Выданные им бархатные и шёлковые наряды показались троим путникам слишком роскошными. Веслер и Фирри, впрочем, надели всё без споров со слугами, а вот Сатий отказался от предложенной ему пары обуви и натянул на себя лишь лёгкие штаны и рубаху.
Зачем мне шёлковый свитер, и без него после бани жарко? спросил он у слишком настойчивого придворного. А обувь я никакую не признаю, мои ноги привыкли к свободе, как и я сам.
Наконец, слуги успокоились тем, что хотя бы двое из трёх путников выглядят, с их точки зрения, более-менее прилично, и пропустили их в зал к Солнцепоклонному. Тот стоял у окна, задумчиво глядя на море.
Помылись? заботливо спросил он. Вот и здорово, а то мои слуги никак не могли успокоиться, что вы грязными вошли в зал, да ещё и потом легли спать. Я-то свободен от этих условностей и предрассудков, хотя сам люблю и в бане попариться, да и просто умываюсь часто. Но главное для человекачистота души, а не тела. Впрочем, сейчас, пожалуй, не время философствовать. Идёт война, и ваши вести встревожили меня. Я ещё вчера вечером отправил строителей на заградительную стену, чтобы они возвели новые укрепления в восточных дебрях, вплоть до гор Обретения Счастья. Но надо быть готовым к появлению врагов повсюду, поэтому во всех городах и деревнях появится своё народное ополчение. Правда, оно будет состоять в основном из женщин, подростков и ветеранов, потому что большинство мужчин сражаются на заградительной стене. Увы, многие из них гибнут, так и не вернувшись к родному очагу.
Я бы, конечно, тоже мог пойти сражаться, с дрожью в голосе произнёс Веслер. Но вот беда: я хочу позаботиться о юношах, сделать так, чтобы они сами стали воинами. Ведь, как предсказал Эймелу эльф-вещун Айин, именно его сын сможет прекратить войну.
В самом деле? с иронией спросил Солнцепоклонный. Надо будет поговорить с Айином, если, конечно, удастся с ним встретиться. Но сейчас есть заботы поважнее. Скажу откровеннона заградительной стене скорее даже не война, а суровая бойня. Вы всенеподготовленные бойцы, хотя смелости Сатию, конечно, не занимать. Юноши пока ещё слишком неопытны и молоды, и есть риск, что оба погибнут в первую же ночь. Поэтому я думаю над тем, чтобы отправить всех вас в относительно безопасное местов Гавань Ветров, где вы сможете многому научиться у ветеранов и даже, возможно, у эльфов.
Вот здорово! восхищённо сказал Фирри. Значит, мы поплывём по морю?
Веслер шикнул на негомол, не перебивай Солнцепоклонного.
Да, именно так. Веслер вправе выбрать в Гавани Ветров любую из школ боевых искусств, чтобы там его и Сатия с Фирри обучили всему необходимому. Увы, врагов голыми руками не возьмёшь. Конечно, я отдаю должное Эймелу, что он кое-чему успел научить юношей, но опытные ветераны, уже старые, чтобы сражаться на заградительной стене, способны дать им гораздо больше.
Солнцепоклонный прозвонил в колокольчик, призывая придворных, и велел найти подходящий корабль, идущий в Гавань Ветров, и обеспечить путникам три удобных каюты. Тот самый служка, что встретил их вчера у ворот башни, растеряв всю спесь, быстро убежал выполнять поручение, а остальные проводили странников в их просторную комнату. Примерно через коло придворный вернулся вновь, принеся неутешительные новости:
Ближайший корабль в Гавань отходит только завтра утром. Придётся вам пока задержаться у нас.
Сатий удивился, но не стал спорить, а сам подумал: «Странно, ведь в столице очень много кораблей, неужели никто из них не отплывает в Гавань Ветров уже сегодня?»
Узнав о том, что путешествие по морю начнётся только завтра, трое путников постарались не расстраиваться, а с пользой провести остаток дня. Пообедав, они нашли себе другого слугу и попросили быть его провожатым по городу, чтобы осмотреть парки, фонтаны, памятники и другие достопримечательности.
Хосток поражал своим изяществом и при этом стремлением сохранить гармонию с природой. Везде были сады, парки, скверы и другие зелёные закутки; особенно интересным был небольшой заповедник экзотических деревьев в южной части города. Непривычные северянам пальмы и кипарисы хорошо прижились в столице, где климат был намного мягче и теплее, чем в родной деревне троих путников.
Архитектура Хостока тоже была необычной: каждый аристократический род старался выделиться, поэтому замки, дома и башни были украшены затейливой резьбой, расписными узорами; повсюду на стенах были нарисованы огромные картины. Нередко на них изображались эльфы и их прекрасные кораблимногие жители Хостока дружили с бессмертным народом и старались сделать для них приятное.
В одном из парков в центре города произошла удивительная встреча, которую Сатий запомнил на всю жизнь. Он издалека заметил странную девушку в лёгком платьице, гулявшую под огромными елями. Подойдя ближе, трое путников восхищённо замерли: перед ними предстала во всей своей удивительной красе эльфийка. Заострённые уши ничуть не портили её утончённого и добродушного лица со светло-зелёными глазами и точёным носиком. Девушка улыбалась, обнажая небольшие жемчужные зубы без единого клыка. Она шла, как и Сатий, босиком, чувствуя гармонию с природой; юноша заметил, что пальцев у неё было по семь, что позволяло эльфийке легко передвигаться, слегка пружиня и не опуская пятку. Утончённые четырёхпалые руки теребили венок из пожухлых осенних трав, но казалось, что благодаря улыбке девушки каждая былинка оживает и старается не завянуть окончательно.
Прекрасная Лиэналь, глава гильдии целительниц, поклонился ей слуга, и трое странников поспешили тоже почтительно согнуть спины. Затем, представив эльфийке своих спутников, их проводник продолжил: Многие её друзья и подруги сейчас на заградительной стене, лечат раны наших воинов, но она сама не выносит жестокости, и потому остаётся в столице, чтобы собирать целебные травы и обновлять Силу для заклятий своей гильдии. Парки Хостока славятся тем, что даже превосходят эльфийские леса по числу выращиваемых полезных трав.
Лиэналь улыбнулась путникам, а затем обратилась именно к Сатию, чувствуя родственную душу:
Приветствую, Сатий. В тебета же гармония, что царит в мире повсюду. Если бы ты был эльфом, смог бы стать искусным целителем. Впрочем, в нашей гильдии есть и люди, хотя их искусство уступает нашему. Может, пойдёшь ко мне в ученики?
«Нет», прозвучал в голове у Сатия настойчивый голос отца. Он вздрогнул: казалось, Эймел незримо стоит совсем рядом.
Благодарю вас, Лиэналь, за почётное предложение вступить в гильдию, но, похоже, меня ждёт иная судьба, сказал Сатий, поклонившись.
Что может знать неопытный юноша о своей будущей жизни? Впереди у тебя наверняка много сражений, ведь идёт война. А вдруг ты погибнешь в бою? Я предлагаю мирную жизнь, но при том ты сможешь принести другим немалую пользу.
Не думаю, что мне суждено скоро умереть, не согласился Сатий, покачав головой. Да и не могу я отсиживаться в столице, зная, что другие в это время умирают на заградительной стене.
Лиэналь кротко улыбнулась, хотя было видно, что его слова задели эльфийку. Целительница мягко провела рукой по ветке кустарника и сказала:
А я вовсе и не отсиживаюсь. Здесь, в столице, немало источников целительной Силы, и я каждый день перенаправляю её всем, кто состоит в гильдии, в том числе тем, кто лечит раненых воинов на заградительной стене. Если бы я этого не делала, они быстро истощили бы свои Силы, а восполнить их на севере негде. Поэтому подумай о моём предложении.
Благодарю, но нет, твёрдо отказался Сатий.
Выбор за тобой. Думаю, мы ещё встретимся, сказала эльфийка на прощание.
Дальнейшее путешествие по городу прошло без особых приключений. Странники полюбовались аллеей фонтанов, памятниками великим магам прошлого (в некоторых из них Сатий с удивлением узнал не только черты Эймела, но и схожие с собственными), изящными мостами через широкую реку Лайну, что впадала в море Каэлланэ, и вернулись в башню. После ужина Сатий, Фирри и Веслер вернулись в отведённую им комнату и вскоре уснули.
* * *
На этот раз Сатий стоял на вершине памятного холма, откуда открывался незабываемый вид на Хосток. Любуясь столицей, он не сразу заметил, как сзади, с севера, прилетел феникс. Пламенная птица мягко приземлилась рядом, и Фенас спешился. Старец встал рядом с Сатием и тоже посмотрел на город.
Мирная жизнь прекрасна, но война может разрушить всё, что было с великим трудом построено за бесчисленные Алеаннэ Фаррэ, произнёс Фенас. Увы, не все понимают, насколько велика угроза троллеорков. К сожалению, для многих аристократов, живущих в столице, на первое место вышли деньги, почёт и слава. Они стали забывать о куда более важномдобре, милосердии, сострадании, сочувствии, бескорыстии, готовности помогать другим и даже о любви. Всеми этими качествами должен обладать тот, кто поможет спасти мир и прекратить войну. Одной храбрости недостаточно. Сатий, готов ли ты к новому испытанию?
Конечно, ответил юный маг, чувствуя небывалый душевный подъём и радуясь тому, что его взял в ученики дух-хранитель мира Алеаннэ.
Тогда полетели!
Фенас жестом пригласил его сесть верхом на феникса. Сатий, ничуть не боясь обжечься, ловко залез на спину огненной птицы. Сам старец, трогая крыло, постепенно исчез, сливаясь с фениксом в единое целое. А затем у юноши захватило дух: птица взлетела ввысь, стремясь достигнуть облаков. Но Сатий держался крепко и не боялся упасть. Он кожей ощущал силу прохладного ветра, а душойвосторг удивительного полёта над столицей. Сверху все дома и парки казались крохотными, и казалось, что все мнимые беды и заботы столь же ничтожны по сравнению с могуществом феникса. Но жизненная и духовная сила волшебной птицы казалась отчего-то хрупкой, и вскоре Сатий понял, в чём дело: даже уверенный в постоянном возрождении и обновлении феникс может не устоять перед жестокостью войны и вражеской магией, природа которой была скрыта от Фенаса.
Птица мысленно заговорила с ним голосом старца:
Да, именно так: сила, вложенная в чёрный камень, пришла не из нашего мира, и стала угрозой для всех живущих. Даже мне, духу-хранителю, в одиночку с ней не справиться. Но теперь у меня появилась надежда. Сатий, ты сможешь многое, и найдёшь способ избавить мир от чужеродного зла. Для этого, впрочем, тебе нужно учиться не только у меня, но и у эльфов и аэров. А пока чтопришло время для очередного испытания.
И феникс резко полетел вниз. Пикирование вызывало у Сатия не страх, а восторгон наслаждался тем, как быстро приближается город, и то, что казалось сверху мелким, становилось всё крупнее и чётче. Вскоре птица приземлилась в портовой части города, где трое путников ещё не былипровожатый не стал вести их сюда, и неспроста: в квартале были не только корабельные и рыбацкие мастерские, но и множество бедных лачуг.
Сатий слез с птицы. Феникс сразу улетел ввысь, но мысленно парень чувствовал незримое присутствие Фенаса.
Осматриваясь, Сатий понял, что даже в великолепной столице есть место нищете. Тут и там встречались старики, женщины и дети в обносках или вовсе без одежды. У полуразвалившегося дома сидел на крыльце безногий мужчина и просил милостыню.
Что с вами случилось? участливо спросил Сатий.
Я сражался на заградительной стене, и в одном из боёв троллеорки отрубили мне обе ноги. Меня подхватили другие бойцы и, истекающего кровью, принесли в палатку целителей. Но, как бы те ни были искусны, ноги они не смогли мне вернуть, с горечью в голосе ответил мужчина. Остаток жалованья я потратил на то, чтобы заплатить за проезд домой, в столицу, и чтобы купить кресло-каталку. А вернувшись в Хосток, вынужден побираться.
Но неужели Солнцепоклонный не помог вам деньгами? удивился Сатий.
Он бы, может, и расщедрился, да вот только беда: я никак не могу попасть к нему на приём. Строптивые придворные считают, что ему негоже общаться с нищим калекой. Он, наверное, даже и не знает о моём несчастье.
Я попробую замолвить за вас словечко, пообещал Сатий. Как вас зовут?
Мелван, ответил безногий. Но даже если вы сделаете это, мне надо на что-то жить. Не найдётся ли у столь чуткого юноши хоть немного денег?
Сатий замялся: как сказать нищему, что у него нет ни единой купюры? Он не поверит, ведь перед ним, хоть и босой, стоял отрок в лучших шёлковых одеждах. Но, поскольку жители деревни Лесная Земляничка, отрезанные от внешнего мира, привыкли обходиться бартером, то перестали пользоваться деньгами. Эймел, впрочем, рассказывал Сатию о тех купюрах, что были в ходу, и даже показал пару из них, отметив, что там изображены портреты великих магов прошлого. Поспешно уходя из деревни, Сатий и вовсе забыл о деньгах, а у Весельчака были с собой лишь несколько банкнот, которые он потратил во время похода, расплачиваясь с теми хозяевами, кто хоть и дали стол и кров, но потребовали за это плату.
Ну неужели вы не пожалеете несчастного воина? жалобно спросил безногий. Сердце Сатия сжималось: он хотел помочь мужчине, помня наставления Фенаса о добре и милосердии. Дайте хоть мятую десятку. Я не прошу о деньгах, созданных магией. Они, конечно, не портятся со временем, но стали теперь большой редкостью, ведь говорят, что все волшебники погибли
«Созданных магией? удивился Сатий. А что, если попробовать и самому сотворить деньги? Так надо сосредоточиться и вспомнить, как выглядели те купюры, что показывал папа. Там были портреты великих магов ах да, я же их видел, когда осматривал памятники».
Сатий искренне и всей душой хотел помочь безногому, а потому всю волю направил на то, чтобы создать деньги. Он мысленно представил, как тринет, пусть лучше будет пять! крупных банкноты появляются у него в кармане. Ио, чудо! потянувшись левой рукой, он действительно нащупал пять соТейных.
Возьмите, пожалуйста, протянул он Мелвану наколдованные деньги. Тот рассыпался в благодарностях голосом Фенаса и тут Сатий проснулся.
«Всё это был всего лишь сон? Или нечто большее? Всё казалось очень реальным. Мелванчто, если человек с таким именем действительно нуждается в помощи? Пожалуй, стоит рассказать о нём Солнцепоклонному», подумал Сатий. Он, как и прошлым утром, почувствовал прилив сил и невероятную бодрость. Но увиденное во сне не давало ему покоя и не оставляло равнодушным.
«Смогу ли я наяву создать деньги с помощью магии? Если Солнцепоклонный прав, и я действительно принял дар Эймела, то должен суметь!» решил Сатий. И, сосредоточившись, воссоздал в памяти образ сотенных купюр с изображением Великого мага. Но сделать так, чтобы деньги сами по себе появились у него в руках, никак не удавалось. Усилием воли Сатий продолжал мысленно представлять изображение соТейных. Увы, это оказалось не так просто, как во сне. И, сколько он ни пытался сосредоточиться, ничего не получалось. От усилий он даже закряхтел, отчего разбудил Фирри.
Ты чего это? удивился друг.
Да так приснилось кое-что, отмахнулся Сатий, дав себе слово позже попробовать ещё раз.
Ага, у меня тоже был необычный сон. Представляешьбудто я феникс и лечу над всем миром, а огонь с моих крыльев не опаляет и не поджигает, а превращается в мягкие пушинки. И люди счастливо смеются, купаясь в этом тёплом пухе, подбрасывают его в воздух и веселятся. А главноенет никакой войны!
Здорово! Удивительное совпадениемне тоже вторую ночь снится феникс, только на нём летит мудрый старец и обучает меня то храбрости, то добру и милосердию, признался Сатий.
Значит, эти сны не простые, а вещие, серьёзно заметил Фирри. Интересно только, что ему привиделось? спросил он, показывая на шумно храпящего Весельчака.
Не знаю, но пора бы ему уже просыпаться. Сразу после завтрака нам надо зайти к Солнцепоклонному, прежде чем отправимся в порт.
Это ещё зачем? удивился Фирри.
Я думаю, кое-что увиденное мною во сне может быть вполне реальным и наверняка заинтересует его. Другой вопроскак мы Весельчака будить-то будем?
Не знаю. Поливать водой явно не стоиткомнату затопим, но его не поднимем.
Сатий звонко расхохотался этому шутливому замечанию, и Фирри поддержал его смех. Весельчак перестал храпеть, что-то сонно пробормотал и открыл глаза.
Нет, это что за хохот ни свет, ни заря? грозно спросил пробудившийся, точно медведь из берлоги, Веслер.
Еле сдерживаясь, чтоб смех не перерос в истерический, Сатий шутливо ответил:
А ты в окно поглядивон тебе и свет, и заря!
Ах вы проказники!
Ну вряд ли ты захочешь бежать на корабль, не позавтракав, заметил Фирри.
Ладно, ладно, встаю, всё равно вы не угомонитесь, пока всех не перебудите, поворчал для виду Веслер, поднимаясь с кровати.