Соболезную, искренне сказал Солнцепоклонный. Что ж Ваша история, безусловно, правдивакогда подобные мне вступают на престол, боги наделяют нас даром отличать истину от лжино вот что меня смущает: если неизвестный маг действительно смог мощным заклинанием не только вложить Силу в Сатия, да ещё и сокрушил благодаря ему отряд троллеорков, то почему он не проделал этого сам? И отчего не показался людям? Но даже не это самое странное. Просто-напросто никакого мага там быть не могло!
Это ещё почему? изумился Весельчак.
Потому что магов такой Силы больше не осталось. Последним был хм, пока не буду об этом, но его уже нет в живых. Все волшебники умерли, понимаете? Их у нас больше не осталось, вот в чём дело, с болью в сердце сказал Солнцепоклонный.
Но но растерялся Весельчак, которому казалось, что его предположение о магеединственно верное.
Да, это именно так, тяжело вздохнул владыка. От друида с гор Обретения Счастья мне передали послание, что все маги погибли в безнадёжном походе против вражеского артефактачёрного камня, что управляет троллеорками и даёт им Силу. Он уничтожил их практически всех, кроме одного, но и тот теперь погиб.
Казалось, в этот миг вокруг разразилась жуткая буря с множеством молний и оглушительным громом. Путники поражённо стояли, не в силах вымолвить и слова, пока тишину не нарушил Солнцепоклонный. Он проговорил едва слышно и с отчаянием в голосе:
Иногда мне кажется, что надежды нет
В зале повисла жуткая тишина, казалось, она ледяными пальцами схватила всех за горло и не желает отпускать. Первым её смертельную хватку поборол Сатий. Он решительно произнёс:
И всё-такинадежда есть! Ведь у меня получилось благодаря поддержке богов победить троллеорков! А значит, раз светлые боги с нами, то ещё не всё потеряно. Нужно лишь верить, и тогда мир не будет казаться мрачным и беспросветным.
Сатий часто поражал взрослых умением говорить серьёзные и философские вещи, подбирать нужные слова в самых сложных ситуациях.
Ты прав, Сатий, сказал Солнцепоклонный, жестом прогоняя прочь страх. Если твои спутники не возражают, я хотел бы поговорить с тобой наедине.
Конечно, кивнул Веслер, и они с Фирри вышли прочь. Сатий с удивлением взглянул на владыку. Лицо Солнцепоклонного прояснилось, и стало видно, что он обрёл надежду.
Интуиция подсказывает мне, что я должен кое-что сказать только тебе. Дело в том, Сатий, что ваша история правдива, но при этом она ещё и весьма удивительна. Я хорошо знал твоего отца, Эймела. Бывший воин? Надо же ему было такое придумать! Конечно, он был одним из лучших. Но не воителем, а магом. Да-да, не удивляйсяиначе он, сколько бы ни обращался к богам, не смог бы воспользоваться их Силой. А это означает только однодар магии перешёл к тебе по наследству. Ведь ты тоже смог призвать на помощь богов, да ещё как! Думаешь, каждый смог бы повторить подобное? Да у нас при дворе были сотни чародеев и колдунов, кто пользовался обычными заклятиями, но только одному Эймелу удавалось воспользоваться Силой, дарованной богами. Жаль, что все остальные погибли в походе к чёрному камню, и ещё более печалит меня весть о гибели твоего отца. Но видишь ли в чём дело, Сатий: я близко знал Эймела, и когда он три месяца назад уходил в поход с остальными волшебниками, то мне и слова не сказал о том, что у него есть взрослый сын!
Удивлённый Сатий не сразу нашёлся, что ответить. Выходит, он маг? Но почему отец скрывал свой дар и ничему его не обучал? Странно Тут он вспомнил слова Эймела о том, что время в деревне течёт по-другому, и сказал об этом Солнцепоклонному.
Вот даже как Получается, твой отец, потерпев неудачу, решил осесть в далёкой деревне, чтобы жить мирной жизнью и оставить потомка. Но если он смог заставить время в деревне течь медленнее, чем во всём мире, то Эймел был воистину великим магом. Почему же тогда ничему тебя не научил? Ни одному заклятью? Очень странно удивился Солнцепоклонный.
Папа всегда говорил, что магия существует, но ни разу не рассказывал даже, что сам ей владеет, растерянно ответил Сатий.
Это крайне необычно. Но, по крайней мере, у нас теперь действительно есть надежда. Мы ещё поговорим с тобой об отце и о магии, но сейчас уже слишком поздно. Я велю слугам выделить вам лучшие комнаты. А завтра утром мы продолжим разговор, задумчиво произнёс Солнцепоклонный, явно встревоженный новостями о том, что троллеорки смогли пробраться через восточные дебри.
Сатий поклонился ему и вышел, бросив прощальный взгляд в окно, чтобы полюбоваться закатом. Казалось, огромное красное солнце тонет в море, но его прощальные лучи золотили водную гладь, создавая неповторимую игру света и тени. И в этот миг Сатию показалось, что само солнце с помощью этих лучей говорит людям: «Запомните: как бы вам ни было плохо, надежда есть всегда! Но нужно приложить все усилия, чтобы дойти до цели. Ведь испытания даны не для отчаяния и страха, а для дальнейшего развития духа и его просветления».
Благодарно улыбнувшись лучам солнца, Сатий со спокойной и безмятежной душой прошёл вместе с Фирри и Веслером в отведённые им комнаты. Он практически сразу уснул, впервые за последние дни не тревожась и не вспоминая с горечью о погибших родителях.
* * *
Сатий стоял на вершине огромной горы, а внизу во все стороны до горизонта простиралось огромное лесное море. Он ощущал необычайную лёгкость и свободу, словно парил над всем миром. Казалось, что через мгновение он взлетит на невидимых крыльях, и могучим орлом пронесётся над лесом.
Яркое зарево появилось на востоке, привлекая его внимание. Сатий повернулся и восхищённо замер: там летела огромная и сильная птица. Она чем-то напоминала орла, но была намного крупнее его, а на крыльях огнём пламенели ярко-красные перья. «Феникс», вспомнил Сатий одну из легенд, рассказанных Эймелом.
На спине великолепной птицы, совершенно не боясь упасть или обжечься, восседал седовласый старик. Феникс стремительными и могучими взмахами крыльев быстро летел в сторону Сатия, а когда оказался совсем рядом, вытянул лапы с мощными крыльями и сел на краю скалы неподалёку от юноши.
Старик, не слезая с удивительной птицы (казалось, она вся охвачена огнём, но Сатий прикоснулся к перьями не почувствовал жара), обратился к нему:
Ты наверняка удивлён и думаешь, кто я такой, почему прилетел сюда и решил заговорить с тобой. По интонации становилось понятно: он не спрашивал, а утверждал. Рад познакомиться: яФенас, дух-хранитель мира Алеаннэ. Увы, я пока что могу являться к тебе лишь во снах, но надеюсь, что скоро всё изменится. Я вообще стараюсь не показываться людям. Это связано с тем, что у многих из них сознание несовершенно, и лишь у тебя оно словно чистый родник, незапятнанный грязью и жестокостью. Храни его бережно, не давай никому погубить его своей злобой. Да, увы, в мире настали тяжёлые, тёмные временазло пытается захватить его, и троллеорки служат ему. А ведь когда-то тролли и орки жили сами по себе, редко конфликтуя с людьми, хотя эльфов они почти всегда недолюбливали. Но тёмная магия заставила их пойти войной на все расы мира Алеаннэ, да ещё и создала их жуткую помесь. Однако людям, эльфам и аэрам нужно достойно преодолеть и перенести все испытания, чтобы в будущем жить в мире, благоденствии и процветании. Мне, Фенасу, вовсе не нужно, чтобы троллеорки уничтожили всех остальных. К сожалению, я не смог противостоять тому, кто создал чёрный камень, повелевающий имиоказалось, что даже у меня меньше Сил, чем у него. Но каждому живущему нужно бороться со злом и проявлять истинную храбрость, ведь она способна одолеть любые невзгоды. Начни с себя, Сатий, и своим примером укажи путь другим. Я думаю, ты справишься. А теперь испытай себя, покажи бесстрашие и отвагу!
После этих слов феникс взлетел, а затем огонь неожиданно охватил всё тело птицы, и она в одно мгновение сгинула в пламени вместе с духом-хранителем. Но Сатий хорошо помнил легенду, рассказанную Эймелом, и знал, что они возродятся. Мало того, по созвучию имени он догадался, что Фенас и фениксединое целое. Но раздумывать над этим стало некогдаСатий мгновенно перенёсся с вершины горы в лесную чащу.
Растерянно озираясь, он увидел, что совсем рядом Фирри и Весельчака схватили тролли и тащат к огромному жертвенному валуну, покрытому кровью! А там, стоя с изогнутыми кинжалами, шаманы и маги троллеорков тянут заунывную песню-заклинание
Мигом вспомнив слова старика об истинной храбрости, Сатий, полный решимости, бросился друзьям на выручку. Тролли даже опомниться не успели, как он подбежал ближе и, невзирая на то, что был в лёгкой одежде и без оружия, кинулся на них со всей силы, пиная и толкая, чтобы добраться к связанным Фирри и Веслеру. Но троллеорки, едва увидев дерзкого парня, который пытался прервать обряд жертвоприношения, обрушили на него мощь невидимого заклятья. Сатий почувствовал, что его прижимает к земле неподъёмный груз, и он не может сделать ни шагу
«Но я не сдамсядолжен бороться! Ведь не зря Фенас сказал про истинную храбрость, и она может преодолеть всё!» упрямо подумал он. Собрав все свои не только физические, но и внутренние, духовные силы, Сатий рванулся из пут вражеского заклинания, и побежал, не обращая внимания на давление извне.
Мгновениеи парень уже возле врагов, что держали Фирри и Веслера. Троллеорки попытались накинуть на Сатия новое заклинание, но он вновь упрямо мотнул головой, скидывая чары, что начали было давить со всех сторони мигом развеялись благодаря его решимости. А затем он, подпрыгнув, пнул ближайшего тролля, затем второго и третьего. И благодаря отчаянной храбрости Сатию удалось привести врагов в замешательство: пока те пытались подняться и схватить его, юноша успел интуитивно произнести собственное заклинаниеи, о чудо! верёвки сами стали распутываться. Освободившись, Веслер и Фирри сами начали отталкивать и пинать ближайших троллей. Но шаманы не желали упускать добычу, и вновь попытались задержать всю троицу. Земля под ногами Сатия покрылась льдом, казалось, ещё мгновениеи он примёрзнет навечно. Впрочем, юноша, привычный к холоду, лишь рассмеялся и высоко подпрыгнул, а приземляясь, ударил пятками по льду так, что он мигом обратился в небольшой ручеек.
Бежим! крикнул Сатий, и все трое рванулись прочь от жертвенного камня, расталкивая врагов. Троллеорки не успели восстановить магические Силы для нового заклятья, и упустили последнюю возможность задержать бывших пленников.
Благодарим тебя, Сатий, ты подлинный храбрец и герой! произнёс Фирри на бегу и превратился в Фенаса. И в этот миг юный маг проснулся, ещё не вполне понимая, что это было лишь видение, почти неотличимое от реальности.
Невероятное чувство лёгкости наполнило его, и он почувствовал, что может совершить многое. В этот миг он вспомнил слова Солнцепоклонного о том, что Эймел был магом, а значит, и сам Сатий тоже волшебник.
Необычно яркое сновидение никак не выходило у него из головы. За окном щебетали птицы, ласково грело солнышко, и казалось, что эта мирная идиллия повсюду, и нет вовсе никакой войны В этот миг Сатий дал себе клятву: он не позволит погибнуть всему светлому и доброму, что окружает каждого живущего. А значит, не только во сне, но и наяву он будет проявлять отвагу и самоотверженность!
* * *
Рассветное солнце, особенно яркое здесь, на востоке, мягко ласкало лучами, заглядывало в открытое окно и дарило приятное тепло. Сатий выглянул наружу, любуясь яблоневым садом неподалёку от башни Солнцепоклонного. Фирри и Веслер ещё спали, но юный маг чувствовал себя невероятно бодрым и сильным. Он тихонько вышел из комнаты и спустился по лестнице вниз. У ворот башни дремал вчерашний строптивый придворный; да и другие слуги, похоже, ещё не проснулись.
Сатий вышел во двор, а затем свернул к саду, глубоко и с удовольствием вдыхая чистый воздух. Он шёл по траве; холодная роса приятно щекотала ступни, принося здоровье и радость, даря ему свою неиссякаемую энергию. Всё вокруг пропитывала удивительная утренняя гармония. Птицы пели радостные рассветные песни, повсюду раздавались их неповторимые трели. Сатий шёл по саду в одних портах, и холодный осенний ветер обжигал его мускулистое тело. Но он знал, что не заболеет (да и ни разу в жизни не простывал), а лишь ещё больше закалится и окрепнет.
Увидев удобную ветку на одной из яблонь, он подпрыгнул, зацепился за неё руками и стал подтягиваться. Эймел давно приучил его по утрам заниматься не только обычной зарядкой, но и силовыми упражнениями. Сатий двадцать пять раз коснулся ветки подбородком, а затем ловко спрыгнул на землю и побежал по тропинке. Сделав пару кругов по саду, он остановился и отдышался, снова с удовольствием вдыхая прохладный воздух.
Подобные утренние пробежки даровали Сатию бодрость и свежесть на весь день. Ещё немного прогулявшись по саду, он вернулся в комнату. Присев на краю кровати, Сатий вновь вспомнил свой сон. «Вот бы так на самом деле! думал он. Тогда бы я смог не только спасти друзей, но и весь мир, и никакие троллеорки меня и других храбрецов, что взяли бы пример, не остановили! Эх, мечты, мечты Впрочем, почему бы не стремиться к их достижению? Решенонужно самосовершенствоваться и развивать свой магический дар! Вот только как? Странно, что Эймел меня ничему не научил, даже ни о каких заклинаниях не рассказывал. Видимо, у него были на это серьёзные причины».
Так Сатий усвоил первый урок Фенаса: если не бояться, отбрасывать свои страхи, набираться храбрости, то тогда можно свершить то, что кажется другим невозможным и невероятным, и помочь другим людям, попавшим в беду.
* * *
Сатий вскоре дождался, когда проснутся друзья (что удивительно, Весельчак встал вместе с Фирриза семь дней пути он отвык от привычки ложиться спать поздно и дрыхнуть едва ли не до обеда). Мало-помалу сбрасывали утреннюю дрёму и слуги во дворце; на улице уже кипела будничная жизнь: кто-то рубил дрова, неподалёку растапливалась баня, а с севера ветер доносил аппетитный запах пирогов.
Пора бы и позавтракать, глотая слюнки, произнёс Весельчак.
Вскоре явился слуга и предложил гостям пройти в широкую столовую на первом этаже. Такого пиршества им и не снилось: стол ломился от фруктов и овощей, всевозможных сыров. Весельчак с удовольствием набросился на выставленную перед ним тарелку с жареным мясом; а вот Фирри и Сатий, с детства привыкшие к другой еде, больше лакомились печёными яблоками да тушёными клубнями.
После завтрака один из слуг предложил им перед аудиенцией помыться в бане. Веслер немного удивился, но оказалось, что неподалёку от главной башни Хостока располагалась баня, куда с радостью ходил и сам Солнцепоклонный. Трое путников обрадовались возможности смыть с себя дорожную грязь. Ещё в детстве Сатий и Фирри с удовольствием парились в бане.
Проводив их, слуга (вовсе не тот строптивый придворный, что встретил их вчера у ворот) взял одежду странников, чтобы постирать, пока они моются. Веслер с довольным видом вошёл внутрь, всей кожей впитывая горячий пар уже натопленной бани. Сатий и Фирри сразу подошли к шайкам с прохладной водой, со смехом окатив друг друга. Закалённые, они ничуть не боялись простыть, прекрасно зная, что хорошая баня укрепляет здоровье. Бывало, зимними вечерами Сатий удивлял всех жителей деревни, выбегая после парилки и ныряя в сугробы, а иногда даже добегал до пруда, где Эймел сделал прорубь, и с задорной улыбкой окунался в ледяную воду. Фирри лишь однажды решился повторить его подвиг, но, видимо, переусердствовал и потом пару дней страдал насморком. Весельчак и вовсе никогда на такое не решался, зато любил как следует поработать берёзовым веником. Вот и сейчас он сначала похлестал себя, а затем начал слегка прохаживаться по спинам юношей.
Чего это за щекотка такая? со смехом спросил Сатий. Себя, значит, бьёшь не жалея, а нас ласково гладишь, словно девиц? Смотри, как надо!
Схватив другой веник, он с задором начал вовсю прохаживаться Весельчаку по спине, но не так, чтобы поранить его, а массируя каждую клеточку тела, доставляя тем самым ни с чем не сравнимое удовольствие. Затем Сатий лёг на нижнюю полку, и тут уже Веслер показал всё своё умение, от души поработав веником. Наконец, пришла очередь Фирри. Он заявил, что вытерпит, даже если над ним поработают оба, в ответ на это Сатий звонко рассмеялся и произнёс:
Ну смотри, ты сам напросился!
Распаренные, чистые и счастливые, с ощущением невероятного подъёма духа, все трое через пару коло переоделись в чистые вещи, найденные слугами по их размеру. За это время Веслер, Сатий и Фирри совершили шесть заходов в парилку, и каждый раз выбегали наружу, чтобы нырнуть в небольшой пруд с прохладной водой, выкопанный во дворе. Они ничуть не стеснялись своей наготы, да и впечатлительных девиц неподалёку не былотолько привычные ко всему придворные и слуги, не раз видевшие Солнцепоклонного без одежды.