Петрович, Вася нетерпеливо дернул его за рукав, объясните мне, что же это случилось? Почему это все?
Я ж тебе объяснял, ты, видать, не слушал, сказал Петрович. И с видимым удовольствием пояснил:Дело было, видать, так: впереди шел другой пароход. Нечаянно сшиб бакен, видать, не заметил, а «Эльбрус» отдувается теперь. Да что там «Эльбрус», нашему «Ястребку» тоже достанется по первое число!
Почему? спросил Вася.
А вот сейчас увидишь, сказал Петрович.
На палубе «Ястреба» показалась странная фигура. Она прошла, тяжело передвигая ноги, вдруг повисла в воздухе и через мгновение скрылась под водой.
Вася схватил Петровича за руку:
Смотрите, Петрович, что это?
А ничего особенного, посмеиваясь, ответил Петрович. Ивана Иваныча не признал?
Ивана Иваныча? недоуменно переспросил Вася.
Его самого, собственной персоной. На дно опустился. Когда-то и я вроде него водолазил, теперь вот он
Зачем ему на дно? спросил Вася.
Петрович вздохнул:
Непонятливый ты какой-то, честное слово! Для чего водолазу на дно идти? Сейчас пошарит по дну, проверит чистоту судового хода, нет ли на данном участке камней и корней, чистое ли дно, а потом уже
Петрович не договорил. Водолаз снова показался на поверхностиогромная стеклянная голова блеснула на солнце.
Его втащили на палубу.
Смотри, сказал Петрович.
И вот с маленького «Ястреба» взлетел толстый стальной трос, гулко хлопнулся о палубу «Эльбруса».
Капитан Алексич вышел на мостик. Какой он маленький издали! Васе казалось, что он различает его глаза и фуражку с «крабом», кажется, даже слышит его хрипловатый голос.
Сейчас будет поворачивать, сказал Петрович.
Очень медленно, осторожно «Ястреб» стал поворачивать на сто восемьдесят градусов. Потом так же медленно направился к воротам шлюза. Стальной трос натянулся в воздухе. «Ястреб» остановился, застыл, потом снова медленно пошел дальше. Трос блестел на солнце, казалось, дрожал от напряжения. Васе показалось, что это сильная рука тянется помочь. Только бы выдержал, только бы не лопнул!
Но нет, трос выдержал и вдруг потащил за собой огромный теплоход. Он тащил его за собой, и «Эльбрус» медленно, как бы нехотя, тронулся с места, вышел на середину реки.
Порядок, сказал Петрович.
«Ястреб» протащил теплоход еще немного, потом скромно отошел в сторону, давая дорогу ожившему теплоходу.
Он сделал свое, он больше не нужен. Ворота шлюза широко раскрылись навстречу «Эльбрусу», но, прежде чем исчезнуть в воротах, «Эльбрус» долго, протяжно загудел, как бы благодаря маленький «Ястреб».
Традиция, заметил Петрович.
Какая традиция?
Гудит, выходит, спасибо тебе, друг.
Вася задумчиво посмотрел вслед теплоходу:
Вот и все.
Петрович недовольно повел на него глазом:
А тебе мало? Думаешь, легкое это делотащить с мели этакую махину? Это нам с тобой на берегу все это пустым делом кажется, так, нестоящим, а попробуй сам попотей, тогда узнаешь. Тут надо прежде всего здесь иметь, он постучал костяшками пальцев по своему лбу, все рассчитать, на какое место стать должно, откуда канат забросить, в какую сторону тащить, да еще так тащить, чтобы не лопнул
Вечером, сидя с Петровичем и попивая пиво, капитан не мог надивиться на Васюдо чего услужлив, до чего ласков парень, что ни попроси, в один миг сделает!
Петрович подмигнул капитану, сказал тихо:
Он тебя нынче, Данилыч, по-новому увидел.
Как это по-новому? не понял капитан.
А так вот. Сам понимать должен. То ты для него был дядя Данилыч, старик и старик, как все, а тут, видишь ли, глядит, а старик-то еще и командовать в силе. Что, неверно говорю?
Уж ты скажешь, пробормотал капитан.
11
Зимой, когда «Ястреб» был на ремонте, капитан чаще оставался дома. Вечерами вместе с Васей они любили сидеть у горящей печки и беседовать о всякой всячине.
Сухие дрова горели дружно, треща и рассыпая искры, потом, прогорая, превращались в огненные, похожие не цветы угли, переливающиеся алым и голубым.
В комнате было тепло, Мурка лежала возле печки, потягиваясь и громко мурлыча, на дворе неутомимо лаял Тимка, а замерзнув и налаявшись вволю, прибегал обратно, открывал лапкой дверь и ложился рядом с Муркой, холодный как льдинка. В углу, на старой фуфайке капитана, попискивал щенок, подобранный Васей в канаве. Щенок был смешнойвесь черный, а одно ухо белое. Вася уже успел придумать ему кличку«Жучок».
Как думаешь, дядя Данилыч, спрашивал Вася, собаки всё понимают, как мы, люди?
Должно быть, всё, отвечал капитан.
И я так думаю, отвечал Вася. Вот, например, прихожу я из школы, скажу Тимкеплохо, брат, дело, опять пару схватил. А Тимка так поглядит на меня, только что говорить не умеет
Конечно, серьезно говорил капитан, Тимка и в самом деле все понимает, только что не умеет разговаривать
Он смотрел на Васино лицо, розовое от огня, на его глаза, в которых отражались крохотные искорки. За несколько месяцев парень вырос, возмужал. Не сравнить, каким был тогда, летом
Скоро, должно быть, и бриться начнет. Еще год, два, ну, от силы три
Однажды, когда они оба сидели у печки и толковали о том, что быстреекрылатый теплоход или «ТУ-104», неожиданно пришли Иван Иваныч и Камиль.
Иван Иваныч был одет в короткую бекешу, обтягивавшую его широкие плечи. Он вошел, едва не касаясь головой притолоки, огромный, румяный. За ним стоял Камиль, опустив девичьи загнутые ресницы.
Мы к тебе, Данилыч, сказал Иван Иваныч и как бы между прочим взглянул на Васю. У нас разговор серьезный, не для детей.
Вася понял, послушно встал, но тут Камиль махнул ладонью и сказал негромко:
Не надо, Иван, никакого такого особенного секрета нет. Пусть останется.
А детям можно слушать про это? строго спросил капитан.
Можно, ответил Камиль. По-моему, можно.
Он сел на низенькую скамейку, протянул к печке узкие розовые ладони и, не сводя глаз с пылающих углей, начал:
Беда у меня, Афанасий Данилыч. Не хочу с женой жить. Не хочу и не буду.
Опостылела она ему, пояснил Иван Иваныч.
Капитан молча, внимательно разглядывал свои руки.
Я на ней пять лет как женился, продолжал Камиль. Я с одной девушкой гулял, мы с ней еще вместе в школе учились. Я на ней жениться хотел, все как следует, и тут она, Катя, приезжает, у ней в нашем доме родственники жили. И она мне совсем не нравилась, я худых таких не люблю, а она, конечно, ко мне, все ко мне, ну и вот
Он опустил голову. Нежные щеки его пылали.
Дети у вас есть? спросил капитан, глядя на него с несколько брезгливой жалостью.
У нее есть, поспешно ответил Камиль. У Кати. Сын у нее, не от меня, от другого. Ему уже десять лет.
Ну, а с тобой, стало быть, ее сын уже шестой год живет?
Камиль кивнул:
Да, пять лет.
Он Камиля папой кличет, усмехнулся Иван Иваныч. Папа и папа. Я думал сперваего.
Капитан встал, прошелся по комнате, осторожно обходя безмятежно спавшую Мурку.
А когда женился, любил ее? спросил капитан Камиля.
Камиль улыбнулся слабой, виноватой улыбкой:
Любил? Я ту девушку любил, ту, с которой в школе учился, красивая девушка была
Красивая, некрасивая, не об том речь, грубо оборвал его капитан. Тебя не об том спрашивают
Камиль робко вскинул на него свои девичьи ресницы:
А о чем же?
А о том, какого черта ты женился, если любил совсем не ее, а другую?
Постой, Данилыч, вмешался Иван Иваныч. Не кипятись, выслушай до конца.
Капитан сверкнул на него глазом, но промолчал.
Даже и сам по знаю, как это получилось, медленно начал Камиль. Женился я как-то удивительно, вовсе и не думал, что так получится. Сперва на одной собирался, а потом Катя вмешалась. Она умная, она очень умная, и потом старше меня
Ну и что с того? спросил капитан. Что с того, что старше?
Камиль вздохнул:
Жили мы сперва неплохо. Я привык к ней. Она хозяйка хорошая, все умеет. И сын ее ко мне привык, Алик, он хороший, только заикается.
Едва заметная усмешка загорелась в глазах капитана и тут же погасла. Он бегло взглянул на Васюмальчик слушал Камиля, по-видимому, очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова.
Капитан нахмурилсявот уж не дело мальчишке о таких вещах слушать, совсем не дело. Но теперь уже поздно
Не знаю, что делать, сказал Камиль, страдальчески сдвинув тонкие и длинные свои брови. Думаю и ничего придумать не могу!
Он замолчал.
Нет, ты все-таки скажи, что думаешь, вставил Иван Иваныч.
Что ж тут говорить? Она мне вдруг опротивела, видеть ее не могу, ввек бы не знал! почти выкрикнул он. Не знал бы ее и не видел!
А ну, тише, внушительно сказал капитан и положил руку на его плечо. Камиль невольно согнулся под рукой капитана. Здесь мы не одни, капитан выразительно поднял бровь. Понятно?
Он все понимает, вступился за Камиля Иван Иваныч, просто на душе накипело.
Капитан сверху вниз посмотрел на Камиля.
Иди домой, коротко сказал он.
Домой? растерянно спросил Камиль. Почему домой? Я ведь к вам, как к отцу
Вот я, как отец, тебе и говорю, сказал капитан и задохся от волнения. Я тебе, как отец, говорю, уже более спокойно повторил он. Иди, разберись, подумай обо всем, а потом решай. Только имей в виду: рубить сплечасамое легкое. Тут думать надо, понимаешь, думать
Я думал, робко заметил Камиль, но капитан махнул на него рукой.
Думать надо, сказал он еще раз. Не забывай, тывзрослый человек, мужчина, тыотец, у тебя сын растет!
Да не мой же это сын! с отчаянием воскликнул Камиль. Я же вам говорю, это ее, Катин!
Замолчи! сурово сказал капитан. Твой это сын, ты за него отвечаешь, никто другой. Он у тебя шестой год живет, отцом тебя называет, что тебе еще надо? Справку о рождении? Метрику? Ну, говори!
Камиль не ответил.
Говори, продолжал капитан и посмотрел на Ивана Иваныча:У тебя, Иван, трое детей, хоть ты скажиможно так делать?..
Иван Иваныч пожал плечами.
Дети, они, конечно начал Иван Иваныч, но капитан перебил его:
Слышишь, Камиль, не руби сплеча, обдумай все как есть, ты ведь не только за себя, ты и за сына теперь в ответе.
Камиль молчал, не поднимая глаз. Длинные ресницы бросали тень на его пылавшие щеки.
Ну, а если в самом деле, Данилыч, он с ней жить не может, что же он должен, ради ребенка свою жизнь калечить? серьезно спросил Иван Иваныч.
Не отвечая ему, капитан взглянул на Камиля. Машинально отметил: «Красив, ничего не скажешь. И молодой еще совсем»
Пусть подумает, серьезно сказал он. Пусть еще раз обо всем подумает, взвесит все как есть, а если увидитневтерпеж, что ж, тогда И вдруг перебил самого себя:И все-таки нет, не имеет права он так поступать!
Выходит, я губить свою жизнь должен? плачущим голосом спросил Камиль. Да, должен?
Слушай, Камиль, почти ласково сказал капитан. Ответь мне по совести, бывало тебе хорошо в семье? Ну так вот, что придешь домой и сам радуешься, хорошо, дескать, что я дома, и она тебе по душе? Бывало?
Камиль подумал, прежде чем ответить.
Бывало
Скучал ты по ней, когда долго не видел? Говори
Скучал, сказал Камиль, слегка покусывая свои розовые губы. Конечно, скучал. Как же иначе?
Ну, вот видишь, торжествующе произнес капитан. Значит, и о хорошем можно вспомнить? И хорошо тебе с ней бывало?
Так это раньше, тихо сказал Камиль.
Капитан несколько мгновений смотрел на него.
Знаешь, что я тебе скажу? Ты еще сам ни в чем не разобрался. Потому и говорю: иди, разберись во всем, слышишь?
Слышу, ответил Камиль.
Он встал, не поднимая глаз, вышел из комнаты. За ним, кивнув капитану на прощанье, вышел Иван Иваныч.
Капитан подошел к печке, прижался щекой к горячим изразцам.
На улице, видать, мороз
Да, сказал Вася. Нынче холодно. И, встав на скамейку, закрыл трубу. А я этого Алика знаю, он у нас в школе в четвертом классе учится. Белобрысый такой
Это все так, задумчиво сказал капитан. И не то еще в жизни бывает. Только тебе не надо было об этом слушать. Рано еще.
Мне уж скоро тринадцать, с обидой сказал Вася.
Все равно рано, упрямо повторил капитан.
12
Утром другого дня капитан сидел на кухне, беседовал с Петровичем. Петровича выбрали в совет пенсионеров города, дали первое поручениеобследовать несколько «Гастрономов»и он был явно воодушевлен этим заданием.
Я войду как ни в чем не бывало, сказал старик капитану. Будто я такой же, как все покупатели, подойду к прилавку, скажу: «Дай-ка мне, умница, колбасы двести граммов, ветчинки столько же, сырку со слезой».
Мысленно он уже видел, как хватает «умницу» за рукуловит ее на месте преступления. Колбасы недовешено пять граммов, ветчинаодни обрезки, сыр сухой, как хлебная корка
Чудак ты, Петрович! сказал капитан. И чего ты во всех людях перво-наперво плохое видишь? А ты, напротив, поищи хорошее и найдешь.
Так уж и найду, усомнился Петрович.
Найдешь, уверенно ответил капитан. Народ что ни день сознательней становится. Может быть, эта самая продавщица так тебе все отвесити захочешь, не придерешься.
Может, и так, согласился Петрович. Но согласился для виду, все равно про себя думал одноне может такого быть, чтобы все работники прилавка были честные. Данилычидеалист, всегда себе человека присочинит, выдумает, а Петрович, он сызмальства знает жизнь на вкус и на ощупь.
Как Антон Иваныч, приходит? спросил он, желая перевести разговор.
Два раза в неделю, ответил капитан. А в четвертой четверти думаю попросить его три раза приходить. Самое трудное время, не обойтись без трех раз.
В копеечку влетит, сказал Петрович.
Как водится, капитан равнодушно пожал плечами.
Он не притворялся, ему и в самом деле не было жаль денег. Нисколечко! Он знал, что многие считают его скупым. В действительности же капитан был просто неприхотлив, мало ел, никогда не пил, годами носил одну и ту же форменную куртку.
Все, что зарабатывал, он копил для сына.
Он начал копить, когда Ардик был еще жив. В те годы теплилась еще надежда, что встретится с сыном и пригодится ему, если не он сам, то деньги. Пусть даже так.
Потом, когда сын умер, он продолжал копить по привычке. Все, что оставалось от зарплаты, премии, дополнительную оплату, все клал на книжку.
И вот теперь он широкой рукой тратил деньги. Для Васи не было жаль ничего, все бы купил для него, все бы сделал, о чем он ни попроси.
Петрович мысленно усмехнулсяне узнать капитана! Швыряет деньги направо-налево и не думает ни о чем.
Знаешь, сказал он проникновенноя когда моложе был, в Одессу ездил, помнишь, на одесский лиман? Там мне ревматизм лечили. С одной я там познакомился, бойкая такая бабенка была, глаза черные, а сама как молоко.
Ну и что же? спросил капитан, поглаживая по спине Мурку, уютно примостившуюся на коленях.
Ничего. А ведь тоже все могло быть Петрович задумался, глядя поверх головы капитана в окно. Все могло быть по-другому, повторил он.
Он развел руками, покачал головой. Все мы люди, всем нам суждено ошибаться, может быть, это и была самая его большая ошибкаиспугался, уехал, ни слова ей не написал, а она, возможно, ждала, думала, он не такой, как все, надеялась, тянулась к нему. Не вышло
Внезапно хлопнула дверь. Вбежала Катя.
Несмотря на мороз, худое лицо ее было бледно. Не здороваясь, она метнулась к капитану.
Вчерашний день он у вас был, сказала она, не то спрашивая, не то утверждая.
Капитан кивнул:
Был. Ну и что с того?
Она приблизила к нему лицо, сухие губы ее дрожали.
О чем говорил, скажи!
Капитан слегка отпрянул.
Я не доносчик, спокойно и веско сказал он. Хотите, сами у него спросите.
Говори! закричала Катя и вдруг бурно, в голос разрыдалась. Я тоже знаю, кричала она. И что он говорил, и что ты емутоже!
А знаететем лучше, все так же спокойно сказал капитан.