Когда Гайя добралась с задержанной египтянкой до лагеря, то, оставив ее под надежной охраной, она сразу побежала в госпиталь.
Рените уже удалось раздеть мужчину, бестрепетно срезав с него невольно промоченный сублигакулюм. Она лишь шепнула Кэму:
Поговори с ним, и Кэм, поняв все, наклонился к другу, опершись локтями о край операционного стола и заслонив происходящее своим телом, давая Рените возможность раздеть и обмыть раненого.
Да что со мной? Хоть ты скажи, ему все еще было трудно говорить, а шевелиться и вовсе не получалось, но он пытался осознать случившееся и принять решение.
Ничего необычного для нашей службы, улыбнулся Кэм, давая ему воду так, как велела Ренита, слегка отжимая на пересохшие приоткрытые губы мокрый лоскуток. Мы все время от времени не даем скучать нашей Рените. Так, Ренита?
Женщина что-то пробурчала, внимательно осматривая все его тело, сгибая и разгибая каждый палец на ногах и руках.
Кэм чувствовал, что Волк буквально разрывается от злостион рухнул от укола тонкой иголки в то время, как другие сами доходили своими ногами, простреленные насквозь, как Дарий со своим плечом. Да еще и увидев Рениту, Волк окончательно обозлилсяон не особенно доверял женщине-врачу не потому, что она женщина, а потому, что работала она до этого всего лишь в лудусе. И истинный римлянин и воин Волк не особенно был склонен всерьез воспринимать ни самих гладиаторов, ни их врача.
Гайя неслышно прошла в палатку и встала тоже у изголовья Волка, уже осмотренного Ренитой, растертого какой-то душистой мазью и перенесенного на постель.
Он нашел ее глазами и попросил снова:
Добей. Это необратимо. Я едва языком ворочаю. И все больше ничего нет
Вот как? подняла бровь Гайя. Добить? А всю работу нам? Нет, так не выйдет. Давай лечись. Неделю полежать придется. И слушайся Рениту. Она не навредит.
Эта мышка? прошептал Волк. Легионных врачей у нас нет
Нет, кивнула Гайя. И мне она помогла неплохо. Так что лежи спокойно, если хочешь вернуться на службу.
Да перестань ты паниковать раньше времени, вмешался Кэм. Видел я такое. И ты, кстати, в Египте этом гадостном тоже видел. И сам знаешь, что восстановишься. Так что наслаждайся отдыхом.
Они оставили Волка на попечение Рениты, которая с жаром взялась за своего нового пациентаблаго, госпиталь в эти дни пустовал.
Гайе на следующий день снова пришлось вмешатьсякогда она забежала проведать товарища, то застала Рениту рыдающей в одном углу, а силящегося подняться и кряхтящего от ярости Волка в другом.
Что? Ренита, честно Гайя устала, допрашивая второй день подряд египетскую танцовщицу, оказавшуюся опытной жрицей Изиды, причем почти вдвое старше Гайи, чего нельзя было определить по ее внешности.
Он отказывается есть.
Ты лучше меня знаешь, что ему трудно жевать и глотать, осторожно напомнила она Рените.
Та кивнула:
Конечно. И я сварила совсем жидкую кашу. С молоком, медом и маслом. Попыталась кормить с ложки. Я всех так кормлю. Никто не отворачивался. Я не девочка, и не могла сунуть в ухо или дать кипяток какой пересоленный! врач уже была готова взорваться и взволновано положила руки на свой слегка выпирающий под форменной туникой живот.
Верю. Успокойся. Идем, если каша еще не остыла. Попробуй при мне.
И, как только Ренита склонилась над замершим напряженно при ее приближении Волком и произнесла:
Ну-ка, мой хороший маленький зайчонок, открывай-ка ротик, Гайя подскочила и выхватила ложку и котелок.
Ренита. Иди отдохни. А мы тут сами, она давилась от смеха. Но не хотела обидеть Волка еще и своим хохотом, да и не особо умела смеяться вслух.
Скормив Волку весь котелок, Гайя подмигнула ему:
Пригляди тут за Ренитой. Она тяжело носит, все же возраст дает себя знать.
Сколько ей? Волк приподнял бровь, и Гайя улыбнулась, видя, что к нему постепенно возвращается способность управлять телом, пусть и такими воробьиными шагами.
Двадцать восемь. Многие римлянки в ее возрасте задумываются о будущем женихе для своей дочери.
Ты ненамного ее моложе
На год.
И женихов не ищешь даже самой себе.
Не ищу. А надо? Или напрашиваешься?
Я развалина. И мне не свататься надо, а найти нож и попытаться надеться на него горлом.
А для чего я тогда теряла время и кормила тебя кашей? всплеснула руками Гайя.
Зов материнства.
Ты пытаешься сделать мне больно? Гайя недоумевала, с чего это Волк, который и здоровым-то не особенно вступал с ней и с остальными в разговоры, вдруг так решительно бросился ей напоминать о том, в чем она порой чувствовала себя ущербной.
Ты же солгала мне. Это навсегда.
А Кэм? Уж он бы не стал лгать.
Точно, не стал бы и не стану, раздался громкий и бодрый голос Кэма, незаметно для них обоих вошедший в палатку. А вы что, оба что-то наврали Рените?
При чем тут Ренита?
Во-первых, она надутая. Во-вторых, она там отгоняет целую толпу желающих тебя. Волк, проведать.
Посмотреть и посмеяться над моей беспомощностью?
Нет. Не угадал. Пожелать тебе выздоровления. Сказать, как им тебя не хватает.
Правда? очень тихо вымолвил мужчина, силясь приподняться и сам удивился, что его руки сумели напрячься и слегка приподнять грудь над койкой.
Конечно, правда, повел плечами Кэм, едва не разрывая тунику напрягшимися мышцами. Скоро сам убедишься, когда они сметут весьма условную преграду в виде полотенца.
Она вывесила в дверях полотенце? не поняла Гайя, решив, что Ренита перегородила вход в палатку натянутым полотенцем, как бы говоря всем любопытным, что проход закрыт.
Она им машет, и Кэм изобразил то, что видел у госпитальной палатки.
Волк невольно улыбнулсяодними уголками губ и глаз. Но и это для него было неожиданно.
За пологом палатки явственно слышались голоса, причем выделялся женский, убеждавший несколько молодых мужчин в том, что раненому нужен только покой, тишина, полутьма и сон.
Так мы ж без факелов и букцин, отвечали ей ребята, и Гайя прекрасно представляла себе их выражения лиц.
Одни ваши голоса бурчала Ренита.
Ренита, нам безопасность всего Рима доверяют! Неужели мы другу своему можем быть опасны?
Кэм прислушался к голосам и перевел взгляд на друга:
Ты-то сам хочешь их увидеть?
Да. Но не сейчас. Пойми
Кэм кивнул и неспешно вышел из палатки. Даже Гайя не слышала, о чем он говорил с ребятами, но голоса стихли.
Гайя нагнулась к Волку, взглянула в его напряженно сощуренные глаза:
Давай, лежи, выздоравливай, и поцеловала его в твердо очерченные губы, побледневшие и искусанные.
Она нарочно вложила в нежный, ласковый, бережный поцелуй всю чувственность, на которую была способна, представив на месте Волка Кэма и Марса одновременно с Дарием впридачу. Гайя слегка даже коснулась его рта кончиком своего языка и пощекотала его, ощущая, что суровый Волк отвечает ей и даже дрогнул рукой, до этого безвольно лежавшей на одеялеон явно силился ее обнять. И вдруг она заметила то, ради чего и проделала столь неожиданные вещимужчина замер, прислушиваясь к себе, и вдруг расслабленно вздохнул с огромным облегчением. Она скосила глазатонкое одеяло было вздыблено там, где вырисовывались его длинные мускулистые бедра.
Ага, тихонько с лукавой улыбкой ответила она на его безмолвный вопрос и провела его рукой по одеялу. Раз уж там ожил
Ну ты и хулиганка, только и выдохнул Волк.
Отплатила той же монетой
Но я твой должник. Вот встану
Встанешь. А куда денешься? Главное, чтоб Рениту на клочки не порвал, когда сила в руки вернется. А я так понимаю, ей недолго осталось. Ты уж поосторожнее! Она моя подруга все же.
Постараюсь, улыбнулся Волк.
Все, я побежала.
Завтра зайдешь?
Надеюсь.
Буду ждать.
Гайя вышла из палатки и увидела там Кэма.
Ты меня ждешь?
Он кивнул.
А где ребята?
Спровадил. Попросил подождать до завтра. Объяснил им, что Волк хочет их видеть, но сейчас слишком беспомощен и это его убивает. Знаешь, я бы тоже не хотел в таком виде показываться кому-то на глаза.
Понимаю.
Ты там как с этой египтянкой, столковалась?
Немного. Она взрослый человек, яростно верит в учение Изиды, прожила с ним жизнь.
Жизнь это сколько?
Ей сорок три.
Ого, присвистнул Кэм. Это же старуха! А на взгляд так девчонка моложе тебя.
На лице слой грима. А фигура да, молодая. Она же профессиональная храмовая танцовщица.
И что? Это обещание вечной молодости?
Это гарантия стройности, гибкости и осанки. Пока продолжаешь ежедневные упражнения.
А ты откуда знаешь?
Я занималась с подобной танцовщицей лет с четырех и до самого дня, когда удрала в армию.
Неожиданно! Ну. С упражнениями-то ясно, ты ими и так занимаешься, той же борьбой. А вот музыка, движение вместе с ней Не тянет снова?
Боюсь, я многое подзабыла. Больше восьми лет прошло Движения помню, конечно. Иной раз в зале у императора так и хочется подойти и ноги поправить какой-нибудь девчонке-танцовщице. И показать, как надо
А мне?
Что тебе?
Мне покажешь? он остановился так, что оказался с ней совсем близко и заглянул в ее глаза. Станцуешь для меня?
Он спросил хрипловатым шепотом, едва удерживая ровное дыханиеуж танцовщиц он навидался в своей жизни предостаточно, и представив Гайю полуобнаженной, двигающейся в такт музыке, сам едва не рухнул так же беспомощно, как и Волк.
Не уверена, что решусь. Но по крайней мере, знаю, чем займусь сегодня днем.
И чем же?
Попробую все же вспомнить танцы. Интересно, мои рабыни умеют играть на флейте? Мне же надо себя чем-то занять. Фонтей отстранил меня пока что от работы во дворце. Слишком много сплетен там на мою голову.
В глазах Кэма мелькнули озорные искры.
Не возражаешь, если вечером навещу?
А Рагнар?
Марциал болеет, и сегодня никуда не идет.
Что ж, буду рада. Может, и Марс заглянет на свежую ягнятину.
Не заглянет. Квинт уехал к родне, урожай капусты в этом году безумный, помогает собирать. Так что Марс с Дарием сегодня надежда всего Рима.
* * *
Гайя действительно ждала Кэмиллуса. Она даже ощутила странное волнениеоно было не таким, как перед боем.
Гайя весь остаток дня после того, как вернулась домой из лагеря, закончив с допросом египетской танцовщицы и навестив Волка, провела одна. Она так и не решилась узнать, умеют ли играть на музыкальных инструментах ее рабынине хотелось лишних разговоров и лишних глаз. Почему-то после месяца работы во дворце она полюбила быть одна, хотя никогда раньше ее не тяготило то, что в подразделении все были всегда на виду друг у другавместе на тренировках, вместе ели и спали.
Она действительно постаралась вспомнить все танцевальные движения, которые помнила с детства. Хотя и не танцевала на службе, но послушное, тренированное тело легко справилось с задачейкаждая ее мышца смогла вспомнить упоительное ощущение танца. Музыка звучала у нее в голове, гладкий, идеальное вычищенный мраморный пол не был холодным в середине лета, и ее босые ноги скользили по нему, едва касаясь пальцами.
Девушка поддалась настроению и решила дополнить танец соответствующей одеждойвыбрала из своих домашних хитонов самый тонкий и легкий, едва достигающий середины бедра и ниспадающий вниз глубокими складками. Она надела на руки по несколько браслетов, тонких и легких, вместо того широкого, который закрывал иногда от посторонних глаз ее татуировку на запястье. В последнее время она уже не носила егообщество уже привыкло к вязи узора, охватывающего ее левую руку выше кисти. По сложившейся уже привычке она провела легкими мазками краски по векам, зрительно поднимая их к вискам, что придало ее точеному лицу с правильными чертами несколько хищное выражение, напоминающее гибкую золотистую кошку.
Ближе к вечеру ее снова охватило волнениенастолько сильное, что девушка невольно прижала смоченные в фонтане ладони к пылающим щекам. Ей стало казаться, что все, затеянное еюнелепо, а Кэмиллус только посмеется. Но она тут же гнала от себя такие мысливедь сложилось же так, что именно Кэм помог осуществить ей мечту с татуировками, и при этом ему еще и пришлось видеть ее совершенно обнаженной, и не один раз.
Кэм пришел, как и обещал, когда уже начало окончательно смеркаться. Он привычно взбежал по крыльцу открыл тяжелую дубовую дверь, ведущую в атриумуправляющий молча склонился в поклоне и запер за ним, потому что больше никого сегодня в гости не ждали. Он прошел мимо недвижно-прозрачной воды бассейна, в котором плавали неповоротливые золотые рыбки, и остановился как вкопанныйГайя вышла ему навстречу, и Кэм забыл обо всем. Она была настолько не похожа на нею самоюсовершенно другая, воздушная, легкая, в полупрозрачном тончайшем хитоне, сквозь ткань которого просвечивали драконы, вольготно расположившиеся у нее на теле.
Он протянул было руки, чтобы обнять ее, но не решилсяона была слишком загадочна и прекрасная в этот вечер.
Гайя, у Кэма перехватило дыхание. Ты и правда. О боги, я уже счастлив.
Она смущенно улыбнулась:
Что же ты встал? Я помню о своем обещании. Но не пущусь же в пляс прямо у порога перед тобой, голодным и усталым? Пойдем, я тебя накормлю ужином.
Да честно говоря, я и не вспомнил бы ни об ужине, ни о чем другом. Понимаешь, вроде ведь и не мальчишка, но как тебя вижу
Да ладно тебе, Гайя мягко увлекла его за собой, и остановилась, разглядев у него за спиной странной формы сверток. Это какое-то новое оружие?
Увидишь, Кэм поцеловал ее в висок легким и нежным поцелуем. И ты же обещала покормить. Я и правда проголодался.
Он с аппетитом поужинал, недоумевая, как это Гайя не проглотила ни кусочка.
Давай-ка я тебя покормлю сам, решительно взялся он за ломтики фруктов, очищенных и нарезанных так, чтобы не пришлось возиться со стекающим по рукам сладким липким соком.
Он пересел ближе и поднес ломтик сочного фрукта к ее губам. Под его горячим взглядом она замерла, а потом медленно открыла рот и прихватила кусочек, чуть коснувшись при этом губами его пальцев. Замирая от восторга, Кэм скормил ей еще кусочек, но против третьего она запротестовала.
Неужели наелась?
Она кивнулаГайе не хотелось наедаться сейчас, перед танцем. Она и так волновалась неимоверно, и кусок не лез в горло.
А еще по глазам вижу, не унимался Кэм. Что тебя разбирает любопытство, что же я принес.
Она снова кивнула, а он развернул мешок и извлек оттуда музыкальный инструмент, один из тех, что перенял Рим у завоеванной им Греции. Гайя сразу узнала кифарусчиталось, что на ней, в отличие от самбуки, играют мужчины. Ей осталось только гадать, где и как сумел этому выучиться Кэмиллус, которого растила одна мать, да и то без таких излишеств, как музыка и развлечения. Тем более, даже если Марциала и умела играть, то на самбуке, а принесенная Кэмом кифара явно не была новой, и от такого инструмента следовало ожидать глубокого, устоявшегося звука. Но и играть на таком инструменте, привыкшем, что его плектром водит по струнам рука мастера, надо было уметь. Кэм бережно провел рукой по потемневшему тяжелому деревянному корпусу, на котором были натянуты струны, поймал висевший на шнурке плектр, сделанный из тонкой костяной пластинки, и осторожно извлек звук.
Мелодия сразу заворожила Гайюэто была именно та музыка, которая кружилась у нее в голове целый день. Она тихонько приподнялась, сделала шаг на свободное пространство триклиния. Пальцы Кэма как будто следовали за ее ногамиизвлекаемые им звуки совпадали с ее сердцебиением и послушно ложились под каждое ее движение.
Кэм чувствовал, что его руки сами ткут музыку, а глаза неотрывно следят за каждым движением Гайи.
В рисунке ее танца были гибкость и томность соблазна, а потом резкие всплески, мах ногой с прогибом, прыжок, вращение и снова соблазнительные волны. Завораживающая гибкость заставляла кружиться голову Кэма. Прогиб почти до пола, и снова взрыв с прогиба, вот Гайя резко вытянулась верх, на одной ноге сделала мгновенный шаг, скорее, выпад в сторону И снова гибко-резкое скользяще движение и сумасшедшее вращение по кругу, и опять медленные и тягучие соблазняющие движения. Под тончайшей тканью были видны драконы, котторые при вращении ее гибкого тела тоже шевелились.