Подпирало, наружу рвалось зло Кузьмы Андреевича. Куда хватила, пакость! К суеверным его причислила. Заюлила, как черт на колу завертелась, когда о Марфе понесла околесную
Секачев, однако, и на этот раз сдержался. Только и выдавил из себя:
Ты не крути веревки, ты прямо скажиотведешь от Марфы затмение или нет?!
Федосья подняла тяжелые веки, в черных провалах под широкими бровями блеснули ее глаза усталые, печальные. Кузьма Андреевич опять увидел в Лешачихе то понятное ему, бабье, и тоскливо упали в тишину дома его просительные слова:
Отпусти от себя Анну. Одна утешеньем осталась
И опять уклонилась, не отозвалась на вопрос Федосья.
Правду скажу, Кузьма Андреевич. Дочь твоя давно мне приглянулась за добрый постав души. Кабы иной какой случай, не стала бы я ее открывать перед тобой, да ты на меня вона с каким напором Знай, Анна первая показала, что люб ей мой парень. Знать, на ево долю она произросла. Не думай, не укоряю девку. Сердце молодое не жар печнойзаслонкой не сдержишь. Могу и то сказать, что Алешка хоть завтра женится. Ты, Кузьма Андреевич, то поимей в виду. Сын у менявсе знают, не из бросовых. И собой взял, и поведеньем, и в работе он не отлыня. Конешно, на образа не крестится Что ж, пришел из армии, я уж его не неволила. Не раз думала Теперь другие колокола льют, а звонарем на них Шатров-большак. Это его звоны нас с тобой к земле клонят и разметают
Слушал Секачев, но переводил-то все на свое, семейное. Это что же творится у него за спиной?! Да у них сговор, Анна-то уж полностью в чужих руках Ну, погоди, дочь отецкая!
Клокотало зло, губы под жесткой щетиной усов сушило. Едва разжал их, прохрипел:
Доберусь
Прыгал, открытой издевкой подкатился к порогу короткий смешок Федосьи.
Давай, мордуй девку Только не выйдет по-твоему, Кузьма. Помяни мое слово, не выйдет!
Ярость сбросила Кузьму Андреевича с табурета, никогда еще не терпел он такого насмешества, такого поношения. Срываясь на крик, ринулся к столу.
Языком ботвишь Не мори душу, выправь Марфу, честью прошу!!!
И рада бы, да не в силах я, Кузьма.
Не хошь
Не могу!
Грохнул об стол натекший дикой тяжестью мосластый кулак, испуганно замигала лампа, кинулись под лавку моток ниток и звонкие вязальные спицы.
Погиблая твоя душа
Страшный, ослепленный яростью, Секачев бы ударил. Ударил уже бы потому только, что увидел перекошенное от ужаса лицо Федосьи, увидел, как раскинув руки, она черной растрепанной птицей метнулась к двери.
Дверь правления распахнулась прежде, чем успела Иванцева толкнуться в нее.
Шатров сразу все понял.
Неловко, боком сидела на лавке Федосья с бледным до синевы лицом. Непокрытая ее голова искрилась на свету снеговой белизной. Секачев все еще стоял посредине комнаты и, набычась, громко сопел.
Левой рукой Шатров оправил свою старенькую гимнастерку. Усмехнулся, в светлых глазах его засверкали хитрые огоньки.
Славно девки пляшут! Семеро, все подряд Раз только сошлись, да то чуть не подрались. Эх, ма Что я резюмирую: вы, граждане-сотолковники, решили свою темноту делить на свету Некрасиво! Вы, Секачев, зачем тут? Негоже, Иванцева на работе, при исполнении артельное сторожит, а вы на нее с кулаками Уголовщиной пахнет, вражеской вылазкой! Давай, ходи отсюда да поскорей Бессонницей маюсь, разгуляться вышел. Может, пройдемся под ручку? Ага, провожу тебя, Секачев, до самого дому.
Кузьма Андреевич слышал и не слышал последние слова председателя. Уже в дверях обернулся, бросил через плечо Федосье:
Найдется и на тебя управа!
3.
Сбежал Секачев с крыльца и тут бы ему поутихнуть в благословенном ночном покое, снять с себя напряжение, да он уж сильно распалил себя, уже не мог унять расходившуюся в нем ярость.
Ну ладно, пусть бы оно с глазу на глаз случилось. Нет! Самого Шатрова черт нанес! Повестит, уж точно что повестит артельщик деревню и загоргочут по дворам
А больше того Кузьма Андреевич на дочь негодовал. Так низко пасть И перед кем?! Да никогда секачевская родова не навязывалась родней в чужие дома!
Подстегивая себя выпиравшей злостью, не шел, а почти бежал домой старик в тени старых черных елей. Луна уже висела над Чулымом, и стало довольно светло.
В избе, в горнице Анны не оказалось. Поозирался Кузьма Андреевич: увидел, что ведра с пойлом в углу нетдогадался, где дочь.
Фонарь на полу стоял, и кинулись в глаза ошарпанные сапоги дочери, блеклое прошлогоднее сено, желтая боковина деревянного ведра на дощатом настиле коровника.
Аннушка отшатнулась, но стиснутый кулак достал ее, и она разом сломалась в поясе.
Тятя За что, тятенька?!
Так-то себя блюдешь
Как в конторе артели ожесточил тот животный ужас в глазах Федосьи, так и теперь испуганный крик дочери мгновенно захлестнул тем исступлением, в котором Секачев уже не помнил себя, подчиненный единственному, неукротимому желанию бить, бить и бить. И он, ухватившись левой рукой за витой жгут косы, все бил обмякшее тело дочери, пока она не перестала кричать и пока старик не услышал другой, не человеческий рев.
Секачев не сразу, но опомнилсяслишком уж страшен был этот густой рев коровы. Он швырнул дочь на скользкий пол, шагнул к корове, поглаживая, успокоил ее, потом взял фонарь и медленно вышел из стайки, старательно прикрыв за собой широкую дверь.
Очнувшись, Аннушка долго не открывала глаз. Какое-то время она не понимала, где находится и что с ней, пока не услышала глубокий утробный вздох. Его нельзя было не узнатьтак тяжело вздыхать могла только корова. И тотчас все вспомнила Аннушка. И разом в ней закричали все раздиравшие ее тело боли, все накопленные обиды.
Что у нее с головой? Звон и жгет ее, как огнем
Она лежала неловко, на боку. Собранной волей подтянула правую, будто перебитую руку и тут же нащупала возле лица какой-то холодный и шершавый выступ. Вон оно что О коровий лизунец она головой ударилась Пальцы двигались дальше, ощупали горячее затекшее веко глаза и замерли возле виска в липкой, еще сочащейся крови.
Рана у нее там, пролом, может Подавляя боль и слабостьнедаром же она была дочерью своего упрямого отца, девушка встала. Ей надо что-то делать. Скорее всего добраться до постели.
В ограде под низкими звездами Аннушка опустилась на сырое от росы крыльцо и опять, как вчера, как все эти дни попыталась понять свою прошлую жизнь и это страшное, что произошло сегодня.
Путались, мешались тяжелые мысли и возвращали к боли. И одно только девушка поняла и утвердила в себе: кончилось для нее прежнее, отныне оно всегда будет этой незаслуженной болью.
Внезапно Аннушке пришло в голову, девушка решила, что она не пойдет в дом отца. А куда она пойдет? К своим, староверам? Примут, да от них-то дорога опять же к отцу, к прежнему.
Где-то в соседях, робко, словно пробуя со сна голос, хриповато прокричал первую побудку петух. И тотчас отозвались ему другие деревенские стражи скоротечного временивозвестили об исходе короткой августовской ночи.
Она шла к Агашке Полозовой.
Баба в дому одна, глазеть больше некому. Работают вместе и, хотя годами сильно разнятся, а во многом сердца открыли друг другу. Агашка сиротой выросла, после и мужа лишиласьпонимает она чужое горе.
Спала еще Сосновка, и то успокаивало, что никто не встретился на улице, а уж сильно посветлело, уже проступила над тайгой чистая утренняя заря.
Аннушка едва не падала, когда постучала в низкое окно. С легким звоном стекла откинулась створка, заспанное лицо Агашки дернулось в испуге.
Мама ро-одная Ты ли это, девка?!
В изнеможении Аннушка опустилась на завалину, привалилась спиной к холодным бревнам дома и молчала, ей трудно было говорить.
Счас, я счас! заметалась по избе Агашка.
А на крыльце Аннушка открыла глаза, благодарно взглянула на вдову.
Оставь, тут посижу.
Изастонала. Из головы ее все сочилась и сочилась темная кровь.
Ну папаша, ну тихоня Агашка чуть не плакала. Аненка, в больницу бы тебе, кровя-то как бегут!
Сквозь шум в голове услышала Полозову Аннушка.
Не сказывай никому, тетка Аганя. Тятеньку еще притеснят. Сходи к Алеше, обскажи. Его мать справится
А и верно! хлопнула себя по коленке Агашка. Сичас бегу. А ты потерпи. Эх, Аненка За любовь-то и пострадать сладко. Гляжу на тебя, и прям хорошие завидки берут!
4.
Пришел Алексей, поднял, закрыл собой все заревое небо. Кивнул Полозовой.
Вы уж извините нас.
Ипонес. Большой, крепкий зашагал улицей, не страшась ничьих окон.
Аннушке стало легче от того только, что ее держали сильные руки Алексея. Она уже знала, что любима парнем. В тот день, когда совсем, было, отчаялась, встретились они там, у озера, и вместе одной тропой пошли от сосны к сосне
Она затихла, не стонала больше. Уже в ограде дома Алексей взглянул в лицо Аннушки, ободрил:
Вот мы и у себя!
Федосья была на ногах, увидев Аннушку, невольно всплеснула руками.
Зверь, что ж ты наделал! Так девку раскровянил
Аннушку уложили на широкую лавку. Поправляя подушку, Федосья ласково уговаривала:
Потерпи, дочка. Обойдется, все обойдется
Рана на голове, однако, встревожила Иванцеву, она подозревала пролом черепа. Однако и вида не подала, проворно поставила на плиту чугун с водой, вытащила чистые тряпицы.
Воде надо было закипеть. В ожидании Федосья увела Алексея в горницу.
Их разделял маленький простеночный стол.
Посидим, что-то ноги совсем не держат. Ну, Алеша, мало я к тебе с советами приступала, а теперь послушай. Говорили мы с тобой, и опять я на том стою: бери Анну женой. Девка что надо, во всем она без изъяну. Только смотри у меня Непрощенный грех сироту обижатьпонял?! Ну, если по мечте моей сладится у васспокойно умру. Скоро уж мне, Алеша, туда. Жаль, внуков не понянчу
Зачем вы это, мама!
Федосья опустила голову, седая прядь жестких волос упала на ее бледное, засинелое лицо.
Говорю, что знаю, сынок. Всю жизнь я лекарила и пригляделась к человеку, поняла кой-чево. Сердце давно выслужило свое. Сегодня ночью уж куда лучше оно меня повестило, до последнего надсадил его в конторе Секачев
Алексей подошел, улыбнулсяему надо было улыбнуться матери, хоть как-то ободрить и ее.
Поживешь еще, мама! Как же я без тебя, а?! Сама говорила: плохо, если старого человека в доме, в семье нет. Живи, мама, всегда живи!
Ясными глазами Федосья благодарно взглянула на сына, мягко отстранила его от себя. Ни в себе, ни в Алексее не хотела видеть какую-либо слабость. И хотя зыбнуло сердце старой и слезы подступали, заговорила твердо, почти сурово:
Спасибо за почтенье, сынок. Нам, матерям, не много от детей надо. Доброе слово охотит к жизни и лучшей за все отдачей. Уйду я и в памяти у тебя останусь Детям своим привет передашь, скажи, любила их бабка. А коли и на тебя моя дурная слава перейдетпрости.
Да что ты, мама! встревожился Алексей. Такое говоришь, будто и вправду
Федосья встала, решительно заходила по горнице, но вдруг затруднилась в дыхании, опять присела к столу.
Верные приметы народ накопил Да что я! Прости, сынок, что радость тебе порчу. Федосья встала, говорила с трудом. Теперь так Промою рану, думаю, не заразится кровь. Ты беги к Шатровуон с вечера в конторе, за меня остался. Проси лошадь и к фершалу, в Колбино вези девку. У нее кожа сшива требует И пускай полежит в больнице, отдохнет. Тут Анне спокойной не быть. Из берегов батюшка вышел и опасен. Да, вот что Может, рано вернешься, ты меня не буди. Я травки выпью и долго спать буду. Сон-то лечит
Федосья пошла в избу, но Алексей остановил мать. Ему хотелось порадовать ее и порадовать именно сейчас.
А мы, мама, распишемся с Аннушкой, она согласна
Слава Богу! просияла Федосья и заторопилась в избу. Вода там, на плите, уже закипала.
Алексей кинулся на улицу.
5.
У Шатрова недомогала жена, и за водой он ходил в последние дни сам.
Над бором поднималось солнце. Широкий рыхлый пласт тумана над Чулымом теплел, становился легче и уползал в понизовые луга.
Силаныч зачерпнул воды и уже подниматься бы ему на бровку яра, да сверху, по узким приступкам в глинистом срезе берега, спускался Секачев.
«Славно девки пляшут На ловца-то и зверь бежит усмехнувшись, подумал председатель и отложил коромысло. С тобой-то мне и надо покалякать, гражданин хороший»
Шатров уже решил, что сходит он к старику и сходит сразу же после завтрака. По рассказу Иванцевадва часа назад Алешка сам не свой прибежал в конторусильно избил Секачев дочь и оставить без внимания это никак нельзя. И откладывать разговор нельзя. Завтра в район ехать с отчетом по артели, зайдет он в РИК с хорошей строкой и в отчете по избе-читальне. Да, борьба с религией ведется наступательно: уставщику Секачеву сделано последнее предупреждение
Кузьму Андреевича тоже нужда на реку погнала.
Обычно по утрам его будила Аннушка. Еще лежа в постели в том легком конечном сне, он слышал, как умывалась дочь, как, позвякивая ведром, торопилась она во двор, чтобы подоить там корову и выгнать ее в стадо. Старик и сегодня проснулся рано, но проснулся в необычной тишине и как-то сразу ощутил, что он один, совсем один в доме. Тревожась, Кузьма Андреевич заглянул в горницу, потом в стайку, в дровенник, даже до бани добежалАнны нигде не было Оглушенный случившимся, он долго потерянно стоял во дворе, пока не затрубила, не позвала хозяев на дойку корова. Еще не случалось того, чтобы старик принимался за дела с неумытым лицом. А в рукомойнике, а в кадушке оказалось сухо. Вот так и пришлось идти на Чулым.
Шатров стоял у воды, широко расставив длинные ноги в больших порыжелых сапогах. На его мятом от бессонной ночи лице трепетали теплые отсветы раннего утра. И молодо светлели насмешливые глаза председателя.
Ну, ну, Секачев Где-то ты смел, а тут такой осторожный, громко язвил снизу Шатров. Отпустил я тебя вчера из конторы с миром, а ты вона чево учинилэто как?!
«Откуда знает про Анну? мучился Кузьма Андреевич, замедляя шаг. Ужели кто мимо ограды проходил и все слышал. Да, но когда успел, кто успел передать?»
Они присели на сухое днище опрокинутой лодки, однако Шатров тут же вскочил на ноги. Под сапогами у него жестко, сердито заскрипел мокрый песок.
Слушай, Секачев Кто я такой в Сосновке тебе известно. Хошь ты или не хошь, а Шатровпредседатель артели и сельсоветчик. Вот и выходит, что за все я тут главный ответчик. А раз уж ответчик, то вправе спросить: в тюрьму ты захотел? Зачем дочь изурочил? Что же, мать твою так, получается Сегодня ты избил, завтра, на тебя, уставщика-то, глядя, другие ваши дичать начнутэто какой уголовный факт обрисуется? Да-а когда мы вашу дикость изведем А вскорости! Раскуем человека и возведем царство ума и свободы!
Теперь, когда открылся уход Анны из дома, когда пришло осознание, что дочь уже не вернется под отчий кров, Кузьма Андреевич ненавидел, кажется, всех и вся. А Шатрова особенно: с него вся жизнь в деревне наизворот пошла. И, ежели издалека начатьэто артельщик Анну со двора к блудному выродку, к Алешке, свел!
Зуд нетерпения, было, захватил Секачева. Кричать и кричать бы в лицо большака всякие хульные поношения, но сдержался: много ли криком-то возьмешь
Садись, Шатров, раз уж мы сбежались. За дочь ругаешьругай! Не трогал я преж детей своихзнаешь, а вот пришлось, выпало бедой и это. Да, ярился вчера, а душа-то скорбела, правду говорю. Ах, Шатров, горячая ты головушка. Мысленно часто я с тобой в беседах. С чужого голоса толмишь на собраниях: Бога-де нет. Но по науке-то вашей голое отрицаниеэто ж ни в какие ворота. Не доказательно!
Шатров медленно завертывал цигарку. Спасительно вспомнил слова районного лектора и облегченно вздохнул.
Природа Ее вековая выработка!
Кузьма Андреевич победно расправил бороду, смерил председателя насмешливым взглядом.
Это, землячок, не ответ! Природа Она ж по твоей вере сама-то по себе, без ума, без разума. Но отчево все так благолепо устроено на земле, во всем большом и малом, в тайном и явном, почему такая разумность? Да потому что все и вся от произволения Божьева
Под яр заглянуло солнце. С чистой зелени прибрежных тальников на розовую воду падала сверкающая росная капель. Чулым светлел, разбуженный солнцем, ожил, громче, веселей заплескался у яров и на перекатах.
Шатров весело дымил самокруткой, поигрывал по сторонам глазамиочень утро веселое.
Поднаторел ты в разговорах со мной, Секачев. Мудрено кладешь. Бог вездесущий, всемогущий Нет, не завидую! Все у вас на страхе да на поклоне замешано