Она не была в своей профессии одинокавстречалась на симпозиумах с Реститутой, отпущенницей Клавдия Алкима, врача Цезаря, успешно практиковавшей при императорском дворе среди многочисленных рабынь и служанок, неустанно воздавая хвалы своему патрону и доброму достойному учителю.
Что же пошло не так? Она теперь и не смогла бы точно ответить на вопрос, в чем именно она ошиблась. Наверное, тогда, когда не смогла обманывать своих пациенток, стремящихся за умеренную плату стать моложе на двадцать лет. Или тогда, когда категорически отказалась нарушить данную совсем недавно клятвуи отказалась помочь жене сенатора избавиться от ребенка, случайно ставшего результатом любви скучающей матроны к рудиарию, покорившему в том сезоне умы и сердца всех женщин города.
Произошло страшноеона фактически лишилась частной практики, ее просто перестали приглашать горожанки, прилепив ярлык грубой и язвительной, хотя она просто старалась быть с ними честной. А вот на службу государственным врачом, как выяснилось, Римское государство женщин не брало. И когда подвернулась случайная возможность через хороших знакомых получить место врача в небольшом частном лудусеона не стала раздумыватьне самое плохое место для отличной хирургической практики, а Элий Асклепиад и Евтих работали в лудусе, носившем название Утренней школы, не забывая писать научные труды. Так что будущее представилось ей вновь радостным. И было бы все хорошо, если бы ланиста не стал жертвой интриг, неизбежных там, где крутятся большие и шальные деньги. Маленькая гладиаторская школа перешла в другие руки, влившись в Лудус магнус, а в списках, что легли на стол новому владельцу, оказалось, что врач Ренита лишилась номена и стала рабыней.
Впрочем, ее это не особо расстроилозлобные козни скрибы были для нее так понятны, что она не сомневалась в том, что новый ланиста разберется и хотя бы предоставит ей статус вольноотпущенницы. Но время шло, и все оставалось на своих местах, не затрагивая ни ее положения в лудусе, ни образа жизни. Разве что в свои двадцать семь она научилась выглядеть гораздо старшеэто ограждало ее от ненужного внимания со стороны молодых и сильных мужчин, окружавших ее со всех сторон. Постепенно гладиаторы, сменяющие друг друга в этих стенах, и вовсе перестали догадываться о ее возрасте, считая, что она годится им в матери.
Но вот сейчас этот красивый синеглазый воин с татуировкой, замысловатой вязью покрывающей его левую щеку, смотрел на нее так, что заставил мурашки пробежать по спине. Ренита взяла его руку, подсчитывая пульссердце мужчины билось ровно, несмотря на перенесенную только что боль от зашивания раны по живому. Она еще раз покачала головой:
Только бы к ночи горячка не началась. Сейчас я повязку сделаю, и все же придется тебе дать лекарство. Не бойся, не обезболивающий отвар, голову дурной не сделает. Но воспаление предотвратит. Ты же не хочешь, чтобы тебя пришлось добить?
Он покачал головой:
Нет, не хочу.
Тогда пей.
Он послушно взял из ее рук чашку и одним махом проглотил горячую горькую жидкость, закашлялся, и она неожиданно ласково погладила его по спине, помогая справиться с кашлем, вызвавшим боль в ране так, что он невольно схватился за поврежденный бок.
Вдохни ровно и выдохни. Постарайся успокоить горло. Если будешь кашлять, у тебя сильные мышцы и они могут разорвать швы, женщина мягкими массирующими движениями гладила его грудь и спину, и это странным образом волновало Тараниса, несмотря на то, что в целом ему было довольно паршиво.
Ренита почему-то поймала себя на том, что ей не хочется убирать руки с его рельефной груди, обтянутой ровной загорелой кожей и пересеченной несколькими давно зажившими шрамами, причем не все раны были в свое время зашиты, и некоторые срослись некрасивыми рубцами.
Но вот все закончилось, и он неожиданно поймал ее руку своей, поцеловал, глядя в глаза:
Спасибо.
Она отдернула руку, покрытую свежими и застарелыми пятнами травяного сока:
Это моя работа. Сейчас я прикажу рабыне помыть тебя и уложить в постель. До завтра ты здесь, а там посмотрим, и она вышла на улицу из валентрудия, оставив его на попечение тут же появившейся из внутренних помещений миловидно девушки с тонким ошейником рабыни. Судя по цвету кожи, девушка была рабыней по рождению, потому что в ней смешалась белая и черная кровь.
Как ни странно, все, что проделала с ним эта мулаточка, на Тараниса не произвело впечатленияего тело упорно молчало, хотя, как он понял, девушка была бы не против, если бы он, одетый только в повязку на ребрах, занялся с ней любовью прямо в небольшой бане, расположенной тут же, рядом с основным помещением валентрудия. И, когда хорошенькая рабыня, вытерев его насухо полотенцем, отвела к одному из расположенных унылой вереницей топчанов и сама помогла укрыться чистой простыней, поправила соломенную подстилкуничто не заставило взволноваться его кровь. Сочтя это признаком того, что крови мало осталось, Таранис улегся поудобнее и погрузился в сон.
Утром, собравшись осмотреть своего пациента, Ренита впервые ощутила себя как-то неуверенно. Нельзя сказать, что ей было особо сложно общаться с подопечнымив конце концов, здесь каждый понимал последствия любого проявления неповиновения. И если уж и попадался какой буян, раздружившийся с головой, или парня трепала настолько жестокая горячка, что он порывался вскочить и отбиваться от примерещившихся ему врагов, то всегда можно было позвать на помощь крепких надсмотрщиков, умеющих без особых забот усмирить кого угодно, а способы выбрать по ситуациимогли и совсем бережно, не причиняя дополнительных мучений тому, кому и так не повезло на это раз.
Она провела руками по щекам, ощущая, как они вспыхнули при мысли об этом кельте с татуировкой. Его глубокий синий взгляд, похожий на теплое июльское небо, преследовал Рениту всю ночь во сне, она даже вскакивала несколько раз, накидывала покрывало и бегала из своей комнаты туда, где совершенно спокойно спал до самого утра Таранис.
Стоило ей переступить порог валентрудия, как эти яркие глаза, подчеркнутые темной вязью татуировки, встретились с ее испуганными: мужчина выбрался из постели и стоял перед ней во всей красе своего хорошо сложенного обнаженного тела, причем еще и в свежих каплях воды.
Что за новости? она постаралась быть сдержаннее, потому что могла и прикрикнуть в подобной ситуации.
А я не могу перед красивой женщиной валяться неумытым, ответил он ей, глядя весело и беззаботно и едва спохватившись, что надо обернуть простыню вокруг бедер.
Я бы прислала бы рабыню тебе помочь. А так ты сведешь все мои усилия насмарку, она уже не скрывала в голосе раздражения, и Таранис предпочел юркнуть на место.
Она быстро, но осторожно сменила повязку и ушла, ничего даже не сказав на прощание, и на ее месте тут же появилась вчерашняя мулатка с миской дымящейся каши:
Тебя покормить?
Руки у меня целы, а кувыркаться через эту миску я не собираюсь.
Девушка обиженно фыркнула, сунула ему миску и ложку и убежала вслед за своей начальницей.
А Таранис остался наедине с кашей и мыслями об этой женщине-враче, явно старающейся казаться вовсе не такой, какая она на самом деле. От внимания мужчины не ускользнул ее утренний румянец и блеск в глазах, с которым она зашла к нему. А он все испортил, нарушив какие-то ею установленные правила, о которых его не предупредили. Наверное, если бы его сейчас спросили, почему от все более склоняется сделать свой выбор в пользу ершистой Рениты, а не милой и податливой девочки-мулатки, Таранис бы не смог. Но, увидев Рениту в ярком свете утра, он еще раз убедился, что под всем слоем ее прилизанных волос и старого, хотя и безупречно чистого покрывала, за нарочитой грубостьюскрывается нерастраченная попусту красота.
Марс раз за разом набрасывал сеть на чучело, мысленно вознося мольбы Аполлону, чтобы способствовал скорейшему выздоровлению Таранисаему не терпелось снова встретиться с ним в поединке, но уже в тренировочном. А еще ему хотелось забежать навестить нового другано он не знал, разрешено ли здесь такое.
Это в легионе было принято навещать своих товарищей, попавших «в лапы эскулапа», вселяя в них уверенность в том, что они нужны и не забыты. Он по себе помнил, как сразу оживлялась санитарная палатка, когда туда ненадолго забегала Гайя, принося ему и остальным его собратьям по несчастью то кулек из огромного лопуха с душистыми ягодами земляники, то полный шлем ежевики.
Неужели в охранении ягоды собираешь? недоумевали легионеры, удивляясь тому, что она находила время на такие приятные и полезные знаки внимания и немного жалели ее, лишающую себя даже кратких мгновений отдыха.
Нет, они сами ко мне приползают! Я умею уговаривать, смеялась в ответ Гайя, тогда уже декурион-разведчик.
А Марс, напоровшийся тогда боком на германский меч, после ее ухода думал, что его бы и не пришлось особо уговаривать, вздумай она предложить ему нечто большее, чем просто войсковая дружба.
На песок вышел дежурный наставник:
Эй, ты, горе-ретиарий, иди-ка сюда!
Марс повесил сеть на чучело и мысленно прокрутил в голове события крайних сутокгде он мог проштрафиться? Вроде после удачного свадебного выступления его даже сдержанно похвалил тот наставник, что сопровождал на выступление в дом Квинта Марониса.
Живо обмойся, а то вонь от тебя, как от мула в упряжке. И идем со мной.
Марс не стал спорить, нырнул под ледяную струю водоразборника, с удовольствием смывая слой пота и песка, налипший на все его тело за несколько часов неустанной тренировки.
К его удивлению, перед центральной частью лудуса, где располагался таблиний ланисты, стояла та самая женщина, что столь безропотно отдала ему свое хлопковое покрывало.
Красавчик, а ты не забыл свой должок? она лукаво посмотрела на него, качнув тяжелыми золотыми серьгами в виде пчелок, видящих на ажурных цветках троянды, украшенных множеством крошечными рубиновых искр.
Он оторопела ведь и правда, покрывало стоило прилично. Конечно, его месячного жалования преторианского центуриона хватило бы и на несколько таких кусков заморской ткани, но вот стоя перед ней в образе начинающего гладиатора, он пытался найти выход из создавшейся ситуации. Но, как оказалось, у женщины в уме уже сложился свой план:
Что же ты оробел? Или говорить можешь только с мечом в руке? она провела рукой по его плечу, сбегая пальцами к груди, успев попутно нежно погладить шрам у него на груди. Знаешь, я бы хотела взглянуть на твой меч поближе.
До Марса дошло, что же именно хотела от него странная визитерша, но он не мог сообразить, как все это будет выглядеть. Ясность внес ланиста, присутствующий беззастенчиво при этой встрече:
Почтеннейшая госпожа Луцилла, позволь проводить тебя туда, где тебе будет удобно расспросить моего подающего весьма большие надежды гладиатора о чем тебе будет угодно.
Женщина кивнула, милостиво принимая его предложение, и ланиста провел ее, а следом наставник подтолкнул и Марсаво внутренние покои за атриумом. И за ними закрылась тяжелая резная дверь с медной ручкой в виде львиной морды.
Марс оглядел широкую кровать, заправленную тонким бельем и заваленную множеством подушек разного размера, перевел взгляд на Луциллуи увидел, как она развязывает пояс столы.
Ты оробел? Впервые видишь знатную женщину? она поставила обнаженную коленку на край постели. Иди ко мне. И убедишься, что тело патрицианки может быть даже горячее, чем у какой-то юной, но неумытой девчонки из зеленной лавки.
И Марс не заставил упрашивать себя дальшенарочито медленно, давая Луцилле возможность остановить его, развязал сублигакулюм и положил ладони на ее полные, округлые груди. Женщина глубоко и прерывисто вздохнулаи скользнула по его груди и животу ладонями, спуская губами все ниже. Марс оторопел, потому что хоть и знал женщин, но такое видел в первый раз. И счел, что для центуриона-разведчика это тоже полезный опыта раз так, то следует воспользоваться моментом и изучить его до мелочей
Расставаясь, Луцилла шепнула:
Я в восторге от тебя Ты занимаешься любовью, как будто идешь в свой последний бой, чем оставила Марса в глубоком недоумении.
Нет, все же Гайя была понятнее и приятнее, при мысли о ней его сердце сжималось и начинало биться чаще. Он знал, что каждый прожитый день приближает их встречу, но впервые страстно не хотел этогоэтот удушливый мир Лудус Магнус пугал его и сулил опасности для любимой.
Он даже не ожидал, что, находясь фактически в сердце города, может сталкиваться с ежеминутными угрозами своей жизнии вовсе не на арене.
* * *
Таранис только вышел из валентрудия, пролежав там трое суток, еще бледный, с перевязанными ребрами, но уже полный решимости вернуться к тренировкам. Наставник ретиариев, тот самый склепоподобный негр, не возражалтолько попросил быть осторожнее, чтобы вместо ускорения выздоровления не достичь вовсе обратного эффекта. Кельт кивнулмол, не маленький и не впервые. Наставник, видевший его старые шрамы на груди, не стал спорить, и оставил их вдвоем с Марсом отрабатывать удары трезубца, пока он сам передохнет после длительного фехтования со своим любимым учеником, которому он, в отсутвии Тараниса, уделял вообще все свое время.
Но ни позаниматься, ни поговорить им толком не даличетверо гладиаторов-гоплитов, сражающихся в тяжелом вооружении и поэтому кряжистых, широкоплечих, с длинными руками и бычьими шеями, направились прямиком к ним.
Ну что, Таранис, побил тебя новичок? И сейчас забивает в песок. И ты это терпишь? Вроде раньше гордым был? Или это большая любовь? Видели-видели, в какой позе вы вернулись с той свадьбы. Не вас ли там заодно поженили, что так обнимались?
Кельт побледнел так, что татуировка стала главной чертой его лица, а чистые синие глаза стали темными, сине-черными и вплелись в общий узор на его красивом лице с точеными, жесткими чертами.
Спокойно, придержал друга за запястье Марс, понимая, что едва поднявшийся на ноги после ранения Таранис не сможет противостоять нападающим.
Ну конечно, хохотнул предводитель этой четверки. Заступаешься за своего несчастного любовничка? Ну-ну. Думаешь, тут такого не было еще? Да было
А вот разговоров подобных точно не будет больше, Марс сделал шаг вперед, закрывая собой друга и примериваясь, как удобнее нанести первым удар, чтобы с минимальными усилиями уложить всех четверых одному, не вовлекая Тараниса с его еще неснятыми швами в драку.
И что? Нашли себе посильную добычу? Вчетвером на полтора? к ним прыжком метнулся высокий, широкоплечий блондин, кажущийся крупнее даже Марса.
Густые волосыпряди вперемешку светло-золотистые и платиновыеконтрастировали с его необычными изумрудными глазами, а ресницы и брови были черными, красиво сочетающимися с цветом глаз, но совершенно не вяжущиеся с цветом волос, что придавало его внешности загадочный и запоминающийся вид.
Очевидно, его здесь знали и побаивалисьчетверка гоплитов засмущалась, смешалась и предпочла исчезнуть, как вода в песок. А блондин окинул изучающим цепким взглядом Марса и Тараниса:
Не обижайтесь, ребята, что не дал подраться. Пользы в такой драке нет. У тебя, он кивнул на Марса. У тебя уже тут репутация того еще зверя, ты ж тех двоих раскидал, как котят, а вообще-то их некоторые даже слушают.
Не знал, на кого замахнулся, пожал плечами Марс.
А я и не скрываюсь, так что если и правда хотел хорошей драки, то тебе лично могу предложить, блондин протянул Марсу правую руку, покрытую черной татуировкой, захватывающей плечо и спускающейся от плеча до кончиков пальцев. Рагнар.
Марс обменялся с ним рукопожатием, ощутив мощь этого воина всеми пальцами. А вот Таранис с ним был знаком уже, потому что Рагнар улыбнулся ему как старому открытой искренней улыбкой:
Что ж ты опять не бережешься?
Таранис пожал плечами, давая понять, что разговор об этом бое ему неприятен, и Рагнар понял его, переключился на какие-то другие местные новости, о которых толком не знал Марс.
Когда он ушел, Таранис в двух словах поведал Марсу о том, что Рагнар в гладиаторы попал вообще случайно, вмешавшись в чужую войнуоказался не в том месте и не в то время. Его народ, живущий далеко на севере, промышляет тем, что на своих кораблях, собравшись в дружины, ходит по всему окружающему их земли холодному морю, высаживаясь на берег для того, чтобы ограбить приглянувшиеся им селения в чужих землях. И однажды надо было такому случиться, что его драккар причалил к расположенному на британском побережье городку в тот момент, когда туда же с суши подошли римские войска. И получилось так, что чувство справедливости у Рагнара и его товарищей оказалось сильнее, чем жажда наживы и даже страх за свою жизнь. Они, прибывшие сюда грабить селение, стали защищать его жителей от иноземных захватчиков. Но их было слишком мало, и вскоре отважные мореплаватели один за другим полегли под римскими копьями и мечами, лишь их предводитель продолжал сражаться огромным двуручным топором, не обращая внимания на торчащий из сердца дротик. И лишь когда его свалили еще несколькими ударами, а он все еще был жив, то римляне, с уважением относившиеся к воинской доблести, отнесли его в палатку к врачам, которые были изумленысердце этого воина находилось справа, поэтому не выжил он не благодаря сверхъестественным силам, а благодаря ошибке природы.