Последние лестничные пролеты я пробежал на цыпочках, остановился перед дверью, перевел дух и только собирался забарабанить в нее кулаками, еще не придумав, что буду кричать («Мили-и-ция!» или «Горим!»и бегом по лестнице вниз), как вдруг дверь открыласьтак тихо и так внезапно, что я помертвел.
На пороге стоял незнакомый мне человеквысокий и худой, отнюдь не студенческого возраста, много старше, но в то же время и не старый, с костлявым лицом и маленькими глазами, так близко поставленными к носу, что от этого нос казался кривым. Темные редкие волосы его были гладко зачесаны назад и блестели, как мокрые. Должно быть, он тоже растерялся, увидев меня, потому что инстинктивно отступил назад. Так мы молча смотрели друг на друга, и выражение лица Кривоносого медленно менялось: от подбородка до лба лицо его залилось каким-то восковым спокойствием. И что-то пусто и мертво мне показалось в прихожей, как будто все окна там, в глубине, за его спиной, были забелены известью.
Ну, чем могу служить? тихо и угрожающе произнес Кривоносый. Или пинка?
Я невольно опустил взгляд на его ноги. Кривоносый был обут не по-домашнему, в уличные, покрытые странным белесым налетом черные полуботинки, и вообще у него был такой вид, как будто он собирался уходить.
Добрый день, ответил я по возможности вежливо. Я к Жене, позовите, пожалуйста, Женю.
Кривоносый помедлил, лицо его смягчилось. Он сделал себе добродушно-усталые мешки под глазами, шевельнул щеками, словно бы собираясь улыбнуться.
А, к Жене, сказал он совсем уже другим, слегка слащавым голосом. Ну, тогда ладно. Как тебя зовут?
Он говорил и глядел на меня и в то же время поверх меня, как если бы к чему-то напряженно прислушивался.
Кузнецов Гриша.
Женя твой на даче, Гриша Внизу бухнула дверь, и Кривоносый это отметил (может быть, он боялся, что кто-то идет следом за мной?). Женя на даче и вернется не скоро, если, конечно, погода не подкачает.
Дверь снова хлопнула.
Вот такие дела, Гриша, громко и весело сказал Кривоносый. Рад бы служить, да сам понимаешь. Я здесь проездом, переночевали в дорогу.
«А, комната для гостей», вяло подумал я.
Мне стало стыдно за свой испуг: ну, не хотел открывать человек, потом передумал и все же открыл, а я под дверью молча стою, и лицо у меня у самого как раз перекошенное. В самом деле, мало ли что можно подумать.
Я пробормотал: «Извините, до свиданья» и побрел по лестнице вниз. Меньше всего мне хотелось встретиться сейчас, на узенькой дорожке, с тем парнем в кожанке: толкнет плечом либо брякнет еще что-нибудь, не драться же с ним в чужом доме. И без того противно на душе: пинком мне давно уже не грозили.
Но когда я вышел на улицу, я увидел, что «Волга» уже укатила, от нее на мостовой не осталось даже масляного пятна. Правда, я запомнил номер: 0666, сатанинское число.
10
Когда Тоня открыла мне дверь и впустила в квартиру (как верная женалодыря-мужа должно быть, нечто подобное пришло в голову и ей, потому что нам обоим стало неловко), Максим сидел на диванном валике верхом и увлеченно кромсал ножницами какие-то лоскутья.
Ты зачем меня обманул? закричал он. Это не аквариум, а гриб, и очень вкусный.
Я с упреком посмотрел на Тоню.
Ну, Антонина, ты даешь! И много он выпил?
Один стакан, сказала Тоня с удивлением. А что такого?
Да он же теперь обедать не будет!
А я его уже покормила, радостно сообщила Тоня. По-моему, он хорошо поел.
Хорошо! подтвердил Максим. Я ел холодную картошку с зеленым луком и запивал японским грибом.
«Так, Григорий, сказал я себе, теперь надо сделать так, чтобы мама об этом не узнала».
И между прочим, добавил Максим, никто меня с ложечки не кормил.
Я, не поверив, повернулся к Тоне.
Сам ел?
А разве его нужно было с ложечки? спросила Тоня. Он же большой.
Ладно, большой так большой. Товарищ решил пустить пыль в глаза девчонкепожалуйста. Вечером я ему это припомню.
А что это вы тут делаете? поинтересовался я.
Шьем куклам платья, ответил Максим. Я, оказывается, иголку в нитку умею вдевать. То есть нитку в иголку.
Тоня смущенно улыбалась. А что тут смущаться? Каждый занимает детей тем, что умеет и имеет. Если бы у меня была сестрица, я все равно играл бы с ней в «воздушный бой».
Я протянул руку к Тониному лицуона испуганно отшатнулась.
Да ты постой, сказал я, у тебя нитка на губах.
Я не успел дотронуться до ее губ, Тоня вспыхнула и бросилась к зеркалу. Нет, все-таки они совсем иначе устроены: ну, что такогонитка и нитка. Я вон без штанов сидел, и то ничего. Сразу надо ей кидаться к зеркалу: ах, стыд, ах, позор!
И тут меня как током тряхнуло.
Зеркало!
Позвольте, товарищи, а зеркало?
Я совсем не это зеркало имел в виду, у которого, смущенная, чуть пригнувшись и придирчиво себя разглядывая, стояла Тоня. Совсем не это, тускловатое, в простой черной раме.
Другое зеркало, венецианское, как говорил Женька, в богатой оправе, оно висело у Ивашкевичей при входе в гостиную. Положим, венецианским это зеркало было только в Женькином воображениион вообще скучал от обыденных вещей и каждой безделушке придавал ранг раритета. Пластмассовую фигурку льва покрасил черной краской (технически это довольно, кстати, сложно) и уверял, что это эбеновое дерево, африканская резьба стиля «маконде». Мы с легкостью его уличили, но не сконфузили. «Ну, копия, подумаешь!» Я намекнул ему, что и слово «маконде» он выдумал, на это Женька только высокомерно ухмыльнулся. Много лет спустя я убедился, что резьба «маконде» действительно существует: резчики племени «маконде» славятся на весь мир.
И тем не менее, венецианское или нахичеванское, это зеркало исчезло. Я точно помнил: вот дверь, вот фигура Кривоносого, одной рукой он держался за косяк, как бы нарочно заслоняя от меня пустое место на стене, с двумя голыми крюками. Я видел эти крюкитам, где всегда висело зеркало. Причем именно два крюка, не мог же я это выдумать.
И у меня в памяти всплыл давно прочитанный детектив: кто-то проезжает на поезде мимо полустанка и видит в окне чужое лицо.
Вы знаете, я обрадовался. То смутное неприятное чувство, с которым я вышел из дома Ивашкевичей, имело, оказывается, свою причину. Чужое лицо! Недаром Кривоносый так быстро отшатнулся, когда увидел, что я смотрю на него снизу, с другого двора. Но почему он открыл? Звони, дорогой, сколько влезет, рано или поздно устанешь и уберешься восвояси. А он подождал и открыл. Один, в чужой квартире, хотел проверить, кто так настойчиво рвется. Что тут плохого? Подождал и открыл. Совершенно естественно. И точно так же естественно может быть отсутствие зеркала в прихожей: возможно, его просто разбили. Или перевезли на дачу. Та же Маргарита настоялаи увезли. Ее, наверно, хлебом не корми, только дай посмотреться в зеркало на даче: не облупился ли носик, ровно ли ложится загар.
Но все же, все же Так, Гриша Кузнецов, не волнуйся, рассуждай постепенно. Что мы имеем? Лицо в окнераз. Нет, сначала. Маргарита куда-то торопитсяраз. Лицо в окнедва. Машина у подъездатри, с поднятым капотомвсе равно три, подойдет участковыйне придерется. Дальше. Парень с чемоданом, который ужасно спешит и злится, это четыре. Дверь Ивашкевичей открылась бесшумно, Кривоносый поставил ее на «собачку», это пять? Нет, еще не пять, чистая гипотеза. Но допустим, Кривоносый ждет Коренастого: тот носит чемоданы, а этот их заполняет краденым. Не звонить же Коренастому всякий раз, когда он подымется. Лучше дверь держать на предохранителе: подходии открывай. Вот и я: вместо того чтоб звонить, потянул бы за ручкуи милости просим. Захожу в квартиру, получаю по мозгам и оказываюсь в темном чулане. Нет, еще не пять, а вот зеркалопять, вписывается зеркало в общий ход, и говорить тут не о чем. Я не большой знаток венецианского стекла, но это зеркало мне и самому нравилось. Оно не то чтобы уж очень хорошо отражало, скорее наоборот, имелись в глубине его какие-то извивы и переливы, но то, что это было старое зеркало, сомнений не вызывало. Однако это еще не все. Кривоносый прислушивался, без сомнений, он разговаривал со мной и в то же время не со мной. Он слушал лестницу, ему совсем не было интересно, чтобы Коренастый подошел к нам во время нашего разговора и заставил меня подумать, что между ними существует какая-то связь. И когда внизу хлопнула дверь, он заговорил неестественно громко. Зачем? А затем, чтобы предупредить своего сообщника, что подниматься не следует. Тот и не поднялся, и только поэтому я не встретил его на лестнице, и «Волга» исчезла, может быть, удрала. Это вам шесть и семь: громкий голос Кривоносого и исчезновение «Волги». А не хватит ли? Не пора ли бить в колокол: «Батюшки, грабят!»
В те времена квартир отдельных было еще немного: немудрено, что на каждой площадке дома Ивашкевичейисключая пятый этажвисело по нескольку почтовых ящиков, Москва не успела еще широко расселиться. Но городских легенд о тайнах отдельных квартир я слышал немало. Странное бульканье в платяном шкафу, где при проверке оказалось висящим обезглавленное туловище, из которого в эмалированный тазик капала кровь Таинственные папиросы, которыми пришелец, якобы оценщик, окуривал хозяев, после чего они погружались в полуобморочное состояние и бессловесно наблюдали, как оценщик бесплатно выносит мебель Запрятанные в стену фамильные клады, за которыми являются потомки белоэмигрантов А были еще и странные «попрыгунчики» в белых балахонах с диванными пружинами, привязанными к ногам: они доскакивали до любого этажа (что мне всегда представлялось сомнительным) и безжалостно «ограбляли». «Попрыгунчики» принадлежали еще к довоенному эпосу, но Женька Ивашкевич рассказывал мне, что они будто бы до сих пор свирепствуют в городе Житомире.
Я не очень-то верил во все эти легенды, но слышал ихэтого было достаточно. И вот, пожалуйста, носом к носу столкнулся с живым грабителем. По логике вещей, Кривоносый должен был пристукнуть меня тут же, на лестнице, но он этого почему-то не сделалвозможно, потому, что у каждого уголовника свой почерк, и тот, кто работал домушником, принципиально не мог пойти на «мокрое дело».
Это с одной стороны. А с другойя понимал, что стыдно бежать на улицу и звать на помощь постового милиционера: все мои «пункты» находились на уровне домысла. И особенно слабая связь имелась между первым и вторым: «Маргарита куда-то торопится»«лицо мелькает в окне». Ну, Маргарита побывала в городе, торопилась, и что же? Почему, как следствие этого, в окне ее комнаты появилось лицо? Ключ обронила? Нелепо даже для детектива. Маргарита спешила на какую-то важную встречу, специально с дачи приехала. А в это самое время какой-то жулик прикидывался ее дальним родственником из Вологды. Почему-то длинное лицо Кривоносого увязалось у меня со словом «Вологда», мне даже стало казаться, что он это слово в беседе со мной произнес и очень при этом окал. «Сам-то я здесь проездом, из Вологды, переночевали в дорогу». Зачем он это мне, незнакомому мальчишке, вообще говорил? От смущения, чтобы оправдать свое неожиданное появление? Как-то я не заметил, чтоб Кривоносый смущался.
Тут я заметил, что Тоня давно уже отвернулась от зеркала и смотрит на меня во все глаза.
Гриша, ты что? проговорила она. Зачем ты так делаешь?
Понятия не имею, что я такого делал особенного, но Максимка тоже бросил ножницы и беспокойно глядел на меня.
Ты видел Риту? с непонятной мне интонацией, в которой слышался вопрос и одновременно виделся утвердительный кивок, спросила меня Тоня.
При чем тут Рита? сердито отозвался я.
Наверно, Ивашкевич повесился, серьезно сказал Максимка, и Тоня засмеялась.
Я подошел к Максимке и щелкнул его по лбу.
Не говори глупостей! Второй раз уже распускаешь язык.
И Максимка заплакал. Правда, при Тоне он постеснялся гудеть, он плакал вполголоса, но слезы так и покатились горохом.
Зачем ты его бьешь по голове? спросила Тоня. Мы платья для кукол шьем, а ты пришел какой-то странный
И все испортил, всхлипывая, добавил Максим. Помешался на своих Ивашкевичах!
Пол был забросан тряпочками, на столе лежали вырезанные из картона куклы, их лица Тоня нарисовала по-девчачьи: огромные мохнатые глаза, губки бантиком, носдве точки, африканские кудри.
Мне стало жалко братишку и Тоню.
Ребятки, сказал я, гладя Максимку по голове, простите меня, пожалуйста. Вы хорошо тут без меня играете, побудьте еще полчаса!
А ты куда? вытирая ладошкой слезы, спросил Максимка. Опять к Ивашкевичам?
Да Надо кое-что выяснить.
Я подошел к дверям, потоптался, Тоня и Максимка молчали.
Да, кстати. Я протянул Тоне ключ. Если я задержусь, отведи Максимку домой и почитай ему книжку, он тебе сам скажеткакую.
Я с тобой, сказал Максимка и начал слезать с дивана, но Тоня его остановила.
Ничего, ничего, Гриша скоро вернется, проговорила она не слишком уверенно.
И взяла у меня ключ.
11
Легко сказать«надо кое-что выяснить», а как это сделать? Стоя в подворотне на холодке, я задумался. Мысли у меня, как правило, рождаются не в результате целенаправленного процесса («Думай, Гришенька, думай!»), а сами по себе, когда им заблагорассудится, хоть среди ночи, и никогда вовремя. Конечно, можно придумать повод для визита: скажем, мне срочно нужен фонарик. У Женьки был такой, с жужжалкой-динамо, Женька гордился им и называл «вечным», я не имел к этому фонарику отношения, но Кривоносому об этом не обязательно знать. Само наличие фонарика тоже, в общем-то, не обязательно, но все же лучше, чтоб он был, так легче строить поведение. Так вот, фонарик был, я даже знал, где он лежит, в Женькиной комнате, в нижнем ящике левой тумбы письменного стола, если, конечно, Женька не взял его с собой на дачу. Вроде бы все очень просто: извините, Женя забыл вернуть мне эту вещь, я много раз заходил, но никого не заставал, а фонарик мне очень нужен. В первый раз я постеснялся беспокоить вас, незнакомого человека, но потом сообразил, что другой возможности не представится до конца августа. А если вы мне не доверяете, могу оставить свой адрес.
Ну ладно, а дальше что? Кривоносый, конечно, не пустит меня в квартиру и никакого фонаря не даст, неважно«попрыгунчик» он или действительно приезжий. А я и не стану настаивать. Нет так нет, извините, очень жаль, всего хорошего. Мне надо только убедиться, что зеркало в прихожей пропало, что это мне не померещилось.
Да, но зачем считать Кривоносого дурачком? Уж как-нибудь он сообразит, что я явился во второй раз неспроста. Он сделает со своим лицом еще что-нибудь, притворится, например, брюзгливым дядей («Среди бела дня фонарь понадобился! Людей только беспокоишь») и впустит меня в квартиру. А там, простите, вариант номер один: мешок мне на головуи в кладовую, сиди и не пищи, а то ведь сам понимаешь И дальше вот что получится: не дождавшись меня, Максимка потребует, чтобы Тоня отвела его к Ивашкевичам. Я Максимку знаю, Тоне против него не устоять. Они будут звонить, пока им не откроют, и тогдадохлой мухи я не дам за все дальнейшее.
Мне стало жутко: еще не хватало, чтоб малыш и девчонка оказались впутаны в эту историю. Нет, идея фонаря не годится, она предполагает, что я так или иначе в квартиру вхожу. А может быть, не лезть со своим носом вовнутрь, а просто спросить про дядю Альберта, вернулся он из Индии или нет. Никакого дяди Альберта в семье у Ивашкевичей не числится, и если Кривоносыйчужой, он сразу же попадется. Да полно, так ли уж сразу? Приезжий из Вологды может и не знать, существует дядя Альберт или нет. Ответит: «Понятия не имею», и что это нам даст? Ничего.
Тут ход моих рассуждений закончился тупиком, и в голове у меня заплясали другие соображения. Простите, а откуда у «попрыгунчика» ключ от квартиры? Я понимаю, что он мог действовать отмычкой или там «фомкой», но формальнооткуда? Легенда «Я приезжий» должна же быть хоть как-то разработана, а если это не легендатем более: откуда взялся ключ и куда он после денется? Что, Кривоносый постоянно возит его с собой и заберет в Вологду? Совершенная чушь, а под половичок, насколько мне известно, Ивашкевичи ключи не клали, не было у них такой привычки. Свой личный ключ Женька, например, всегда носил с собой: для него личный ключ от входной двери был символом независимости, ушелпришел, и никого не надо дожидаться на лестничной площадке. Гульливая Маргарита, я полагаю, тоже дорожила своим ключом: если верить Женьке, она являлась домой и за полночь. И «бабушкина Жека», и родителиИвашкевичивсе члены семьи открывали дверь своими ключами, дверной звонок был только для посторонних. Я помню, что, услышав звонок, Александра Матвеевна всегда говорила: «Кто бы это мог быть, интересно?» Она любила, когда к ней приходили Да, но о чем это я? О том, что при пяти ключах у Кривоносого имелась масса вариантов.
А может быть, спросить его, как проехать на дачу к Ивашкевичам? Он просто обязан знать адрес дачи, иначе как он мог сообщить о своем приезде? Допустим, я хочу съездить туда повидаться с приятелем. Вот тут-то «попрыгунчик» и попадется Как бы не так! Шайка должна следить одновременно и за квартирой и за дачей. Может быть, третий сообщник сейчас околачивается именно около дачи, а есть еще и четвертый, он ходит по пятам Маргариты, без этого никак нельзя.