В то время, как Роланд строил эти планы, Натан, несмотря на угрызения совести и на свое сокрушение, не выражал ни малейшего желания отказаться от борьбы; напротив, он с величайшею охотою стрелял в каждого шавния, который показывался, и уговаривал Роланда делать то же самое, все время демонстрируя образцовую решимость и мужественную отвагу.
Ночь подходила к концу, нападавшие становились смелее, и судя по усилившемуся крику и по учащенным выстрелам, число их не уменьшалось, но увеличивалось за счет разведчиков, постепенно стекавшихся к ним из лесу. Роланд с горечью заметил, что скоро у них выйдет весь порох и дробь.
Друг, сказал Натан, когда Роланд сообщил ему об этом, не пришлось бы им, и он кивнул на девушек, погибнуть на твоих глазах. И все-таки я сделаю все, что могу, чтобы их спасти. Я должен покинуть тебя и привести подкрепление. Можешь ли ты продержаться до утра в хижине? Нет, нет, чувствую, что глупо так спрашивать: ты должен продержаться, если бы у тебя даже не было никакой другой помощи, кроме старого Цезаря и Пардена Фертига; потому что я должен пробраться сквозь ряды индейцев, чтобы привести тебе помощь.
Но как вы пройдете незамеченным? спросил Роланд. Впрочем, знаюкак: мы все вместе сделаем вид, будто собираемся атаковать этих негодяев, а в то время вы сядете на Бриареуса и с быстротою ветра помчитесь на нем.
Хорошо бы ускакать на твоей лошади, сказал Натан, но проехать верхом мимо шайки кровожадных индейцев не такая простая задача, как ты думаешь. Нет, я должен проползти через ряды неприятелей тайком, чтобы у них не возникло и мысли, что твои силы ослабли.
Но это невозможно, совершенно невозможно! воскликнул Роланд печально.
Конечно, это небезопасно, но ради измученных девушек надо попробовать это сделать, ответил Натан. Если мне удастся пробраться и найти твоих друзей, то я, без сомнения, спасу жизнь вам всем. Если же это мне не удастся, ну, тогда, по крайней мере, избегну страшного зрелищане увижу, как будут снимать скальпы с бедных женщин. Я должен проползти здесь мимо врагов и надеюсь, что мне это удастся с помощью моего Пита.
Ну, так идите, и Господь с вами! сказал Роланд, который в своем отчаянном положении не задумался принять благородное предложение Натана. Наша жизнь в ваших руках. Не унывайте же и не сомневайтесь, и то немногое, что я имею, будет с этих пор принадлежать вам.
Друг, ответил гордо Натан, то, что я делаю, я делаю не ради жалкой наживы, а из сострадания к беспомощным женщинам. Я сделаю то, что могу, и если мне удастся оставить врагов позади себя, то потороплюсь и побегу скорее твоего коня, чтобы догнать твоих друзей. Поэтому не бойся изводить порох и продолжай сражаться. Я же вовремя возвращусь с надежной подмогой.
Роланд обещал сделать все, что в силах, и Натан стал готовиться в путь. Он отдал порох и пули Роланду, подобрал полы своей кожаной одежды, чтобы они не мешали ему при ходьбе, и позвал, наконец, Пита, который все время спокойно лежал в безопасном уголке хижины. Таким образом, вооруженный винтовкой и ножом, с единственным зарядом пороха в запасе, пустился Натан в опасный путь. Его радостное настроение вдруг пробудило подозрение в Роланде.
Натан! сказал он и сильно сжал ему руку, если вы уйдете, чтобы покинуть нас навсегда и позорно обречь нас на мучительную гибель, клянусь небомБог покинет и вас в час самой тяжкой нужды!
Друг, возразил Натан спокойно и холодно, если бы ты знал, чего стоит пробраться сквозь лагерь дикарей, ты скоро убедился бы, что трус и предатель избрал бы другой способ для своего спасения. Так будь же ты на своем посту так же верен, как я на своем, и все будет хорошо. До свиданья! Или я погибнуи тогда не услышу стонов девушек, или я останусь живи тогда все вы будете спасены.
С этими словами он потряс Роланду руку и мужественно отправился на опасное дело, которое, несомненно, возбудило бы удивление Роланда, если бы он сумел оценить его вполне. Натан бросился на землю и прошептал своему маленькому другу:
Теперь, Пит, если ты когда-либо верно служил своему хозяину, покажи, на что ты способен.
Потом он бесшумно прокрался через развалины и пробрался от ствола к стволу, от куста к кусту, все время следуя за собакой, которая, казалось, раздумывала, выбирая маршрут.
Через несколько минут Натан исчез из глаз Роланда, который вместе со своими оставшимися друзьями дал залп по неприятелю, чтобы отвлечь их внимание от Натана. Ему отвечали выстрелами, сопровождаемыми диким воем, и это дало возможность Натану судить хотя бы приблизительно о том, где именно находятся индейцы. Еще второй и третий залп были выпущены, и, когда крик и смятение стихли, Роланд стал прислушиваться к каждому шороху, чтобы следить за Натаномно все напрасно. Ничего не было слышно; только время от времени раздавался ружейный выстрел, вой дикаря, шум потока и раскат грома. Затем все стихло, и Роланд уже стал надеяться, что Натану удалось пробраться, как вдруг в той стороне, куда направился Натан, раздался душераздирающий вопль, от которого, казалось, кровь застыла в сердце Роланда. Ему показалось, что Натан пойман, и это убеждение еще более окрепло, когда вдруг выстрелы и вой прекратились, и в продолжение целых десяти минут царила такая тишина, что шелест ветра в вершинах деревьев стал еще слышнее, чем прежде.
Поймали его, несчастного! вздохнул Роланд. Наша судьба решена!
Это предположение, казалось, подтвердилось громким, ликующим воем врагов, и затем развалины стали обстреливаться как бы соединенными силами врага. Это вновь возвратило Роланду его решимость.
Стреляйте! Стреляйте! закричал он громовым голосом своим товарищам. Если нам суждено умереть, то, по крайней мере, погибнем геройски!
Он первым последовал своему призыву и выстрелил из ружья и из пистолетов по темным фигурам, которые ринулись на развалины. Фертиг и негр поддерживали его, также стреляя из пистолетов и ружей, и этот решительный отпор вновь заставил нападавших отступить. Они опять заняли свои прежние позиции и поддерживали оттуда непрерывный огонь. Некоторые смельчаки подкрались ближе и укрылись в отдаленной части развалин, откуда они, не желая вступать в рукопашный бой, продолжали обстрел, так что Роланд исполнился живейшим беспокойством: их пули пролетали так близко около развалин, что он опасался, как бы которая-нибудь не нашла свою цель.
Он уже прикидывал, не лучше ли будет, если он отправит женщин в ближайший безопасный овраг, как вдруг блеснула, как ему показалось, молния. Но то была горящая стрела, пущенная из ближайшей группы неприятелей; она пронеслась над его головой и, полыхая и дрожа, вонзилась в обломки крыши. Эти выстрелы, все учащавшиеся, утвердили Роланда в принятом решении увести женщин и все усиливали его беспокойство. Ему, правда, нечего было бояться, что мокрая, пропитанная дождем крыша загорится; но тем не менее, каждая стрела, пока она горела, служила врагам факелом, который скоро должен был выдать им беспомощность слабых путешественников.
Преисполненный такими заботами, он отвел женщин в овраг, спрятал их там между скалами и кустарником и вернулся в развалины, хотя совершенно безо всякой надежды, но с твердым намерением защищать свою жизнь до последней возможности.
Огненные стрелы все еще вонзались в крышу. Но так как они, вследствие сырости крыши, не достигали своей цели, то индейцы вскоре прекратили свои попытки поджечь развалины. Казалось, лучшим союзником шавниев становился месяц, который взошел над лесом и время от времени бросал свой луч сквозь просветы в тучах. Хотя и слабо, но все-таки достаточно ярко светил он, чтобы рассеять густой мрак, который до сих пор служил лучшею защитой Роланду и его спутникам. Прекрасно понимая это, капитан, тем не менее, внешне оставался спокоен и решителен, хотя душа его была преисполнена сомнениями. Все его мужество и вся бдительность не могли, однако, компенсировать преимуществ неприятеля, осадившего развалины. Пять или шесть воинов поддерживали непрерывный огонь, направленный на хижину, к счастью, не представлявший уже прежней опасности, поскольку женщины были удалены оттуда. Что же произойдет, когда хижина окажется в руках краснокожих?
Прошло уже около полутора часов с того времени, как ушел Натан, и снова в сердце Роланда воскресла надежда на то, что им удастся избежать плена.
«И если это так, думал он, то Натан должен быть уже недалеко от лагеря друзей, и теперь уже недолго ждать помощи. Благодарение небу! Месяц снова прячется за облака, и снова слышатся раскаты грома. Если бы я мог продержаться еще хоть один час!»
Желание молодого человека начинало осуществляться. В то время как небо заволакивалось все новыми тучами, выстрелы неприятелей становились все реже и наконец совсем затихли. Роланд воспользовался краткой передышкой, чтобы спуститься к реке и утолить жажду. Он посмотрел еще раз на пенящийся поток и серьезнее, чем прежде, стал прикидывать, нельзя ли как-нибудь спастись, переправившись через реку. Вода, правда, бушевала; но напротив оврага река образовывала широкую и довольно спокойную заводь, преодолеть которую можно было, наверное, безопасно, не будь посреди этой заводи островка, который запруживал ее.
Пока Роланд раздумывал о возможности переплыть со своими спутниками на лошадях к острову, внезапно сверкнувшая молния позволила ему разглядеть, что остров состоял из вершин деревьев, стволы которых находились под водою. Одновременно заметил он при ярком свете быстроту течения в середине потока и понял, как опасно доверяться реке, рискуя быть разбитым о стволы деревьев. Так угас для него последний луч надежды, и Роланд пробормотал:
Итак, мы осаждены со всех сторон И само небо отступилось от нас!
При следующей вспышке молнии капитан неожиданно увидел, что заводь пересекает маленький челнок. Вот он врезался в кусты. Из челнока выскочил человек. Роланд испугался: он не мог предположить ничего, кроме того, что дикие решили напасть и со стороны реки. Он собрал все свое мужество, с саблей в руке бросился на незнакомца, привязывающего лодку к берегу, и нанес ему такой удар по голове, что он тотчас же, по-видимому, замертво рухнул на землю.
Умри, собака! воскликнул Роланд и занес уже ногу, чтобы сбросить тело в воду, как вдруг незнакомец воскликнул по-английски:
Разрази вас гром, белый! Что с вами?
К изумлению своему, Роланд узнал голос Ральфа Стакпола. Конокрад проворно вскочил на ноги, сбросив свою шапку, которую сабля Роланда разрубила почти посередине, не задев, однако, головы, и накинулся на Роланда, чтобы отплатить за нападение, которое, как он думал, было сделано со злым умыслом. Очередная молния осветила лицо капитана Форрестера, узнав которого Ральф восторженно зарычал, хлопая в ладони и ударяя пяткой о пятку:
Разрази меня гром! Это вы, капитан! Я ведь знал, что вы тут сражаетесь, потому что слышал ружейные выстрелы и вой индейцев. Разрази меня гром, я сказал себе: ты должен отправиться туда на защиту ангелоподобной леди, которая спасла тебя от виселицы. А теперь, друг, я здесь и буду сражаться со всеми тварями, белыми или красными, черными или пегими, чтобы только ничего дурного не приключилось с той, которая спасла мне жизнь. Отведите меня к ней, и я съем и проглочу ваших врагов так, чтобы от них не осталось ни одного волоска или ноготка!
Роланд пропустил мимо ушей словоизлияния полусумасшедшего человека и только спросил его, каким образом ему удалось попасть сюда.
В челноке! отвечал Ральф. Я нашел его под кустами, живо смастерил себе топором весло, вскочил в челн, подумал о леди и перемахнул через поток, как водяная муха. Чужестранец, вот я! Но я прибыл не для того, чтобы болтать, а затем, чтобы показать вам, что я, как собака, готов умереть за ангелоподобную леди. Где она, чужестранец? Покажите мне ее, чтобы ярость зверя овладела мною, и я бросился бы на краснокожих, как волк на овец!
Роланд ничего не ответил, а без дальних разговоров отвел его к женщинам, которые укрывались в расселине.
Разрази меня гром, прорычал Ральф, увидя бледное лицо Эдит, если такое зрелище не сделает из меня ягуара, то пусть я буду сам проглочен с кожей и с волосами! О, прекрасная леди, взгляните на меня и скажите хоть словечко, потому что я готов сражаться, как дикая кошка. Ободритесь и не унывайте! Разве я не Ральф Стакпол, не раб ваш? Разве я не для того пришел, чтобы сожрать всех, кто против вас, шавниев, делаваров и прочих? О, ангелоподобная леди, не умирайте теперь, а лучше посмотрите, как я их проглочу.
Полно молоть вздор, сказал Роланд, который, несмотря на свое недоброжелательство к конокраду, все-таки был обрадован его рвением. Докажите вашу благодарность на деле и скажите мне, как удалось вам пробраться сюда, и есть ли у нас надежда выбраться из западни?
После долгих усилий Роланду удалось заставить Стакпола рассказать, что с ним произошло. Оказалось, что прошедший день был так же значителен и несчастлив для конокрада, как и для молодого воина. Не успел Ральф избавиться от петли, как молодая лошадь, на которой он ехал, сбросила его и ускакала. Он некоторое время гнался за нею, но напрасно, и в конце концов отказался от намерения поймать ее. Ночь застигла его, когда он подходил к берегу реки, а так как река вздулась от дождя, то он не решился переправиться через нее. Поэтому он разложил костер при дороге с намерением провести всю ночь на берегу.
А! воскликнул Роланд. Так это, значит, ваш огонь помешал нам переправиться через реку? Мы сочли его за костер, разложенный индейцами.
Индейцы, говорите вы? И вы правы, возразил Стакпол развязно, я видел отряд индейцев, переходящих реку вброд, и как раз, когда я прицелился и рассчитывал уложить зараз двоих одним выстрелом, раздался выстрел сзади меня и выгнал меня из моего убежища. Тогда я бросился в кусты и убежал, так как думал, что вся шайка гонится за мной. Так добежал я до оврага и скатился кувырком на дно. А пока я еще почесывал ушибленную голову, послышались ружейные выстрелы, и я тотчас же подумал о леди. И в то время как я размышлял о том, что предпринять, увидал я челнок, вскочил в него при свете молнии и стал грести, пока, наконец, не попал сюда. А если вы меня спросите, зачем, то я отвечу: единственно ради ангелоподобной леди! Я раб ее!.. Да, чужестранец, разрази меня гром, я хочу сражаться с шавниями и умереть за нее, для меня смертьвеселый праздник, и ничего больше!
Несчастный! воскликнул Роланд, весь гнев которого против конокрада снова вспыхнул, когда он узнал, что пребывание его у переправы и его не вовремя зажженный огонь довели их до теперешнего безвыходного положения. Несчастный! Во истину, вы родились нам на погибель! Не встреть мы вас, моя сестра была бы теперь в безопасности! Если бы она оставила вас висеть на дереве, то вы не оказались бы у брода и не отняли бы у нас единственный шанс на спасение, когда кровожадные шавнии гнались за нами по пятам.
Обескураженный Стакпол убедился, что именно он, правда невольно, принес несчастье своей благодетельнице. Его радость перешла в раскаяние и отчаяние, и он бросился перед Эдит на колени.
Разрази меня гром! воскликнул он. Если я вверг леди в опасность, то я же и спасу ее! Где собаки-индейцы? Я проглочу их!
Он снова вскочил, зарычал как одержимый, вбежал в хижину, стал бегать взад и вперед и беспрестанно испускал громкогласный рев, так что шавнии вскоре стали отвечать на него воинственными криками.
Слушайте вы, длинноногие, змееподобные собачьи морды! ревел он из хижины, куда и Роланд поспешно последовал за ним. Слушайте вы, гологоловые, прокопченые краснокожие. Исчадия ада! Еноты, жабы, гады! Слушайте вы, подлецы, пугающие ангелоподобную леди, слушайте, как я вызываю вас на бой! Вперед, и покажите ваши скальпы! Я сниму их Я, аллигатор с Соленой реки! Кукареку! Кукареку!
За этими нелепыми выкриками тотчас же последовали ружейные выстрелы, направленные в конокрада, который тоже стал стрелять, сопровождая каждый выстрел воем, превосходившим силою даже военный клич индейцев. Он долго бы еще находился в этом положении, если бы Роланд не стащил его с кучи бревен к остальным защитникам. Но и отсюда он продолжал начатые враждебные действия, постоянно вновь заряжая ружье и сопровождая каждый выстрел воем, как будто при этом убивал десяток врагов.
Роланд наблюдал за ним с удивлением и не без удовольствия.
Вскоре, однако, дикие возобновили осаду: выстрелы их стали чаще, рев еще ближе к развалинам. Положение осажденных сделалось вскоре так опасно, что Роланд и его спутники, опасаясь общей атаки, незаметно покинули развалины и укрылись у спуска в овраг.