А Таранис где? поинтересовался Марс, подходя к ним и на ходу развязывая сублигакулюм, совершенно не стесняясь Гайи, которая все же единственная оставалась в набедреннике даже в бане, хотя и приходилось его отворачивать в укромном уголке, спрятавшись за широкие плечи Марса. Его вот стесняться ей тоже не приходило в голову. Зато Марс чувствовал каждый раз все сильнее и сильнее, что теряет рассудок от каждого ее жеста, от каждого взгляда.
К Рените пошел, отозвалась Гайя. Тоже упрямый. Он-то зачем выполз на тренировки? Рана еще сочится
Рагнар вполуха слушал друзей, но мысли его были заняты совсем другим. В эту ночь на вечеринке он заметил девушку, которая явно была там впервые и совсем растерялась. Тоненькая, гибкая, с большими темно-серыми глазами, она показалась ему испуганной молодой оленихой, случайно отбившейся от стада. Девушка беспомощно оглядывалась на своих подруг, которые тщетно пытались вовлечь ее в общее веселье. Она лишь все туже завертывалась в голубое покрывало из тончайшей шерсти, не замечая, что оно все рельефнее обрисовавет ее изящную, но сформировавшуюся вполне фигурку. Рагнара насторожило, чтот она смотрела на него, почти не отрываясьне отводила взгляда от рисунка на его руке, и он постарался развернуть своего «противника» к ней так, чтобы она видела другую руку, лишенную рисунка, зато ведущую в бою.
И вот сейчас, наслаждаясь горячей водой после не менее горячих поцелуев молодых римлянок, доставивших ему меньше радости, чем мыльнянка с пемзой и крепкие дружеские руки Гайи, он пытался совместить в своей голове все то, что он видел. И что слышал. О чем хотел сказать управителю той виллы один из таких же раскрашенных и завитых бойцов, шепнув: «Все готово, как и было запланировано»? И что добавляли в вино девушки, что не пьянели, а становились похожими на одержимых темной силойс расширенными до черноты зрачками и нервно трепещущими ноздрями, готовые раз за разом принимать в себя и доводить до полного изнеможения крепких здоровых мужчин? Эти накрашенные, подобно блудницам, гладиаторы, может, и не были отменными бойцами, но гимнастами и танцовщиками были точно, и сил на это надо тоже не мало.
А где Вариний? Этот поросенок уже помылся? Одно ухо вымыл, как всегда? обернулась Гайя в происках их самого молодого товарища.
А он дошел вообще до бани? усмехнулся Марс, уже столкнувшийся со странным нежеланием юноши обнажаться в присутствии других. Он пытался втолковать парню, что ничего другого, чем у остальных, у него нет, но Вариний был непреклонен и старался мыться ледяной водой водоразборника, когда никто не видит, а если не удавалось, то так и ходил чумазым и пропотевшим насквозь.
Оставь его, как-то сказала Марсу Гайя в тот момент, когда он силком загонял взмыленного и вывалянного в песке по самую макушку Вариния в баню. Ты же не представляешь, что с ним пытался сделать этот гад.
Ты, можно подумать, представляешь, изумился Марс, выпуская от неожиданности скользкую от пота шею мальчишки из руки.
Представляю. Отчетливо. Но тебе не скажу. Просто прими к сведению.
Он что, сам тебе рассказал? недоверчиво прищурился Марс.
Сам. Я умею спрашивать.
Знаю, ответил он уже совершенно серьезно, потому что и правда знал, что Гайя, если захочет, у кого угодно выспросит что угодно.
Они вышли из бани втроем и столкнулись с еще несколькими припоздавшими гладиаторами, которых задержал на тренировке их наставник. Мужчины что-то возмущенно обсуждали. До друзей донеслись обрывки разоговра:
И правильно. Соплив еще огрызаться.
Тогда и для наказания такого соплив. Не каждый мужчина выдержит.
Ты ж выдержал?
Сравнил
Гайя насторожиласьсопливым назвать могли только одного человека во всем лудусе
Вариний! она окликнула парня, едва выскочив во двор, но арена для тренировок была пуста.
Да не сбежал он, не боись. Тоже мне, мамка нашлась, дежурный надсмотрщик щелкнул бичом в воздухе, взбив над дорожкой фонтанчик пыли. Наваялют за длинный язык и отпустят. Кому он нужен?
Как это «наваляют»? переспросила Гайя с расстановкой. За что?
Известно за что. За дерзость. Нам тут такого не надо.
Где он?
Где положено.
В карцере?!
Вот еще, фыркнул, удаляясь, надсмотрщик. Почтеннейший Требоний даст пару зуботычин, и все.
Гайя остановилась:
Ребята, вы идите, а я подожду мальчишку. Помочь мы бы ему все равно бы не сумели, у надсмотрщиков отбивать бесполезно. И не думаю, чтобы тут калечили, смысла им нет портить его красоту. Но все же любые зуботычины, как этот козел выразился, не приятны. Да и плетка.
Марс согласно кивнул:
Хорошо. Если все тут втроем будем выгуливаться перед отбоем, то лишние подозрения вызовем.
Надсмотрщик возник как из-под земли:
Рагнар! Из бани? Вот и замечательно! Иди в гостевые покои.
Что?! Опять?
А что, у тебя хозяйство с оливки величиной? Полдня передохнул, мало разве? Да и телка там всего одна, заговорщицки подмигнул наставник. Да такая, что я б и сам ей вставил бы. Вот только требует тебя, да еще и платит сразу. Требоний ее уже улещивает там в атриуме, как самую почеиную гостью. И чего страется? Фитюлька какая-то, разве что при папашкиных деньгах.
Все сказал? Рагнар обдал надсмотрщика таким взглядом изумрудных глаз, что тому зелень показалась едкой и ядовитой слизью какого-то болотного животного.
Надсмотрик подавился следующей фразой и дальше сопровождал его в абсолютном молчании.
В гостевых покоях, к полной своей неожиданности, Рагнар увидел ту девушку, которую заметил ночью на вилле. Такая же большеглазая, с ломкой еще пластикой худенького тела, она сделала ему навстечу несколько шагов и замерла, смущенно поправляя венок из троянды и лавразнак того, что она пришла на праздник и настроена веселиться.
Понимая, что от него требуется, и за какие услуги заплатила девушка, воин обнял ее за талию:
Приветствую тебя, прекраснейшая из прекраснейших дочерей Рима, и приник губами к ее нежно-розовому, лишь слегка подкрашенному рту. И тут же отшатнулся.
По движениям ее губ, по тому, как замерла она испуганной птичкой в его руках, Рагнар понял, что целуется девушка впервые.
И зачем же ты купила ночь с гладиатором, он совсем осторожно провел кончиками пальцев по ее плечам и завиткам легких волос, спускающихся на спину водопадом, переплетаясь со свисающими побегами лавра. Если не была с мужчиной?
Девушка вспыхнула и ничего не ответила, только глаза ее стали еще больше.
Что же ты молчишь? Рагнар пытался приласкать ее, с отчаянием понимая, что ни одно его движение не находит отклика в ее перепуганном и вздрагивающем теле. Твой отец знает, что ты здесь?
У меня нет отца, прошелестел ее тихий, но мелодичный и нежный голосок.
Кто же дал тебе денег? Прости, это не мое дело, и я выполню любое твое желание, но стоит ли? Может, ты проспорила подружкам?
О чем ты? она в недоумении уставилась на него, так и не решившись поднять руки, чтобы прикоснуться к полуобнаженному телу гладиатора.
Ты сама решила придти сюда? Или тебя принудили твои подружки? он повторил вопрос, все меньше и меньше понимая происходящее.
Мысли в голове крутились с бешеной скоростьюего ночь купила явно девственница, да еще и из богатой семьи. Нет ли здесь подвоха? Не ворвутся ли сейчас все рабы и клиенты ее отца, да еще в сопровождении преторианцев? И к чему? Он вроде ничем себя в глазах ланисты не запятнал, и даже уступил с этими танцевальными боямиуступил ради спасения Гайи, но ведь пошел. «Кто и в какие игры тут играет?» прощупывал все возможные нити событий Рагнар, привыкший быть осмотрительным и осторожным еще с тех пор, когда командовал храброй дружиной на огромном боевом драккаре с вырезанной головой диковинного зверя впереди.
Да, снова прошелестела девушка, уже чуть более решительно. Я увидела тебя вчера
И? он постарался как можно теплее посмотреть на нее и подбодрить взглядом.
И поняла, выпалила на одном дыхании девушка. Что это именно ты мне снился с детства.
Вот как? И как же это?
Твоя рука! она порывисто схватила его за покрытую сплошной вязью татуировки правую ладонь. Я узнала тебя по этим узорам. И глаза!
Дела, протянул Рагнар, мягко усаживая ее на кушетку с изогнутым изголовьем. И вот так узнала? По снам?
А что тут такого? У меня хорошая память на лица.
Да что ты? он был раз хоть как-то завязать беседу, чтобы протянуть время, за которое можно принять решение, что же делать с девушкой дальше.
Его самомого влекло к ней неудержимонежная нетронутая красота манила, тихий голос завораживал, а прикосновение тончайших полупрозрачных пальчиков к его руке бросило Рагнара в жар и холод одновременно. Но она казалась ему бабочкой-поденкой с полупрозрачными крылишками, до которых так легок дотронутьсяи только пыльца останется ненадолго на пальцах, асами изломанные крылышки упадут на землю.
Правда, совсем по-детски протянула девушка. Меня, кстати, Юлия зовут.
Чудесное имя. Но на привычные моему уху все равно не похоже.
А какие привычны тебе?
Мою мать звали Сванхвит.
Это как?
Белая, как лебедь. Лебяжьебелая. У нее были почти белые косы до колен. Толщиной каждая в твою руку у плеча.
Ух ты! в глазах девушки зажегся искренний восторг. И тут же погас. А я вот свою маму не помню.
Почему? Рагнар приобнял ее за плечи, не зная, пытаться ли прилечь вместе с ней и пока просто посидеть так, ведь в конце концов, она заплатила и она хозяйка положения.
Умерла. Давно, я уже и не помню ее. Маленькая была совсем. А после и отец.
Болел?
Погиб. Где-то в Сирии. Урну с его прахом только через полгода привезли. Его друг возвращался в домой, в Капую, после тяжелого ранения, завез.
Так с кем же ты живешь?
У дяди. Его сюда перевели недавно, несколько месяцев назад. Он где-то на севере воевал. А сейчас на хорошей должности. Своих детей боги ему не послали, жена у него добрая, хорошая, я с ней и жила все эти годы.
Добрая и хорошая?! И отпустила?
Юлия потупилась:
Не отпускала, скажем так. Я не спрашивала.
И тебя теперь ищет по всему городу и окрестным болотам вся городская стража?!
Девушка мотнула головой и сняла венок, небрежно бросив его на низкий столик, уставленный вазами со всевозможными фруктами и небольшими кратерами с изысканными винами:
Ой, может, ты поесть хочешь? она так искренне восхитилась, только сейчас заметив приготовленное для них угощение, но не сама принялась лакомиться, а стала пытаться накормить его.
Рагнар как можно деликатнее убрал ее ладошку с засахаренными орешками от своего рта:
Погоди, не пытайся склеить мне зубы этой детской забавой. Ну что ты в самом деле? Неужели ты думаешь, что я павлин, чтобы склевавать сладкие ягоды и орехи? Ты не ответила на вопрос, а мне моя жизнь все же дорога, он немного лукавил, но как еще было добиться правды от этой странной особы. Как скоро мне ждать плетку от твоих дядюшки и тетушки?
Может, вина?
Очередная сладкая липучка, он опустил на стол ее руку с чашей розового густого вина. И тебе не советую.
А что советуешь? она лукаво прищурилась.
Молоко козье, брякнул совершенно искренне Рагнар, не желая обидеть Юлию.
Она надула губки:
Считаешь меня маленькой?
Он встал во весь свой рост:
А то!
Юлия рассмеялась, глядя с кушетки на него, задрав голову вверх:
Верю! Точно! Да, именно ты!
Что? уточнил он.
Во сне! Я же говорила, у меня память как репейник! Я никогда не ошибаюсь на лица. Не веришь? Проверь! Я тут еще кое-кого встретила. Уж чсто она тут делает, не знаю.
Кто это «она»?
Офицер из дядиного отряда.
Так, присел снова рядом с Юлией ошеломленный догадкой Рагнар. Как это офицер римской армии может быть «она»? Это только женщины моего народа способны взять в руки оружие и со своими мужчинами в одном строю защищать родное селение.
Не знаю, смутилась Юлия. Я не спрашивала. Но дядя, когда с должности легата его перевели сюда, префектом какой-то очень страшной и важной когорты преторианцев, привез с собой несколько своих офицеров. И в том числе женщину-центуриона. Она к нам и домой приходила в гости часто, обедать. Ее тетя Гортензия хорошо принимала. Она такая веселая и красивая, и во всем понимает. И даже готовить умеет.
Лепешки на лопате? Над костром? хохотнул Рагнар.
Почему? Какие лопаты у нас в триклинии? снова надулась Юлия. У нас вообще-то приличный дом. Мясо она готовила. С овощами. И травами. И пирожки с медом.
Ну, хорошо. А почему ты решила, что она центурион-то? По пирожкам? Она их в форме щитов лепила?
Как же я могла ошибиться? У меня вся родня офицеры. А она всегда в форме приходила. Я ее никогда в платье и не видела. И волосы всегда были туго заплетены в косу такую, как к голове приросшую с затылка вниз. Она обещала мне показать, как самой заплести. Но не успела, исчезла куда-то.
Из триклиния прямо? Как дым?
Нет, просто перестала приходить в гости. Я у дяди спросила, он сказал, что дел у них увсех по горло. Он и сам домой не всегда пообедать заезжает, тетя обижается. И ночами иногда пропадает на службе. Вернется, как по канализации лазил, грязный, усталый, в ванну и спать. А ночью опять как гонец прискачет, он доспехи с закрытыми глазами наденет, на коня и снова
Да, покачал головой Рагнар, смутно догадываясь, кто же дядя у этой красавицы. И вот пока твой дядя так рьяно защищает ваш же город, ты на его деньги ходишь по сомнительным вечеринкам да еще и ночь с гладиатором решила себе позволить?
Ты меня решил воспитывать? Тоже мне, учителишка! взъярилась Юлия, покраснев так, что едва не соперничала с крпныйми светло-алиыми вищнями на серебряном подносе. Ты, наверное, и не воин вовсе! Точно, проворовавшийся грамматик!
Кто?
Учителишка из грамматической школы. Ходила я в такую. Отец считал, что вредно для истинной римлянки получать образование только из рук рабов-греков. Сказал, что надо быть ближе к народу, и отвел меня в семь лет в грамматическую школу нашего квартала. Мы тогда на Виминале жили. В школу с кособокими скамейками и вечно пьяным хромым отставным декурионом, который еще и ферулой по рукам бил мальчишек, когда они проказничали! Вот и представь, я сидела с грифельной доской и печеньем-буковками среди дочек фуллонов, пекарей и кровельщиков!
Это так плохо?
Они пахли чесноком!
А я? Ты разве не чувствуешь? Мы же его и едим горстями, и даже в масло, которым растираемся, сок чеснока добавлен.
Она принюхалась:
И правда А зачем чесноком растираться? Мне вот лавандовое масло нравится. А та центурион любила лотосовое.
Лотосовое мужчина задумался и уже не сомневался больше. А чесноком? Чтобы кожа была красивая и здоровая. Римлянам на радость полюбоваться на арену. Все для вас, почтенные квириты.
Она уловила сарказм в его голосе и примирительно провела по узору своими пальчиками с длинными светло-розовыми ноготками:
Не обижайся. Я и правда, не знаю, что несу
Волнуешься? он едва не рассмеялся, но уже по-доброму.
Ага, она наклонила голову и стала сплетать волосы в свободную косу.
Так все же? Что бы ты хотела сейчас? Приказывай.
Она смутилась:
Прости. Правда, глупо вышло. Но я как увидела тебя там, так словно голову потеряла. Я ж и идти на ту вечеринку не хотела, подружки уговорили. Меня же тетя Гортензия никогда никуда не пускала. А дядя разрешил, сказал, что я должна в своем круге вращаться.
Ты и закрутилась. В этом своем круге.
Юлия сокрушенно вздохнула.
Понимаешь, я же не знала. Девочки сказали, там ничего такого, фрукты, легкое разбавленное вино, красивая вилла на берегу Тибра, настоящие гладиаторские бои прямо вблизи. Вот в цирк мне дядя совсем не разрешил. А так хотелось на гладиаторов посмотреть!
Почему? Я б понял, если бы на рыбок золотых.
Как почему? А где я еще настоящий бой увижу? С детства слышу про сражения, про войну. Шрамы у отца и у дяди видела. Даже эта центурион как-то повернулась так, что у нее туника форменная бедро совсем приоткрыла, так там такой шрам, что я даже испугалась. Спросила у нее, было ли больно, а она только засмеялась и сказала, что не только забыла уже, но и даже тогда толком не заметила такую ерунду.
«Гайя?! Шрам этот на бедре, лотос Да и ее манера сражаться мечом, ее выносливость, ее умение одним движением руки свалить на землю обидчика Да она и не похожа на избалованную и взбунтовавшуюся племянницу ихнего императора» в голове Рагнара все части мозаики сложились воедино.