Ты бредишь, обреченно вздохнул Таранис, соображая, есть ли время обуться или хватать Дария как можно скорее и нести к Рените или выбегать и звать патруль, чтобы принес сюда Рениту на руках.
Нет, с упрямством пьяного и таким же заплетающимся языком произнес снова Дарий, напомнив Таранису недавний допрос.
Что именно нет? Не Ренита тебя отправила сюда? спокойно и четко задал он вопрос, бережно приподнимая отяжелевшее и пылающее от внутреннего жара, влажное тело товарища.
Сам. Не хотел мешаться.
Кому?!
Тебе. Ты будешь ее ругать за то, что она до меня дотрагивается.
Что?! и тут Таранис мучительно осознал, что и правда замучил дария своими полунамеками и испепеляющими взорами.
Дарий приоткрыл глаза и уставился на Тараниса своими серыми, опушенными длинными темными ресницами, всегда игривыми, а сейчас блестящими нездоровым блеском глазами:
Поверь, я ни разу ее не тронул. И в мыслях не было. Шутил с ней. Да как и со всеми. Но трогать Неееет. Да еще после Гайи
При последних словах Таранис едва не уронил Дария назад, но совладал с собой:
Прости. И позволь еще раз поблагодарить, что прикрыл меня сегодня. Ты замечательный командир.
Я? Да брось, Дарий дышал мелко и часто. Вот Гайя Та и правда прирожденный воин. И с ней бы не ранили бы стольких ребят Гайя
Таранис хотел подхватить Дария на руки, но тот воспротивился:
Куда ты меня тащишь? Я не мешок с репой
Ты сам репа. С головой не дружишь. И на плечах у тебя репа. Вставай тогда и держись за мою шею, кельт обхватил талию друга и медленно повел его туда, где в темноте светился факел у приоткрытого полога санитарной палатки.
Дарий! всплеснула руками Ренита. Я же говорила! И утром говорила! И вечером говорила
А женщины все разговорчивы без меры, пробормотал Дарий, приподнимая голову и вновь роняя ее на плечо Тараниса.
Ренита хлопотала вокруг Дария, лишь мельком благодарно взглянув на Тараниса. Он помог ей вместе с выскочившими на шум капсариями завести совсем ослабевшего Дария в палатку и уложить на стол, а затем, убедившись, что все идет своим чередом и расставшись даже с призрачной надеждой на то, что проснется утром с Ренитой рядом, отправился восвояси. Он вдруг почувствовал, что ревность к Дарию отступила, хотя и не зажила в его душе совсем, но все же вздохнул с облегчением.
То, что им удалось узнать от поганцев, не было настолько срочным, чтобы посылать за префектом или будить его в случае, если он остался ночевать в лагере. Уходя из штабной палатки, Таранис уточнил у скрибы, сможет ли он все ночные записи к утру подготовить для доклада Фонтею, и тот заверил стрелка, что дело привычное и он справится.
Едва добравшись до койки, Таранис наконец-то провалился в глубокий сон, и хотя бы там был рядом со своей любимой, в тайне завидуя Рагнару, которому хоть иногда, но удавалось переночевать в настоящем доме, оставаясь с женой совсем наедине.
* * *
Рагнар, Юлия тяжело раскинулась в кресле на полукруглых греческих ножках. Я так рада, что и тетя Гортензия ждет маленького. Она по крайней мере, понимает меня.
Я тебя тоже понимаю, заверил ее Рагнар, бережно проводя своей огромной рукой по отяжелевшим, покрытым выступившими синеватыми венами ногам жены, покоящимся у него на коленях.
Знаю. Иначе бы и не говорила, спокойно вздохнула Юлия, распуская волосы. Мне даже диадема мешает, не то что шпильки. Сама не понимаю, почему.
В моем народе женщины просто плели косы, и выглядели прекрасно. Да и Гайя в основном с косой ходила, а уж она красавицей была бесспорной.
Да? А она всегда говорила, что самая обыкновенная девчонка, каких на улицах Рима тысячи ходит.
Вот уж никогда бы не назвал бы Гайю и обычной, к тому же девчонкой. У меня на родине такие девы-воительницы воспеты в песнях скальдов и называются валькириями.
Они оба замолчали, вспомнив каждый свои встречи с Гайей
Рагнар первым прервал молчание, погладив ее тугой, выступающий из-под всех складок свободной домашней столы живот:
Так когда же ты меня осчастливишь сразу целой кучей мелюзги?
В начале осени.
Рагнар обнял нежно, бережно, боясь ненароком придавить хрупкую, несмотря на огромный живот, Юлию, и стал целовать ее, не пропуская ни одного уголочка ее маленьких аккуратных ушек, изящной шеи и даже точеного носика. Он еще раз окинул Юлию любящим взором, осторожно переложил ее ноги на небольшую скамеечку с подложенной подушкой и встал с пола, на котором сидел возле ее кресла:
Мне пора
Так быстро?!
Что поделать. Пока сенатор дома, его охраняют ребята. А когда ему надо где-то быть, там уж столько постов на улице не поставить на всем его пути. Да и передвигаться он любит разными дорогами, чтобы еще и с людьми пообщаться простыми по дороге.
Юлия обвила его шею руками, целуя в ответ:
Береги себя, любимый.
Постараюсь. Мне есть ради кого. Но и не прятаться же мне за все колонны? Зачем нашим детям отец-трус?
Юлия невесело улыбнулась в ответ на его шутку.
* * *
Гайя, не стой на ветру без плаща, незаметно подошедший сзади Марс укутал ее плечи плащом, несмотря на то, что стоял июнь и над морем дул по-летнему теплый ветер.
Марс, ты уже слишком вошел в роль заботливой няньки, с нежной улыбкой ответила Гайя, не желая обижать друга и возлюбленного, но и тяготясь уже той неусыпной и неустанной заботой, которой окружили ее мужчины на корабле.
Единственным человеком, который, как ни странно, оставался в стороне от ее выздоровления, был врач-сириец, который так и не смог простить ей того, что опровергла все его прогнозы и диагнозы своей необыкновенной жизненной силой.
Мы подходим уже к устью Тибра, предупредил ее Кэм, спустившись откуда-то с мачт и парусов. Будем бросать якорь в Остии?
Нет, твердо возразила Гайя. Поднимаемся к городу.
Кэмиллус хмыкнулон знал, что они уже на расстоянии видимости не только случайно встреченных торговых кораблей, но и кораблей императорского римского флота, в том числе тех, которые патрулировали морские просторы на подступах в материку и мелким островам.
Готова к переговорам с береговой охраной? Сумеешь доказать, что мы не пираты? на всякий случай поинтересовался Кэм у Гайи, безоговорочно признавая ее полномочия капитана, к исполнению обязанностей которого она полноценно вернулась совсем недавно.
Девушка кивнула, отбросив назад энергичным движением головы отросшие почти до плеч кудри, ставшие завиваться еще интенсивнее от влажного морского воздуха.
Она прикинула, что могло бы защитить трирему от предупреждающего обстрела, и распорядилась поднять в качестве флага самый обычный армейский плащ из двух, сохранившихся у Марса и у неетот самый, в который Марс и завернул тогда их доспехи, спрятав среди якобы товаров, когда выдавал себя за торговца с молодой женой. Она вздохнулаказалось, с этого момента прошла масса времени Гайя задумалась о Дариивсе же отправляла его в тяжелом состоянии, и смог ли он вынести тяжести путешестия по морю, она не знала. А уж и сама столкнувшись с тем, каково лежать с открытой раной, когда корабль болтает и бросает из стороны в сторону разыгравшейся бурей, и вовсе не была уверена, что Дарий это выдержал, хотя и знала, что он очень сильный и готов многое стерпеть.
Справа по борту две биремы! крикнул наблюдатель, и Гайя побежала в надстройку срочно переодеться в форму.
На их счастье, моряки, заметившие полощущийся на ветру офицерский плащ, не стали стрелять по неопознанной триреме, очевидно, не выполнившей какие-то формальностиГайя и даже Кэм не знали всех тонкостей взаимоотношений между военными кораблями. Они лишь взяли их на прицел, ощетинившись лучниками по ближайшим к ним бортам обоих небольших, маневренных кораблей, и велели замедлить ход, красноречиво продемонстрировав «воронов», которые намертво могли соединить два корабля носами. Чаще «воронами» пользовались пираты, но не брезговали и морякикогда охотились за пиратами.
Загорелый и обветренный морской трибун лет тридцати пяти легко перескочил на палубу триремы по сброшенной его воинами доске и остолбенел, разглядев, что командир непонятного корабля к тому же еще и женщина. Он не сразу это понял, разглядев сначала блестевшие в ярких лучах полуденного солнца начищенные доспехи на двух спокойно и уверенно приветствующих его с борта офицерах. Даже то, что один из них был худощавым и невысоким, его не особенно смутилоособые требования к росту и стати предъявлялись толко при наборе в преторианскую гвардию. Но вот когда трибун разглядел таки фалеры на груди хрупкого офицера, оказавшегося старшим центурионом как ни странно, преторианской гвардии, то его обуяли сомнения. А когда офицер, поприветствовав его, отточенным движением снял шлем и мелодичным негромким голосом назвался Гайей Флавией, морской трибун решил, что впервые за годы службы его одолела морская качка, хоть море и было на удивление спокойно в этот день.
Гайя улыбнулась, видя смущение морского трибуна, чьи светло-каштановые глаза под выцветшими от солнца бровями смотрели одновременно жестко и удивленно:
Вот пергамент с приказом, подписанным императором Октавианом. Мы с центурионом Марсиусом Гортензием возвращаемся в Рим, к месту службы, и прибавила совсем негромко, наслаждаясь расширяющимися глазами трибуна. В когорту спекулаторум.
А трирема? У нее давно сбито название с борта, и даже отпечатки букв уже не читаются.
Нам она досталась уже такой, и Гайя вкратце поведала историю захвата триремы и разрушения лже-маяка, не забыв упомянуть о доблести Кэмиллуса и остальных ребят.
Трибун мельком проглянул пергамент, выдержавший все перепетии путешествия оба конца по морям и пустыне, качнул головой, протягивая Гайе и Марсу поочередно руку:
С возвращением. Я оставлю вам своего человека, чтобы вы беспрепятственно прошли к городской пристани. Они и линию воды в реке знает, и сможет объясниться с постами тамошними. Удачи.
Трибун попрощался и перскочил на свой корабль, гребцы которого слаженно взмахнули веслами, отводя хрупкое суденышко в сторону.
Гайя обернулась с досадойона не могла понять, почему Кэм не пожелал выйти и встать рядом с ней и Марсом. Вряд ли его могло смутить отсутвие формыон же возвращался с задания совершенно иного рода, чем они. В конце концов, она решила, что как раз особенность задания Кэма и не вдохновляла его на общение.
Но не только это мучило девушку в отношении седовласого воина. Накануне у нее состоялся разговор с Кэмом, содержание которого она даже Марсу не смогла бы сейчас, не обдумав все до конца, поведать. Делов в том, что Гайю чем дальше, тем больше стали мучить смутные ощущения, вспоминающиеся ей из тех бредовых снов первых суток после ранения. И все чаще ей стало казаться, что произошло нечто странноене случайно сны со временем становились не туманнее, а все отчетливее. И то, что она не невеста смерти теперь, а невеста настоящего воина, да еще и вроде как двоих Почему-то она смогла заговорить об этом именно с Кэмиллусомее неудержимо влекло к нему, так напоминающему ей Рагнара своей статью и татуированным телом и Таранисавасильковыми глазами.
Кэм не стал даже улыбаться в ответ на ее осторожные и непривычно робкие слова. Он тоже заметно боролся с собойи поведал девушке то, что помогло вытроить обрывки в единое целое, как смальтовую мозаику в руках опытного мастера.
Кэмиллус долго не решался сказать Гайе самое главноечто она отдана Аидом именно им обоим. Не смог и в этот раз. Но хотя бы успокоил ееона не сходит с ума ночами, вспоминая прогулку по полям асфоделий, она действительно там побывала, и они с Марсом помогли ей вернуться. Кэма больше заботило другоеон должен был завершить ритуал. Закрыть шрам под ее лопаткой таким же узором, какой покрывал весь его торс. Но девушка не дрогнула и вымолвила, глядя ему в глаза:
Пфффф. О чем ты переживаешь? Подумаешь, иголка и краска Разве это боль?
Он пожал покрытыми черным узором плечами:
Боль. Терпимая, но боль.
Гайя без тени бравады вздохнула:
Когда мне пришлось учиться рукопашному бою, то мы стояли лагерем на каком-то утоптанном каменистом поле. У меня за плечами было только пара месяцев службы, и падать голыми коленками на мелкие камни и твердую, как тот же камень, землю, было неприятно. Но тогда я была не готова, потому и чувствовала. Но все равно виду не подавала. А теперь-то
Кэму захотелось подхватить на руки ее и прижать к своей груди и никогда больше не отпускать навстречу всем этим камням, ножам, веслам, столько лет подряд пытающимся изуродовать ее изящную статьпока безрезультатно, и даже шрамы затягивались у нее на удивление легко и почти бесследно.
Ты кошка, прошептал он, глядя в ее зеленоватые, мерцающие в отблесках морской волны глаза. Живучая, гордая, независимая и прекрасная. И необыкновенно преданная и нежная для того, кого сможешь полюбить
Трирема медленно входила в порт Вечного города. Их уже встречалиочевидно, морской трибун отправил вестового, и виаторы. Быстро преодолевая малые расстояния на пределе возможностей специально подготовленных коней, передавали весть от одного к другому, обогнав корабль.
Гайя выстроила свою команду и, волнуясь, шагнула навстречу префекту, отрапортовалаи упала ему на грудь, схваченная в охапку сильными по-прежнему руками старого воина и прижатая как драгоценная находка. Префект обнял ее, отбросив все уставы и условности, на глазах стоящих на берегу спекулаториев, бросивших все дела и притихших торговцев, торговых и военных моряков, прочего портового люда.
Девочка моя Неужели жива С успешным заданием тебя.
А Марс? А Кэм? А ребята? возразила Гайя и даже сделала попытку высвободиться из его железных объятий.
Марса вижу. Кэм? Кэмиллус? переспросил Секст Фонтей, понижая голос.
Гайя кивнула.
Надо же. Его похоронили еще до моего вступления в должность. Я знал о нем и его задании, но сам никогда не видел. Так что придется еще разбираться, тот ли Кэм тебе попался.
Гайя похолодела от слов командира, но нашла в себе силы возразить:
Тот. Я проплыла с ним два месяца с лишним. И фальшивку бы распознала. Мы через многое прошли.
Ладно, доверюсь тебе, улыбнулся префект и сжал ее напоследок покрепче, только тут заметив, что девушка чуть побледнела. Что с тобой? Опять ранена?!
В голосе префекта прозвучала почти угроза, и она уклончиво качнула головой, но вмешался подошедший Марс:
Почти в сердце и почти насквозь.
Префект был готов подхватить ее на руки, но сдержался, чтобы не огорчать своего лучшего офицера и не задевать еще и ее гордость вдобавок к израненному телу.
Вам обоим опять положен за подвиги отпуск. Но прости, Марс, отпустить обоих не могу. А тебя, Гайя, ждет приятная неожиданность. Помнишь, Рис оставил бумаги на дом твоих родителей?
Она кивнула. Хотя и вспоминать Риса особо не хотелось. Она была готова восхищаться его воинской доблестью. Но представить себя его женойникак. И оставленные им бумаги просто сдала Друзу, даже не заботясь об их дальнейшей судьбе, сразу же, когда узнала, что бесплодна. Раз детей не будет, то и передавать дом некомуа сама она не собиралась дожить до беспомощной и немощной старости, мечтая принять смерть в бою, как и положено офицеру.
Но префект не заметил промелькнувшей тени по ее лицу и продолжил:
Друз довел дело до конца. Так что отправляешься прямиком в свой собственный дом. Адрес, надеюсь. Помнишь?
Квиринал, улица Полотняная, третий дом от храма Помоны.
Префект хохотнул:
А неплохо. Помона ведь тоже долго отвергала ухаживания всех, включая красавца Вертумна, и так бы и осталась одинокой богиней древесных плодов, если бы не настойчивость прекрасного юноши, и он подмигнул Марсу, а затем прибавил уже серьезно. Отдыхай, Гайя. Набирайся сил. Поверь, ты очень нужна когорте.
Меня не было с января. Неужели не наши замену? А Дарий? Он вернулся?
Дарий?! сверкнул глазами префект. Дарий твой опять в госпитале.
С тех пор? у нее опустились руки.
Ну что ты, ехидно успокоил ее префект. По новой. Вы ж с ним наперегонки?
Можно его навестить?
Если есть силы, то в лагере тебе все будут рады. Но вот навестить, префект слегка помрачнел. В ведение Рениты даже я не вмешиваюсь.
Гайя облегченно рассмеялась.
В лагере Гайю и Марса ждали встречи и объятиясобственно, они начались еще на причале.
Но прибывший с префектом небольшой отряд во главе с Друзом не поехал их сопровождать, а поднялся на трирему, с которой разрешили сойти на берег только Гайе, Марсу и Кэмиллусу. Друз и его помощники решили сразу же по возможности разобраться с судьбой каждого из воинов, освобожденных Гайей. Причем оказалось, что пока префект общался с Гайей и Марсом, расторопный Друз успел по его одному намеку послать вестового к сенатору Марциаллу и получить от него ответ.
Тем не менее префект не сводил глаз с Кэма, несмотря на то, что прекрасно замечал нарастающее раздражение в глазах мужчиныне такого приема на родине он ждал. Гайя тоже видела неловкость ситуации и старалась ехать как можно ближе к Кэму. Она протянула руку и положила на его ладонь, сжимающую узду до побелевших костяшек.