Вуцис тяжело поднялся и пошел к двери неуверенно, несмело, словно ожидая окрика остановиться и отвечать на каверзные, с ловушками вопросы.
Полуэктов провожал его с раздвоенным чувством: с одной стороны, художник чем-то нравился ему, и в его рассказе, несомненно, присутствовала правда: место ограбления, красные «Жигули», ЗиЛ, блондинка, с другойперебивка номеров, дружба с Раковым, латышское происхождение, в Латвию ныне сплавляют не только ворованные машины, а и другое ценное сырье, подсказывали ему, что Вуцисне случайно попавший в эту воровскую компанию человек. Возможно, напрямую и он, и Раков не связаны с бандой, осуществившей ограбление инкассатора, но то, что налетчики пользовались их услугами, вероятно.
Ну а каково мнение моего скромного помощника-летописца Антона Ивановича о художнике-жестянщике? остановив свой взгляд на Скородумове, спросил Полуэктов.
Антон Иванович разогнул спину, расправил грудь от долгого сидения. В глазах его заиграли лукавые искорки.
Мнение однозначное, Виктор Петрович. И вы правильно сказали: в нашей профессии один раз поверь и семь раз проверь. Юлят, хитрят эти мужики. Многовато времени прошло с момента преступления. После того как их местные горе-сыскари чуть повертели в кресле правосудия, они все обсудили, сговорились, потому так складно и дуют в одну дуду. Да и мы не лыком шиты, сколько таких мудрецов повидали. Надо крутить их, вертеть так и этак, пока не расколются. Раков да и этот художник уже напустили в штаны, долго не продержатся.
Я тоже так думаю. Завтра возьмемся за Грушецкого. Послушаем, что он петь нам станет. Ты проверь записывающее устройство у Тобратова. Этот орешек покрепче. Голыми руками его не возьмешь.
6
Мудрый человек был тот, кто сказал: «Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается». И, вероятнее всего, он был следователем. Полуэктов рассчитывал раскрутить дело об ограблении инкассатора недели за две, не больше, а вот уже месяц на исходе, как он отыскивает все новых и новых свидетелей, выслушивает их показания, которые по крупицам создали довольно яркую и целостную картину дерзкого нападения днем на машину с деньгами, охраняемую вооруженным человеком, похищения денег (хорошо еще, что обошлось без жертв), но расследование пока не продвинулось ни на шаг. Так тонко сплетенная паутина умным и хитрым противником рвется моментально, стоит только до нее дотронуться. Ответные меры следователя по особо важным делам Полуэктова, расставляемые им то здесь, то там сети не срабатывают. Даже мелкая рыбешка либо обходит их, предупрежденная кем-то, либо выскальзывает из ячеек.
Как Полуэктов обрадовался, когда на допрос не явился Грушецкий, сраженный кем-то снайперской пулейда-да, как ни кощунственно, но Полуэктов именно обрадовался: теперь он был на сто процентов уверен, по чьей указке пущена пулятолько Тобратову он отдал распоряжение вызвать на допрос Грушецкого. Но радость оказалась преждевременной: других доказательств, подтверждающих его версию, не нашлось. Запись телефонных разговоров, прослушивание кабинетных бесед, неусыпная слежка за каждым его шагом ничего не давали: или Тобратов умело прятал концы, или на самом деле он к банде не причастен. Тогда кто? То, что осведомитель и наводчик находится в милиции, не вызывало сомнения: сколько оперативники ни устраивали засад, какие только самые сложные варианты ни разрабатывали, банда, словно в насмешку, совершала дерзкие ограбления в других местах, вопреки сценарию следователей, известному только милиции Вероятнее всего, у Тобратова есть верный помощник, тоже работающий в милиции, через него и осуществляется связь с бандой Надо усилить контроль за начальником уголовного розыска в служебном помещении: именно там легче всего встречаться с сообщником и отдавать распоряжения. Кабинет для этого не обязателен, можно пообщаться и в туалете, хотя и кабинет для конспирации вполне пригоден: можно, разговаривая о безобидных вещах, давать на бумаге письменные тайные указания
Искать сообщникавсе равно что начинать все сначала. Но ведь на всякого мудреца довольно простоты, как утверждает пословица. Не может быть, чтобы Тобратов где-то не споткнулся, на чем-то не прокололся. Надо придумать новую ловушку. Скородумов предлагает организовать под прикрытием милиции завоз дорогих украшений из бриллиантов и золота в ювелирный магазин и устроить там засаду. Попробовать можно. Но Тобратов знает, что ему не доверяют и, значит, следят за ним, вряд ли он клюнет на такую приманку. Надо придумать что-то похитрее, потоньше Или, наоборотлобовое, чтоб ошеломило начальника уголовного розыска.
Полуэктов посмотрел на часы. Без пяти девять. Через пять минут на допрос приведут Татарникова. От него Полуэктов особых откровений не ожидал: удивительно упорный и твердокаменный человекни на испуг его не возьмешь, никакими обещаниями не умаслишь: я не я, и лошадь не моя. Каждый день то Полуэктов, то Скородумов по шесть, по восемь часов выжимали из него признания, надеясь сломить упрямство, и ни разу он не изменил показаний: в ограблении инкассатора не участвовал, ни с кем из прошлых сообщников по воровскому делу отношений не поддерживал, три года как вышел из тюрьмы, работал честно, помогал жене воспитывать троих детей. Врет нагло и ведет себя вызывающе. К концу допроса так выводит из терпения, что не хватает сил сдерживаться, и не раз Полуэктов пускал в ход кулаки. Грозится за все расплатиться если удастся избежать тюрьмы. А за пятьдесять лет многое изменится, если он там выживет.
Внезапно Полуэктову пришла заманчивая идея, для воплощения которой особого труда не потребуется, и помогут ему в этом автомастер и художник. Их он тоже вызвал на допрос, обоих тоже к девяти: пусть потомятся в приемной, поразмыслят над своим положением. Не зря говорят: нет страшнее наказания, чем беспросветное ожидание. А Полуэктов уже почти убедил их, что им ничего, кроме тюрьмы, не светит, если ему не помогут. Надо, чтобы они окончательно поверили в это. И с Татарниковым надо изменить тактику
Скородумов, как всегда, явился в кабинет следователя за минуту до начала допроса. Исключительно педантичный человек: все у него рассчитано по минутам, все делает от и до, согласно указаний. Ему уже под пятьдесят, а так и не выбился в маститые сыскники, бегает то у одного, то у другого на посылках. Не глупый человек, но очень уж осторожный, будто из-за угла мешком напуганный, очень боится экстремальных мер: когда Полуэктов пускает в ход «принудительный» методкулаки, дрожит как осиновый лист, будто сейчас и его начнут колотить; потому, видно, и безынициативен, потому ему и не доверяют ответственных дел. Но помощник он незаменимый.
Быстро открыл сейф, достал нужные бумаги. Кивнул на дверь.
Уже притопали. Как миленькие. Вместе сегодня будем или разделимся?
Вместе, уточнил Полуэктов. Пусть подождут и посмотрят на своего сообщника, нажал на кнопку вызова дежурного: Из тринадцатой Татарникова давайте.
Татарников за месяц пребывания в изоляторе временного содержания почти не изменился: чуть похудел да синяк под глазомотметина за непочтение к правоохранительным органам. Но таких, как он, прошедших через КПЗ и изоляторы, через допросы и побои, три года довольствующихся тюремной баландой, ничем не сломить. И на этот раз вошел в кабинет следователя, как к теще на блины, развязной походкой с брезгливостью на лице. Прошел к столу и, не ожидая приглашения, развалился на стуле. «Ну, давай, мол, следователь, врежь мне еще раз, покажи свою силу и превосходство. И все равно я на тебя х положил. Все равно ты ничего из меня не выбьешь, ничего не добьешься».
Полуэктов, стиснув зубы, пересилил клокотавшее в нем негодование, изобразил на лице нечто подобие улыбки. Сказал язвительно:
Ну что, начнем сначала трепать мочало?
Тебе виднее, начальник, насмешливо ответил Татарников. Тебе за это деньги платят. А мнесрок идет.
Врешь, бандит. Не идетнаматывает. За каждый месяц отсидки в изоляторе, год к сроку тебе накручивает. Можешь мне поверитьпостараюсь.
Напугал бабу мудями
Вон отсюда! не сдержавшись, рявкнул Полуэктов. И приказал сопровождающему:Еще раз напоминаю: никаких передач! На прогулку не выводить, в туалет не пускать. Пусть в камере свое говно нюхает
Совсем другой человекРаков вошел в кабинет: испуганный, полусогнутый, послушный. Остановился недалеко от двери, боясь подойти к столу, где стоял стул для допрашиваемых. Глаза смотрят на следователя виновато, покорно: видно, слышал, как тот кричал на Татарникова.
Проходи, кивнул Полуэктов на стул и обратился к Скородумову, с которым договорился заранее, как «подготовить» автомастера к допросу:Побеседуйте, пока я отлучусь минут на пять.
Замысел следователя по особо важным делам восхитил Скородумова, и он с радостью взялся за его осуществление. Когда Раков сел и немного успокоился, Скородумов подошел к нему и, склонясь к уху, чуть ли не шепотом спросил:
Тебя, говорят, Тобратов вызывал на допрос. Если не секрет, о чем он тебя спрашивал?
Раков пожал плечами.
Какой секрет? О том, о чем и вы спрашиваете. Еще интересовался, что я слышал об убийстве Грушецкого и что думаю по этому поводу. А что я могу думать?.. Конечно, тот, кто заинтересован в этом. Не верю я, что Грушецкий нападал на инкассатора. Скорее всего, кто-то другой, а вину на него хочет свалить.
Правильно думаешь! одобрил высказывание Скородумов, взмахнув восторженно перед носом допрашиваемого пальцем. Именно тот, кто решил все грехи списать на твоего друга. Скородумов подчеркнуто нажал на слово «друга», от чего Раков заерзал на стуле, ожидая подвоха. Но подвох был не в этом, и наивный автомастер не уловил, на чем собирается подловить его следователь, а когда Скородумов заговорил сочувственно о положении подозреваемого, стал советовать, как и что отвечать Полуэктову, тот даже поверил в его искренность. Ты думаешь, нам не надоело здесь целыми днями и ночами заниматься поисками, допросами? С нас тоже спрашивают Кто-то ограбил, кто-то убил, а мыотвечаем. Доверчиво положил Ракову на плечо руку. Я верю, что ты не знаешь, не видел, кто нападал на инкассатора, случайно оказался в день убийства в Иваново-Константиново и встретился там с Грушецким и Татарниковым. Во сколько, ты говорил, видел их?
Где-то около десяти.
Точно?.. А если чуть позже, скажем, часов в тринадцать?
Да нет, я хорошо помнюутром. Я же Вуциса, художника, на грибалку туда подвозил. Спросите у него.
Спрашивали, дорогой Анатолий Тимофеевич. Он не очень-то помнит. Да и не в этом суть. Пусть в двенадцать, одиннадцать Я к чему клоню разговор? Грушецкий со своими дружками напал на инкассатора или кто-то другой, никто не видел и доказать не может. А дело висит, мы вынуждены каждый день вызывать вас на допрос, тратить время, портить вам и себе нервы. Ничего не попишешь: вы в тот день оказались на месте преступления, и то ли свидетели, то ли подозреваемые. Кстати, второй твой дружокхудожник видел именно ту машину, на которой налетчики совершили ограбление, и грузовик, перекрывший путь инкассаторской «Волге». Ни у Грушецкого с Татарниковым, ни у тебя с художником нет алиби. Что прикажешь нам делать? Конечно, нам бы хотелось, чтобы вы были свидетелями. А вы уперлись как быки: Грушецкого и Татарникова видели только утром, в Иваново-Константиново. А в три часа они были уже в десяти километрах от селатуда за это время пешком можно дойти. Можно?
Раков неуверенно пожал плечами.
Так вот, твой друг художник видел машину и в ней водителя в женском парике и темных очках. Даже портрет его нарисовал, Скородумов достал из стола рисунок и показал допрашиваемому. Узнаешь?
Раков помотал головой.
Я его никогда не видел.
Допустим. Нашлись еще люди, которые в тот день бродили по лесу в поисках грибов и недалеко от машины наткнулись вот на этих двоих мужчин, следователь достал из стола еще два снимка-фоторобота. Раков отшатнулся: мужчины на портретах явно смахивали на Грушецкого и Тобратова. Теперь узнаешь?
Не может быть, снова помотал головой Раков.
Очень может быть, дорогой Анатолий Тимофеевич. А мы тут воду толчемв девять или двенадцать часов Грушецкого нет, Татарников еще этого не знает, а если узнает, все на него начнет валить. Но какая ему вера. А вот если вы с художником подтвердите, что видели их, другое дело.
Раков хотел что-то возразить, но в это время вошел Полуэктов, сосредоточенный, возбужденный, энергично сел в свое кресло и, сердито взглянув на автомастера, с ходу приступил к допросу:
Так во сколько и где вы видели четвертого июля Грушецкого и Татарникова?
Я уже объяснял, робко начал Раков.
Без предисловий, оборвал его Полуэктов. Мы уже месяц толчем воду в ступе и никак до истины добраться не можем. Во сколько и где?
Ну где-то около десяти, может, чуть позже, Раков глянул на Скородумова, и тот одобрительно кивнул. В Иваново-Константиново
И около трех в районе нападения на инкассатора, дополнил Полуэктов.
Раков лишь пошевелил пересохшими губами.
Да ты не бойся, Грушецкий тебе уже ничего не сделает. И Татарникова песенка спета. О себе подумай, о жене, о детяхв свидетелях лучше быть или в подсудимых? Так подтверждаешь, что видел Грушецкого и Татарникова после полудня в районе преступления?
Раков снова затравленно глянул на Скородумова, ища у того совета или поддержки.
Следователь по особо важным делам дело тебе говорит, сказал Скородумов. О себе подумай, о жене, о детях. Грушецкого нет, и ему от того, что на него лишний грешок спишем, хуже не станет. Согласен?
Раков покорно кивнул.
Отлично! оживился Полуэктов. Записывай, дай ему подписатьи пусть катит на все четыре стороны. Осточертело всем это дело с инкассатором.
Скородумов быстро дописал протокол допроса и протянул его Ракову.
Подписывайи свободен.
Раков подумал, начал было читать, но то ли почерка не понимал, то ли от возбуждения не мог смысл написанного уловить, махнул рукой и расписался.
Вот так бы давно, нравоучительно пробурчал Полуэктов и, указав пальцами в сторону двери, разрешил автомастеру удалиться.
Художник Вуцис оказался поумнее, посообразительнее, он сразу понял, к чему клонят следователи, и заупрямился: «Лично я не видел Грушецкого и Татарникова после полудня в районе преступления и не уверен, что на фотороботе изображены именно они».
«Твой же знакомый грибник видел их и подписал показания».
«Я разговаривал с ним, возразил художник. Да, он видел мужчин в машине, но оба были в масках».
«Ты защищаешь их, потому что сам замешан в преступлении. Забыл, что номера им рисовал?»
«Я не рисовал! Только раз перебил. Это вы заставили меня подписать Измором взяли»
«Если будешь артачиться, ты еще и не такое подпишешь. Хватит морочить нам голову. Сегодня ты уже отсюда домой не пойдешь», припугнул Полуэктов
В конце концов, они «дожали» и художника: он подписал показания, что видел в районе преступления опознанного по фотороботу Грушецкого. От Татарникова категорически отказался. Но следователям и этого было достаточно, чтобы перейти к главному этапу расследованиявыявлению главаря банды или, на худой конец, сообщника, засевшего в отделении милиции. Для этой цели Полуэктов приготовил еще одну наживку. Когда художник собрался уходить, он вдруг, словно что-то вспомнив, остановил его:
Гражданин Вуцис, задержись на минутку. Не узнаешь ли ты вот этого человека, и достал из стола еще один снимок, протянул ему.
У художника снова задрожали руки, будто он взял что-то страшное, опасное.
Ну чего испугался? Узнал?
Вуцис продолжал неотрывно вглядываться в снимок:
Есть сходство и с капитаном Тобратовым и с сержантом Петропавловским.
С кем больше?
Вуцис пожал плечами.
Плохой фоторобот. Взяты типичные русские черты: волосы темно-русые, нос прямой, подбородок массивный, волевой. Прямо по Пушкину: «Да у кого не русые волосы, не прямой нос, да не карие глаза»
Ты мне Пушкина тут не цитируй. Ты художник, глаз у тебя острее, чем у нас, должен отличить.
Простите, господин начальник, по-моему, больше похож на Петропавловского.
А твой коллега-грибник, видевший еще одного мужчину, сидевшего в машине и поджидавшего кого-то, недалеко от места, где подожгли красные «Жигули», утверждает, что он больше похож на начальника уголовного розыска. Ну да ладно, разберемся, отобрал снимок. Только когда будешь снова на допросе у Тобратова, о нашем разговоре ему ни слова.