Потому что, приезжая в клуб в нерабочее время, когда в нём находится прислуга, человек подвергает опасности в первую очередь себя.
Мужчина вновь несколько раз кивнул. Несмотря на то, что Микки вёл себя несколько неуважительно по отношению к нему, Тилю очень нравилось то, что парень говорил. В его словах чувствовалась истинная стальная хватка, которую блондин ценил в людях.
Неужели, продолжил проверку Тиль, вы не делаете совсем никаких исключений и послаблений?
Нет. Исключений мы не делаем, не считая некоторых ситуаций, которые оговорены в правилах.
И даже вы, Микки, следуете им?
Да. Если руководитель требует от всех следования правилам, а сам плюёт на них, то его никто не станет слушать.
Редко можно увидеть человека с такими твёрдыми принципами. Вы заслуживаете уважения, Микки.
На какое-то время воцарилось молчание, после чего брюнет обратился к мужчине:
Тиль, вы узнали всё, что вас интересовало?
Почти, слегка кивнул блондин. Скажите, Микки, посещают ли клуб молодые девушки?
В основном аудиторией клуба являются люди зрелого возраста, но молодые девушки и парни также встречаются здесь.
А несовершеннолетние клиенты или клиентки бывают у вас?
Это запрещено правилами клуба.
А по личной просьбе другого члена клуба такое возможно устроить?
Микки тяжело взглянул на собеседника. Разговоры Тиля о несовершеннолетних ему не слишком нравились.
Нет, односложно ответил брюнет.
Не подумайте дурного, Микки, я, конечно, как и любой мужчина, люблю молодых девушек, но несовершеннолетние девочки и мальчики меня не интересуют. Мне просто интересно узнать, возможно ли привести в клуб кого-то со стороны.
Некогда я приводил в клуб свою подругу, и она подписывала договор, проходила обследование и делала всё остальное, что предписывают правила. Думаю, это достаточно яркий пример и ответ на ваш вопрос, Тиль.
Да, вполне, кивнул блондин.
Они поговорили ещё пятнадцать минут и, казалось, уладили все вопросы.
И последнее, что я хотел узнать, Микки, произнёс Тиль, могу ли я и дальше обращаться к вам лично, если у меня возникнут какие-то вопросы?
Что-то мне подсказывает, что обсуждать вопросы, касающиеся клуба, вы по телефону или переписке не захотите, а каждый раз ехать сюда вам будет элементарно неудобно.
Я планирую посещать клуб здесь, в Лос-Анджелесе, так что, мне это будет удобно.
Тогда, будем рассматривать каждый конкретный случай отдельно. Загадывать на будущее и обещать вам, что я всегда буду соглашаться на встречу, я не стану.
Понимаю, дела
Тиль помолчал немного, затем вздохнул и произнёс:
Но, всё же, Микки, я буду надеться на то, что я смогу сотрудничать не только с вашим клубом, но и с вами лично. Знаете ли, я не люблю посредников, потому что каждый новый человек хотя бы на толику, но искажает первоначальную информацию. А я крайне не желаю быть введенным в заблуждение. Как я уже говорил
Ошибка может очень дорого стоить вам, закончил за собеседника Микки, кивая. Да, я помню, Тиль. И я вас услышал. Но, надеюсь, вы меня тоже услышали.
Безусловно, кивнул блондин и встал, протягивая парню руку.
После того, как Микки ответил на рукопожатие, мужчина продолжил:
Мне было очень приятно с вами познакомиться. И спасибо за то, что вы ответили на все мои вопросы.
Пожалуйста, Тиль, сдержанно ответил брюнет. Буду рад видеть вас в своём клубе. Договор вам доставят в течение двух суток.
Блондин кивнул.
Тогда, Микки, полагаю, нам пришло время прощаться, произнёс он.
Я провожу вас к выходу.
Благодарю.
Проводив мистера Клее до его машины, Микки вернулся в свой кабинет и, устроившись в глубоком кожаном кресле, закурил. Сделав две размеренные затяжки, парень нажал на кнопку вызова и приказал:
Стюарт, зайди ко мне в кабинет.
Помощник появился на пороге всего через минуту. Он прошёл в комнату и, закрыв за собой дверь, вопросительно взглянул на Микки, ожидая дальнейших приказов или каких-то поручений с его стороны.
Кто этот мистер Клее? спросил брюнет после достаточно долгого молчания.
Как, Микки, ты не знаешь? воскликнул мужчина, округляя глаза. Ох, уж эта его эмоциональность
Если бы знал, не спрашивал бы, ответил Микки, слегка кривя губы.
Он председатель парламента Германии.
Брюнет вопросительно вскинул бровь, смотря на Стюарта. Помощник полез в карман, достал из него мобильный телефон и, что-то быстро нажав там, подошёл к столу и протянул аппарат Микки.
Вот, произнёс мужчина.
Брюнет перевёл взгляд на экран смартфона, где была открыта статья, посвященная мистеру Клее. Она гласила, что мистер Тиль Клее является активным политическим деятелем, членом бундестага и его председателем, а также главным претендентом на место следующего канцлера Германии.
Очень интересно, Стюарт, сухо произнёс Микки, пробежавшись глазами до конца статьи, и откинулся на спинку кресла. Теперь понятно, почему мистер Клее так беспокоится за свою репутацию.
Я бы на его месте тоже беспокоился
Беспокойся лучше на своём месте. Иди и займись своими обязанностями.
Стюарт стоял ещё несколько секунд, затем всё-таки покинул кабинет. Микки посидел немного, смотря в стену и держа в пальцах правой руки уже почти истлевшую сигарету. Затем он, будто выйдя из транса, раздавил окурок в пепельнице и взял новую сигарету, сразу же закуривая и запуская в полёт по комнате новые змейки и кольца горько-сладкого дыма.
Глава 11
Ослепи себя
Выкинь своё сердце на пол
С моим сердцем, моей кожей, моим поцелуем
Отойди, упади на колени
Я отойду, пока ты будешь истекать кровью
С моим сердцем, моей кожей, моим поцелуем.
Blessthefall, Black rose dying©
Прекрасное тело извивается в его крепких руках. Кожа такая нежная и горячая, она просто обжигает, но эти ожоги, пусть и приносят боль, но боль эта является самой желанной на свете. Сбитое донельзя дыхание: оно хрипит, как у загнанного зверя будто душа пытается вырваться вон из груди, будто она сгорает там, в клетке ребёр, в тысяче преисподен и агоний, воскресает, собирает себя из выжженного пепла и снова сгорает до основания. Этот цикл никак не может разорваться и оборваться, и в этом сотом круге ада есть главный и высший смысл.
Кожа разогревается настолько, что, кажется, пройдёт ещё одна секунда, и она закапает с перегретых тел, подобно расплавленному воску. Это больно. Эта близость рождает разряд самой острой боли в каждом нерве тела, замыкает его.
С пухлых разалевшихся губ срывается стон удовольствия. Микки не видит лица своей любовницы, зрение подводит и вместо её лица лишь размытое пятно, а под ладонями ощущение её тела и его изгибов.
Быстрые мощные движения такая страсть просто не может быть мерной и романтичной, кожу начинает жечь от жара крови, а свечи начинают плакать воском, истекая им, подобно сердобольным плакальщицам. Они ведь всё знают наперёд
Простыни уже измяты и скомканы. На телах испарина, а хриплое дыхание обжигает губы, опаляет их, грозясь изувечить нежную кожу страшными уродливыми ожогами.
Ногти загадочной безликой девушки царапают спину Микки, оставляя на блестящей от пота коже алые полосы метки страсти и высшего наслаждения. Он впивается в её губы жёстким поцелуем, кусает их почти до крови и вжимает тонкие запястья девушки в упругий матрас, сжимая их с каждой секундой всё сильнее, потому что мир перед глазами плывёт и летит ко всем чертям, а её хрупкие руки являются единственной опорой и последней ниточкой, связывающей парня с реальностью. Но реальность должна пойти к чёрту, она просто обязана это сделать.
Очередной хриплый стон они будто задыхаются, запрокинутая голова и блеск капель пота на шее, где под кожей в сонной артерии сходит с ума пульс. Сердце бьёт набатом в виски и грудную клетку, таранит их, веки сами собой опускаются, а губы вновь находят губы любовницы, целуя её, кусая, деля с ней каждый хриплый вздох.
Руки Микки уже сжимают спинку кровати, грозясь сломать её, оторвать ко всем чертям в любой момент! Под блестящей от испарины кожей играют крепкие мышцы, а ногти загадочной любовницы вновь оставляют кровавые борозды на его спине, заставляя парня повести плечами от этой дразнящей нервы боли и сильнее вжать тело под собой в кровать, нещадно врываясь в неё, наказывая и мстя, но подводя их обоих к заветному финалу. Финалу, который уже предопределён
Свечи роняют всё новые и новые восковые слёзы: они текут по их телам и подсвечникам, срываются вниз и, потеряв огонь, застывают. В комнате уже совсем нечем дышать: весь кислород выжжен, но любовники просто не могут остановиться, лёгкие сдаются и перестают требовать кислород, ещё больше кружа головы парня и девушки дурманящим удушьем.
Очередной хрип удовольствия, стон и Микки чувствует, как тело под ним выгибается. И он с новой силой вжимает любовницу в матрас, грубо целует в губы и кусает в шею. Её пронзает всё новыми и новыми судорогами наслаждения, разрывая нервы разрядами тока, а парню требуется ещё всего несколько глубоких мощных толчков, чтобы кончить в тело безликой любовницы, продолжая слишком крепко сжимать её в своих стальных объятиях.
Немного переведя дыхание на полное его восстановление ещё будет достаточно времени, Микки садится и, бросив беглый взгляд на горячее тело на измятых простынях, достаёт из ящика тумбочки кинжал с драгоценным камнем на рукояти. Спрятав его за спину, брюнет вновь склоняется к лицу любовницы, захватывая её пухлые горячие губы в плен и вовлекая её в кружащий голову последний поцелуй.
Немного отстранившись от девушки, Микки заглядывает в её безликое лицо, в глаза, которые сокрыты дымкой тумана, и, занеся нож над грудью любовницы, которая по-прежнему слишком часто вздымается, наносит удар
Микки открыл глаза и резко сел, смотря в темноту сонной спальни. Дыхание его было жутко сбитым и хриплым, даже лёгкие болели. А внизу живота всё горело: ткань пижамных штанов давила на его до предела напряжённый член. Рядом с ним мирно спала Дженнифер, несильно сжимая во сне наволочку подушки своими тонкими ухоженными пальчиками. И никакой крови на смятых простынях, и никаких свеч, рыдающих расплавленным воском
Всё было сном, всего лишь сном преисполненным горячей эротики, но ощущающимся, как самый худший кошмар. Он преследовал Микки на протяжении многих лет, посещая его не каждую ночь, но с завидным постоянством находя его. И всегда этот кошмар был одинаков: горячее извивающееся тело в руках брюнета, жаркий и страстный секс и, наконец, убийство своей загадочной безликой любовницы. Сегодня Микки проснулся раньше того, как клинок пронзил грудь девушки, но чаще он успевал завершить начатое и проследить, как жизнь покидает прекрасное тело, утекая вместе с кровью из пробитого острым лезвием сердца. Её горячая алая кровь, которая в полумраке была подобна своим цветом сочной мякоти черешни, струйками текла по груди и пропитывала собой измятые и влажные от их страсти простыни, украшая их самым прекрасным и самым жутким в мире узором
Микки мотнул головой и нахмурился. Откинув одеяло, он встал и, взяв с тумбочки сигареты и зажигалку, подошёл к окну и, открыв его, закурил, глубоко затягиваясь крепким горько-сладким дымом и отпуская его в вольный полёт в чёрное летнее небо, на котором этой ясной ночью не было видно ни луны и ни единой звезды: оно было слишком чёрным, слишком идеальным, слишком
А в груди Микки билась слишком разнообразная гамма эмоций: возбуждение, жгучее желание, которое обжигало вены кипятком и ещё что-то, что было похоже не то на ненависть, не то на злость, не то, чёрт побери, на страх или тревогу! Брюнет ненавидел эти сны-кошмары, в которых не было совсем ничего страшного, но которые извечно оставляли в теле и на сердце неприятный осадок. От этого осадка хотелось рвать и метать молнии, крушить всё вокруг, чтобы хоть как-то выплеснуть тот ядовитый коктейль, который бурлил внутри! Но Микки никогда не был поклонником подобных способов вымещения эмоций, он не любил позволять им брать над собой верх и затмевать разум.
Сделав очередную отрывистую и слишком глубокую затяжку, которая обожгла горло и лёгкие, парень упёрся руками в подоконник и опустил голову. Ядрёный коктейль внутри не желал остывать, а кипел всё сильнее, а напряжение внизу живота приносило ощутимый дискомфорт.
Микки?
Брюнет обернулся на Дженнифер, которая обратилась к нему. Девушка села и, сонно щурясь, смотрела на него, пытаясь понять причину его ночного подъёма.
Что-то случилось? спросила она и, откинув лёгкое одеяльце, встала.
Поправив свою немного перекрутившуюся спальную майку, она подошла к Микки, который продолжал молчать, смотря на неё тяжёлым и совершенно непонятным взглядом.
Микки? вновь обратилась к парню девушка, вставая сбоку от него.
Сон уже покинул её сознание, и она больше не щурилась, участливо и с некоторой тревогой смотря на возлюбленного, который был сейчас чернее тучи который сам был той самой тучей.
Я тебя слушаю, наконец-то ответил брюнет.
Его голова была чуть опущена, отчего взгляд казался ещё чернее и глубже, он завораживал своим лёгким блеском в практически идеальной темноте спальни.
Ты почему проснулся среди ночи? удивлённо спросила Дженнифер, но тут же добавила, предполагая: Покурить захотел?
Почти совершенно непонятно ответил Микки, в упор смотря на девушку.
А снова открыла рот Дженнифер, но сказать ничего не успела.
Бросив сигарету в пепельницу и даже не задушив её, позволяя ей дожить свой короткий век, незаметно отравляя их, Микки взял лицо Дженнифер в ладони и притянул к себе, впиваясь в её губы жёстким собственническим поцелуем. Девушка несколько опешила от такой внезапной смены поведения и настроения любимого и даже не сразу ответила на поцелуй. Но она быстро исправилась, начиная целовать в ответ.
Я просто хочу тебя, произнёс Микки, оторвавшись от губ Дженнифер.
Он говорил пониженным бархатным тоном, заглядывая девушке в глаза, и голос его в этот момент хрипел точно так же, как в том треклятом кошмаре.
А вновь открыла рот Дженнифер, но и в этот раз Микки не дал ей сказать и слова.
Я хочу тебя. Сейчас, сказал парень и, не дожидаясь какой-то реакции любовницы, вновь впился в её губы, жёстко сминая их, целуя до боли и прикусывая почти до крови.
Микки прижал Дженнифер к себе, давая ей понять, что она никуда не денется от него, не сможет сбежать. А ведь она и не хотела
Брюнет властно целовал её, до синяков сжимая её бедра, задирая свободную хлопковую майку для сна и дёргая её, едва не разрывая ядрёный коктейль по-прежнему жёг внутренности и требовал разрядки.
Дженнифер не удавалась попадать в такт поцелуям Микки и у неё уже начали болеть губы, а от ощущения его каменного члена, упирающегося ей в низ живота, у неё сердце начало стучать чаще, прыгать в груди слишком часто, как испуганный кролик.
Оторвавшись от губ девушки, Микки рванул наверх её маечку послышался треск разрываемой ткани, один шов не выдержал. Но Дженнифер даже не пискнула в ответ на это, покорно поднимая руки и позволяя раздеть себя. Не смотря отбросив майку девушки куда-то за спину, Микки вновь сжал её бёдра и впился в её губы грубым поцелуем. Дженнифер сама не заметила, как оказалась вжатой ягодицами в край подоконника. Руки брюнета скользили по её телу, но ласки его были грубыми.
Проведя ладонью по животу Дженнифер вверх, Микки на мгновение с силой сжал её левую грудь, чувствуя своей ладонью, как скоро бьётся её сердце, а после скользнул рукой по шее девушки, сжал подбородок, заставляя её запрокинуть голову. От этого движения белокурые локоны Дженнифер, которых девушка почти никогда не собирала на ночь, метнулись по её плечам и спине, сверкнув светом во тьме.
Микки припал губами к полностью открытой ему шее девушки, оставляя на ней синяки-засосы и следы от укусов. Ему хотелось причинить ей эту боль. Но почему-то это не помогало ему.
Слишком резко отстранившись от Дженнифер, которая уже прикрыла глаза, полностью отдаваясь во власть возлюбленного, Микки рывком развернул её к себе спиной, удерживая одной рукой за плечо, грубо сжимая его и давя, вынуждая девушку наклониться вперёд и выпятить попу.