Рожон. Справедливо лезут, между прочим. Я нарисовал гору Рожон, эта гора как Эверест, только вершиной она воткнута в землю, а к небу все расширяется. Треск мотоцикла покружился еще в голове, покружился и стал затихать Значит, это мне показалось, что я не сомкнул глаз на дереве.
Вот ты где, обезьяна несчастная! Слезай! услышал я Наташин голос. Она стояла под тополем, уставившись на мое зеленое жилище.
Лезь лучше ты сюда, сказал я.
Это еще зачем?
Затем, что на дереве ты как бы исчезаешь из поля зрения людей, они ведь редко смотрят выше себя, объяснил я.
А я не хочу исчезать из их поля зрения, сказала Наташа, я люблю всех людей.
Я протянул Наташе руку:
Ну, лезь же!
С ума сошел, упаду, ногу подверну Волка и балерину кормят ноги Слезай! Тебе записка.
Я медленно поднял голову в небо и сквозь проталины между листьями увидел сразу все звезды; я не знал, кто из них был кто, кто Северная корона, кто Лисичка, кто Дельфин, кто Кентавр, кто Ворон, кто Волопас, кто Малый Лев, но это были они. Их было много. С ума сойти, как их было много!
Мне записка? прошептал я, слезая с дерева как в замедленной съемке.
Я же знал, я был уверен, что записка будет, обязательно будет. Этого не могло быть, чтобы ее не было. Наташа держала руку за спиной, а в руке она держала записку. Стоило ради этого жить, чтобы услышать слова «тебе записка».