Трибуны взвылиизящная девушка уложила грозного воина с одного удара. Она подняла глаза на трибуну императораОктавиан улыбался и приветственно махал руками ликующим зрителям. С трибун, расположенных рядом с императорской ложей, раздались недовольные крикиэто возмущались праведным гневом те приближенные, кто искренне был уверен в подлых замыслах честолюбивой неблагодарной девчонки, вознамерившейся убить обласкавшего и поселившего ее во дворце августейшего дядюшку.
Она вошла в Ворота жизни, стараясь выровнять дыхание и гадая, видел ли Марс, что с ней все в порядкеот этого зависело его спокойствие на арене.
Наставник обнял ее, нисколько не заботясь, что девушка мокрая насквозь вместе с леопардовой шкурой:
Умница!
Она благодарно кивнула ему и потянулась в струйке воды, вытекающей из небольшой чаши с львиной мордойбольше всего ей хотелось смыть с лица, шеи, рук брызги чужой крови и собственный пот, пока арену убирали после поединка, уволакивая тяжеловесный труп африканца и выгребая пропитанные его кровью комья песка, подсыпая свежий слой. Умывшись, она почувствовала себя гораздо лучше, как будто обычная водопроводная вода вернула ей силы.
Мне можно посмотреть на остальные бои? спросила она осторожно у наставника, приглаживая влажными руками волосы.
Да, конечно, бросил через плечо галл, чей взгляд был прикован к изготовившейся к схватке паре гладиаторов. Она узнала обоихМарс в ярко-голубой тунике-эксомиде, открывавшей половину груди, и в серебристых высоких наручах, стянутый тонкой талии широким бальтеусом с серебряными украшениями, противостоял тяжеловооруженному гопломаху. Его она тоже узналаименно он предводительствовал в той компании, с которой подрался Марс дней десять назад, но этот был сильнее всех и отделался лишь небольшими ссадинами на широкой физиономии, которые все равно не было видно под опущенным забралом полностью закрывающего голову шлема. Правую руку и обе голени гладиатора защищали массивные оплетки, состоящие не только из кольчужных колец, но и полосок толстой кожи, что делало его частично неуязвимым. Защиту довершал большой щит, за которым можно было и от дротиков укрыться, не то что принять удар трезубца, который был в руках у Марса.
А разве противником ретиария должен быть не мирмиллон? удивленно прошептала Гайя наставнику.
Тот кивнул:
Все верно, мирмиллон. Но заказчики решили так для большего зрелища. Гопломах защищеннее и неповоротливее мирмиллона. Его сложнее задеть трезубцем, но проще набросить сеть. Но вообще-то это все неправильно
Бой начался по сигналу лорария, и Марс сразу же перешел в атаку, рассчитывая просто загонять массивного, неповоротливого гладиатора, начавшего быстро задыхаться под своими доспехами на таком солнце и в таком темпе. И через какое-то время он добился своегогопломах отбросил щит, сковывающий движения, и попытался достать его мечом. Марс, не желая пускать в ход трезубец против незащищенной щитом груди противника и понимая, что защитные обмотки не пропустят короткие острия к телу, решил накинуть сетьему хотелось сохранить жизнь гопломаха. Но тот не хотел сдаватьсяи разрубил сеть, поймав ее мечом на излете, натянувшуюся под тяжестью грузил. Марс отскочил, замахнувшись трезубцем, но гопломах, звучно дышащий и обливающийся едко пахнущим потом, оказался опытнееи рубанул по древку. Марс отшвырнул обломок древка, про себя проклиная тот день и час, когда согласился на эту авантюруон, боевой офицер, скачет тут вокруг какого-то тупого громилы с рыболовной снастью, которой уже таки и лишился.
Он уже устал от представления и решил, что пора заканчиватьнанес противнику удар ногой под колено. Гопломах шмякнулся как мешок, оперевшись двумя руками о песок, и едва не распростершись, но удержался на коленях. Марс скользнул ему за спину, пока тот выравнивал на голове резко съехавший вперед шлем, и отобрал меч, уперся коленом в позвоночник и оттянул голову назад, зажав локтем шлем, горячий о солнца и тела обладателя.
Он поднял отобранный у гопломаха меч вверх и посмотрел на зрителей, надеясь, что они проявят милосердие, и они вместе уйдут через Ворота жизни. Но трибуны бесновалисьони не успели насладиться в первом поединке, и теперь хотели крови. Марс оглянулся на лорариятот кивнул. Марс вздохнул. Надо было завершить дело. Отскок назад и ударкрасивый и отточенныйголова покатилась по песку арены
Марс и Гайя, не обращая внимания на наставника и возникшую тенью за колонной куникула Рениту, обняли друг друга. Они были живы, и даже не ранены. Гайя придирчиво оглядела Марса, вырываясь осторожно из его горячих объятий:
С тобой все в порядке?
Абсолютно, он зарылся носом в ее локоны. Так что теперь можем чувствовать себя тут увереннее.
На следующий бой, к удивлению Гайи с Марсом, вышел Таранис.
Он же едва выздоровел? невольно поинтересовался Марс у наставника, от изумления даже перестав обнимать Гайю.
Напросился, пожал плечами галл.
Гайя заметила, как вздрогнула и продвинулась ближе к воротам Ренита, равнодушно стоявшая до этого, прислонясь к стене спиной и сандалией присогнутой правой ноги. Только теперь Гайя разглядела, что врач сегодня не закутана с головы до ног в серую тряпкутряпкоподобный хитон облегал ее фигуру, оказавшуюся довольно ровной и неплохо сложенной, а обнаженные руки были неожиданно сильными. Не такими, конечно, как у самой Гайи, но все же можно было понять, что Ренита явно поднимает тяжести больше, чем стило. Гайя прикинулакогда она привела Марса зашивать бровь, то с остальными пятерыми драчунами Ренита управлялась сама, а надсмотрщик только лениво созерцал происходящее. Но в тот раз врачу никого не пришлось приводить в сознание, укладывать на стол.
Позже Гайя заметила, что все же помощница у Рениты естьмолоденькая смешливая мулаточка с открытой донельзя на груди туникой, которая не могла разумно ответить ни на один вопросдаже такой простой, как где вообще находится ее начальница. Гайя была потрясена, когда, вызванная наставником к учебной арене, мулаточка сделала свои и без того большие глаза огромными при виде глубокой ссадины на руке одного из гладиаторов и ойкнула, закрыв лицо руками. На этом помощь в ее исполнении и закончиласьмулаточка даже не обиделась, когда Гайя оттолкнула ее плечом и сама промыла под струей воды руку парня, приложив промытые этой же водой листья подорожника, выбивавшиеся из-под забора. Что интересно, смуглая девочка в это время уже не ойкала, а вовсю пересмеивалась с другими гладиаторами.
Гайя перевела взгляд на аренуТаранис, который постоянно тренировался как ретиарий вместе с Марсом, стоял в совершенно другом вооружении. Как она поняла, в своем привычномс длинным мечом и большим округлым, почти прямоугольным щитом. И одет он был так, как это принято у тех племен, с которыми Гайе приходилось сталкиваться на войнеобнаженный по пояс, он был одет в кожаные узкие штаны, спускавшиеся до лодыжек босых ног. Сам он отказался от шлема или не нашли подходящийно его голова была обнажена, а длинные черные волосы собраны в хвост на затылке кожаным шнурком. Свежий шрам на боку выделялся ярко-розовой полосой на фоне загорелой, но все же довольно светлой, как у нее самой, кожи.
Она не успела спросить, кто же его противник, как на арену вылетели один за другим два всадника-эсседария.
Гайя невольно сглотнулаодин, с мечом, против двух всадников? Тут лук нуженесли есть время. И копьеесли они уже так близко, как сейчас. Конники окружили Тараниса, проходясь мимо него кругами, салютуя приветствующим их зрителям.
Она невольно дернулась в сторону ареныно наставник ловко перехватил ее, как будто был готов к такому повороту событий:
Тихо, девочка. Это арена, а не война. И ты своей выходкой его только погубишь.
При чем тут война? спросила она тихо и оторопело, переставая сразу дергаться в его руках.
Девочка, кого они хотели задурить? Ланисту? Да, он видит только сестерции. Но не меня галл развернул ее к себе, отворачивая подальше от Марса. И то, что тебе далеко не семнадцать
Но как? она поняла, что играть с ним дальше бессмысленно, и надо выпутываться, не подставив под удар операцию.
Ты солдат, и неплохой, шепнул ей галл, делая вид, что все еще удерживает ее от стремления бежать на арену. Ты дерешься, как мужчина. У тебя на бедре и боку давние боевые раны. Думала, провести меня?
Давай не будем сейчас она расслабила мышцы, показывая наставнику, что больше не спорит с ним.
Как скажешь, согласился он, и они устремили глаза на арену.
Всадники были подобраны под стать Таранисупотому что их вооружение не было одинаково: у одного топор, а у другого меч, а из защиты у обоих наручи и поножи.
Они ударили одновременно, и Таранис удар меча отразил свои мечом, а топор отбил щитом. А затем произошло неожиданноеон свистнул, что-то крикнул коротко гортанным голосом, и обе лошади встали на дыбы, сбрасывая всадников. Ошалевшие кони носились по арене, заставляя троих мужчин откатываться по песку от острых копыт, но вот лорарии сообразили открыть Ворота Либитины, через которые обычно утаскивают трупыи умные животные, увидев путь к спасению, устремились в проход.
Таранис оказался лицом к лицу с двумя германцами, порядком обозленными инцидентом с лошадьми и унижением на глазах у всего города.
То, что едва не сбило боевой настрой с германцев, для него было просто разминкойон не успел запыхаться, лавируя между копытами и крупами, а крики толпы его вообще не волновали. И сейчас он стоял посреди арены, почти улыбаясьрослый, стройный красавец, состоящий из сплошных жгутов сухих мышц.
Во время всей этой кутерьмы он разве что потерял шнурок с волос, и теперь он при каждом движении разлетались по спине и обнаженным плечам.
Закрываясь от вооруженного топором противника, он сражался с мечником, надеясь избавиться от более легкого врага и затем сосредоточиться на топоре, который уже грозил занести в щепы его щитспасала только тяжелая металлическая оковка по всему краю щита.
Отскочить назад от меча, удерживая щитом удар топораи повторить это снова. Пот уже катился по его лицу, и глаза защипало, но он боялся зажмуриться, чтоб проморгатьсяоба германца были настроены слишком серьезно. Таранис сам себе удивилсяпотому что помимо сосредоточенности на бое, в голову влезла неожиданная мысль, и эта мысль была о Рените. Ему хотелось, чтоб она его виделано не лежащим без головы.
Германец занес меч в размахеи Таранис воспользовался, нанес диагональный удар в живот. Меч ушел глубоко во внутренности, застряв в тазовой кости, и он понял, что теряет драгоценные мгновения.
Гайя услышала, как за ее спиной шумно, со всхлипом вздохнула врачи удивилась, потому что все поведение Рениты убедило ее в том, что сострадания у этой женщиныкак у мраморной морды водоразборника.
В этот момент задержала дыхание и онараненый германец начал резко заваливаться назад, вырывая из руки Тараниса уже залитый его кровью мечрана широко разошлась, выпуская клубок перламутровых, шевелящихся кишок, кровь брызнула ему на руки, сделав ладонь скользкой.
Отклоняясь от удара топора, Таранис ушел в кувырок, используя щит как опору, а выходя им же и прикрылся, приводнялся на одно колено и с колена ударил щитом, подныривая под следующий удар и резко выпрямляясь как пружинапрямо в незащищенное горло германца.
Таранис не успел выпрямиться, как кровь, хлынувшая вниз, залила его с головы до ног тошнотворно-сладко пахнущим потоком.
Он поднялся, широко расставив ноги и тяжело дыша, поднял меч вверх. Толпа стояла на ногах, приветствуя егоа он стоял, приветствуя их, не потому, что хотел насладиться триумфом, а просто переводя дыхание и пытаясь понять, уцелел ли. Ему предстояла встреча с Ренитой, и он, не понимая, почему, оттягивал эти желанные мгновения.
Но вот и Ворота Жизни, в которые уходят победившие гладиаторы.
И ее глазаприщуренные и испуганные, навстречу ему.
Он видел ее прямо сквозь серо-бурую тряпку, не слишком-то и скрывавшую изгибы ее телаи чувствовал, как горячая волна захлестывает все его существо, продолжая возбуждение боя.
Ренита подбежала к нему, заставив расступится остальных, толпящихся во внутреннем коридоре у Ворот жизни.
Гайя и остальные хорошо видели, что Таранис не ранен, и поэтому радостно стали поздравлять его с победой, пропуская к водоразборнику, что б дать ему возможность умыть и утолить жажду.
Но Ренита резко отстранила их:
Не мешайте, видите, он в крови весь?! и стала зажатой в руке чистой тряпкой пытаться стереть хоть часть мгновенно густеющей крови на его груди, пытаясь найти рану.
Ее руки на груди и плечах сквозь скользкую жижуэто оказалось для него слишком:
Я в порядке, прохрипел он пересохшим и схваченным спазмом от ее близости горлом.
Конечно, буркнула она, озадаченно пробегая пальцами по его плечам. Идти можешь?
Бежать могу, усмехнулся он, пытаясь плечом стереть брызги германской крови с век. А твои прикосновения любого исцелят.
Заключительную фразу он прошептал ей на ухо, когда она утаскивала его за собой. И он не стал возражать, когда она осторожно потянула его за руку:
Эта рука не болит? Плечо не больно? и, получив его отрицательный ответ, потащила сильнее. Сейчас я посмотрю тебя как следует, пока ты еще не рухнул.
Далеко идти не пришлосьони тут же зашли в просторное светлое помещение, напомнившее ему уже знакомый валентрудий в лудусе. Тот же высокий мраморный стол, еще два рядом. Лавки по стенам, какие-то корзины, кувшины, струится вода в водоразборнике.
Она даже не усадила, а попыталась уложить его на лавку, состоящую из тонких досок с широкими щелями между ними. Таранис, голова которого слегка кружилась от избытка боевого задора после слишком быстро завершившейся схватки и близости Рениты, не выдержал и схватил ее обеими руками, не обращая внимания, что на ее тунике остаются кровавые отпечатки от его рук и груди. Она слабо затрепыхалась в его руках, еще больше пачкаясь об него:
Что ты делаешь? Успокойся! Это ты еще не остыл после боя, сядь.
Он предпочел повиноваться, но только после того, как нежно и осторожно коснулся губами ее губ, не замолкающих ни на секунду. Она остановилась:
Не надо, но губ не отвела.
Он опустился на лавкуусталость навалилась сразу и вдруг.
Ренита всполошилась:
Что? Плохо? Смотри на меня! Глаза подними, она двумя руками схватила его голову, отводя назад его пропитанные чужой кровью и уже начавшие склеиваться волосы.
Он молча притянул ее к себе за талию и поцеловал еще раз, но тут она вывернулась и стала осторожно обмывать его, видимо, все еще пытаясь найти раны.
Наконец, вылив на него несколько кувшинов и более-менее отмыв, она вздохнула с облегчением:
Цел
Конечно, он отжал свои волосы, которые она промыла заодно, чем несказанно его удивила и обрадовала.
И вот тут, набросив ему на плечи кусок чистого, ветхого от многочисленных стирок серого полотна, она заметила, во что он превратил ее тунику:
Бред какой-то. Ни одного раненого сегодня, а я вся, как будто тут полсотни андабатов вывели, она заметалась глазами по стенам. И переодеться не во что, только в то, в чем назад поеду. А еще два боя.
Он встал и обнял ее, шепнув:
Раздевайся, ты так будешь гораздо красивее. Но меня ты и так не испугаешь.
Она испуганно посмотрела на него, но не успела возразить, потому что он снова стал ее целоватьцеловать настойчиво, но невероятно нежно, боясь ее отпугнуть. Она замерла в его руках, теряясь от непривычных, но таких волнующих ощущений, и отпрянула только при звуке шагов.
Их прервал заглянувший легионер городской стражи, охраняющий порядок во внутренних помещениях Цирка:
Ты Ренита? Тебя там зовут, там такой бой
Она опрометью бросилась из сполиария, а Таранис за нейон вспомнил, что за ним следом должен выйти Рагнар.
Когда Ренита выбежала к Воротам жизни, на арене снова носились кони, вздымая сухой мелкий песок фонтанами, норовя засыпать глаза стоящему по середине арены воину с огромным топором в руках.
Рагнара она узнала по покрытой татуировкой рукепричем для нее составляло загадку, как он смог это выдержать, если несколько проколов кожи при зашивании раны заставляют раненых шипеть и ругаться сквозь зубы, хотя она старалась напоить крепким вином и приложить к ране ненадолго тряпку, пропитанную отваром, вызывающим онемение тканей. А тут кололи иголкой, вливая краску под кожу Она содрогнулась, подумав о щеке Тараниса, тоже покрытой замысловатым темно-синим узором. И вспомнила, что он каждый раз отказывался от вина и отвара, когда ей дважды пришлось зашивать его бок, а затем еще и бороться с воспалением, приключившимся из-за ретивости ненасытной матроны Луциллы, повадившейся являться к нему едва не каждый день, пока она не набралась храбрости и не предупредила ланисту, что дело закончится гибелью выгодного гладиатора.