Теория и практикавещи совершенно разные, отвечает Мюльхайм. Поживемувидим И чтобы не было неясностей: вы получите перевод, если для этого будет достаточно оснований.
Ригер же принимает довольно оригинальное решение:
Поезжайте завтра к ней, поговорите еще раз, а послезавтра возвращайтесь. Это все, что я могу для вас сделать.
Благодарю вас, товарищ капитан.
Взвод при полной выкладке марширует на занятия. Предстоит отработать задержание нарушителей границы, их обыск и конвоирование.
Мосс, сощурившись, смотрит в безоблачное небо, откуда немилосердно палит солнце, потом сдвигает пилотку на затылок и в свойственной ему манере недовольно бурчит:
Ну и жара! На радость мартышкам. Да еще это тяжелое снаряжение. Веселенькое дельце!
Откликается только Цвайкант:
Полностью согласен с тобой, хотя выражение «жара на радость мартышкам» нуждается в уточнении, ибо эти представители животного мира вовсе не отличаются способностью переносить большие перепады температур. Впрочем, обезьяны живут не только в тропических широтах, но и в регионах, граничащих с зоной вечных снегов, поэтому вполне закономерно также выражение «стужа на радость мартышкам». Однако, говоря о холоде, обычно вспоминают собаку, хотя эта разновидность животных обитает даже на экваторе.
Точно, в тон ему отвечает Мосс. Говорят, недавно видели, как стая обезьян сражалась в снежки.
Прекратить разговоры! Нашли занятие! обрывает их Юрген.
Учебный участок границы примыкает к учебному полю. Здесь оборудованы система заграждений, наблюдательная вышка, секреты для пограничных постов. Отрабатываются приемы задержания и обыска одиночных нарушителей и групп. Рошаль внимательно наблюдает за солдатами своего отделения, дает указания, ставит вопросы.
Вот Кюне стремительно подбегает к нарушителю границы, которого необходимо обыскать, но при этом мешает старшему наряда Райфу. Тот выбрал место для обыска явно неудачно, в реальной обстановке такая ошибка может иметь роковые последствия.
Рошаль терпеливо объясняет, что действовать надо быстро и безошибочно.
А теперь давайте посмотрим задержание и обыск на примере. Рядовой Моссстарший наряда, рядовой Цвайкантчасовой. Выйти из строя! Я буду нарушителем границы.
Соберись, Светильник! шепчет Мосс, когда они занимают место в секрете, а Рошаль с синей повязкой на рукаве приближается к ним. Лейтенант идет!
Не дойдя нескольких метров, Юрген останавливается. Цвайкант между тем глубокомысленно замечает:
После стольких премудростей, которыми мы овладевали на занятиях, все должно получиться
Рошаль тем временем уже поравнялся с ними. Его останавливает резкий окрик. Мосс приказывает сержанту повернуться спиной и лечь. Подходит очередь Цвайканта произвести обыск. Пригнувшись, Философ осторожно приближается к Рошалю, стараясь не повторять ошибок других. Приказывает ему раздвинуть ноги и вытянуть руки вперед. Наконец начинает обыск.
А ну поэнергичнее! приказывает Рошаль. Так вы ничего не найдете.
Есть
Но оказывается, Цвайкант ничего не понял: когда он делает два шага в сторону и жестом показывает Моссу, что обыск окончен, совсем рядом, со стороны соседнего отделения, раздается выстрел. Философ испуганно оглядывается. Мосс тоже оторопело крутит головой, а тем временем Рошаль направляет на них деревянный пистолет:
Вот так все бы для вас и закончилось Все ко мне!
Мосс чертыхается и рывком забрасывает за спину автомат:
Вот послал бог напарника! Ну и номера ты откалываешь, Философ!
Цвайкант оправдывается:
Нет, погоди. Выстрел ведь отвлек и твое внимание. А в реальной обстановке
В реальной обстановке пистолет был бы не деревянный, а настоящий, назидательно выговаривает Рошаль. Почему при обыске вы не ощупали меня?
Потому что Во-первых, вы наш начальник, а во-вторых, признаться, я оробел
Вы помните фотографии погибших пограничников, которые выставлены в комнате боевой славы полка? спрашивает Юрген.
Так точно!
Тогда задумайтесь: в реальной обстановке, как вы сказали, ваша робость повлекла бы за собой смерть. Наверное, обезьяны, живущие на границе вечных снегов, тема увлекательная, рядовой Цвайкант, но нам приходится иметь дело с провокациями на государственной границе. И это вам надо прочувствовать как можно скорее, пока вы не столкнулись с преступниками лицом к лицу. Все ясно?
Философ пристыженно отвечает:
Ясно
Вот и хорошо. После перерыва продолжите отработку обыска, пока не преодолеете свою робость. Благоразумие неотделимо от умения пользоваться им. Разойдись!
До Марион Юрген добирается только к вечеру. Дома ее не оказывается. Да и почему она должна была сидеть дома, если не знала заранее, что он приедет? Он звонит в редакциютам отвечают, что она на задании и вернется поздно, если вообще успеет управиться. Потоптавшись часа два около дома, Юрген отправляется в ресторанчик ужинать.
Марион появляется поздно вечером. Под глазами у нее темные круги, волосы растрепаны, юбка и кофта измяты. Как всегда, она встречает его улыбкой, однако улыбка у нее какая-то вымученная. Ему хочется обнять ее, взять на руки. Но Марион резко отстраняется:
Сначала под душ. У меня такое ощущение, будто я побывала в угольном подвале. Ты даже не представляешь, насколько я вымоталась Почему ты приехал? Что-нибудь случилось?
Нет, ничего. У меня увольнение до завтра. Ты не рада?
Вот теперь у нее прежняя улыбка, такая знакомая.
Конечно, рада, глупый Устраивайся поудобнее. В холодильнике найдешь все, что нужно. Отдыхай, а я пойду под душ.
Позже она рассказывает ему о своих заботах. Была в другом городе на крупном предприятии. Цеха там огромные, с десятками различных прессов, штамповочных и фрезерных станков. Вокруг визг и лязг металласерьезное испытание для нервов. У каждого автомата свой режим. Одни завершают операцию за три-четыре минуты, другиеза минуту, а прессовальные автоматы производят действие почти каждую секунду. У специалистов, обслуживающих автоматы, есть наушники, а общаются они с помощью миниатюрных радиопередатчиков. Можешь кричать сколько угодно, видеть, как кричат другие, но все равно ничего не услышишь. И в то же время в цехах цветы. К счастью, цветы лишены слуха На таком предприятии начинаешь понимать, как много предстоит еще сделать, прежде чем труд станет не только долгом, но и деятельностью, раскрывающей все способности человека, а факторы, разрушающие человеческую личность, будут сведены до минимума.
Знаешь, говорит она, в ушах у меня до сих пор звучат эти мощные удары. Я вижу, как от них дрожат цветы, а на листьях у них лежит слой металлической пыли Я так устала Марион поднимается. Не обижайся, я пойду спать. Я очень устала.
Нам нужно поговорить. Ты знаешь о чем.
Она согласно кивает:
Завтра утром Встанем пораньше и поговорим. Я заведу будильник.
Утром, когда они пьют кофе, Марион пристает к нему с расспросами:
Ну рассказывай, что у тебя случилось?
Что может случиться! Дело не в этом Ты знаешь, нам пора принимать решение.
Ты договорился о переводе? Марион спрашивает таким топом, будто речь идет о новом костюме для Юргена, который она присмотрела в магазине.
А куда, собственно, мне переводиться? В твой город? Тогда здесь пришлось бы разместить и нашу часть. Скажи, как ты относишься к переезду в Борнхютте?
Я думала об этом и переезжаю в Берлин.
Юрген недоверчиво и изумленно смотрит на нее:
В Берлин? С чего это вдруг? Что ты там будешь делать? И почему так сразу?
Марион встает, берет со стола лист бумагиредакционное письмо:
Читай. До вчерашнего дня я не знала, как поступить, а теперь решилась. Прости, что не сказала тебе раньше. Ответ в редакцию с согласием на перевод я пошлю сегодня же.
Но почему? Зачем тебе все это? Ведь нас будут разделять еще две сотни километров.
Не хочу стоять на месте. Надеюсь, у тебя нет желания навечно остаться лейтенантом в твоем Борнхютте. А мне надоело писать репортажи из цехов, где можно оглохнуть.
Думаешь, в Берлине не будет проблем?
Будут, но другие. Вот, посмотри! Марион раскладывает перед ним стопку иллюстрированных журналов. Она собирает их в течение многих недель, изучает, пытается найти темы для своих будущих материалов.
Юрген не разделяет ее оптимизма:
А кто тебе даст в Берлине квартиру?
Марион смеется:
Если я им нужна, то они что-нибудь придумают. Во всяком случае на чердаке мне жить не придется.
Но это же конец, Марион. От Берлина до Борнхютте сутки езды. Может случиться так, что мы будем видеться раз в три месяца, а потом и вовсе разойдемся, потому что встречи будут тебе уже не в радость.
Марион стремительно подходит к Юргену и привлекает его к себе:
Глупенький, подумай! Перевестись тебе не удается, поскольку в нашем городе не проходит государственная граница, но в Берлине такая граница есть! К тому же ты только что сказал, что не знаешь, переведут ли тебя вообще, В Борнхютте ты долго еще останешься тем, кто ты есть. Ну, может, со временем станешь командиром роты. Однако, если ты хочешь продвинуться, тебе необходимо переменить место службы, устраивает тебя это или нет. Берлинудобное место. Там генералы и лейтенанты ходят рядом
А ты в это время будешь в Праге, в Будапеште или где-нибудь на стройках Сибири, не без горечи парирует Юрген.
Разве ты мне этого не позволишь? спрашивает Марион. Ее напряжение и усталость исчезли. Ты забыл, что бывает с любовью, когда несколько дней не видишь друг друга?
Да, конечно Возможно, я увлекся. Но ты не спросила, согласен ли на этот вариант я. Хочу ли я жить в Берлине.
Марион нежно проводит влажной ладонью по его лицу:
Не собираешься ли ты сравнивать Борнхютте с Берлином? Перестань дурачиться Когда-нибудь мы еще поедем в Борнхютте во время твоего отпуска. Посидим в ресторанчике «У липы», закажем вина В общем, будем жить для себя.
А если я с этим не соглашусь?
Ее брови медленно ползут вверх.
Ну что же Только учти, я действительно не соглашусь жить на чердаке.
Ты хочешь сказать, что уже все решила?
Господи, не надо делать из этого трагедию! Не строй такую злую мину и не говори со мной таким тоном. Мы не Ромео и Джульетта. Я вижу только один выход из создавшегося положениятвой перевод.
А если я не хочу переводиться? Я солдат и должен делать то, что мне прикажут. Ты это отлично понимаешь.
Улыбка сползает с ее лица. Похоже, Марион не желает более говорить на эту тему. Резким движением она отбрасывает назад волосы:
В таком случае я исчерпала все доводы. В Борнхютте я не поеду, и ты не должен требовать этого от меня. Я сделала все, что могла, Юрген. Ради тебя отказывалась от выгодных предложений. Я люблю тебя и не хочу потерять, но я люблю и свою профессию и не хочу стать твоей домработницей. Если ты не желаешь
Что тогда?
Тогда Тогда нужно искать иное решение, чтобы наконец избавиться от тех забот, которые обременяли нас в последние месяцы Прости, мне пора в редакцию. Если бы я знала, что ты приедешь
Увижу ли я тебя снова здесь, в этой комнате?
Марион смеется:
Ты действительно дурачок! Надо же такое сказать! И уезжаешь ты злой и недовольный
Юрген глубоко вздыхает:
Для радости нет оснований.
Она притягивает его голову и целует:
Вскоре ты снова приедешь сюда, и тогда этот день будет иметь продолжение. Ты ведь приедешь?
Да
Марион садится за репортаж. Но через четверть часа после ухода Юргена она заказывает междугороднюю. Ей отвечают, что письмо принято благожелательно, что ее готовы принять для беседы в конце недели, что, видимо, ей предложат заманчивую поездку за рубеж. На все эти вопросы следует дать ответ до конца недели.
Марион соглашается немедленно. Она ничего не хочет отдавать на волю случая. На следующий день заходит к главному редактору, просит его об отпуске, хотя до этого собиралась пойти в отпуск осенью.
Вечером этого же дня она решает поставить Юргена перед свершившимся фактом. Возможно, это заставит его пойти ей навстречу. А если нет? Ах, лучше об этом не думать
Юрген возвращается в Борнхютте. Настроение у него прескверное. Впервые он думает о том, что очень неудобно жить вдвоем в одной комнате.
Ульрих Кантер сидит за столом и что-то пишет. Юрген здоровается и сразу укладывается спать. Ему хочется забыться, отдохнуть, но Кантер пристает с вопросами:
Ты к учебным стрельбам подготовился?
Да.
Наверняка кто-нибудь из солдат струхнет при метании гранат. И в твоем взводе тоже Кстати, куда ты собираешься переводиться?
Юрген так и подскакивает на койке:
Ты уже знаешь? От кого? У кого это язык за зубами не держится? Я просил капитана Ригера о разговоре по личному вопросу, а теперь, похоже, об этом судачит вся рота?
Мюльхайм проинформировал партийное бюро. А это не только его право, но и обязанность
Случается, что искра рождает пожар. Так и сейчас: при упоминании о Мюльхайме Юрген взрываетсяон бросается к столу и во все горло орет:
Мюльхайм? А ты знаешь, что он мне заявил? Что я под башмаком у этой особы, раз она не желает переехать сюда! Где он был, когда читались лекции об эмансипации? Мюльхайм Как ты думаешь, в чем состоят его обязанности? Прежде всего в том, чтобы не осыпать меня несправедливыми упреками, а выслушать и постараться понять. Что-то посоветовать в конце концов в качестве старшего! А что делает он? Он спешит проинформировать партийное бюро о том, чего еще нет!
Наконец и Кантер решается вставить слово:
Подожди, дорогой Здесь тебя долго ждали. Ты приехал. И что же? Вначале ты показываешь свой характер, а затем требуешь перевода. Нечего удивляться, что подобному поведению никто не аплодирует.
Естественно, в сердцах заявляет Юрген, начальник всегда прав. Но партийное бюро могло бы меня выслушать, войти в мое положение.
Кантер улыбается:
Этим я и хотел заняться, но ты мне не даешь и слова сказать. Можно подумать, будто я лезу в твои интимные дела
Юрген оторопело смотрит на друга, отходит к окну, бросает через плечо:
Прости, кажется, я перегнул палку
Тогда расскажи все откровенно. Уже несколько недель я чувствую, что тебя что-то гнетет.
Юрген не заставляет долго упрашивать себя.
Такова ситуация, заключает он и беспомощно разводит руками. Вот почему в последнее увольнение встреча с Марион ни к чему не привела Завтра же пойду к Ригеру и попрошу, чтобы он ничего не предпринимал. Пускай все образуется само собой.
Ригера завтра на месте не будет. Тебе придется говорить с Мюльхаймом.
Этого еще не хватало!
Ты ошибаешься на его счет, возражает Кантер. Он очень порядочный человек, просто не любит людей, которые не знают, чего хотят. Кстати, вчера заходила Фрайкамп, справлялась о тебе, о репетиции Оказывается, ты никому ничего не сказал.
Юрген строит недовольную гримасу:
От таких вещей еще никто не умирал. Не могу же я разорваться
19
Сигнал тревоги раздается ночью. Пока солдаты выбегают на плац и выстраиваются, из гаражей уже выезжают машины, а командир роты ставит командирам взводов боевую задачу. Ночь довольно прохладная.
Рота прибывает в район сосредоточения, и отделения занимают свои позиции. Мосс спрашивает Рошаля, что им предстоит, но тот лишь плечами пожимает:
Не волнуйся, парень. Одно могу сказать тебе точно: в такой поздний час открыт только ночной бар в Бланкенау, но мы туда не попадем.
Мосс не успевает ответить сержантуРошаля вызывают к командиру взвода, и командование принимает Вагнер.
И вот все снова приходит в движение. Грузовики, натужно рыча, преодолевают разбитые лесные дороги. Цвайкант определяет по звездам, что колонна движется в северо-западном направлении. Его одолевает сон, но только он поудобнее устраивается, чтобы вздремнуть, как машина останавливается и подается сигнал «К машинам!».
Наверняка марш-бросок! тихо говорит Рошаль. Подтянись! Мы идем в голове колонны. Он проверяет карту и компас, хотя они ему вряд ли понадобятся: он хорошо знает местность.
Они действительно в голове колонны, и Рошаль задает высокий темп. Километра два они продвигаются по равнине, потом начинается подъем.