Останавливать этот поток безумия и насилия приходилось обыкновенным римским парням, наскоро обученным основным приемам ведения боя в пешем строю легиона и отправленных на триремах через море защищать интересы Империи в пыльной стране, основная проблема которой заключаась в том, что формально она подчинялась Риму, а фактическипогрязла в своих противоречиях.
Дарий ругнулся сквозь сжатые зубыжрец оказался еще сильнее и выносливее, чем он рассчитывал. Неестественно расширенные зрачки и без того черных глаз ревностного служителя Исиды сразу дали ему понять, что жрец не в себе и находится под воздействием тех составов, которые использовались в его церемониях. Отсюда и запредельная выносливость, удивившая даже привыкшего к схваткам в куда более жарком климате не только Египта, но и Сирии Дария.
Удар кривого кинжала в умелых руках жреца разрезал свисающий на плечо край туники, лишь чудом не задев кожу на бицепсеи Дарий словно получил новые силы от ощущения близкой опасности. Он ухитрился сбить подсечкой жреца с ног и повалить его на пол, прижав всем телом. Жрец бился, как рыба и глухо мычал на гортанном языке. Дарий неплохо понимал по-египетски, но предпочел утихомирить поганца на государственном языке, зная, что хозяин термополии и его домочадцы наблюдают за этой сценой из всех щелей:
Не дрыгайся! Будешь сотрудничать и все расскажешь, отделаешься только высылкой в свой Египет.
Марс схлестнулся с Публием, тоже с ходу узнавшим бывшего товарища по отряду. Он не успел подать сигнал группе, стоящей наизготовку под прикрытием портика лавки, расположенной наискосок через улицутам, где солнечный лучик, отраженный кристаллом, было бы легко заметить.
Марс сообразил, что Друз не догадается проявить инициативу и выслать дополнительную разведкухотя бы для того, чтобы понять, что случилось с разведчиками. И приготовился обходиться своими силами. Он совершенно не сомневался в Дарии, и поэтому сосредоточился на схватке с Публием, вытащившим нож.
Что, Марс, все изображаешь верного сторожевого пса империи? насмешливо поинтересовался Публий, угрожающе размахивая ножом возле горла Марса.
Марс не стал обнажать меч, вовремя поняв, что узкие пролеты между подпирающими кровлю столбами не дадут ему размахнуться. Он выдернул из ножен на поясе обычный аремейский нож, который носили с собой все легионеры даже не для боевых целей, а просто на привале веток нарубить, у упавшей лошади постромки разрезать или ремни доспехов на раненом товарище.
Лучше быть сторожевым псом, чем бродячим помоечным!
Гордый по-преждему? Как и твоя подружка? Так она уже оказалась в лудусе за свою гордыню. Строила из себя недотрогу, ах, не смотрите, я обмоюсь и переоденусь. А в лудусе ее может купить любой!
Марс еще крепче сжал зубы, рискуя их раскрошить. Умом он, проведший рядом с Гайей все долгие декады их вынужденного заточения, понимал, что Публий несет полную чушь, но кровь ульсировала в висках, и Марс с трудом сдерживался, чтобы не перерезать глотку Публиювсе же и ножом, и рукопашным боем Марс владел намного лучше.
Эй, призадумался? Публий принял попытку Марса сберечь его жалкую жизнь ради пристрастного и подробного допроса за нерешительность. Думаешь о том, кто сейчас покупает эту гордую недотрогу? Да уж не сомневайся, она популярна в горде
Марс коротким ударом в челюсть вырубил предателя и быстро связал узким ремешком, который был у него закреплен на обычном поясном широком ремне с ножнами меча и ножа.
Марс и Дарий выволокли своих пленников на крыльцо термополии и остановились, вдыхая свежий воздух полной грудью.
А где Друз?! поинтересовался Дарий, проверяя, насколько надеждно связан ремнем по рукам и ногам жрец. Полностью обездвижив поганца, мужчине пришлось тащить его на себе до крыльца через всю темополию, и препровождать его теперь таким же способом до таблиния префекта Дарию совершенно не хотелось.
Спустя некоторое время после возвращения в преторианский лагерь с двумя задержанными, Марс и Секст Фонтей наконец, остались с глазу на глаз.
Голова кругом, префект прихлебнул горячую смесь из отвара фруктов меда и пряностей. Если Публий сказал правду, то жреца этого надо оставлять у нас. Если отправим в Маммертинскую тюрьму, его прирежут. Причем его же подельники. И мы ничего не узнаем.
Его расколоть может только Гайя.
Она может разговорить кого угодно. Причем без особых усилий, в жестких глазах префекта появилось живое тепло, когда он заговорил о Гайе. Ему и правда ее не хватало как толкового командира группыуж она бы не стояла бы в засаде, до последнего ожидая сигнала от разведчиков, как это сделал Друз. И, самое главное, обвинить Друза было очень сложноон смотрел на едва не погибщих в спонтанно возникшей драке офицеров своими незамутненными честными глазами и уточнял по привычке:
А я-то именно я должен был предпринять? Мы четко спланировали операцию, договорились обо всем. И на ходу перестраиваться опасно, я мог бы поспешными действиями погубить товарищей.
«И вот как ему объяснить, что он их мог погубить и чуть не сделал это как раз неспособностью принять вовремя решение» размышлял префект, не заня, избавляться ему от Друза и потерять тренированного бойца или просто не доверять ему командование даже командой по отрыванию отхожих ям?
Префект обернулся снова к Марсу:
Значит, Публий сдал своих подельников? Не сомневался.
В моих методах?
И в его слабосилии. Так продолжай. Что там еще поведал предатель?
Он внимательно выслушал Марса, пересказавшего то, что довольно легко выболтал ему Публий, едва Марс припугнул пытками, причем даже не своими, а египетскими:
Ты же понимаешь, что нам нет смысла даже тратиться на кашу и солому для тебя, еще пост выставлять ради такой кучи дерьма, как ты. Мы наоборот, тебя накормим и торжественно выведем на Форум. Там и отпустим. А хочешь, и к храму Исиды. И на прощание поблагодарим за интересную и содержательную беседу. Вот тогда тебе все, что хотели бы сделать мы, сделают твои же друзья. Согласись, обидно.
Марс сидел краем бедра на столе, наклонившись к связанному Публию, усаженному им на простую табуреткуникакой другой мебели в палатке, отведенной под таблиний когорты, не нашлось.
Нет, взмолился Публий, пытаясь вскочить, но со связанными руками его ослабевшая спина не справилась с задачей, и он плюхнулся назад. Лучше расстреляй или прирежь сам!
Проще рассказать мне все. И тогда уже я решу, что делать. Один урок тебе впрок не пошел. Посмотрим, усвоишь ли следующий.
И Публий заговорил. Так, что примостившийся в углу на второй табуретке скриба не успевал поворачивать тупящееся от скорописи стило.
Оказалось, что именно жрец платит через него ряду лиц, чтобы убрать цезаря. Но он не единственный посредниккак и ожидал Марс, в дело был таки втянут ланиста Лудус Магнус и его помощник. И к огромной радости префекта, оказалось, что участниками заговора Публий четко назвал еще троих патрициев, включая того жирного, что приставал к Гайе и мальчишке.
Что ж, подвел итог префект. Публия в тюрьму, жреца в отдельную палатку и двойной пост к нему, и чтоб даже внутри стояли. И возьми кго покрепче. Не только мускулами, но и умом. Ведь запорошит молодым мозг
Марс отправился исполнять приказание, а в душе у него билась мысль о Гайекак там она?
* * *
Рагнар! окликнул северянина ланиста с необыкновенно довольным выражением лица. Идешь сегодня развлекать благородных квириток!
Ланиста говорил как о само собой разумеющемся, и Рагнара это покоробило:
С какой радости на этот раз?
Не хочешь? легко согласился ланиста. И не надо. Гайя легко справится с отработкой этих денег, которые за тебя теперь предлагает половина женского населения Рима.
Она же ранена!
Не смертельно же! Ренита потуже завяжет. Так даже необычнее Вот двое патрициев вместе готовы с ней провести ночь. Не пару часов, как с тобой эта трясогузка-слеток, а до утра!
Хорошо, отбросил движением головы волосы за плечи Рагнар. Ведите. Но ее не трогайте! Она же свободна! Что вообще происходит!
А она мне сколько должна? И за лечение тоже. Мой врач ее лечит. Убиралась бы вон, сама бы разбиралась.
Рагнар прикусил языкон знал, что Гайя сама захотела остаться в лудусе, и как раз использовала ранение как благовидный предлог.
Гайя, мне придется идти, он осторожно присел возле придремавшей от постоянно терзающей ее слабости девушки. Утром вернусь. Может, тебя отнести опять к Рените?
Не надо. К ней вроде Таранис проскользнул, я видела, когда выходила умыться. Пусть уж они вместе побудут.
Тогда выпей это, он протянул ей чашу. Я зашел к Рените, и попросил для тебя. Она сама при мне налила.
Не буду.
Гайя, ты во сне стонала ночью. И днем я забегал между тренировками, ты тоже металась.
Не волнуйся, она улыбнулась другу сквозь терзающую ее боль. Жара нет. Так, потреплет немного Я же знаю, как оно. Так что ничего страшного.
Я тоже слишком хорошо знаю, с болью вздохнул Рагнар и подумал, что и правда мир сходит с ума, если такая прекрасная и хупкая девушка вынуждена страдать от горячки, вызванной не родами, а боевыми ранами. Выпей.
Она, завороженная мягким блеском его изумрудных глаз, поднесла чашу к губам и осушила ее. Сразу же навалилась блаженная истома и мягкая, теплая серая тьма. Она заснула глубоким сном. Рагнар еще раз поправил разметавшиеся золотистые кудри девушки, укрыл ее потеплее плащом и вышел.
Уже в воротах лудуса он увидел, что надсмотрщики втолкнули в строй еще одного гладиатора и тихо охнул:
Таранис?! Ты не с Ренитой?
Эх Был. Но Требоний сказал, что Рениту купил Вульфрик. И что если я пойду на оргию, то эти деньги компенсируют его отказ этому паразиту. Мол, подсунет ему кого попроще. Не мог же я любимую, не знавшую мужчины, бросить в пасть этому гаду.
Во дворце императора мужчин, уже привыкших ублажать своими телами извращенных римлянок, ждало куда большее потрясение. Собственно, коснулось оно Тараниса, который к тому же именно на таких потешных боях тоже был впервые.
В коридоре им встретилось несколько спешащих по делам офицеров-преториацев. Глухо стучали по камням пола кальцеи, слаженно позвякивали доспехи. Таранису что-то показалось знакомо в фигуре и походке одного из них. Когда офицеры поравнялись с гладиаторами, которых тоже конвоировали очень быстрым шагом, то Таранис заметил знакомые черты лица под налобником и нащечником шлема одного из них.
Марс! окликнул он, но преторианцы были уже далеко.
Тише ты, толкнул его в бок локтем Рагнар.
Показалось Марс померещился Жаль его
Не померещился, шепнул ему твердо Рагнар. Чтоб не думал, что уже с головой раздружился, слушай. Марс жив. И это он.
Здесь?
Конечно. На своей службе.
И Рагнар, пока они петляли коридорами и портиками-переходами, вкратце поведал другу, во что уже оказались втянуты и он сам, и Вариний, и даже Ренита.
Теперь я понял, почему вдруг Ренита схватилась тоже за оружие! почти воскликнул Таранис.
Вот. И учи ее. Гайе сейчас сложновато, сам понимаешь.
Понимаю. И вообще не понимаю, как она держится еще Не хотел бы Рените такой судьбы
Вряд ли Гайя хотела бы другой судьбы. Она воин, промолвил Рагнар и сощурился, потому что триклиний ослепил их множеством горящих лампионов.
Они легко провели красивый поединок-танец с Рагнаром, и, постаравшись выбросить из головы все мысли о происходящем здесь и сейчас, приступили к выполнению того, для чего и были сюда приведены
* * *
Гайя спала беспокойно, несмотря на отвар. Она чувствовала сама, что ее сон глубок, проснуться она не может, но и покоя не было. Ей снились какие-то перепутавшиеся обрывки бесконечных боев и засад, и почему-то вспомнился случай, который она хотела забыть всеми силами.
Когда они уже втроем скакали втроем с Фонтеем и Марсом в Рим через Галлию по бесконечным и ровным дорогам, проложенным римлянами в этих диких краях, в одном их небольших городов, возникших в результатет слияния древнего поселения галлов и римского форта, им пришлось вмешаться в разбирательства между местной знатью и римским сборщиком налогов.
Как уж чиновник, оказавшийся впоследствии вроде и не очень глупым человеком, но переживающим больше за свою карьеру и кошелек, чем за судьбы Римской империи, умудрился довести ситуацию до крайнего предела, они тогда выяснять не стали. Важнее было освободить этого достойного представителя налогового ведомства, захваченного в плен вместе с несколькими местными женщинами, сделавшими свой выбор в пользу римских воинов, принявших их образ жизни и уже родивших им детей.
Секст Фонтей тогда сам предложил коменданту форта, не находившему себе места в день их приезда от свалившегося несчастья:
Есть смысл не доводить до кровопролития. Ты вот уже готов бросить баллисты против деревянного строения, в котором находятся люди, и ты их погубишь. А если поведешь своих на приступ «черепахой», то здание расположено на таком удобном месте, что засевшие там местные поганцы расстреяют твоих солдат, как на стрельбище, попадая под щиты.
И что ты предлагаешь, устало потер руками лицо не спавший двое суток начальник форта. Тебе легко говорить. Следуешь в Рим на повышение, свое отвоевал.
Именно что отвоевал. И понимаю, что ты еще молод и горяч, а опыта мало.
У коменданта, молодого офицера, хватило мужества честно признаться:
Да, это вообще мое первое серьезное назначение на такой пост. Я до этого командовал обычной центурией в легионе. Могу построить солдат в боевой порядок, могу повести их в бой. Но все эти хитросплетения отношений?
Не возражаешь, если мой центурион попытается исправить ситуацию, насколько это возможно. Уверен, все получится.
Комендант кивнулон сейчас принял бы помощь даже нимфы Цирцеи. И Фонтей отправил туда Гайюбез оружия, без доспехов И ей удалось вывести из высокого, лишенного окон строения, предназначенного для хранения урожая, вереницу заплаканных, измученных ожиданием женщин с ребятишками, цепляющимися за подолы или сидящими на руках у матерей. Все они были напуганы тем, что либо римляне закидают амбар с помощью баллист раскаленными камнями, чтобы сжечь этот оплот местных бунтарей, либо сами бунтари подожгут строение вместе с заложниками, чтобы еще больше досадить легионерам.
Но больше всех оказались потрясены сами легионеры, когда узнали, что их жен и деетй спасла очаровательная тоненькая девушка, которую они сразу и не разглядели среди небольшого отряда прискакавших под вечер запыленных и усталых всадников.
Гайя не любила вспоминать те несколько часов переговоров Но во сне почему-то переживала их вновь и вновь. Ее сводил с ума сон, когда стены оживают, колеблются, что-то шепчут, изменяются, тянутся щупальцами, а ты при этом стоишь, понимаешь, что дом имеет разум и хочем тебя пленить, и разговариваешь спокойно с кем то, пытаешься вытащить кого то. Во сне она понимала, что если уговоришь отпустить, то сможешь спасти других, причем они считают, что все в порядке и их тоже надо уломать уйти до того, как
Да, если бы она тогда допустила бы хоть одну ошибку не только в словах, но и в интонации, в неосторожно поднятой брови, одновременно уговаривая и женщин, и захвативших их галльских воинов с множеством сплетенных косичек на головето они все сгорели бы, потому что предводитель бунтарей держал наготове факел, а все снопы, хранившиеся в амбаре, оказались пропитаны разлитым маслом.
Гайя встрепенулась и села на соломе, невольно застонав от жестокой боли в постоянно кровоточащей ране. Она облизнула сухие, шершавые губы, попыталась нащупать в изголове предусмотрительно оставленную Рагнаром чашу с водойи наткнулась на понож, затянутый ремнями вокруг чьей-то голени.
Она не заметила, как оказалась уже в боевой стойке. Перед глазами плыло от еще действующего отвара, она едва держалась на ногахно противников оказалось трое. Они даже не доставали оружие, желая взять ее сначала живой, чтобы хорошенько позабавиться по очереди и всем вместе с беззащитной девушкой.
Что, сучка, насмешливо прошипел ей один из нападавших, с тудом блокируя ее удары. Первой нападаешь? Любишь быть сверху? Так давай, не стесняйся.
Теснота камеры в какой-то степени помогала Гайенаемники не могли напасть сразу с трех сторон, и она оказалась вначале наедине не с тремя, а с двумя мужчинами. Понимая, что долго ей не простоять, девушка, ведомая мощными инстинктами воина, невольно начала просто убивать. Первый из нападавших свалился к ее ногам после резкого удара по горлу, от которого захрустел не только надгортанник, начисто сминая трахею, но и позвонки. Второго она схватила за густые волосы, спускающиеся до плеч, нагнула, ударила несколько раз коленом в пах и по носу, а затем разнесла его головойуспевшую перевернуться на полу глиняную чашу, в которой Рагнар оставлял ей питьевую воду. Жесткий контроль снова взял верх только тогда, когда она уже направляла голову противника к выпуклому днищу чаши, и поэтому осколки от соприкоснувшейся с его черепом посудины не воткнулись в глаза и лицо, а всего лишь разрезали ему лоб и темя. Но и этого хватило для того, чтобы кровь хлынула мощным потоком, и, как только мужчина попытался поднять голову, почувствовав отсутсвие железной хватки на своем затылкеему тут же залило глаза, лишая возможности что-то разглядеть в и без того полутемной камере.