Они обсудили еще некоторые подробности готовящейся операции, и Гайя собралась уезжать, потому что теперь ее пребывание во дворце и участие во всех увеселениях становилось еще более обязательным.
Новый трибун как тебе? поинтересовался, провожая ее к выходу из щтабной палатки, префект.
Пока сказать трудно, что он за человек. Хороший боец, как с оружием, так и без. Но ведь сам понимаешь, палестра это одно, а реальный бой другое. И бой, который принимает легион в поле, тоже совсем не то, в чем участвуем мы. Видно будет
Все последующие дни прошли в напряжении. Гайя, прогуливаясь и щебеча с женщинами, которых она все же покорила своим безупречным вкусом и умением дать совет в выборе цвета и фасона одежд и украшений, постоянно держала ушки на макушке.
Префект увеличил число караулов во дворце и на подступах к нему, и теперь, проходя в пестрой стайке своих непрошенных «подруг», она ловила сочувствие в глубине глаз ребят, стоящих на своих постах с внешне непрницаемыми лицами.
Она заметила, что Фонтей выполнил ее просьбу и направил во дворец лучников, способных, сменяя друг друга, постоянно быть начеку. Неразговорчивого и стремящегося к одиночеству Авла она знала мало, а вот увидеть знакомое и такое родное лицо Тараниса ей было приятно, хотя и издалион притаился высоко в темном углу переплетения потолочных балок главного зала дворца, и заметить его смогла только Гайя с ее кошачьим зрением, позволяющим видеть в темноте.
Но сегодня праздник был назначен не в прекрасно охраняемом Палатинском дворце, а в доме одного из патрициев, решившего широко отметить Праздник Мира, а заодно и наступление Поплифугия, посвященного Юпитеру.
Спекулатории прошлись заранее по дому, спустились в подвал с гиппокаустом, внимательно выяснили, нет ли новых или зарекомедовавших себя неважно рабов. Они выставили караулы точно также, как и ставили в Палатинском дворце, пояснив изумленному хозяину:
Это же очень почетно! Восприми это как знак высшей благосклонности императора.
Начавшийся вечер не предвещал ничего особенного, и Гайя, уставшая от постоянного напряжения в течение прошедших дней, связанных с ожиданием удара, ломала голову над тем, в чем же они просчитались. Эдил так и не появился, и когда она послала ребят найти его, то выяснилось, что он уже вторые сутки не появляется на своем месте и домой тоже не приходит, отправив к жене через раба вощеную табличку с запиской о том, что необыкновенно занят делами канализации и благоустройства сточных решеток. Гайя с помощью Друза попытались искать его вездено бесполезно, и оставалось сделать вывод, что либо эдил поплатился за свою жадность и привычку продаваться, либо перепугался и дал деру. В любом случае оставался без ответа основной вопроса сказал ли он правду?
Сенатор Марциал был и без того лакомым объектом охоты для всех врагов Октавианачестный, неподкупный, живущий по заветам если не Нумы Помпилия, то уж Катона Порция-страшего точно. К тому же до появления в Риме Секста Фонтея именно Марциалу поручил молодой император создать когорту «тайной стражи и разведки», но сенатор, приложив немало усилий к тому, чтобы продумать, как можно использовать подобный опыт Марка Красса в масштабах всей империи, возглавить спекулаториев отказался. Он искренне признался Августу, что стар, болен, и, хотя сохраняет ясность ума и бодрость духа, быть военачальником больше не может и не хочет.
Гайя, в тончайшей сирийской кольчуге под плотной ткани столой и паллием красивого вишневого цвета, надежно скрывавших и кольчугу, и небольшой короткий меч, скорее похожий на длинный нож, а с ним еще пару метательных ножей, закрепленных на бедрах, всматривалась в лица гостей, знакомых ей по всем предыдущим праздниками несколько дней назад пышно отмеченному Празднику века, и отшумевшим до этого Весталиям.
Ей было очень жарко в плотных, непродуваемых одеждах этой ночью июльских календ, на самом пике летапот стекал струйками по спине, и она порадовалась, что сумела таки закрутить еще немного подросшие на хорошем питании волосы в небольшой пучок на затылке, чтобы оправдать наличие в волосах своих шпилек, тоже являвшихся надежным оружием ближнего боя. Заодно теперь не было так жарко шее.
Девушка скосила глаза на Дарияон тоже поддел такую же тонкую кольчугу под праздничную тогу, и она была хоть немного спокойна за товарища. Зато Рагнар и Кэмиллус, несущие теперь службу только вдвоем, а не подменяя друг друга, вызывали ее опасенияоба мужчины стояли с обнаженной грудью, а украшавшие их мускулы татуировки были неважной защитой от стрел и мечей, если до этого дойдет дело.
Несколько молодых женщин, приглашенных на пиршество со своими супругами и скучающих, пока их мужья обсуждают свои дела, окружили Гайю, восхищаясь ее манерой подводить глаза.
А ты и в походе красила глаза, губы и ногти? жеманно протянула одна из них, то ли слегка беременная, то ли страдающая от чрезмерной любви к засахаренным орешкам.
Гайя вежливо улыбнулась, в душе закипая от раздражениячто могла знать эта выросшая в женских покоях хорошенькая куколка о тучах пыли или брызгах грязи, поднимаемых тысячами ног людей и лошадей легиона на марше и превращающих лица легионеров в маски? А после подумала, что и не надо всем этим милым, в общем-то и нежным, по своему заботливым и любящим своих мужей молодым римским матронам знать такие подробностипусть себе будут спокойны за тех, кто защищает их возможность быть такими нарядными и праздными.
Там просто не было особо времени. Да и неуместно.
Как может быть неуместным быть красивой?
А кто говорит о том, чтобы быть некрасивой? Когда человек здоров и силен, то он уже красив. А искренняя улыбка украшает еще больше, и она в подтверждение своих слов улыбнулась столь открыто, что женщины замерли, восхищенные ее белыми крепкими зубами, а затем пригляделись и замолчали на полуслове. Гайя прекрасно знала, что ее клычки очень заметны и ясно выражены, как верхние, так и нижние. Женщины переглянулись и испарились, еще долго тихонько обсуждая про себя, уж не оборачивается ли ночью в гепарда эта загадочная красавица
Если почитать греческие мифы, то там все время кто-то в кого-то превращается, авторитетно заявила невысокая, темноволосая женщина.
Вспомни еще Леду, обращенную в лебедя, и чем там все закончилось, возразила ей другая, светловолосая настолько, что сразу было понятно, что ее замысловатая прическа приобретена в Субуре.
Гайя резко выдохнула, избавившись от «подружек». Стоявший неподалеку на посту парень, знающий ее по спаррингам, еле заметно подмигнул и снова принял невозмутимый вид, приличествующий преторианцу.
Не успела она присесть на заваленную небольшими украшенными вышивкой подушками кушетку в дальнем углу зала, откуда хорошо просматривался сам зал, и даже часть атриума, виднеющаяся в распахнутых огромных дверях, как к ней неслышно приблизился командир отряда, дежурившего по охране дома:
Доблестный трибун, прибыла смена.
Хорошо, сдавайте дежурство обычным порядком. Кто командир?
Новый трибун, как его? Лонгин.
А Квинт? Гайя понимала, что задает нелепейший вопрос, и приди со свежим отрядом, которому предстояло охранять огромное, обросшее пристройками строение с вечера и до утра, до следующей смены, кто другой, даже Друз, она бы промолчала или уточнила бы у него самого.
Там что-то случилось, выезд.
Далеко?
За город. Обыск виллы, пока ее владелец веселится и наливается фалерном здесь.
И есть повод? С утра ничего не планировалось.
Поступила информация, что там вроде появилось очень много новых рабов, причем таких, крепеньких, только в гладиаторы.
Покупать гладиаторов не запрещено.
А вот тут и загвоздка. Их не купили в ближайшие дни. Друз проверил. Не было крупной сделки. И в ворота не заводили, даже если б где в Капуе приобрели бы.
Не нашили долгожданные гости? вслух подумала Гайя.
Префект и прислал отряд вдвое больше.
Хорошо, отпустила Гайя офицера, обмахиваясь опахалом, и со стороны казалось, что молодой красивый офицер о чем-то игриво переговорил с под стать ему красивой рослой красавицей, с томной грацией раскинувшейся среди подушек.
Она нашла глазами Марциала, стоявшего возле имплювия в окружении еще нескольких тоже немолодых и солидных сенаторов, о чем-то активно рассуждающих с привычными плавными и торжественными жестами холеных полных рук. Марциал устало слушал их разглагольствования, а за его спиной безмолвными тенями высились светловолосые телохранители.
Вдруг легкий жужжащий шум беседующей нарядной толпы прервал свист спускаемой тетивы, а затем еще один.
Большинство гостей и не поняли, что это, но спекулатории среагировали невероятно быстрои это тоже не успели рассмотреть даже присутствовавшие в зале женщины, но каждая стремилась поведать свою версию событий, чем прибавили седых волос Друзу и его подручным, пытавшимся записать разумными словами весь этот горячечный бред.
Одновременно со свистом стрел прозвучал твердый мужской голос, перекрывший весь поднявшийся шум:
К бою!
Гайя, проклиная все на свете, одним движением сбросила мешающее ей покрывало и выхватила меч, видя, как вырывается вперед Кэм, отбрасывая Рагнара и сенатора себе за спину. Она прыгнула к ним, закрыла Марциала с другой стороны, оказавшись почти спиной к спине с Рагнаром, успевшим вскочить на ноги с сенатора, на которого, словно центон, защитное покрывало вигилов-эмитуляриев, бросил его Кэмиллус. Кэм же оказался с третьей стороны, тоже с мечом наизготовку.
Через зал, отбрасывая под защиту стен и колонн визжащих матрон, неслись преторианцы, и их кальцеи грохотали по мрамору. Женщины, натыкаясь взглядом на глаза ребят, жесткие и слегка прищуренные от напряжения, захлебывались криком и замолкали, не видя под черными масками остальных черт лица и от этого пугаясь еще больше.
Еще одна стрела просвистела в их сторону, и Гайя, обернувшаяся на спуск тетивы, успела увидеть, что Кэм левой рукой схватил стрелу за древко и отбросил на пол.
Откуда-то лезли и лезли в зал прекрасно вооруженные, но разномастно одетые воины, вступая в схватки со спекулаториями, стремящимися прежде всего вывести из зала гостей, парализованных ужасом. Кто-то из мужчин попытался тоже вступить в драку, используя то, что подвернулось под руку, вплоть до подносов и кратеров, но это даже не смогло хоть на сколько-то задержать наступающихтолько раззадорило.
Не сметь, рявкнул командир отряда спекулаториев, оказавшись рядом с яростно метающим в нападающих апулийские яблоки довольно молодым, но уже начавшим полнеть мужчиной. Отходи.
Лонгин прикрыл пылающего праведным гневом мужчину своим щитом, и вовремяо край металлической окантовки щита ударилась стрела. Эта стрела, не причинившая вреда римлянам, оказалась последней для того, кто ее выпустилТаранис сумел проследить, откуда они летят, и вот уже вражеский лучник вывалился откуда-то из-за драпировок, украшающих стену, переплетаясь с гирляндами живых цветов. В глазу мужчины торчала стрела с коротким древкомтакими пользовался Таранис, изготавливая их сам тем способом, которому выучился еще в святилище.
Лонгин перебросил мужчину, которого прикрывал, одному из своих воинов:
Выводи, а сам вступил в бой с двумя нападавшими. Да откуда же вы все ползете?
Он рявкнул в сердцах, даже не надеясь на ответ, но неожиданно его противник ответил.
Будьте вы все прокляты! Душители свободы Рима!
Чтооо? зарычал Лонгин, вонзая меч ему в подбородок снизу и запоздало успевая подумать, что надо было взять его живым и хорошенько порасспросить, когда обстановка перестанет быть столь накаленной.
Оставшийся враг, как ни странно, не дрогнул, даже увидев, на какую жестокость способен этот воин с мечущими ярость глазами. Лонгин вглядывался в глаза своего противникаон был уже предупрежден, что поганцы чаще всего одурманены египетской дурью, придающей им сил и бесстрашия. Но этот был совершенно нормаленесли говорить о его глазах, а не мозгах. Лонгин нанес удар в живот, и наклонился над упавшим:
Кто послал?
Тот не ответил, отбросив меч и двумя руками держась за расползающиеся дымящиеся паром кишки.
Говори. Тебя еще можно спасти, наклонился ниже Лонгин.
Себя спасай, прохрипел раненый, мотая головой из стороны в сторону от нестерпимой боли. Сейчас наши подтянутся, и все
Он дрогнул и вытянулся на залитом кровью мраморе. Лонгин мысленно взмолился Беллоне, чтобы ребята Квинта успели бы на виллутеперь уже не было сомнений, что там прятался второй отряд изменников, который должен был накатиться следующей волной на порядком обессиленных спекулаториев. И вот тогда они действительно могли бы не устоятьслишком много было здесь мирных граждан, и они не только отбивали атаки, но и выводили постепенно путающихся в подолах распустившихся стол женщин, пытающихся еще и сберечь прически, а следом выволакивали почтенных сенаторов и прочих гостей.
Октавиана его личная охрана и Дарий успели вывести в самом начале заварушкиГайя проводила их глазами и вздохнула с облегчением.
Она радовалась, что с императором, когда дело заходило о вопросах безопасности, было легкоон доверял своей когорте и не спорил. Так и в этот вечер Гайя успела в очередной раз предупредить его, что опасность нападения сохраняетсяи он улыбнулся ей:
Как скажешь, очаровательный трибун. Тебе виднее.
Благодарю, почтительно склонила голову Гайя в соответствии с уставом, и приготовилась уйти.
Скажи, трибун, окликнул ее император. А как получается, что дальше своего дворца я не могу чувствовать себя в безопасности?
Трудно сказать однозначно, ответила ему Гайя, бесстрашно глядя в глаза, умные и слегка усталые. Но вот мне кажется, это участь любого правителя. Всегда будут недовольные.
Возможно, ты и права пожал плечами Октавиан. Хотя знаешь, иногда мне становится не по себе даже не от того, что вокруг бродят наемные убийцы, а от того, что спасает от них меня женщина.
Это имеет значение? в свою очередь пожала плечами Гайя.
Знаешь, вряд ли. Раньше не был уверен, а теперь убедился.
Она отсалютовала ему, забыв, что стоит в нарядном вишневом одеянии, а в ее ушах мерцают серьги с такими же яркими рубинами.
И вот теперь Гайя рубилась рядом с Кэмом, потому что Рагнар, получив от нее приказ, уволок Марциала туда, куда показал ему Лонгинего ребята успели уже зачистить некоторые помещения дома и выставить возле них охрану заново.
Как они вошли? крикнула Гайя Лонгину в тот момент, когда он поравнялся с ней. Через канализацию?
Ты не поверишь, нет! хохотнул он зло и весело, нанося очередной удар поганцу, сунувшемуся было к Рагнару, закрывающему всем телом сенатора.
Разговаривать дальше было некогда, и Гайя в очередном провороте увидела, что кровь на полу возле Кэма не только принадлежит поверженным им врагам, но и ему самомув боку мужчины чуть выше пояса, стягивающего в талии кожаные варварские штаны, торчала стрела. Она ощутила боль, как будто прострелили ее самоюи поняла, что Кэм ей дорог так же, как и Марс. Она даже не имела возможности сейчас броситься ему на помощьврагов было действительно много, а большинство спекулаториев находились уже не в зале, а обеспечивали безопасность спасенных гостей и зачищали подступы к домувсе же патриций, устроивший праздник, жил не в самом плохом месте, на Велии, где практически каждый дом принадлежал богатым и знатным фамилиям. Гайя представила, какой переполох поднялся на оцепленных среди ночи улицах, когда мирно отдыхающих членов семейств тех, кто оказался на злополучной вечеринке, стали врываться с обысками спекулатории и поднимать рабов, пытаясь найти среди них кого-то хоть немного похожего на напавших.
За ее спиной раздался отчаянный женский крик. Один из последних оставшихся в живых или не скрученных ребятами поганцев держал, прижимая к себе, растрепанную женщину в съехавшей на сторону лимонно-желтой столе. Он приставил к её горлу нож и закричал, закрыв второй рукой рот бьющейся рыбой в его руках женщине:
Я перережу ей глотку, если вы не отпустите меня вместе с сенатором Марциалом.
Стой, спокойно ответила ему Гайя, отводя в сторону руку с мечом, на который она успела поменять нож, подхватив у убитого ею поганца. Давай поговорим.
С бабой? Ну нет. Мне нужен сенатор. Пятьдесят тысяч сестерциев. Два хорошо подкованных коня. И возможность покинуть город по Аппиевой дороге.